Текст книги "Жажда"

– Отправился на место преступления. Сказал, что ему нужно осмотреть тело.

Я кивнул и сказал:

– Мы с вами тоже поедем.

– Сейчас?

– Да.

– Хорошо. Тогда одевайтесь. Я подожду вас в экипаже на улице, – заявил Армилов, взял фуражку и вышел.

Я быстро собрался, не забыл сунуть во внутренний карман сюртука револьвер и отправился следом. Меня охватило возбуждение. Еще бы! Новое убийство, причем в день моего приезда в Кленовую рощу. Теперь я имел возможность вести расследование по горячим следам.

Перед входом в гостиницу стоял полицейский экипаж, запряженный парой лошадей. Они вяло переступали с ноги на ногу и прядали ушами, отгоняя назойливых мух. Уж этих-то летучих тварей ничто не берет.

Полицмейстер увидел меня и помахал рукой. Я подошел, сел в экипаж напротив него, поставил рядом с собой саквояж, в котором находились инструменты для сбора и обработки улик. Не такие изощренные, как у Мериме, но весьма полезные.

Армилов хлопнул кучера по спине, тот взмахнул хлыстом, свистнул, и мы покатили.

Во время этой поездки Кленовая роща опять показалась мне весьма живописной. То тут, то там попадались довольно милые садики, пусть и тронутые засухой. Большинство зданий было построено из дерева, но встречались и каменные. На перекрестках стояли колодцы. Возле них судачили бабы в легких платках и свободных кофтах. Они опирались на коромысла и провожали взглядами наш экипаж. Армилов галантно приподнимал фуражку за козырек. Похоже, он пользовался у местных жителей определенной популярностью, так как женщины отвечали ему поклонами и приветливыми улыбками.

Вообще же людей на улицах было мало. Кое-где на лавках сидели унылые крестьяне и жевали соломинки либо курили, бегали босые дети в длинных рубахах, две старухи вышли во двор и стояли, положив локти на край забора.

Если бы не жара, засуха и убийства, то Кленовая роща сошла бы за вполне благоденствующий уголок Российской империи, хотя и не райский, конечно.

Через некоторое время экипаж выехал из деревни и покатил между деревьями, густо разросшимися по сторонам дороги. Все они выглядели какими-то уродливыми и убогими. Это даже несмотря на то, что преобладали тут ели и сосны. Их иголки, пожелтевшие от засухи, сотнями осыпались на землю и дорогу от малейшего дуновения ветерка. Сбивали их и птицы, присевшие на ветки.

Мне пришло в голову, что виновата в этом не одна только засуха. Вероятно, почва в Кленовой роще была нехороша, не родила стройных деревьев. Клены, дубы и березы производили не самое веселое впечатление. Их перекрученные стволы были покрыты наростами, смахивающими на злотворные опухоли, ветви невообразимо загнуты. Так вот криво, косо и жалко могло бы выглядеть южное дерево, выросшее вдруг на суровой северной почве.

Поневоле я пришел к выводу, что поспешил с мнением о здешних местах. Кленовая роща была перевертышем, в котором хаотично сочетались русские пейзажи, привычные глазу, и готическая мрачность немецких сказок.

– Далеко до часовни? – спросил я.

– Еще около версты, – ответил Армилов, какое-то время помолчал, потом добавил: – Я вам так скажу, господин Инсаров: голову даю на отсечение, это дело рук цыган!

Я досадливо поморщился.

– Бросьте. С чего вы взяли?

– Точно вам говорю! – В голосе полицмейстера звучала убежденность. – У них здесь недалеко табор, а ведь это народ темный, дикий. Они наверняка решили провести какой-нибудь свой варварский ритуал. Я трижды писал в Петербург, предлагал разорить их дьявольское гнездо, но там у вас, похоже, считают, что я перебарщиваю, – Армилов зло усмехнулся. – Попомните мои слова, господин следователь: это сделали цыгане! Те еще кровопийцы. Хотите пари? – добавил он вдруг. – На пять рубликов.

