Текст книги "Охота на НЛО"

ГЛАВА 15

Самолет усмехнулся вдребезги

В бугорок обетованной земли.

Егор Летов

На Зотова Сергей ничуть не обиделся. Тот прилип к этом делу случайно, и главной ошибкой было то, что он ему рассказал про тарелку и прочую сайенс фикшн. Пусть он и не поверил, но все же…

Списанное на ФСБ убийство деда само по себе не привлекло бы никакого внимания, особенно если учитывать боевое прошлое убиенного. Сергей был уверен в том, что Зотов будет молчать и не сдаст, но из игры он, бесспорно, вышел. Что ж, что Бог ни делает…

Одно неприятно: остался совсем один. А один, как гласит народная мудрость, в поле не воин. Тем более против отлаженной, пусть и разболтанной слегка проделками Калугина и Бакатина машины ФСБ. И ведь не шпион я, не шпион! Не на дядюшку Сэма работаю. Просто докопаться хочется, из-за чего же человека убили…

А ведь хорошо, что я развелся, подумал Сергей, подкармливая Свинтуса макарониной. Никаких у них козырей теперь нет – ни Милки, ни Вовки… Родители померли, царство им небесное, так что отдуваться за все только капитану Слесареву.

Пожалуй, надо схорониться. НИИ никуда не денется, сроков никто не назначал, пусть поуймутся. Бульдозером, что ли, пока заняться…

Он переворошил дело по бульдозеру. Мятые объяснительные, безграмотно написанные на листках в клеточку: «А када пришол бульдозира нету». Сторож писал, некий Приходько В. Н., 1925 года рождения, проживает ул. Папанина, дом 103. Документы на бульдозер. МП «Пол-акт», поди ж ты… Половой акт, что ли? Не исключено. Сергей вспомнил перестроечные времена, когда всякие мудрецы и шутники любили зарегистрировать частное предприятие с двусмысленным названием, благо ограничений никаких не имелось. Видать, с тех пор продержался…

А бульдозер-то хороший был, «Комацу». Таких в городе хорошо, если пара. Сергей его, кажется, даже видел: желтый такой, красивый. Японский, мать его. Красть такой невыгодно, попробуй потом сбудь его куда-нибудь… Мистика, да и только. И следов не осталось, а ведь бульдозер – не вертолет, поразбивал бы на хрен и асфальт, и бордюры на выезде. Если только на платформу загнали и увезли, так это ж еще больше рогоза – платформа-то шестнадцать колес, опять-таки их в городе всего несколько, и ни у кого не пропадала, проверили уже, все на местах стоят…

Свинтус засуетился в своей банке, зашуршал газетными клочками. Вот уж кто знает больше всех… Старик с ним небось и разговаривал даже, с кем ему еще было разговаривать, если даже случайному партнеру по шахматам такую историю выложил…

В детстве у Сергея был кролик. Белый, ушастый, с подвижным розовым носом. Кролика звали Филя, и жил он сначала в его комнате в картонном ящике, который все время грыз по ночам, а потом, когда переехали в новую квартиру, – на балконе. С балкона-то он и свалился, за что Сергей получил во дворе кличку Десантник – кто-то пустил слух, что он сам скинул кролика, привязав к нему парашют из наволочки. С той поры Сергей к домашним тварям охладел, считая их никчемными существами, склонными к суициду, из-за каковых хорошим людям дают клички. Но вот Свинтус ему чем-то понравился.

– Свинтус, чего тебе хозяин говорил-то? – негромко спросил Сергей, прижав нос к банке. Свинтус встал на задние лапки и внимательно таращился на него. Разумеется, он ничего не ответил.

С горя Сергей принялся листать монографию Кузьменко о НИИ люпина. Узнал он, что институт занимается, не щадя живота своего, разработкой новых технологий по выращиванию не только пресловутого люпина, но и зерновых, зернобобовых, а также плодово-ягодных культур. Что здание главного корпуса института было построено в 1896 году по проекту архитектора Грановского, а основная часть пристроек и новых корпусов – в 1946—1953 годах по проекту архитекторов Нойхеса и Блока. В том числе, кстати, и злополучный корпус Е. Строили, что характерно, пленные немцы, которых потом вполне могли ухайдакать, дабы не раскрыли тайны.

