Текст книги "Земля счастья"

Господи, как все тупо и пошло. Алексей чуть разочарованно не фыркнул, но сдержался. Особист просто решил стукача найти, вот и все. А казалось, что-то действительно серьезное. Неужели, так все просто? Ну, может, на пареньков из забитых деревень, которые город первый раз увидели уже в армии, это и действует, но на него точно нет. Ладно, тогда надо вежливо как-то отказаться, но чтобы не вызвать враждебность майора, который потратил полдня и столько сахара на него.

– А что писать, товарищ майор?, – Алексей недоуменно хлопал ресницами. Увольняться со службы? Писать «прошу принять меня к товарищу майору»?

– В смысле, – непонимающе хмурился тот. Пиши, я такой-то и такой-то согалсен сотрудничать…Пиши под диктовку, ладно, а то мы так долго провозимся.

– Так если я перехожу к вам, то мне надо найти лейтенанта Кривошеева и сообщить ему, что теперь мы с вами вместе будем искать врагов народа.

– Да нет же, ты ничего не понял, что ли?, – майор раздраженно очередной раз вскочил со стула. Ты будешь смотреть и слушать, что делается в твоей роте, да и вообще в полку, кто что сказал против партии и товарища Сталина, кто что вообще говорит, какие-то секретные дела делает, понимаешь?

– А как же я смогу?, – еще более удивленно ответил Алексей. Меня Кривошеев отправит копать траншеи, я ему отвечу, что не могу, он спросит почему, мне скажу, что товарищ майор…ээ…

– Майор Зубко, Никита Иванович, – уже закипая от злости выплюнул тот.

– Так точно, майор Зубко приказал мне слушать и записывать. Тогда, получается, – Алексей медленно повел пальцами в воздухе, демонстрируя сложную схему расуждений, – я откажусь выполнять его приказ, а это трибунал. Нет, товарищ майор, – он энергечно замотал головой, – я под трибунал не хочу. Давайте лучше я уйду в отставку в армии и перейду к вам на службу. Под трибунал я не хочу, я хороший и честный солдат.

Зубко пристально смотрел на него, не в силах понять, кто перед ним, ловкач, которого он не раскусил сразу или действительно дурачок, который так и не понял, что ему предлагают.

Ничего окончательно не решив, он ледяным тоном произнес:

–Красноормеец Витовтов, ты, кажется, засиделся в гостях. Чая с сахаром напился, а твои товарищи спины гнут, копают. Иди-ка ты к ним и займись полезным делом, а то немцы подойдут и возьмут город с ходу потому, что ты тут чаи гоняешь. Свободен.

Удивленно и немного обиженно Алексей встал и, оборачиваясь, вышел из палатки. Прошел немного, стащил с лица маску дурачка и глубоко задумался. Если не считать пары моментов, когда он немного переиграл, кажется, что провел свою партию неплохо и смог завершить ее в свою пользу. Главное, чтобы особист не взъелся на него. Да и нет причин для этого. Никаких плохих поступков за ним нет, да и кто он, простой солдат, когда вокруг полно командиров, наверное, у нквдшника и без того полно работы. Решив не суетиться и спокойно продолжить службу, Алексей вернулся к своим, которые уже заканчиали работу.

– Ты где был, – возмутился Абрав. Мы тут копаем весь день, а ты решил прогулку устроить?

Алексей сел в теньке, прислонился к камню и подставил лицо легкому бризу.

– К особисту вызывали. Расспрашивал меня, что и как.

– Ух ты, – выдохнул Архип и присел рядом. А чего хотел? Что говорил?

Алексей прикрыл глаза и долго молчал.

– В общем, – наконец он произнес двум товарищам. Больше никаких политических речей, ругани партии, руководства и прочей беллетристики и словесной эквилибристики.

– Чего, – не понял Архип.

– Не обсуждаем больше политику, – пояснил ему Абрам. Тебя поэтому вызывали?

– В том числе. И вообще, поменьше мелите языком. У нас в роте стукач завелся, крыса.

– Ух ты, – на этот раз выдохнул Абрам. А кто?

– Не знаю. Знал бы – сказал. Но зарубите себе на носу, будете чем-то возмщуены или не согласны – ругайте командиров молча. НКВД пока, надеюсь, мысли читать не умеют.