Я отрицательно покачал головой. Во-первых, я почти никогда не играл, потому что боялся азарта. Во-вторых, эскапада Армилова произвела на меня крайне неприятное впечатление. Если здесь, в Кленовой роще, мне придется столкнуться с фанатической ненавистью начальника местной полиции к цыганам, то это может существенно затруднить ход расследования.

– Вы уверены, что не хотите сделать ставку? – осведомился он.

– Да, господин Армилов, – сухо ответил я.

Полицмейстер пожал плечами и проговорил:

– Как угодно. А жаль. Но все равно, вот увидите, я окажусь прав. Я давно слежу за этой компанией и знаю о ней ой как немало. Если хотите, потом расскажу прелюбопытнейшие истории.

– Непременно. – Я согласно кивнул и осведомился: – Что-нибудь противозаконное?

Полицмейстер усмехнулся в усы и проговорил:

– Кабы так, я бы их давно арестовал. Нет, это хитрые бестии, их голыми руками не возьмешь! Они словно чуют, что я за ними приглядываю. Все же кое-что узнать мне удалось. Но об этом позже, господин следователь.

Я пожал плечами, не понимая, к чему такая таинственность. Что мог раскопать Армилов? К собственной досаде, я был заинтригован.

– Скажите, вы хорошо знаете Бродкова? – спросил я, решив сменить тему, а заодно выяснить кое-что относительно личности лесника.

Полицмейстер кивнул. На его лице появилось удивление.

– Вы что, его подозреваете?

– А вы разве нет?

Армилов пожал плечами и ответил:

– Не думаю, что старик способен на убийство. Да и зачем ему это?

Я не собирался приводить полицмейстеру свои доводы. Меня интересовало, правду ли сказал Бродков. Действительно ли он покидал Кленовую рощу лишь для того, чтобы принять дела у прежнего лесничего.

– Он когда-нибудь уезжал надолго из деревни? – спросил я.

– Помнится, ему пришлось побывать в Петербурге, когда он заступал на должность, – ответил, немного подумав, Армилов. – Его не было около недели.

– А до этого?

– Я несколько лет отсутствовал – служил в армии. Так что не могу сказать. А зачем вам это?

Мне казалось, что полицмейстер сочтет смехотворными мои подозрения, но я все-таки решил озвучить их:

– Могло ли быть, что Бродков покинул Кленовую рощу на несколько лет, а вернулся вместо него другой человек?

– Вы это серьезно? – Армилов посмотрел на меня с искренним удивлением.

Я кивнул.

– Я уверен, что это тот же самый человек, который рассказывал нам в детстве разные байки, – сказал полицмейстер. – Но, если хотите, можно справиться в архиве. Это несложно. Если Бродков уезжал надолго, там это должно быть отмечено.

– Буду вам признателен, – проговорил я.

В это время справа от дороги показались могильные кресты. Большинство деревянные, но попадались и каменные. Почти все они покосились и посерели от времени. Иные даже были разбиты. Похоже, никто не ухаживал за кладбищем. Мне странно было видеть подобный беспорядок, ведь я уже решил, что Армилов тщательно следит за всем в Кленовой роще.

Вдоль дороги тянулась невысокая деревянная ограда, местами совершенно развалившаяся.

– Почему кладбище выглядит таким неухоженным? – спросил я у полицмейстера.

Тот махнул рукой и ответил:

– Это старая часть, здесь уже много лет никого не хоронят. Родственники тех, кто тут лежит, сами давно умерли. Новые могилы на другой стороне, ближе к реке.

В глубине, за деревьями, виднелись небольшие каменные строения, напоминающие домики или беседки.

– Откуда здесь склепы? – спросил я.

– В Кленовой роще раньше жили несколько дворянских семей, они владели большинством здешних земель.

– Что с ними стало?

– Разорились. Некоторые вымерли. Были и те, которые уехали за границу. Потом земли были переданы Горошкову, и он начал строить дорогу на Выборг. После этого многое изменилось. Кленовая роща постепенно стала такой, какой вы ее видите. Мне бы хотелось, чтобы убийца был пойман как можно быстрее. – Армилов серьезно взглянул на меня и добавил: – В этом я готов помогать вам в любое время дня и ночи.

