Текст книги "Жажда"

Я подумал, что если Мериме закончит вскрытие до ночи, то я воспользуюсь полицейским экипажем, чтобы добраться до морга, и согласился.

– Отлично, – Армилов вынул из кармана золотые часы. – Сейчас половина шестого. Я буду ждать вас к семи. Устроит?

– Конечно, господин полицмейстер, – ответил я. – Самое лучшее время для ужина.

Глава 4, в которой происходит несколько встреч

К сожалению, поужинать нам не удалось. Я надеялся получить в доме полицмейстера что-нибудь получше того, что могла предложить сельская гостиница, но увы. Едва мы подкатили к «Дионису», из нее выскочил рыжий усатый пристав и бросился к нам, путаясь в сабле.

– Господин полицмейстер! – выпалил он, останавливаясь перед экипажем. – Пожар!

– Где?! – Армилов вскочил с таким видом, будто собирался тут же бежать за водой.

Его реакция стала мне понятна через пару секунд. В такую засуху даже небольшой огонь может уничтожить не только лес, но и саму Кленовую рощу.

– В сорока верстах отсюда. Началось с харчевни, что возле почтовой станции.

– Вот черт! – заявил Армилов, снял фуражку и принялся нервно теребить волосы. – Давно?

– Загорелось часа два назад.

– Что вы волнуетесь? – спросил я. – Ведь перегонная станция далеко.

Услышав, что пожар не в деревне, я испытал некоторое облегчение.

– Вы не понимаете, господин Инсаров, – ответил полицмейстер. – При такой жаре огонь дойдет до нас к завтрашнему вечеру!

– Если его не потушат, – вставил я.

– А когда его тушили?! – воскликнул Армилов. – Это ведь лес горит, а не сарай какой-нибудь. Придется делать засеку. Собирай людей! – крикнул он приставу. – Поднимай всех. Пускай берут топоры и идут валить деревья. Боюсь, что с вашими раскопками придется подождать, – добавил он, повернувшись в мою сторону. – Едва ли мы скоро остановим огонь.

– Что ж, – ответил я, вылезая из экипажа, – ничего не поделаешь.

Тем не менее я был раздосадован. Конечно, мне придется смириться. Ужас перед наступающим пожаром ничем не перешибешь. Но теперь, когда я взялся за дело, мне хотелось как можно быстрее добиться результатов.

В расстроенных чувствах я вернулся в гостиницу.

Там меня сразу же окликнул Леонтий. Он выглядел слегка взволнованным.

– Господин следователь, вас спрашивала какая-то девушка. Она заходила примерно час назад. Я не знал, когда вы вернетесь. Если эта особа явится снова, что мне ей ответить?

– Вы ее не знаете? – спросил я.

Хозяин гостиницы отрицательно покачал головой и ответил:

– Нет, ваше благородие, но думаю, это была горничная мадам Ауниц. Та самая, которая нашла ее труп.

– Почему вы так решили?

– Потому что прежде я ее в Кленовой роще не встречал, а живу здесь достаточно долго, чтобы знать в лицо всех хорошеньких девушек, – Леонтий улыбнулся.

– Понятно. Что ж, если она придет снова, попросите ее подняться или пошлите кого-то за мной.

– Слушаюсь, ваше благородие. – Хозяин гостиницы поправил очки. – Так я и сделаю. Не желаете перекусить? Есть жареный цыпленок. Правда, мелкий, но вы же понимаете: сейчас доставать приличные продукты все труднее, – Леонтий виновато развел руками. – Но, говорят, в городе и того хуже.

– Еще как желаю, – признался я, мысленно подсчитывая, в какую сумму он мне обойдется. – Когда он будет готов?

– Через полчаса, господин следователь, – Леонтий заметно оживился. – Приказать принести его в ваш номер?

– Будьте любезны.

– Что-нибудь еще? Гарнир или бутылку вина?

– Не нужно.

– Вы правы, – сказал хозяин гостиницы. – В такую жару спиртное ни к чему. Впрочем, есть холодное пиво. Храню в погребе.

Интересно было бы взглянуть на закрома Леонтия. Наверное, он сделал изрядный запас всяческой выпивки еще в самом начале засухи, когда цены не успели взлететь до невиданных высот.