Вечером пронесся слух, что дивизии, до сих пор защищающие Одессу, оставят ее и эвакуируются к ним, в Севастополь, и что первые транспорты с людьми и техникой уже выгружаются в порту.

Это немного подняло моральных дух бойцов, потому, что удержать город силами нескольких тысяч моряков Черноморского флота и отдельными разбитыми частями пехоты было абсолютно невозможно.

Так же, чтобы не создавать дополнительных сложностей для руководства обороной и не плодить лишних ртов, постепенно все мирное население, которое еще оставалось в городе, вывозилось в Новороссийск. Севастополь все менее становился гражданским городов, а все более – предельно вооруженной окруженной крепостью. Своеобразный транзитный узел, куда прибывали с запада солдаты, и тут же, почти сразу, загружалось мирное население, чтобы проследовать на восток.

Когда выдавалась свободная минутка, то друзья спискались к причалам и наблюдали, как безостоновочно кипит деятельность в порту. Постоянно одни корабли разгружались, вторые, наоборот, принимали грузы и пассажиров и выходили в море. С каждым днем все больше прибыло солдат из Одессы, и однажды Алексей, выразив общую мысль, восликнул:

– А где же вооружение и техника?!

Действительно, в этом плане все тоже обстояло печально. Одной из основных причин эвакуации из Одессы послужило именно исчерпывание боерпипсов и снарядов. Если бы этого было довольно, то держаться против румынских войск можно было очень долго. А теперь, с изумлением взирая на бесконечные подразделения красноармейцев, трудно было избавиться от гаденькой мысли, что гарнизон Севастополя сильнее вряд ли стал.

С другой стороны, это были бойцы, которые на протяжении долгого времени противостояли врагу и уже показавшие себя героями, а для гарнизона иметь в составе уверенные в себе полки являлось крайне важным.

Севастополь оказался на форменном острове, потому, что немцы медленно и не испытывая особенного сопроивления вышли к Алуште и разрезали советсвую территорию пополам, поэтому, все снабжение города проходило по морю с Кубани.

Как ни странно, особых проблем с этим пока не было. Черноморский флот достойно справлялся с этой задачей, а вражеские корабли практичеси не пытались выходить со своих баз. В принципе, определенные трудности могли создать самолеты, но их тоже пока заметно не было, и верховное командование, готовя Севастополь ко второй в его истории серьезной обороне, пытались побольше доставить грузов в это маленькое окно возможностей.

В один из дней над Севастополем, наконец, послышался шум моторов и где-то очень высоко, почти неразличимой точкой показался самолет. Многие, отложив на минуту работу, уставились вверх и пристально за ним наблюдали. Если самолет прибыл с севера, то сомневаться в его враждебных намерениях не приходилось.

Точка покружилась над центром города, потом сделала маневр над кораблями, стоящими на рейде, и, сделав крутой разворот, ушла обратно.

– А чего не сбили?, – Алексей почесал голову. Разведчик, поди.

– Наверное. Не сбили потому, чтоб фашисты видели, какая здесь серьезная крепость. Нам нечего скрывать.

– Может, так – миролюбимо улыбнулся дед. А может, и нет. Не сбили потому, что зенитки так высоко не достанут, а поднимать истребителей ради одного разведчика не станут. Да и самолетов у нас не так много, чтобы рисковать ими. А вдруг, это ловушка?

С того дня вражеские самолеты стали регулярно наведываться в гости, сперва изучая неприступные орешек, а потом уже не стесняясь начали постоянно бомбить и подвергать атакам штурмовиков город.

Теперь было понятно, зачем солдаты потратили столько сил и времени на подготовку и укрепление зенитных батарей, пулеметных и артиллерийких позиций. Заняв эти пункты, оборона города могла вестись гораздо более правильно и эффективно. При налетах боевые корабли выходили из бухты и силами своих зениток помогали товарищам отражать атаки.

Теперь было опасно оставаться в их комфортабельной казарме, и их перевели в какой-то небольшой бункер, вырубленный в склоне горы. Началось уже совсем не такая приятная жизнь, как в бывшей императорской гимпании. Людей было слишком много, всем приходилось прятаться от налетов, и в тесных комнатках скапливались дестяки человек на ночевку.

Несмотря на все предпринятые действия, в Севастополе осталалось еще много гражданских. Капитаны транспортов и эсминцев совершали рейды круглосуточно, почти без отдыха, но в первую очередь командование ставило им задачу доставить в город технику и боеприпасы и эвакуировать ценности, а людей загружали по остаточному принципу.