Сергей перелистнул несколько страниц и наугад прочел: «В период экономического и экологического кризисов необходимо максимально использовать ресурсоэнергосберегающие культуры, менее требовательные к условиям возделывания. К ним, в условиях степной и лесостепной зон Российской Федерации, относится и люпин узколистный. Являясь высокобелковой культурой, люпин выступает в роли основной культуры биологической энергосберегающей системы земледелия, способной давать дешевый высококачественный белок. В этой связи возникает необходимость всестороннего изучения биологических особенностей данного сорта люпина и разработки сортовой агротехники, позволяющей раскрыть его потенциальные возможности».

Вот так-то вот. Дешевый высококачественный белок. Сергей вспомнил старую репризу каких-то телевизионных юмористов про кроликов, которые «не только ценный мех, но и три-четыре килограмма ценного легкоусвояемого мяса». Что-то не видели мы там особенных разработок новых технологий. Вымершее место какое-то, дохлое.

А прикрытие и впрямь лучше не придумаешь. Кому он нужен, этот люпин? Место редко посещаемое, значительная часть сотрудников и вправду ковыряется в этом дешевом высококачественном белке, таскает на грядки навоз или чем они там удобряют все это дело… А несколько человек где-нибудь под землей потихоньку занимаются тарелкой. И руководство в лице товарища Бачило и прочих замов и директоров если и знает про реальное положение дел, помалкивает и делает вид, что ничего им не известно. Хотя пластиночки испугался, паршивец…

А вот и Бачило: стоит в числе нескольких коллег («Посещение НИИ люпина товарищем Михаилом Андреевичем Сусловым. Слева направо: Корнюшин А. В., Бачило С. С., Суслов М. А., Антипов В. И., Дивонис Ф. М., Кукин А. В».), в руках какая-то папочка, халатик чистый, белый. Рожа довольная.

Суслову, надо полагать, демонстрировали успехи «разработки новых технологий». Рожа у Суслова тоже довольная, понравились, видать, успехи.

А может, и не успехи, а подвалы корпуса Е, особенно если вспомнить все то мрачное, так или иначе связанное с личностью «серого кардинала».

А где ж директор Толстопятов? Или тогда он еще директором не был?

Ага, вот он. Еще в ранге заместителя директора, а с ним рядом тогдашний директор, некто Смилич М. Л. Толстенный дядька, пять подбородков, лет шестьдесят с виду… Может, и не помер еще. Надо бы проверить в паспортном столе. Смилич. Не забыть бы. Может много интересного рассказать, вот только как к нему подобраться, ФСБ явно капканчики порасставила кругом…

Кстати, про Патона хотел посмотреть… Убрав монографию, Сергей пошел к экспертам, молча взял с полки энциклопедический словарь и принялся листать. Ага, вот он. Патон, Борис Евгеньевич. Родился 27 ноября 1918 года в Киеве. Специалист в области использования методов электросварки в металлургии. Академик по Отделению технических наук (металлургия и технология металлов) с 29 июня 1962 года. Награжден золотой медалью им. М. В. Ломоносова за выдающиеся достижения в области металлургии и технологии металлов в 1980 году. Состоит в Отделении физикохимии и технологии неорганических материалов РАН.

Значит, в НИИ люпина Патон приезжал уже будучи академиком… И беседовал с люпиноведами об использовании методов электросварки в металлургии. Нестыковочка получается, хотя он, возможно, просто друга-профессора навещал. Выпили по сто – двести, вспомянули минувшие дни. Только за три месяца, что он тут находился, любому профессору надоесть можно…

На таких уликах кашу не сваришь. За уши притягивать факты, конечно, можно, но в разумных пределах. Звонить Патону и выяснять, что да как, само собой, нет смысла. С одной стороны, не скажет ничего, понимающий же человек, недаром академик. С другой – подставлюсь так, что мало не покажется, тут уже на придурковатого мента не спищут.

– Борисыч, – подергал он за плечо эксперта. Тот недовольно оторвался от газеты:

– Чего?

– Ты мою цацку ненароком не выкинул?

– Ты что, сдурел…

– Мало ли. Мусор из стола выбрасывал и… того… за компанию.