– Где находится усадьба Горошкова?

– В пяти верстах от Кленовой рощи. Сейчас там живет только вдова со слугами.

– Вот как?

– Граф умер позапрошлой осенью. Грудная жаба. Большая потеря для нас.

– А наследники?

– Горошков был бездетен. Думаю, племянники и прочие претенденты на состояние будут еще долго судиться с вдовой и друг другом. Но нас, здешних жителей, это не касается. Кто бы ни завладел деньгами и поместьем графа, вкладывать средства в Кленовую рощу он все равно не станет. Ничего, справимся сами. Мы уже много достигли.

– Да, заметно, что у вас тут порядок.

– Что есть, то есть, – согласился Армилов и пригладил ус.

– Я так понял, вы сами родом из этих мест.

Полицмейстер согласно кивнул.

– Уверен, перед вами открывалась блестящая военная карьера. Да и после отставки вы наверняка могли устроиться в Петербурге, – проговорил я.

Армилов покосился на меня.

– России служить можно по-разному. Один ищет кормное место и сидит на нем, другой карьеру делает, вверх карабкается, а я вот решил здесь обосноваться. Как говорится, где родился, там и пригодился.

Я внимательно слушал собеседника, старался улавливать его интонации. Не лукавит ли он? Речи-то его хороши, но кто знает, быть может, Армилов просто не смог устроиться в столице или другом месте, которое было бы попрестижней Кленовой рощи? Однако я не услышал в его голосе ноток обиды или горечи. Мне казалось, что полицмейстер и правда был доволен своим положением.

– Дворян здесь почти не осталось, – проговорил он, глядя вдаль. – Капиталы утекают, нравы мельчают. Мы почти утратили ведущую роль в жизни страны. На смену нам приходят деловые люди. У них железная хватка, они умеют делать деньги буквально изо всего. Здесь их еще нет, но скоро такие персоны появятся и наведут свои порядки. Крестьяне превратятся в рабочих, появятся бараки, в небо уткнутся трубы. Наверное, так и должно быть. Как вы считаете? Прогресс неизбежен?

– Не задумывался об этом. Но, наверное, так и есть. Деньги дают огромную власть тем, кто их имеет.

Армилов кивнул и проговорил.

– Я тоже так думаю. Титулы скоро перестанут производить прежнее впечатление. Наверное, их можно будет купить. А вот деньги… это сила.

В ходе разговора об угасании дворянских родов я вспомнил картину, висевшую в трактире, и спросил:

– А что стало с родом Вышинских?

– Кого? – переспросил Армилов.

– Польских князей, которые здесь жили в семнадцатом веке.

Полицмейстер улыбнулся и осведомился:

– Вы, наверное, видели их семейный портрет, да?

Я кивнул.

– На кладбище есть фамильный склеп, – сказал Армилов. – В южной стороне. Та еще, говорят, была семейка. Дочка влюбилась в отца, а мать из ревности ее отравила. Это, конечно, только легенда, но вы же понимаете, что не бывает дыма без огня.

– А что стало с родителями девочки?

– Они оставались здесь, пока не умерли. Детей у них больше не было, и род прервался. По крайней мере в России. Впрочем, это опять же только легенда.

– Мать не судили?

– Видите ли, официально считалось, что девочка умерла от нервного истощения. Тогда лекари еще не умели находить в телах редкие яды. Это сейчас возможности судебной медицины продвинулись настолько, что уличить негодяя, виновного в отравлении, не составляет почти никакого труда.

Я кивнул. Армилов преувеличивал, но криминалистика действительно ушла далеко вперед по сравнению с позапрошлым столетием.

– Вы неплохо знаете историю семьи Вышинских, – заметил я.

– Она довольно популярна в этих краях. В детстве мы с мальчишками бегали по кладбищу, играли среди могил. Я видел склеп Вышинских, даже однажды пытался забраться в него. Уже не помню, зачем именно. А легенду я услышал позже, когда подрос.

– Кто рассказал вам ее?

– Сразу и не припомню. Может быть, Бродков.

– Лесничий, нашедший труп графини Киршкневицкой?