– Смотри, – однажды показал Дед Архипу на север. Смотри туды, в горазонт, ничего не видишь?

Сколько тот не всматривался, ничего не смог различить. Как только пробовал настроить резкость глаз, они начинали болеть и слезиться.

– Не вижу. А что там?

– Кажись, одесситы (так называли эвакуированных) отходят. Вчера точно этой полоски черной не было, а сегодня появилась.

Ранее всех, кто прибыл из Одессы, предоставляли день отдыха, а сейчас тотчас отправляли на север на помощь тем остаткам дивизий, которые еще держались в степном Крыму, чтобы задержать немцев.

На следующий день это подтвердилось. Одесситы отступали в относительном порядке, без суеты и беспорядка, немцы же, видя, что перед ними опытные солдаты, особо не пытались атаковать, а сохраняя боевой контакт шли следом.

Рано утром, когда они думали уже отправиться на место вчерашней работы по оборудованию артиллерийской позиции, к ним вошел Кривошеев в сопровождении какой-то моряка, статного красавца, который с гордым видом стал осматривать выстроившихся по струнке перед ротным красноармейцев.

– Лейтенант, какие-то они у тебя задохлики. Других нет, что ли?

Тот развел руками.

– А что ты хочешь, капитан-лейтенант. Это резервисты, у которых есть своя работа и семья, и которые оказались в армии только из-за войны. Все, что есть – перед тобой.

Тот скривился и прошелся.

– Ты и ты, – он показал на Архипа и Алексея. За мной.

Кривошеев кивнул:

–Поступаете во временное распоряжение товарища капитан-лейтенанта Сизова. Все ясно?

Те немного недоуменно кивнули.

– Да, за мной, – бросил через плечо моряк.

Тут же, как чертик из табакерки, появился возле двери Дед и обратился бодро к Сизову.

– Тарщ каптн-лейтнт! Разрешите и мне сопровождать и нести службу, куда прикажет командование!

Тот от неожиданности остановился и с недоверией посмотрел на него:

– Куда тебе, старый? Ты хоть знаешь, куда мы идем? Там физическая сила нужна, крепкие бойцы.

– Не могу знать! Но желаю поработать там, где буду полезен!

– Не надо, – отрезал Сизов.

Они уже вышли, как в спину им донеслось негромкое причитание Деда.

– А я мог бы поднять внучкам моральный дух. Поведать те рассказы, что слушал от своего деда, защитника Севастополя. Видать, не судьба.

Сизов внезапно остановился и шедшие сзади Алексей и Архип налетели на него. Дед знал, перед чем морской пехотинец черноморского флота не сможет устоять, а именно, перед рассказами о Нахимове, Корнилове и Истомине, которыми поделится человек, услышавший это все от непосредственного участника событий.

Сизов постоял немного, потом повернулся к Кривошееву и сказал:

– Этого я тоже забераю.

Тот кивнул.

– Ну, пойдем, хитрец, – сказал от Деду, который широко улыбался. Расскажешь бойцам, что и как там происходило.

Когда они вчетвером шли какими-то неприметными переулками, Архип дернул Деда за рукав:

– А чего ты пошел с нами? Наверное, опять заставят копать. Тебе-то зачем это?

Дед подмигнул в ответ.

– Вот будешь в моих годах, может и поймешь. Я вообще, я знаю, куда мы идем. И идем мы не копать, так и знай.

– Так куда же?, – шепотом спросил Архип, поглядывая на шедшего чуть впереди Сизова. Алексей только подошел ближе, чтобы расслышать.

– А чего говорить? Еще десять минут и сам увидишь. Ты мне лучше скажи, ты не устал со своей балалайкой везде ходить?, – он кивнул на пулемет. Когда тебе второго дадут?

Архип пожал плечами.

– Ротный говорил, что пока он мне без надобности, а начнутся бои, определит кого-нибудь.

–Ну и дурак ты. Сила есть, а в чердаке пустой. Так бы он за тобой таскал эту махину, а ты бы ходил и папиросы курил.

– Пришли, – внезапно сказал Сизов, оборачиваясь к ним.

Они стояли перед неприметным домиком какого-то хозяйственного назначения, и собирасль войти в совершенно обычную дверь. Сизов достал ключи и открыл замок. После чего бросил взгляд по сторонам и невесело умехнулся.