– Я мусор из стола уже лет пять не выбрасывал, – заявил эксперт. Судя по тону, он весьма этим обстоятельством гордился.

– Я тебя попросить хотел… Ты повозись с ней еще немножко, пожалуйста. Я понимаю, что возможности ограниченные, но попробовать не мешает. Тебе ж самому должно быть интересно.

– Интересно-то интересно, – согласился Борисыч, – вот только оторвут мне голову, как и тебе, за подобное любопытство. Ладно, уговорил. Знаешь, как поддеть на крючок энтузиаста.

Только Сергей успел войти в кабинет, как задребезжал телефон. Задремавший в банке Свинтус подскочил и завозился.

– Сережа?

Звонил сосед, Василий Никитич, когда-то секретарь обкома, а теперь «сучок в тюбетейке», как он сам себя по-райкински рекомендовал.

– Здравствуйте, Василь Никитич. Случилось что?

– К вам из энергосети приходили, а вас дома нет. Оставили бумажку, что надо заплатить сегодня, а то свет отключат.

– Ч-черт… Спасибо, Василь Никитич.

Неприятная новость. Хотя в последние дни все новости имеют тенденцию быть неприятными. Энергетики – гады такие, сказали, что отключат, значит, отключат. Потом замучаешься просить, чтобы обратно подключили.

Сергей заметался по отделению в поисках денег. Одалживать никто не торопился, зная о низкой Сергеевой платежеспособности. Наконец расщедрился старшина Бегунцов, который выиграл в «Русское лото» без малого восемь тысяч. С такой кучей денег выглядеть жмотом в глазах старшего по званию старшина не хотел. Он отсчитал Сергею мятыми полтинниками триста пятьдесят рублей и, помявшись, сказал:

– Вы, товарищ капитан, через недельку хотя бы…

– Постараюсь, Бегунцов. – Сергей прочувствованно потряс руку старшины, с ужасом думая, что через неделю долг ну никак не вернет. И через две не вернет. Вот через три, может быть… И то вряд ли. – Выручил.

С этим, слава Богу, повезло. Зато другое дели – найти бывшего директора НИИ Смилича – закончилось ничем. Сергею сообщили, что Моисей Львович Смилич уже два года как помер.

С трудом досидев до конца рабочего дня, Сергей поспешил в сберкассу.

Город медленно, но верно двигался к лету. Весна выдалась на редкость жаркой, и можно было подумать, что уже июнь. На перекрестке Ленина и 23 Февраля столкнулись два «Запорожца» – небывалый случай, и водители с ошалелыми лицами спорили, кто кого подрезал. Тут же маялся одуревший от жары гаишник, которому, кажется, до аварии не было никакого дела, и несколько зевак, преимущественно школьники с рюкзаками.

С Ленина Сергей свернул на Авиаконструктора Яковлева. За чахлым сквериком виднелась сберкасса, поблескивавшая оконными стеклами в лучах вечернего солнца.

Скверик имени Рокоссовского разбили, если память Сергею не изменяла, в конце шестидесятых. То есть сам он тогда еще не родился, но читал в газетах или в школе на уроках истории узнал… При советской власти скверик не то чтобы процветал, но был довольно чист и ухожен, с перестройкой же пришел в упадок. В девяносто втором кто-то из местных особенно шустрых демократов ночью уволок бронзовый бюст маршала, написав на постаменте: «Сука и палач». Впрочем, в благие намерения вандала никто не верил – скорее всего, бюст пошел в переплавку как ценный цветной металл. Да и в суки и палачи Рокоссовский, успевший посидеть в тюрьме во время армейской чистки, никак не годился.

В девяносто шестом скульптор Дикой внес в горсовет проект установления на пустом постаменте бюста Пушкина Александра Сергеевича, который в городе ни разу не был, но упомянул его в одном из черновиков какого-то стихотворения. Горсовет счел это разумным, но скульптор заломил слишком высокую цену. Был объявлен сбор пожертвований, по завершении которого Дикой неожиданным образом оказался в Соединенных Штатах, где напечатал книгу воспоминаний «Я и Неизвестный». С Эрнстом Неизвестным Дикой никогда не был знаком, но книга имела успех у демократической общественности и даже один раз цитировалась Новодворской. В экстазе областное отделение ДВР предложило на собственные средства поставить в сквере бюст Дикому, но тут уж горсовет воспротивился. В результате постамент так и торчал посередине скверика, а вокруг обыкновенно бродили, сидели и лежали местные бомжи, наслаждаясь спиртосодержащими веществами и покоем.