Армилов кивнул и сказал:

– Старик неплохо сохранился, но лет ему порядочно.

Экипаж свернул на проселочную дорогу. Она вилась между рядами старых раскидистых дубов, кроны которых почти смыкались над нашими головами.

Справа за деревьями показались едва заметные длинные низкие строения, потемневшие от времени. Они выглядели нежилыми и давно заброшенными.

– Что это? – спросил я Армилова.

– Рабочие бараки, – ответил тот. – В них поначалу жили мужики, которых сгоняли на строительство Выборгской железной дороги. Ну и полегло же их здесь! Вдоль насыпей, должно быть, сотни костей откопать можно. Пусть покоятся с миром. Кстати, вы почему железной дорогой не воспользовались? Зачем тряслись в тарантасе?

Выбор транспорта был сделан доктором, который наотрез отказался от путешествия на поезде. Он сказал мне, что не выносит этого новшества, и попросил пойти ему навстречу. Чуть позже, незадолго до нашего отъезда, я выяснил, что Мериме однажды оказался участником железнодорожного крушения. Сам он тогда не пострадал, однако с тех пор к вокзалам и близко не подходил.

Экипаж снова свернул, и бараки остались позади.

– Вот мы и приехали, – сказал через минуту Армилов. – Теперь нам придется немного пройти. Видите там людей?

Я проследил за его рукой и увидел фигурки, копошащиеся среди деревьев. Большая часть этого народа была в мундирах.

Мы пошли, раздвигая тяжелые еловые ветки, свешивающиеся до самой земли. Я пожалел, что оставил в городе трость. Сейчас она очень пригодилась бы мне. Сухой мох крошился под нашими ногами.

Через несколько шагов нам встретился пристав. Он увидел Армилова, вытянулся и взял под козырек.

– Это оцепление, – пояснил мне полицмейстер. – Я поставил по человеку через каждые десять саженей.

– Никто посторонний не пытался пройти? – обратился я к приставу.

– Никак нет, ваше благородие! – ответил тот, еще сильнее вытягиваясь во фрунт.

Да, похоже было на то, что Армилов держал подчиненных в строгости.

– В оба глядите! – велел полицмейстер, проходя дальше.

Вскоре мы добрались до места, где суетились люди. Я сразу увидел среди мундиров Мериме, сосредоточенно разглядывавшего что-то на груди женщины, лежавшей на земле.

Когда я тронул его за плечо, он обернулся и молча кивнул в знак приветствия.

– Кто все эти люди? – спросил я. – Некоторые выглядят как штатские.

– Это санитары из местной больницы, – ответил Мериме, стягивая резиновые перчатки и бросая их в саквояж. – Они согласились мне помочь. – Он указал на невысокого, совершенно седого старичка, одетого в темный, наглухо застегнутый сюртук. – А это доктор Эдуард Витальевич Фаэтонов, главный врач здешней больницы.

Я представился старику, и мы раскланялись. У него было вытянутое желтоватое лицо и глубоко посаженные, очень темные глаза. Кустистые брови нависали над ними и придавали доктору весьма суровый вид. Я подумал, что он, наверное, гроза всех здешних больных и своего медицинского персонала.

Затем я наконец-то перевел взгляд на труп.

Женщина лежала на спине. Левая сторона белого платья на груди насквозь пропиталась кровью. Покойница выглядела довольно молодо. Ее одежда подходила скорее замужней женщине. На ней не было ни лент, ни оборок. Покрой простой, но элегантный, хотя и немного старомодный. Темно-рыжие завитые волосы в беспорядке рассыпались по сухой траве.

Я заметил на земле небольшую заколку в виде ивового листа. Рядом с ней торчал колышек с табличкой, на которой красовалась надпись «Улика № 1». Я огляделся и никаких других табличек не заметил. Остальные улики были уже собраны. Либо их просто не было.

– Вы закончили осмотр? – спросил я Мериме, когда тот поднялся на ноги и начал отряхивать брюки от травинок, прилипших к ним.

– Здесь да. В морге сделаю вскрытие.

– А как насчет прежних трупов? Вы что-нибудь успели выяснить?

Доктор отрицательно покачал головой.