– За мной, – бросил морпех .

Внутри оказался небольшой склад, плотно заставленный забитыми ящиками с какими-то вещами, а в конце длинной залы находилась еще одна дверь.

– Так, бойцы задание такое: берите каждый по ящику и за мной. Я один раз с вами пойду, покажу дорогу, а потом вы сами. Надо перетаскать все эти ящики. Они не тяжелые, но неудобные, поэтому, не расслабляйтесь. Дед, а ты, собери у них оружие, понесешь сам.

Все приготовились и уже двинулись к выходу, когда Сизов, пристраивая поудобнее ящик на плече, окликнул их:

– Куда? Нам сюда, – он мотнул головой в сторону второй двери.

За ней скрывалась невооброзимой глубины лестница с редкими площадками, которая была скудно освещена редкими лампочками.

– Вперед.

Они начали спуск. Сперва Алексей пытался считать пролеты, чтобы хоть так оценить глубину их спуска, но очень скоро сбился и просто шагал вниз, получше пытаясь пирстроить ящик. Как Сизов и сказал, они были не очень тяжелые, но абсолютно неудобными, не приспособленными для переноски по таким длинным тоннелям вниз, поэтому довольно скоро с трех красноармейцев уже лил вовсю пот.

– Сколько идти-то так, – кряхтел Алексей, пытаясь удержать выскальзывающий из мокрых рук ящик.

– Да ты не волнуйся, скоро придем, – заметил Дед. Ты главное не думай, что придется так высоко подниматься обратно.

Периодически основная лестница открывала дополнительные ответвления, некоторые были закрыты стальными воротами или ржавой железной решеткой. Кое-где в конце этих вспомогательных ходов горел свет и суетились люди, но Сизов упорно вел их основным маршрутом.

Наконец, они спустились на ровную поверхность какого-то большого длинного коридора, в котором так же было не видно людей, однако, муханический шум и разноголосица не так далеко свидетельствовали о том, что где-то кипит работа.

– Пять минут перекур, – невозмутимо сообщил морпех и трое солдат тут же повалились от усталости на пол. На нем самом, кстати, не было ни малейшего признака усталости.

Пока носильщики пытались восстановить дыхание, Сизов подошел к своду коридора, щелкнул ручным фонариком и прикоснулся стены. Потом под нос чертыхнулся, подоше к другому участку и тяжело вздохнул.

Архип, присловнийся к своему ящику, прошептал:

– Дед, смотри, а тут рельсы же! Тут поезда, что ли ходят?! Метро?!

Тот внимательно осмотрел их, как смог при столь тусклом освещении и поцокал языком.

– Ну не метро, конечно, но вагонетки с грузами вполне. Смотри, какое сооружение, даже рельсы проложили. Живешь-живешь и не знаешь, что такие хоромы под землей выстроены.

– Интересно, а местные жители про эти объекты знают?

– Так, – подошел Сизов, – если начали лясы точить, значит, отдохнули. Подъем, осталось немного.

Они подхватили свои ящики и последовали за морпехом. Через несколько поворотов они вошли в огромный, нет, даже гигансткий зал, больше любого здания, который они когда-либо видели в жизни.

Это был целый подземный город, в котором трудились десятки и сотни людей. Вблизи люди работали на фрезерных станках, кто-то что-то делал вокруг прессов, далее стояли ящики. В отдалении немного стояли токарные станки, за которыми невозмутимо что-то обсуждали люди. Дальше было небольшая площадка, занятая каким-то большим куском железа, по периметру которого что-то внимательно высматривали. Что было еще дальше, не видно потому, что осветить такие объемы было архисложно, и все постепенно съедала темнота.

Сизов деловито поинтересовался:

– Были тут?

Все ошеломленно покачали головой.

– Добро пожаловать в подземное отражение Севастополя, город, а по совместительству и объект, «Крот». Позже проведу экскурсию, пока времени нет. Пошли за мной.

Он нырнул в один из коридоров, поздоровался с двумя командирами, которые пытались его о чем-то спросить, от которых он отмахнулся, мол, не сейчас. После чего остановился перед очередной железной дверью, отпер ее и занес туда ящики.

– Так, красноармейцы. Запомнили дорогу?