Впрочем, сейчас о покое говорить не приходилось – в маленьком бомжачьем мирке явно что-то разладилось. Кого-то вроде бы били, с воплями и матерщиной.

Само по себе это обстоятельство вряд ли привлекло бы внимание Сергея, тем более поблизости никакой подмоги не наблюдалось, а бомжи, при всей своей мирной натуре, могли ненароком и кирпичом или штакетиной приложить… Сергеи прошел было мимо, но его удивила внешность избиваемого. Не совсем опустившийся вроде бы человек, довольно упитанный, что среди бомжей редкость, да и одежда просто потрепанная и перепачканная, но совсем еще недавно дорогая, пристойная… И морда безобидная на редкость.

Ну зачем такого бить?

Жалко ведь…

Сергей вздохнул и решительно направился разнимать кучу чалу.

ГЛАВА 16

Ушами не услышать, мозгами не понять.

Егор Летов

Его разбудили птицы, которые с восходом солнца подняли невероятный галдеж, отчаянно радуясь тому, что пережили еще одну ночь.

Хейти тоже был готов этому порадоваться. Он, может быть, так бы и сделал, если бы не севшее горло и первые признаки простуды. Глотать было больно, чувствовалось приближение насморка, при глубоком вдохе изнутри вырывались странные звуки, как будто в груди разворачивались мехи старого баяна, кости болели, ноги затекли. Все удовольствия…

В плюсы можно было вписать только то, что Хейти был до сих пор жив, за что нужно было сказать спасибо теплой и ранней весне в этой части России.

Случись такое происшествие с Хейти в родной Эстонии, он бы имел все шансы проснуться с полномасштабным воспалением легких… Или вообще не проснуться.

От лисенка остались только воспоминания и острый запах, которым провоняла одежда Хейти. Кажется, маленький рыжий мерзавец пометил Хейти как свою личную охотничью территорию. А может быть, это было объяснение в любви? По-лисьи.

Хейти сжевал оставшиеся галеты, отчего жутко захотелось пить, и обратил внимание на обертку. Галеты были то ли китайского, то ли японского производства. С черными иероглифами на упаковке. И видимо, были рассчитаны на типового представителя восточных народов, потому что насытить человека комплекции Хейти им не удалось.

Засунув пластиковую шуршащую обертку в карман – мусорить под таким гостеприимным деревом было кощунственно, – Хейти двинулся в прежнем направлении. На восток.

– Гхм… – хмыкнул кто-то у него в голове. – А почему на восток?

– О, явились! – саркастически воскликнул Хейти. – То-то я думаю, что-то слишком скучно стало. И где же вы раньше были?

– Ладно, не выпендривайся, – сказал ворчливый голос. – Где надо, там и были… Скажи спасибо, что живой.

– Вам сказать?

– А хотя бы и нам.

– Ладно, замяли, – вмешался первый голос. – Меня все-таки интересует, почему выбран восток.

– Почему… – Хейти задумался. – Откуда я знаю. Тут любое направление подойдет. А когда на восток идешь, то солнце в спину.

– Неужели? – удивился ворчливый, но его реплику оставили без ответа.

– Ладно, – продолжил первый, – Кто-нибудь представляет, где мы находимся?

Тут все загалдели, а Хейти остановился. Его слух уловил что-то странное, что-то знакомое.

– Заткнулись все! Слушайте… В воздухе явно слышалось какое-то шипение, шуршание… Или нет?.. Плеск?.. Точно.

– Где-то река, – заявил ворчливый. – Тоже мне, открытие.

– Где? – взволнованно спросил Хейти. – Где река?!

Он почувствовал, как собираются воедино все его силы, как будто возвращаются в улей разлетевшиеся пчелы… И слух становится острее, зрение четче…

– Впереди, – сказал ворчливый. – Впереди… Недалеко.