– Ничего существенного. Меня почти сразу прервал господин Армилов, сообщил, что обнаружено новое тело. Я поехал с ним. Но займусь всеми трупами, не волнуйтесь. Вы получите подробный отчет.

Я окликнул полицмейстера, стоявшего неподалеку. Он разговаривал с подчиненным, но сразу подошел к нам.

– Господин Армилов, кто обнаружил труп?

– Называйте меня по-простому, Ян Всеволодович.

– Хорошо.

– Тело нашел некий Козловский. Он остановился в той же гостинице, что и вы. Частный коммерсант, прибыл в Кленовую рощу вчера вечером по своим делам.

– Что значит по своим делам? – хмуро осведомился Мериме. – Он не разъяснил?

– Разъяснил, само собой, – Армилов полез в карман и достал небольшой блокнот в черном кожаном переплете. – Цель приезда: торговая операция по продаже земли, ранее принадлежавшей князьям Вышинским.

– То есть как? – удивился я. – Мне сказали, что последние представители этого рода умерли в середине восемнадцатого века, никак не позднее.

– Совершенно верно, – сказал Армилов. – Я тоже так считал и спросил об этом Козловского. И вот что он мне ответил. – Полицмейстер снова опустил глаза в блокнот и продолжил, поглядывая на свои записи: – Владек и Марина действительно были последними представителями княжеского рода Вышинских, но лишь той его ветви, которая переехала в Россию. В Польше же существует другая линия, которая процветает и поныне. Князь Владек умер после жены. Он завещал свои земли и вообще все движимое и недвижимое имущество представителю польской ветви Ядеку Вышинскому, своему двоюродному брату. С тех пор имение Вышинских переходило по наследству в течение почти двухсот лет. Теперь оно принадлежит внуку Ядека Станиславу Вышинскому. До этого времени никто не интересовался имением князя Владека, поскольку оно находится в России, но теперь на него нашелся покупатель. Козловский является представителем известной фирмы по торговле недвижимостью «Юханов и сын». Он прибыл в Кленовую рощу, чтобы оформить документы по купле-продаже. Доверенность на проведение торговой операции от Станислава Вышинского у Козловского имеется. Она в полном порядке, оформлена в соответствии с законом.

– Кому продается имение? – спросил Мериме, достал из кармана трубку и принялся набивать ее табаком.

– Его хотели купить Киршкневицкие, однако Козловский не уверен в том, что сделка совершится теперь, после того как граф потерял жену. Сам он приехал только вчера и не знал о трагедии. Козловский полагает, что для себя граф имение приобретать не станет. Выглядел он весьма расстроенным.

– Еще бы, – заметил доктор и задымил. – Надо полагать, намечалась сделка, чрезвычайно выгодная для его фирмы. Да и для него самого тоже. Он ведь, скорее всего, получает процент. А почему, кстати, этот господин не приехал вместе с клиентами?

– Что вы имеете в виду? – не понял Армилов.

– Почему он прибыл в Кленовую рощу позже Киршкневицких?

– Этого я не знаю, но вы сами можете его спросить, – полицмейстер указал на высокого молодого человека, приближающегося к нам.

Он был одет в легкий летний сюртук светло-серого цвета. Каштановые волосы доходили почти до плеч, чрезвычайно бледное лицо выглядело сосредоточенным. Большие темные глаза с миндалевидным разрезом были посажены довольно глубоко, отчего казалось, будто молодой человек смотрит немного исподлобья.

– Добрый вечер, господа, – обратился он к нам, подойдя ближе. – Меня зовут Николай Евгеньевич Козловский. Впрочем, вам, наверное, это уже известно. – Голос у него был негромкий, но мелодичный и весьма приятный для слуха.

Мы с доктором представились.

– Значит, вы следователь из Петербурга. У вас есть опыт в подобных делах?

– Имеется.

– Вы ведь тоже станете меня допрашивать? Я уже дал показания.

– Что ж, я их прочитаю. Но не могли бы вы сказать, почему приехали в Кленовую рощу не вместе со своими клиентами, а лишь вчера?