Они неуверенно кивнули, взглянув один на другого. Сизов неодобрительно на них посмотрел.

– Не хотел с вами возиться, но теперь меня начальство розыскивает. И мне очень не хочется попадаться им на глаза, поэтому, пойдем, проведу вас обратно. Вот, – он порылся в одном из ящиков и дал каждому динамо-фонарик, – никуда не потеряйте и не сломайте их, они здесь на вес золота. Без них сразу потеряетесь в темноте. За мной.

Они вышли, но отправились не тем путем, которым пришли, а через какие-то совершенно дикие потерны, вдоль силовых кабелей, где приходилось пробираться сильно пригнувшись и боком.

– Первое правило – держитесь только главных коридоров. Чуть свернете не туда, никогда не найдут.

– А что это, товарищ капитан-лейтенант? Это все сделала партия и наш народ?! Это же колоссальная работа, гораздо большая, чем метро в Москве.

– Во-первых, товарищ капитан-лейтенант называйте меня при других командирах. А так, я Прохор Артемьевич. Я не настолько вас старше. А для тебя, – он улыбнулся Деду, вообще я в сыновья гожусь. Во-вторых, я вам особо ничего не расскажу, потому, что не силен в этом деле. Говорят, что начали здесь копать еще при прошлой осаде, когда были очень сильные бомбардировки, и где-то надо было прятать снаряды. Потом начали строить второй ствол, где во время штурмов укрывались женщины и дети. Постепенно разросталось все, закладывались новые штольни. Как говорят. Потмо все оказалось заброшенным. Затем, как началась германская война, снова начали восстанавливать и модернизировать. Ну, а лет десять назад, партия узнала о таком объекте и начала серьезно его расширять. На всякий случай. И тут, видите, – он грустно улыбнулся, по крайней мере, это показалось в полутьме коридоров, – всякий случай наступил.

Но один из историков рассказывал мне, что тут был подземный монастырь средних веков, который был построен на основе древнегреческих поселенй времен Херсонеса. Но тут я не поручусь, просто слышал от одного очень умного человека.

Дальше они продвигались молча и, наконец, вышли к тому месту с рельсами, где отдыхали.

– Говорю еще раз. Так продвигаться только с проводником. Кто сам попрется исследовать коридоры, лично найду и вместо флага на мачту натяну. Уяснили?

Синхронный тройнок кивок.

– Пошли наверх, тут придется долго идти, готовьтесь. Будет тяжело с непривычки.

Тяжело – слово со слишком легкими коннотациями, понял Алексей уже на второй площадке. К пятой кровь уже била барабанами в ушах, а на ноги будто надели свинцовые ботинки, как у водолазов. Каждый шаг превращался в пытку и чтобы идти, Алексей себе представлял, как не он сам, а огромные карьерные краны поднимают поочередно его ноги и опускают на ступени.

Постепенно сзади стал все сильнее доноситься какой-то звук, как чайник при закипании воды, но сил и желания обернуться и посмотреть, не было совершенно.

Как ни удивительно, остановился и обернулся Сизов. Он с виду почти не устал, и только на лбу было несколько капелек пота. Сизов внимательно присмотрелся к Деду, который хрипел как-то уж слишком нехорошо.

– Понятно. Привал десять минут. Я забыл, что вы не привычные пока к таким подъемам.

Они тут же рухнули на площадку.

– Эх, вы, красноармейцы. Ладно, осталось совсем немного. Ничего, недельку побегаете вверх-вниз, попривыкните.

Немного перевели дух и двинулись дальше. Морпех не обманул: как только они стали снова уставать, то впереди увидели дверь, ведущую на поверхность. Они зашли уже в знакомое помещение и осмотрели находящиеся здесь ящики.

– Значит так, бойцы. Надо перетащить это все туда, где мы были. Работы здесь, – он прищурился и замолчал, – дня на три. Как устанете, оставайтесь на месте там внизу и дождитесь меня. Я скоро буду.

Сизов сказал это, вышел на улицу и запер железную дверь снаружи.

– Что-то мне не нравится эта работа, – озадаченно произнес Архип. Лучше в казарме быть или даже укреплять бронебашенные батареи, чем таскать эти ящики вниз.

– А может, отдохнем пока? Он ушел-то, думаю, надолго, сделаем для видимости пару рейсов, а пока тут поспим.