Я отказался от пива, после чего отправился наверх. Мне хотелось умыться и переодеться. Моя сорочка насквозь пропиталась потом, а воротничок изрядно натер шею.

Спустя четверть часа ко мне постучался лакей – вертлявый малый с серьгой в ухе, единственный помощник хозяина «Диониса». Он принес ужин.

После еды я разложил на столе свои записи и долго их просматривал, пытаясь уловить связь между разрозненными событиями, произошедшими в последнее время в Кленовой роще. Иногда мне казалось, что я почти нашел ее, но целостная картина складываться упорно не желала. Я располагал ничтожным количеством фактов и даже не познакомился с большинством участников событий. Новое убийство спутало все мои планы.

Горничная мадам Ауниц так и не пришла. Если, конечно, это действительно была она.

Около десяти, когда жара немного спала, я вышел на улицу, чтобы наведаться в морг и узнать, не нашел ли Мериме что-нибудь полезное. Собственно, в этом деле я возлагал на доктора большие надежды.

Деревня выглядела пустой. Все мужчины и некоторые женщины отправились рубить лес, чтобы остановить распространение пожара. Остались в основном старики и дети, но они, судя по всему, уже легли спать.

Луна была бледна, зато лес четко вырисовывался на фоне сереющего небосклона. Чахлые кусты, попадающиеся между домами и вдоль заборов, казались облитыми серебристой жижей.

Морг располагался в восточной части селения, рядом с больницей.

Дорогу к этому маленькому одноэтажному зданию с зарешеченными окнами и железной дверью мне показала какая-то старуха, несшая под мышкой корзину с бельем, – чуть ли не единственный человек, встреченный мной по пути.

– Али умер кто? – спросила она, едва я сделал от нее пару шагов.

– Сегодня произошло убийство. Не слыхали?

Старуха быстро перекрестилась свободной правой рукой и поспешила прочь, бормоча что-то себе под нос.

Я добрался до морга, постучал, но никто не открыл. Тогда я несколько раз ударил по железной двери кулаком. Внутри послышалась возня, что-то скрипнуло – словно отодвигался засов, – и на пороге появился Мериме в черном клеенчатом фартуке и таких же перчатках до локтей.

– Не разбудите покойников, господин Инсаров, – сказал он вместо приветствия и посторонился, давая мне зайти. – Час Страшного суда еще не настал, и не стоит его торопить.

– У вас есть что-нибудь интересное для меня? – спросил я, следуя за Мериме по темному коридору после того, как он снова запер дверь.

– Если вы спрашиваете, произвел ли я вскрытие, то да. Причем всех трупов.

– Я в восхищении. Когда вы успели?

– Практика, Петр Дмитриевич. Итак, что вас интересует?

– Все. Зацепок, как вы знаете, почти нет. Буду рад любой мелочи.

– Что ж, – Мериме присел на край железного стола, стянул перчатки и небрежно бросил их рядом, – могу сообщить вам следующее. Первые две жертвы отчаянно сопротивлялись убийце. Я обнаружил синяки, оставленные руками преступника. Смерть в обоих случаях наступила от ран, нанесенных в область шеи. Сонные артерии перебиты. Ширина предмета, послужившего орудием убийства, составляет где-то чуть больше дюйма. Он слегка изогнут и сужается к концу. Острие неровное. Вернее сказать, несимметричное. На теле третьей жертвы нет следов борьбы. Смерть наступила от раны, нанесенной в область груди с левой стороны. Оружие прошло между ребер, пронзило сердце и уперлось в лопатку. То же самое с четвертым трупом. Обе жертвы убиты предметом с поперечным размером около двух с половиной дюймов. К концу он постепенно сужается. Толщина орудия составляет примерно четверть дюйма. Я бы охарактеризовал его как узкую саблю, – Мериме сделал паузу. – Кабы не два обстоятельства.

– Какие же? – спросил я.

– Во-первых, лезвие прошло не просто рядом с ребрами, а задело их. Следовательно, оно должно было оставить на костях царапины, причем довольно глубокие. Ведь удар был нанесен с немалой силой. Однако ничего подобного нет. Оружие просто скользнуло по ребрам, не повредило их. Если это сабля, то заточена она только с самого верха. Во-вторых, на краях и внутри раны я обнаружил вещество, химический состав которого называть не стану – вы все равно ничего не поймете. Скажу лишь, что раньше его использовали для морения дерева. Довольно старый рецепт.