– Вы, наверное, полагаете, что Киршкневицкие приехали в Россию, уже имея целью купить поместье Вышинских? – Козловский улыбнулся. – Это не так. Графиня Марианна узнала о нем только два месяца назад. Ей захотелось им завладеть. Граф обратился в нашу фирму. Я получил поручение договориться с хозяевами о продаже.

– А откуда графиня узнала о существовании поместья? – спросил я. – Ведь, насколько я понимаю, за двести лет дом должен был сровняться с землей.

– Этого я не знаю, – ответил Козловский. – Я не расспрашивал своих клиентов на сей счет. Все, о чем я вам сообщил, мне известно со слов графини.

– Хорошо. Господин Козловский, вы ведь пока не собираетесь покидать Кленовую рощу?

– Я пробуду здесь столько, сколько понадобится следствию. Прошу вас располагать мной. Я напишу владельцам фирмы. Уверен, что они позволят мне остаться. Репутация очень важна, когда имеешь дело с недвижимостью, господин следователь, – проговорил Козловский и печально покачал головой, словно грешник, обреченный всю жизнь скрывать свои порочные склонности и вести респектабельный образ жизни для пользы дела.

– Мы благодарны вам за помощь, – сказал я. – В случае необходимости не преминем к вам обратиться.

Козловский кивнул, но остался стоять на месте. Во всем его облике было что-то не от мира сего. Он словно думал о чем-то своем, слишком личном, чтобы посвящать в это кого бы то ни было. Вероятно, это дело занимало все его мысли.

– Сейчас мне необходимо отвезти тело в морг и сделать вскрытие, – проговорил Мериме. – Кроме того, хотелось бы все же осмотреть и остальные трупы. До вечера, а то и до утра я ничего не смогу вам сказать, так что скорого ответа не ждите, – сказал мне доктор и сделал знак санитарам.

Те сбегали за носилками, аккуратно положили на них тело и накрыли простыней. Потом они подняли носилки и потащили их в сторону дороги. Мериме отправился с ними. Судя по всему, там стояла медицинская карета.

Какой-то полицейский подхватил заколку, выдернул из земли колышек с табличкой и скрылся за деревьями.

– Я могу быть свободен? – поинтересовался Козловский.

– Конечно, – ответил я. – Только один вопрос. Как получилось, что вы нашли труп этой женщины? Что вы делали в лесу?

Козловский пожал плечами и ответил:

– Собственно, я хотел осмотреть имение Вышинских.

– Оно находится где-то поблизости?

– Как раз за этим лесом. – Козловский указал на деревья.

– Далеко?

– Саженей двести. Может, двести пятьдесят.

– Не проводите меня? Если, конечно, не торопитесь.

Козловский улыбнулся и проговорил:

– Мне теперь некуда торопиться. С удовольствием составлю вам компанию.

Я уловил легкий запах ландышей, исходивший от него. Похоже было на то, что Козловский полился духами, но довольно давно. Странный выбор аромата. Таким чаще пользуются женщины.

Мы прошли сквозь полосу деревьев и спустя минут пять оказались на небольшой полянке, окруженной кустами шиповника, за которыми возвышались темные деревья с уродливо искривленными ветками, голые и мертвые. Возможно, их убила жара, но, скорее всего, они зачахли уже давно и с тех пор стояли здесь подобно зачарованным часовым из сказки о спящей принцессе.

– Красиво, да? – сказал Козловский. – Весьма живописно.

Я промолчал.

Местность выглядела крайне запущенной. Мне бы и в голову не пришло, что поблизости когда-то жили люди.

Деревья тянули к траве перекрученные ветки, стволы их изгибались в разные стороны, среди них не было ни одного прямого. Даже при солнечном свете мне отчего-то сделалось жутковато. Каково же здесь было ночью, в темноте, когда все страхи, запрятанные в глубине души, выбираются наружу?

– Идите за мной, – сказал Козловский, пересекая поляну. – Там есть заросшая тропка.

Мы шли по ломкой сухой траве, шуршавшей от наших прикосновений.

– Здесь, судя по всему, были ворота, – заметил Козловский спустя минуту. – Видите эти возвышения с обеих сторон? – он указал на едва различимые неровности почвы. – Давайте пройдем к дому, вернее, к тому месту, где он стоял.