Приблизительно к полудню Хейти узрел первые признаки недалекого человеческого проживания. Вниз по реке плыла упаковка от телевизора «Самсунг». Исходя из того, что упаковка была довольно целая и еще не успела основательно размокнуть, Хейти заключил, что люди, решившие подобным образом проблему утилизации отходов, где-то недалеко.

Люди близко. Хорошо это или плохо, не ясно.

Хейти проверил пистолет, засунул его за брючный ремень сзади и двинулся вверх вдоль реки. Подумав о пистолете, Хейти вспомнил, что из него недавно стреляли. В кого?

– Ты боекомплект-то проверил? – насмешливо спросил кто-то незнакомый в голове.

– Вот ведь… – Хейти хлопнул себя по лбу. Странно, что эта мысль не пришла ему в голову сразу.

Он достал магазин и пересчитал патроны.

Трех не хватало.

«Ничего себе, – пронеслась грустная мысль. – Три пули… Вряд ли я где-нибудь в тире тренировался. И я ли?.. А если не я? А если кто-то моим стволом хлопнул какого-нибудь господина-товарища? Хлопнул, а мне устроил побег с места преступления. Здорово. Только на кой черт? Для того, чтобы чье-нибудь убийство прикрыть? Как-то глупо получается. А может получиться и того хуже…»

– Стоп, – решительно сказал ворчливый голос.

Хейти остановился. Впереди в двухстах метрах стояла старая заброшенная мельница. От нее вверх по обрыву вела тропинка и скрывалась в густых зарослях. До слуха доносилась тихая, печальная мелодия. Кто-то наверху играл на каком-то инструменте. Кажется, флейта или дудка.

– А почему стоп? – спросил Хейти, но ответа не дождался. Внутри было тихо, как в колодце…

И еще очень странное ощущение накатило вдруг. Идти к мельнице и вообще приближаться к ней не хотелось совершенно. Казалось, лучше повернуться и уйти обратно в лес. Чем дальше, тем лучше. И подохнуть там в лесу, а к старой этой водяной мельнице не приближаться.

Ощущение начало перерастать в истерию. Даже озноб пробил.

– Суки, – процедил Хейти. – Что же вы со мной сделали…

Он даже не отдавал себе отчета, о ком он говорит. И что эти мифические «суки» с ним могли сделать… Эти слова пришли сами по себе…

Добираясь до мельницы, он несколько раз проваливался в какие-то ямы. Слава Богу, сухие и неглубокие. Перемазался. По скрипучим доскам дошел до двери.

Внутри было тепло и сухо. Пахло странными травами. С полки скалилась в лицо незнакомая страшная зверюга. Хейти сделал было шаг назад, пока не понял, что это чучело. И вполне понятного животного. Собаки. Оскаленная пасть была так повернута к входящему, что сбивала с толку.

Хозяина не было, но Хейти был не в том состоянии, чтобы думать о вежливости. Он вошел. Вошел и сразу же почувствовал на своей спине чей-то осуждающий взгляд.

Резко обернулся. Ему в лицо, ухмыляясь в шикарные усы, смотрел вождь мирового пролетариата товарищ Сталин.

«Однако… – подумал Хейти. – С сюрпризами домик. И пустой, как орех».

Сзади что-то звякнуло. Хейти резко обернулся и в очередной раз остановил руку, которая сама полезла за пистолетом.

На столике возле окна возилась большая белая крыса. Она деловито уселась на задние лапы и принялась чистить усы, не спуская с Хейти пристального взгляда красных глаз.

«Еще лучше», – подумал Хейти, припоминая, что у него аллергия на маленьких и лохматых грызунов.

– Вон пошла. – Хейти даже не узнал свой голос, таким слабым и больным он оказался.

– Однако крыса послушалась, возмущенно пискнула В исчезла где-то в полутьме комнаты.

Хейти подошел к столу. Ничего особенного. Грязные стаканы. То ли со старым чаем, то ли с чем-то более крепким. Ложечка, как муха, прилипшая к лужице меда, которая натекла из лопнувшей банки. Старый, чуть ли не дореволюционный графин с коричневой жидкостью.