– Насколько старый?

– Столяры перестали пользоваться этим составом примерно восемьдесят лет назад.

– Откуда вы знаете?

– У меня им пропитана мебель. Я любитель антиквариата, – Мериме улыбнулся одними губами. – Мое маленькое хобби, как говорят англичане.

– Зачем нужен этот раствор? – спросил я, подходя к трупу женщины, которую никто не смог опознать.

– Он придает деревянным изделиям необычайную прочность, – ответил доктор.

– А не мог этот состав быть пролит на землю перед тем, как туда упала жертва? Ведь тело лежало, а рана сквозная. В нее могло попасть что угодно.

– Можно проверить, нет ли в почве следов раствора, но я вас уверяю в том, что в рану этот состав мог попасть только вместе с оружием.

– Понятно, – сказал я и остановился перед последней жертвой.

Черты ее лица заострились, но все же оно было красивым. На какое-то мгновение мне показалось, что я видел эту особу раньше.

– Стало быть, последние две женщины были убиты клинком, смоченным в растворе, используемом для морения дерева. Я вас правильно понял, доктор?

Мериме хмыкнул и проговорил:

– Я сообщил факты, а делать выводы не берусь. По-моему, все это выглядит абсурдно.

– Почему? Если кто-то хотел навести подозрение на человека, имеющего подобный раствор, то он вполне мог натереть им орудие убийства.

Доктор выглядел озадаченным.

– Например, на столяра-мебельщика? – спросил он. – Я же вам говорю, что этот состав давно не используется.

– Однако вы о нем знаете.

Мериме развел руками.

– Можете приготовить?

– Хотите, чтоб я это сделал?

– Нет, просто интересуюсь, знаете ли вы рецепт.

– Знаю, разумеется.

– Тогда почему он не может быть известен кому-то еще? Это ведь хороший раствор, я вас правильно понял?

– Отличный. Только изготовить его не так уж и просто. Не каждый мебельщик сумеет это сделать.

– Поэтому им и перестали пользоваться?

Мериме кивнул.

– Но кто-то ведь может и продолжать. Например, тот мастер, который хочет выдать свои изделия за старинные или живет в глуши и не имеет возможности пользоваться современными средствами.

– Вы имеете в виду людей, держащих мастерские в Кленовой роще?

– Я не исключаю, что преступник хочет заставить полицию думать, будто убийства совершил кто-то из мебельщиков.

– Понимаю, – протянул Мериме. – Не слишком ли изощренно для деревни?

– Все зависит от личности убийцы. Нужно выяснить, кто пользуется этим раствором, не пропадал ли он у кого-нибудь. Если да, то станем искать его похитителя.

– Чтобы смочить клинок, достаточно пропитать им какую-нибудь ветошь, – заметил доктор.

– Тогда будем искать ветошь.

– Вы думаете, что злодей проткнул женщин насквозь палкой, обмотанной тряпкой и пропитанной для пущей крепости этим самым раствором? – спросил Мериме.

Я внимательно посмотрел на него и спросил:

– Вы это серьезно?

– Почему бы и нет? Я же говорю, что дерево становится крепче камня. Кроме того, орудие убийства слишком толстое для сабли.

– По-моему, использовать сталь куда практичней.

Доктор пожал плечами и заявил:

– Я лишь высказал предположение.

– Благодарю. Как вы считаете, ингредиенты сего раствора можно достать в Кленовой роще?

Мериме медленно покачал головой и ответил:

– Сомневаюсь. Скорее уж в Петербурге. Если хотите, я составлю список реактивов, а вы проверите, продаются ли они в округе.

– Давайте.

Мериме сел за стол, взял лист бумаги, придвинул к себе чернильницу, обмакнул перо и начал писать. В морге воцарилась тишина.

– Во всяком случае, версия о непреднамеренном убийстве отпадает, – заметил я, чтобы нарушить ее. – Если, конечно, злодей и в самом деле предварительно смазал клинок, чтобы отвести от себя подозрение.