Я кивнул.

На какое-то мгновение мне показалось, что все это со мной уже происходило, но такое ощущение быстро прошло. Остался лишь неприятный осадок.

Высокие стебли цеплялись за ноги, мешали идти. Трава словно старалась задержать наше продвижение. Будь я более впечатлительным, непременно вообразил бы, что она недовольна нашим вторжением.

Мы с трудом добрались до луга, заросшего бурьяном, чертополохом и прочими сорняками.

– Думаю, это здесь, – объявил Козловский. – Если что и осталось от дома, то фундамент. Он, судя по всему, теперь уже под землей. Полагаю, утром, когда солнечные лучи падают косо и тени достаточно глубоки, откуда-нибудь сверху можно разглядеть его очертания.

Я двинулся вокруг того места, где двести лет назад еще стоял большой и богатый княжеский дом. Сам ли он рассыпался за это время или его разрушили люди? Мне казалось, что древняя постройка могла бы выдержать пару веков.

– Вы не знаете, дом был каменный? – спросил я Козловского.

Тот улыбнулся как-то едва ли не снисходительно и ответил:

– Разумеется. Род Вышинских всегда был весьма богат. Я ознакомился с состоянием их банковского счета прежде, чем наша фирма согласилась выступить посредником в этой сделке. Платежеспособность – первое, что мы проверяем, когда к нам обращаются люди. Особенно если они называют себя титулованными особами.

– Почему?

– Встречаются мошенники, которые считают, что таким образом могут завоевать наше полное доверие, – пояснил Козловский.

– Понятно.

Разумеется, я не раз слышал о подобных случаях. Мы изучали разные способы незаконного изъятия денег и ценностей, чтобы иметь представление о том, чего можно ждать от преступников. Поэтому объяснение Козловского меня нисколько не удивило.

Я прошел еще немного, обернулся и проговорил:

– Я вот чего не понимаю. Неужели каменный дом мог сам по себе так вот основательно разрушиться всего-то за двести лет? Ведь он буквально сровнялся с землей.

Козловский развел руками и сказал:

– На это я вам ответить не могу. Я не местный, да и продаю не дом, а участок. Полагаю, надо расспросить жителей Кленовой рощи. Если здание было разрушено специально, то кто-нибудь наверняка об этом вспомнит. Но кому могло понадобиться сносить чужой дом? Ведь сделать это совсем не просто. Нужно заплатить рабочим, потом вывезти обломки. Конечно, за такой срок они могли зарасти травой, но место выглядит довольно ровным. Едва ли под слоем земли найдутся обрушенные стены.

Я осмотрел поляну. Она выглядела так, словно на ней никогда не стояло никакого дома. Кто-то очень постарался уничтожить все его следы.

Конечно, хоть какие-то обломки должны были остаться тут. Фундамент, например, никто не стал бы выкапывать. Сейчас эти древние камни, разумеется, лежат под землей. За двести лет почва выровнялась. В этом нет ничего необычного. Да и высокая трава создавала иллюзию ровного поля, но я понимал, что никому не под силу убрать отсюда абсолютно все.

Мне вдруг захотелось войти в заросли осоки и добраться до места, где стоял дом. Я даже сделал пару шагов вперед, но остановился. Откуда-то вдруг потянуло холодом, и по спине моей побежали мурашки. Трава всколыхнулась и зашуршала. На миг мне показалось, что я смотрю не на растения, а на щупальца некоего существа, скрытого в земле, вытянувшиеся вверх.

Козловский, кажется, ничего такого не чувствовал. Он сорвал колосок, сунул его в рот и теперь лениво жевал.

Я медленно протянул руку по направлению к зарослям. Вновь подул ветер. Травинки отклонились так, словно сторонились моих прикосновений. Совпадение?

Не знаю. Но мое желание оказаться в зарослях пропало без следа.

– Отравление девочки произошло в семнадцатом веке. Это было смутное, темное время, полное суеверий, – проговорил я.