По какой-то необъяснимой причине Хейти протянул руку именно к этому графину. С натугой вытащил пробку. Понюхал. В нос ударил аромат неизвестных трав, который забивал несильный спиртовой запах. Настойка… При этой мысли в горле все болезненно сморщилось.

Хейти отыскал достаточно чистый на вид стакан. Обтер его полой плаща и отставил в сторону. Плащ был слишком грязен, чтобы протирать стакан. Пришлось искать второй стакан.

Когда наконец он поднес благоухающую жидкость к губам, в голову пришла вполне рациональная мысль: «А почему ты считаешь, что это не на какой-нибудь белене настояно? Вдруг отрава?»

Вопрос был воспринят с изрядной долей фатализма, потому что жидкость уже полилась в горло.

Огонь, вспыхнувший в груди, тяжелым комком упал в желудок. И, вероятно в результате некой химической реакции, взорвался внутри жгучими брызгами. Дыхание перехватило, из глаз брызнули слезы.

«Ну ты и дурак!» – подумал Хейти удивленно.

Его шатало, руки шарили по столу и вокруг в поисках чего-либо на закуску, которая нашлась довольно быстро, в виде круга копченой колбасы. Хейти откусил не глядя. Затем ноги его подкосились, и он упал на скамью. Отдышался. Нехотя возвращалась способность мыслить здраво.

Хейти осторожно подумал, что, пожалуй, хозяева могут не обрадоваться такому вторжению, и даже удивился, что такая мысль пришла ему в голову так поздно.

Настойка явно была состряпана каким-то местным кудесником. Потому что боль в горле как рукой сняло, а дышать стало легче. Хейти мысленно поблагодарил и восславил умельца и потянулся налить себе еще стаканчик.

После второго стакана настойки Хейти вдруг услышал легкий шепот. Прислушался. Шепот слышался все явственней. Чье-то тяжелое дыхание… Казалось, что сами стены о чем-то переговариваются. Жалуются. Неизвестно откуда потек туман.

– Эй?! Кто тут? – громко спросил Хейти, а про себя подумал, что вопрос слишком припоздал. Думать надо было раньше.

Стены, комната, вся старая мельница разговаривали. Кричали. Выговаривались, словно бы после долгих лет молчания. В тумане, что заполнил уже почти всю комнату, слышалась музыка. Легкая, воздушная и поэтому страшная, чуть истеричная скрипка.

Хейти помотал головой и поставил третий стаканчик, наполненный наполовину, на едва видимый в тумане стол. Потом потер лицо. Туман не пропал, а голоса стали назойливее и злее. Тело вдруг вспотело, по ногам пробежала дрожь.

Хейти выхватил пистолет.

Что-то двинулось справа.

Хейти вскочил и, обмирая от ужаса, понял, что чучело собаки, ранее смотрящее в дверь, теперь неведомо как повернулось и смотрит на него… Смотрит оживающими глазами! И это именно ему, чучелу, принадлежит то рычание, что слышится в неспокойном воздухе уже давно, только Хейти, опьянев то ли от настойки, то ли от собственной наглости, его не замечал.

Едва удержав выстрел, Хейти дернулся и, ощущая, как волосы встают дыбом, понял, что ноги его что-то держит. Он посмотрел вниз, чтобы увидеть, как щиколотки медленно, как в дурном сне. проваливаются в пол. Как в зыбучий песок или в болото.

Хейти вылетел из дома с криком. Упал на спину, покатился, не выпуская из одной руки пистолет, а из другой – недоеденный шмат колбасы. Рванулся по хлипким мосткам к берегу, такому надежному и понятному. Снова упал. Вскочил. И остановился только тогда, когда смог посмотреть на старую водяную мельницу сверху. Как он преодолел дорожку, ведущую на обрыв, Хейти не помнил. Только что вроде бы поднялся с твердых досок и вот уже наверху. Смотрит вниз.

– Бред какой-то… – голос как из бочки. – Бред… Какой-то…

Невдалеке послышалась мелодия. Хейти понял, что это та самая флейта, которую он слышал, когда подходил к мельнице. Он попытался определить, откуда доносится музыка, но только обнаружил ведущую через заросли тропинку. По ней он и двинулся.