– Да, – согласился Мериме, не прекращая писать. – Но если орудие убийства деревянное, то это могло быть что угодно. Хоть обломок старой мебели, валявшийся на земле. В таком случае преступление было совершено, скорее всего, спонтанно.

– Этот пожар совершенно некстати. Он оттянул на себя всех людей. Из-за него у меня связаны руки, и я вынужден бездействовать.

– Пожар всегда некстати, – отозвался доктор, встал и протянул мне исписанный листок. – Вы, между прочим, до сих пор не рассказали, что выяснили за день. Почему бы нам не прогуляться и заодно не обсудить все на свежем воздухе?

Я с радостью согласился. В морге было прохладно, но пахло отвратительно.

Мы вышли на улицу, доктор запер дверь. Уже совсем стемнело, и луна ярко сияла на черном небе. Перекликались псы.

По дороге я рассказал Мериме обо всем, что узнал за день, в том числе и об имении Вышинских. Доктор слушал меня внимательно.

Когда я закончил, он некоторое время задумчиво молчал, потом спросил:

– Петр Дмитриевич, а вам не кажется, что в свете сведений, добытых вами, возникновение пожара выглядит довольно подозрительно?

– Вы хотите сказать, что это поджог?

Мериме кивнул.

– Именно.

Я был удивлен подобным предположением. В наших деревнях – да и уездных городах – пожары не редкость. Случается, выгорают целые улицы. А уж при такой-то сухости…

– Но зачем палить харчевню?

– Не знаю. Но там, где мы трапезничали, над камином висел портрет Вышинских. А теперь он сгорел, я полагаю.

– Ну и что? Кому до него дело?

Мериме пожал плечами.

– Вы приехали расследовать убийства, заинтересовались картиной, и вот ее уже нет.

– Подозреваете в поджоге Бродкова? Что такого важного для меня могло быть изображено на портрете?

– Вы хорошо его рассмотрели?

– Я не обращал внимания на детали. Больше на лица.

– Ну, конечно, – доктор усмехнулся. – Уверен, Виолетту вы запомнили лучше всех.

– Вовсе нет. Отца и мать… – Я осекся и встал посреди дороги.

– Что с вами? – спросил Мериме, оборачиваясь.

– Когда я был в морге, женщина, которую никто не смог опознать, показалась мне знакомой. Теперь я уверен в том, что на портрете было изображено именно ее лицо. Это Марина Вышинская!

Доктор заметно вздрогнул.

– Не шутите так, господин Инсаров, – сдержанно сказал он.

– Говорю вам!

Мериме положил руку мне на плечо и проговорил:

– Вы увлеклись. Люди не умирают дважды, а та особа, о которой вы говорите, ушла из жизни около двухсот лет назад. Идемте, я дам вам успокоительное и что-нибудь укрепляющее.

Я не сдвинулся с места и заявил:

– Конечно, это звучит абсурдно, да и художник мог рисовать не совсем точно, однако сходство просто поразительное.

– Совпадение. Иного объяснения и быть не может. Да и потом, не забывайте, что у мертвецов черты лица меняются. Это просто рыжеволосая женщина.

Я кивнул. От слов доктора мне стало немного спокойней. Все-таки я, как и он сам, всегда предпочитал материалистические объяснения всех событий и явлений.

Мы пошли дальше.

– Насчет пожара вы подумайте, – проговорил спустя пару минут Мериме. – Мне известны случаи, когда люди шли на куда большее преступление, чтобы скрыть улики и избежать наказания.

– Вы, конечно, правы. Пожар может оказаться звеном в цепи событий, но как узнать, так ли это? Огонь пожирает все следы.

– Увы, – Мериме с сожалением качнул головой. – А вот уже и «Дионис».

Едва мы подошли к ступеням гостиницы, из двери выбежала молодая женщина, даже, пожалуй, девушка, укутанная в большой темно-коричневый платок.

Она увидела нас, остановилась, пару секунд помедлила в нерешительности, быстро переводя взгляд с меня на доктора, затем бросилась Мериме на шею и воскликнула:

– Наконец-то я вас нашла!

– Что случилось? – спросил тот в недоумении. – Несчастный случай? Где? С кем? Разве доктора Фаэтонова нет на месте?

– Гораздо хуже! – отозвалась девушка, отняв лицо от груди Мериме и с мольбой глядя ему в глаза. – Мне нужно рассказать вам о том, что я видела этой ночью!