– К чему вы клоните, господин Инсаров? Думаете, дом Вышинских мог быть разрушен обезумевшей толпой, решившей, что поляки, живущие по соседству, – колдуны?

– Вы не допускаете такой возможности?

– В принципе, отрицать я ее не могу. Но, во-первых, смерть девочки не причинила вреда никому, кроме нее самой и, возможно, ее родителям. Во-вторых, никакая толпа, вооруженная вилами и косами, не способна сровнять с землей каменный дом. Думаю, усадьба была уничтожена после смерти князя. Но тут я бессилен вам помочь. Не выяснял, что и как тут было.

– Ладно, – сказал я и направился обратно к тропинке. – Спасибо, что показали это место.

Зачем я потащился через лес глядеть на этот заросший пустырь? Почему меня так волновала судьба польских князей? Уж кто-кто, а они точно не имели ни малейшего отношения к тем смертям, которые я приехал расследовать.

– Не за что, – ответил Козловский, следуя за мной. – Жаль, что мне придется вернуться в фирму несолоно хлебавши. Эта сделка позволила бы нам прилично заработать.

– Но, может, граф все равно захочет купить имение, – предположил я, чтобы его утешить.

Козловский печально помотал головой.

– Не думаю, ведь это была фантазия его жены.

Через четверть часа мы вышли на дорогу. Саженях в десяти стоял экипаж, на подножке которого сидел Армилов и курил папиросу. Он увидел нас, встал и подошел. На лице полицмейстера блестел пот. Я машинально вытер собственный лоб тыльной стороной кисти, и она тут же стала влажной.

– Я вас жду, господин Инсаров. Куда вы пропали? – Армилов подозрительно покосился на Козловского, но тот глядел в сторону.

На его лице вновь появилось задумчивое, отсутствующее выражение.

– Здесь неподалеку находилось имение Вышинских, – ответил я. – Вы не знаете, что стало с домом? Там вместо него только луг, сплошь заросший сорняками.

– Говорят, лет сто назад в него ударила молния, и все сгорело дотла. Стены, конечно, остались, но вскоре тоже рухнули. От огня камень становится весьма хрупким.

– Понятно, – сказал я, повернулся к Козловскому и добавил: – Ну вот все и выяснилось. Премного благодарен вам за помощь. Не смею больше задерживать.

– Я уж говорил вам, господин Инсаров, что мне теперь некуда спешить, – ответил тот, поклонившись.

– Вас довезут до деревни, – сказал полицмейстер.

– Благодарю, у меня свой экипаж. Тут неподалеку дожидается.

– Господин Армилов, – сказал я, когда Козловский скрылся из виду, – нужно раскопать место, где раньше стоял дом Вышинских.

Брови полицмейстера медленно поползли вверх.

– Вы шутите?

– Отнюдь.

– Да зачем?

– Когда рушится дом, от него остаются обломки.

– Что же с того?

– Киршкневицкие зачем-то хотели приобрести заброшенный участок. Быть может, под землей есть… не знаю.

Я вдруг почувствовал смущение. Как объяснить этому прагматичному человеку, что у меня имеются только смутные подозрения, предположения, не более того, но из-за них потребно потратить много сил и времени? Это не говоря уже о расходах казенных средств.

– Станут поляки в земле копаться, – отозвался Армилов. – Построят новый дом. Если вообще теперь участок купят.

Я предвидел такую вот реакцию полицмейстера, отлично понимал его, однако сдаваться не собирался.

– Придумайте что-нибудь, господин Армилов.

Тот нахмурился.

– Да где я возьму людей? Это ведь работа не на один день!

– Наймите крестьян. Им все равно нынче делать нечего. Управление оплатит расходы.

– Оно-то, может быть, и оплатит когда-нибудь. А где я сегодня возьму деньги на эти самые расходы? – пробормотал полицмейстер.

Мы сели в экипаж напротив друг друга. Я сделал вид, что не расслышал его слов.

– Гони в город! – приказал Армилов кучеру.

Мы поехали.

– Доктор сказал, что до вечера результатов вскрытия не будет, – спустя несколько минут проговорил полицмейстер. – Поэтому приглашаю вас отужинать у меня дома.