– Все, все, все… Извините. Погорячился. Все… Пошел… – словно в бреду бормотал Хейти. – Все, все, все…

Вскоре он вышел на обычную деревенскую улочку. Дома. Покосившиеся заборы. Аптека на углу, в табличке, что прибита над дверями, отсутствует буква «Е». Обычная такая деревня…

Из грязной ямы на дороге мужик пытается вытолкнуть завязшие «Жигули».

– Э-эй, мужик, – позвал водитель дрожащим голосом. – Ты б помог, а? Я подвезу, ежели что. Бесплатно!

Водитель чуть-чуть заикался и вообще производил впечатление очень напуганного.

Ни слова не говоря, Хейти впрягся, и наконец забрызганный грязью «жигуленок» густо чавкнул и подался вперед.

– Садись, что ли! – заикаясь на букве «с», прокричал мужичок, перекрикивая звук двигателя.

Хейти не заставил себя ждать, прыгнул на переднее сиденье.

Водитель плюхнулся рядом. Мимо понеслись заборы, дома…

– Вот… Вот… Блин… Вот… А? – Водителя явно заклинило. – Я уж думал, так и останусь… Дернуло же меня… через эти места ехать… Ты не местный?

Хейти помотал головой.

– Я так и подумал. – У водителя явно начался словесный понос. – Я так и понял, сразу. Ну его на фиг… Я никому не скажу… Блин. Думал, так и останусь в этом чертовом Семеновске.

Мимо промелькнул жестяной знак, на котором белыми буквами на синем фоне было написано: «Семеновск».

«Где это? – спросил себя Хейти. И сам ответил: – Видимо, в России».

Дурацкая мысль эта почему-то показалась ужасно смешной. Хейти засмеялся, сначала тихо, а потом громче, освобождаясь от того ужаса, который гнал его по дороге.

Водитель, тоже видимо натерпевшийся страхов в мифическом Семеновске, сначала странно косился, а потом начал ржать, как лошадь. Выскочив на шоссе, они были вынуждены остановиться.

Отсмеявшись, водитель спросил:

– Тебе куда?

Хейти неопределенно пожал плечами.

Водитель произнес название какого-то населенного пункта, которое ничего Хейти не говорило, он только кивнул. Проявлять раньше времени свой акцент явно смысла не имело.

– Ну, вот и отлично, – обрадовался водитель. – Это недалеко. Подкину тебя к почте, там разберешься…

Машина тронулась. А Хейти, убаюканный рокотом мотора, начал дремать.

Ему снилась мельница. Наполненная мягким туманом. За столом сидел хозяин, Хейти как-то сразу понял, что это хозяин, и чуть укоризненно качал головой. У ног Хейти лежала большая собака. Было тепло и уютно.

До тех пор, пока хозяин не протянул Хейти стакан пресловутой настойки.

Хейти проснулся чуть ли не с криком.

Его тряс за плечо водитель.

– Приехали, слышь, мужик? Приехали…

Скупо поблагодарив водителя, Хейти осмотрелся.

Площадь перед почтой. Стандартный такой городок… То ли региональный, то ли областной центр… А может, и не центр никакой, а просто где-нибудь в Подмосковье… Хейти пожалел, что не занимался детальной географией этого теоретически предполагаемого противника.

Что за город? Где он сейчас находится? Название не вызывало в памяти ничего.

– Ну, вот ты и добрался до жилого центра. Что дальше? – Ворчливый был безжалостен.

– А я откуда знаю, – про себя пробормотал Хейти.

Он поискал взглядом скамейку.

Скамейка обнаружилась метрах в десяти. Рядом с ней расположилась живописная компания, состоящая из алкашей, которые распивали какую-то отраву и слушали несвязную речь засаленного бородатого бомжа.

«М-да, – подумал Хейти. – А ведь я сейчас, наверное, от них не сильно отличаюсь».

Он уселся на скамейку.

– Итак, – произнес ворчливый. – Дальше что?

– Дальше… Дальше надо думать, – несвязно ответил Хейти.

– Феноменально! Думать, дружок, надо было раньше. Когда ты, мать твою, за поющую революцию голосовал. А сейчас надо выпутываться!