У нее был заметный французский акцент.

– Кажется, это к вам, Петр Дмитриевич, – сказал доктор, вежливо, но решительно отстраняя от себя женщину.

Та перевела взгляд на меня.

– Это вы из полиции? – Она явно была смущена своей ошибкой.

Я поклонился и представился:

– Старший следователь Инсаров, мадемуазель. К вашим услугам.

– Я почему-то думала, что вы старше. Простите, господин… – добавила она, обращаясь к доктору.

– Анри Мериме, – назвался тот и слегка поклонился. – Врач.

Девушка нервно хихикнула.

– Вы француз?

– Именно так. Впрочем, я живу в России уже давно.

– А я нет. Совсем мало.

Я заметил, что девушка довольно хорошенькая: смуглая кожа, черные живые глаза, чувственные губы, высокие скулы, точеный носик. Пожалуй, ее можно было даже назвать красавицей.

– Меня зовут Вирджини Лювье, я служила горничной у мадам Ауниц, пока… – губы у девушки предательски задрожали, – пока она не умерла.

– Может, нам будет удобнее говорить в гостинице? – предложил Мериме, распахивая дверь. – Мы с господином Инсаровым обосновались здесь и не жалуем полицейский участок.

– Хорошо, только умоляю, выслушайте меня!

Мы вошли в заведение.

Леонтий поднял на нас глаза.

– Вижу, вы нашли господина полицейского, – проговорил он, обращаясь к девушке.

– Да, к счастью, – сказала та.

Я подошел к стойке, подался вперед и шепнул:

– Это она приходила?

Леонтий кивнул в знак согласия.

Меня удивил столь поздний визит девушки, но, вероятно, у нее просто не было иной возможности выбраться из дома.

Мы поднялись в мой номер. Я зажег свечи в канделябре и приоткрыл окно, чтобы впустить немного ночного воздуха. Мериме подвинул стул поближе к Вирджини Лювье.

– Прошу вас, садитесь, – сказал я, запирая дверь. – И рассказывайте все подробно. Не беспокойтесь ни о чем, мы вас слушаем. – Я видел, что девушка находится в нервном возбуждении, и старался говорить как можно спокойней.

Можно было попросить у доктора настойку лауданума, но он не любил тратить свои снадобья без острой необходимости. Кроме того, я опасался, что спиртовой раствор опия подействует на девушку слишком уж сильно.

Вирджини Лювье села. Мы с Мериме расположились напротив. Доктор снял очки и в сотый раз за день принялся не спеша протирать их платком.

– Может, вы сначала расскажете нам, как обнаружили тело своей хозяйки? – предложил я девушке и достал из ящика стола бумагу, перо и чернильницу. – Чтобы сразу покончить с этим.

– Будете записывать? – с тревогой спросила горничная.

– Разумеется.

– Хорошо, господин следователь. В то утро я поднялась в спальню мадам, хотела сказать, что завтрак готов, но на стук никто не ответил. Я решила, что хозяйка еще спит, и зашла, чтобы разбудить ее, однако в комнате никого не оказалось.

– Кровать была застелена? – осведомился Мериме, цепляя на нос очки.

– Нет, господин доктор, как это могло быть? Мадам не застилала свою постель, это моя работа.

– Да-да, конечно. Продолжайте.

– Так вот, мадам в спальне не было. Я отправилась ее искать, обошла весь дом и сад, но никого не нашла. На мои крики хозяйка не отвечала. Тогда я подумала, что она вышла за ворота, и решила пойти посмотреть. Когда я приблизилась к ограде, мне показалось, будто невдалеке что-то белеется – словно человек лежал в траве. Я подумала, что хозяйке стало дурно, и поспешила к ней на помощь. Вот тогда я и увидела… – Вирджини Лювье замолчала, прикрыла лицо руками.

Мериме встал, подошел к своему саквояжу, достал из него пузырек.

– Это было давно, – сказал он, налил в стакан капли и разбавил их водой из графина. – Успокойтесь. Все уже прошло. Вот, держите. Выпейте, и вам станет легче.

– Спасибо, доктор, – девушка приняла у него из рук лекарство. – Вы не представляете, что я пережила в ту минуту! Да и потом тоже.

Она немного успокоилась, поправила прядь, выбившуюся из-под платка и упавшую на бровь, потом продолжила:

– Вы хотите еще что-нибудь знать о том утре, господин следователь?

– Граф был дома, когда это случилось?

– Да, господин Ауниц и послал меня за мадам.

– Вот как?

Девушка кивнула.

– Не хочу показаться нескромным, но это важно. Мадам с супругом спали порознь?

Горничная вернула Мериме стакан и ответила:

– Вообще-то нет. Но вечером накануне у них вышла ссора, и мадам легла в спальне для гостей. В той, что с зелеными обоями и где из окон видны яблони.

– Вы не знаете, из-за чего была размолвка?

– Нет, господин следователь. Я не имею обыкновения подслушивать под дверьми.

– Ну что вы, мадемуазель, я ничего такого не предполагал. Но, может, вы слышали что-то случайно? Это могло бы оказаться важным для расследования, понимаете?

Вирджини Лювье кивнула и проговорила:

– Да, но уверяю вас, я знаю лишь то, что они поссорились. Это было заметно по ним, особенно по мадам. Но я не знаю причины.

– Хорошо, мадемуазель Лювье. Думаю, это все. Перейдем…

– Прошу прощения, – перебил меня доктор. – Могу я тоже кое о чем спросить?

Девушка вопросительно взглянула на меня. Я кивнул.

– Прошу вас.

Мериме улыбнулся горничной и произнес:

– Я обратил внимание, что у вас французская фамилия, но выглядите вы скорее как испанка, да и говорите с легким акцентом.

Надо же, а я, конечно, этого не заметил. Мои познания во французском языке ограничивались гимназическим курсом.

– Мой отец, француз, женился на испанке, – ответила Вирджини Лювье. – Я довольно долго жила близ Мадрида.

– Благодарю вас за то, что утолили мое любопытство. Физиогномистика – мое хобби, – соврал Мериме.

– А теперь будьте добры, скажите, зачем вы хотели меня видеть, – сказал я.

На лице девушки отобразилось смятение.

– Это произошло сегодняшней ночью, господин следователь! Мне не спалось – после смерти хозяйки со мной это случается – и я подошла к окну, чтобы подышать свежим воздухом. Говорят, это помогает от бессонницы. Но когда я отдернула занавеску, то увидела нечто такое, что заставило меня отшатнуться. То есть, по правде говоря, вначале я смутилась, а потом уже пришла в ужас. – Вирджини Лювье сделала многозначительную паузу.

– И что же вы увидели, мадемуазель?

– Мужчину! – торжественно произнесла горничная. – Абсолютно голого! – Она замолчала, ожидая нашей реакции.

Признаться, я был растерян, поскольку подобного заявления ожидал менее всего.

– Вас это так напугало? – спросил Мериме.

– Нет, господин доктор, – ответила горничная, краснея. – Это меня лишь смутило. А напугало то, что этот человек весь был покрыт крестами.

– В каком смысле? – спросил я.

В самом по себе факте появления обнаженного мужчины на территории графского поместья я не был склонен видеть особого повода для беспокойства. У нас на святой Руси иной раз и не такое случается. Но вот упоминание о раскраске этого субъекта показалось мне любопытным. Оно заслуживало моего внимания.

– Кресты были нарисованы по всему телу, – пояснила горничная. – А на спине и груди они были особенно большие.

– Вы ведь хорошо его разглядели, мадемуазель? – спросил доктор.

– Что вы хотите сказать?! – Вирджини Лювье вспыхнула.

– Только то, что этот человек, должно быть, находился очень близко от вас, – поспешно ответил Мериме.

– Светила луна.

– Понимаю.

– Что он делал? – осведомился я.

– Промчался у меня под окнами. Как будто убегал от кого-то.

– Быстро?

– Очень! На спине у него болталась какая-то палка.

– Вот как? – оживился Мериме. – Что за палка?

Горничная пожала плечами.

– Не знаю, доктор. Я очень испугалась. Боялась, что он меня заметил. Но этот человек, слава богу, на окна не глядел.

– Что вас так напугало? – спросил я.

Вирджини Лювье смущенно опустила глаза.