– Неужели? И как же ты это себе представляешь? И вообще, хорош вести среди меня всякую подрывную агитацию. Я, можно сказать, при исполнении. – Бородатый мужичок кинул на него подозрительный взгляд.

– Ох ты блин! При исполнении он! При исполнении чего? Ответить можешь? Хейти не мог.

– Так вот, я отвечу за тебя. Можно сказать, что мне видней, потому как у тебя в голове одно кошачье дерьмо. Это у тебя фамильное, как я понимаю.

– Ну-ну, полегче.

– Хренов сто, полегче. Я знаю, что говорю!

Хейти передернул плечами. Когда голоса в голове обретали излишнюю самостоятельность, ему всегда становилось не по себе. «Я, конечно, псих, но не настолько же!»

– Так вот, – продолжал ворчливый голос, – Ты можешь считать, что ты при исполнении чего угодно, но правды ты не знаешь. Ты можешь только догадываться, что послали тебя в этот край, суровый и дикий, с какой-то определенной целью. Явно не считаясь с твоими желаниями. Согласен?

– Ну.

– Танк переверну! Согласен или нет?

– Согласен.

– И правильно! Еще бы! – Ворчливый был не в настроении. – И, скорее всего, ты просто подставка, которую твои добрые западные друзья подбросили русским для того, чтобы прикрыть какие-то свои дела. Согласен?

– Согласен. – Хейти даже стал верить в то, что ворчливый сейчас расщелкает эту задачку, как некий Шерлок Холмс. – Дальше! Эй, стоп, но русские тоже не первый день на свете живут…

– Это точно. И держали они тебя под постоянным контролем, в чем ты мог убедиться, повернув голову назад и внимательно приглядевшись к прохожим. Вокруг тебя было агентов, как мух, вокруг… Ну, ты понял. Что характерно, ты, остолоп, в эдаком самолюбовании совершенно не желал озадачиваться этой проблемой. И наружку замечать отказывался, оставляя весь анализ на мою голову…

«Ну вот, здравствуй, Палдиски. – тоскливо подумал Хейти. – Теперь у него есть своя голова. Такого еще не бывало».

– Но, как ты, наверное, заметил, – едко продолжал ворчливый, – тебя элементарно выкрали из-под носа у всех этих агентов службы наружного наблюдения. И выкинули куда-то в леса, в непонятную местность. Из чего я делаю вывод…

Хейти прислушался. Что-то было не так, ну, кроме того, что он сидел незнамо где, на скамейке и разговаривал со своими голосами… Что-то внешнее. Но его отвлек ворчливый.

– Ты меня слушаешь? Или опять в каких-нибудь эмпиреях витаешь? Я про тебя говорю вообще-то. Тебя используют по полной программе, а ты катишься, как поросенок на санках. И что самое интересное, ты – одна из ключевых фигур всего этого безобразия, а не…

– Осторожно! – вмешался другой голос. Хейти машинально нагнулся, и над головой тут же просвистела какая-то стеклотара.

Бац! Осколки покатились по асфальту.

– Вот! Мужики! – заорал чей-то надтреснутый прокуренный голос. – Вот он!

Хейти обернулся, на него смотрел бородатый мужик, тот, что недавно вешал лапшу на уши своим собутыльникам. Мужик размахивал недопитой бутылкой. Хейти даже сумел прочитать этикетку, название совершенно некстати засело в голове, «Березка».

– Мужики! – орал бородатый мужик. – Это и есть он, шпиен. Он не по-нашенски базлаит! Это из-за него Кирдана в ментурку таскали! Мучили, гады. Хватай его, мужики!

Какой-то другой бородач попробовал вмешаться, образумить оратора, обильно испившего славного напитка «Березка». Но этого миролюбивого бородача задвинули на задний план. Сунули ему в руки недопитую бутылку.

И с воплем: «Мы тебя, Кирдан, в обиду не дадим этим сукам подзаборным!» – кинулись на Хейти.

Алкаши оказались на редкость шустрыми. Хейти не успел достать пистолет.

Потому что сзади приложили по спине чем-то большим, твердым. Мимо лица пролетели щепки.

Хейти упал на заплеванный и забросанный окурками асфальт. Сзади навалились. Кто-то зарядил ногой под ребра.