– Вдруг это какой-нибудь колдун или что похуже? – пролепетала она.

Мы с доктором украдкой переглянусь.

– Едва ли колдун стал бы рисовать на себе кресты, – заметил Мериме. – Ему это как-то… не по чину.

– А добрый христианин не стал бы бегать голышом по чужим владениям, – не растерялась девушка.

– Совершенно справедливо, – согласился я. – А его лица вы не разглядели?

Горничная покачала головой и ответила:

– Дело в том, что на лице у него тоже был нарисован крест. Поперек глаз и лба, – девушка показала на себе, как именно соединялись линии. – Поэтому я не узнаю этого человека, даже если увижу его еще раз.

– Понятно. И что вы сделали, когда он пробежал мимо?

– Пошла и разбудила нашего лакея, а тот поднял хозяина.

– Что же предпринял господин Ауниц?

Вирджини Лювье недовольно поджала пухлые губки и произнесла:

– Хозяин отнесся к этому на удивление спокойно. Сказал только, чтобы я все изложила вам.

– Так это он вас послал?

– Да, разумеется. Но днем я вас не застала и вернулась в имение. Хотела снова прийти завтра, но не могла найти себе места. Я должна была все выложить. Это ведь важно, не так ли? – Девушка взглянула на меня с надеждой.

Она явно опасалась, что мы станем потешаться над ней.

– Вполне возможно, – сказал я. – Пока рано делать выводы.

– Вы ничего не записали. Про того мужчину.

– Ваши слова я запомнил, не волнуйтесь.

Вирджини Лювье с явным сожалением взглянула на листок. Должно быть, бумаге она доверяла больше, чем человеческой памяти.

– У вас нет предположений о том, кто мог находиться в саду этой ночью? – спросил Мериме.

– Никаких, доктор. Но ведь я здесь недавно и почти не выхожу из дома.

– Кстати, мадемуазель Лювье, почему ваши хозяева ведут такой замкнутый образ жизни? – спросил я.

– Не знаю, господин следователь. Они наняли меня через агентство «Дом и хозяйство» всего три месяца назад.

– Вас не удивляло такое поведение Ауницев?

Девушка пожала плечами и сказала:

– Они хорошо платили, мадам была ласкова, работа не обременительна. Зачем забивать себе голову? Наверное, они привыкли находиться в свете, и деревенские жители казались им скучны.

– У вашей хозяйки не было причуд? – спросил я. – Она выглядела здоровой?

– Да, вполне.

– Вы не считали ее сумасшедшей?

Глаза у горничной округлились.

– С чего бы, месье?

– Мало ли.

– Когда мадам ссорилась с мужем, то выходила из себя, но не сильнее, чем это делают другие женщины в подобных ситуациях. Я ведь работала в разных семьях и многого насмотрелась. Могу сравнить.

– Как часто происходили ссоры между супругами?

Вирджини Лювье покачала головой и ответила:

– Может, раз в неделю, в две.

– Из-за чего?

– В основном из-за пустяков. Вы же знаете, как говорят здесь, в России. Милые бранятся, только тешатся, – горничная улыбнулась.

Еще я знал, что иногда мелкие и незначительные на первый взгляд ссоры скрывают серьезное недовольство супругов друг другом.

– Когда они поженились? – спросил Мериме.

– Насколько я знаю, со дня свадьбы прошло не больше года.

– Что ж, – я ободряюще улыбнулся. – Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы мне сообщить?

– Нет, господин следователь, – девушка встала. – Я, пожалуй, пойду.

– Последний вопрос, мадемуазель, – сказал Мериме, тоже вставая. – Если позволите.

– Прошу вас.

– В котором часу вы видели под своим окном голого человека?

– В четверть пятого. Я взглянула на часы перед тем, как подойти к окну.

– Зачем?

– Зачем посмотрела на часы?

– Да.

Горничная развела руками.

– Мне не спалось, я понимала, что время позднее, хотела знать, насколько сильно засиделась.

– В вашей комнате горел свет?

– Маленькая свечка. Но она стояла далеко от окна.

– Вы читали?

Вирджини Лювье почему-то вдруг смутилась и спросила:

– С чего вы взяли, месье?

– Зачем иначе нужен свет? Печалиться о смерти хозяйки можно и в темноте. Полагаю, вы решили немного отвлечься.

– Что ж, вы правы. У меня была книга, – неохотно призналась девушка.

– Французский роман?

Вирджини Лювье вспыхнула.

– Это имеет какое-то отношение к делу?

– Нет-нет, просто полюбопытствовал. Я, знаете ли, и сам не прочь почитать перед сном хорошую книгу, – Мериме улыбнулся.

– Спасибо, мадемуазель, вы очень помогли нам, – сказал я, решив, что разговор пора заканчивать.

– До свидания, месье, – сказала горничная с явным облегчением.

Расспросы доктора смутили ее.

– Как вы доберетесь до имения? – спросил Мериме. – Уже ночь.

– Меня ждет кучер с двуколкой. Неподалеку, – ответила горничная, попрощалась с нами и вышла.

– Что вы об этом думаете? – спросил Мериме, когда на лестнице стих стук каблуков. – Голый мужчина, покрытый крестами.

– Сумасшедший.

– Возможно. Только откуда он взялся? Был бы местный, о нем знали бы.

– Думаете, убийца?

– Такое предположение вполне уместно. Правда, ненормальные злодеи обычно убивают людей одним и тем же способом, а у нас налицо два.

– А если совпадение?

– У него на спине висела палка. Это тоже совпадение?

– Почему нет?

– Вы сами в это верите?

Я улыбнулся и проговорил:

– Ладно, доктор. Скорее всего, это и был преступник. Тем более что именно в ту ночь произошло убийство. Но что ему понадобилось в имении Ауницев?

– Он мог возвращаться домой. Или же, наоборот, караулить жертву.

– Знаете, Мериме, у меня из головы не идет сходство убитой женщины с Марией Вышинской.

– Бросьте, Петр Дмитриевич. Это жара так действует. Вам необходимо поспать. Утро вечера мудренее, как говорите вы, русские.

– Что вы дали девушке? Лауданум?

Мериме фыркнул.

– Еще чего! Немного касторового масла в воде.

– Разве оно действует успокаивающе?

– Вовсе нет. Но здесь имеет значение психологический эффект. Вирджини думала, что приняла опий, и расслабилась. Впрочем, это средство будет ей полезно.

– Вот как?

– Разумеется. Касторовое масло является прекрасным слабительным.

Я с укором посмотрел на доктора, но тот лишь пожал плечами.

– Зачем вы так подробно допрашивали девушку о том, что она делала ночью? Что вам за дело до ее книги? – осведомился я.

– Ровным счетом никакого. Но я хотел узнать насчет свечи. Если бы Вирджини читала возле окна, то человек с крестами мог бы ее заметить.

– Теперь понимаю.

– Думаю, наш свидетель в безопасности, – Мериме взглянул на часы. – Уже поздно. Пора ложиться.

– Доброй ночи, доктор.

– И вам.

Однако у меня было еще одно дело, не терпевшее отлагательства. Когда Мериме удалился в свой номер, я спустился на первый этаж и подошел к хозяину гостиницы. Тот поднял голову. Пенсне блеснуло в свете керосиновой лапы, стоявшей на столе.

– О визите этой девушки никто не должен знать, – предупредил я. – Это важный свидетель.

Леонтий кивнул.

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Дальше меня не пойдет. Нешто я не понимаю?

– Тайна следствия, – проговорил я заговорщицким шепотом.

– Само собой, ваше благородие!

Кажется, маленький человечек даже обрадовался, что стал обладателем секрета.

Я возвратился в свой номер, запер дверь, подошел к окну и закрыл его. Потом разделся, задул свечи и лег.

В комнате было душновато – несмотря на проветривание. Я думал о том, что число подозреваемых не так уж и велико. В сумасшедшего, случайно забредшего в Кленовую рощу, я верил мало. Скорее всего, убийца – кто-то из местных. Странно, правда, что последнюю жертву никто не опознал. Да и голый мужчина под окнами графского поместья путал карты – если, конечно, горничная не сочинила свою историю.

Не прошло и четверти часа с тех пор, как я улегся, когда с улицы донеслась тихая музыка. Мелодия была печальной и заунывной. Кажется, кто-то играл на скрипке или альте. Я приподнял голову и прислушался. Звуки постепенно приближались.