– Если ты сделаешь работу для видимости, так и он покормит нас для видимости. Не думал?, – резонно заметил Дед.

– Действительно. Ты-то чего, старый, с нами пошел? Авось не рад уже.

– Ничего, – не терял оптимизма Дед. Тяжело в учении, легко в бою. Думаете, чего я сюда так рвался? Вон, немец все сильнее бомбардирует нас, а здесь, внизу, мы как у Христа за пазухой. Пусть вся планида налетит на небесную ось, мы не узнаем.

– А если нас назад вернут?, – не скрывал скептицизма Алексей. Поди, и так много народа в подземелье.

– Пока не перетаскаем не вернут, – заверил Дед. Это Сизову опять искать надо рабочую силу, а ему это совсем не хочется.

– Ладно, тогда перекур и потащили ящики.

Пока товарищи потягивали папироски, Архип обошел склад по периметру и внимательно его осмотрел. Оосбенно его заинтересовали вентиляционные решетки и набольшие отверстия в стенах на уровне колена, которые были располоенные в какойто строгой последовательности. Что это? Просто, следы строительства или что-то другое?

Они потащили ящики вниз. Когда наступил вечер, который они в подземелье смогли определить только по часам, троица без сил умирала от усталости внизу, к ним подошел Сизов и удовлетворенно хмыкнул.

– Устали, соколики? Ну ничего, сперва всем трудно. Пойдем за мной, я покажу вам баню, потом где поесть и спать. Завтра дел будет еще больше.

В итоге, они удачно расположились, и каждому была выделена отдельная кровать. О чем еще можно мечтать?

Казалось, только Алексей провалился в темноту, как ощутил толчок под бок. Это был Дед:

– Вставай Алешка, уже все поднялись, один ты дрыхнешь.

– Ты очумел, старый? Ночь на дворе, дай поспать.

Тот хохотнул:

– А тут всегда ночь, Алешка. В подземелье Солнца не бывает.

– Какое подз..?, – и тут он вспомнил вчерашинй день и где они сейчас находятся.

– Пошли, – резко ответил Дед. Кажется, что-то произошло, надо потарапливаться. Да, кстати, – он понизил голос, – воду попусту не трать, а сколько сможешь, собери бутылок и бочонков в каком-то тоннеле, где никто не ходит. А если будет алкоголь, еще лучше.

– А зачем?, – спросил тот, торопливо наматывая портянку.

– Пока не знаю, но лучше подстраховаться.

Им поручили теперь проведение электрики в одном из боковых тоннелей. Руководили, конечно, специалисты, а солдаты протягивали кабели, устанавливали трансформаторы и укрепляли щитки. Было похоже на то, что «Крот» готовиться принять еще большее людей и чуть ли половина защитников города спустится сюда.

Когда они выходили на обед, то выходя на второй, жилой уровень «Крота», взгляд Алексея упал на тоненькую девичью фигуру, которая стояла к нему спиной, склонившись над столом.

В Севастополе вообще со слабым полом было очень тяжело, а здесь, глубоко под землей, женщин было практически перечесть по пальцам.

Им надо было идти дальше, но против его воли, ноги сами замедлили шаг, чтобы лишнее мгновенье полюбоваться точеными обводами, напоминающими березку.

Девушка закончила какую-то работу и повернулась вполоборота, устало поправив выбившуюся прядь под косынку.

– Какая же красота!, – восхищенно прошептал он.

Девушка действительно была очень красива. Не вид не больше восемнадцати лет, а ее экзотическая внешность особо блосалась в глаза. Совсем еще почти девочка, она казалась дюймовочкой, пушинкой, которую могут подхватить затхлые подземные сквозняки и унести в темноту.

Судя по столу перед ней, она была рабочей, к тому же, довольно высококвалифицированной, если принять во внимание какие-то радиодетали, проводки и лампы странных размеров.

Бывает такое у каждого мужчины, когда он встречает девушку, настолько красивую, возможно, только для него, а не для остальных, что это впечателине буквально бьет под дых, невозможно вздохнуть и он ценит на вес золота каждую секунду, когда можно просто смотреть и наслаждаться.

– Кто?, – удивленно обернулся Архип. Девушка? Он присмотрелся. В неясном полумраке, с трудно разгоняемом высоко висящими лампами, было трудно разглядеть. Тебе нравятся худые? Кожа, кости да глаза. Вот у нас на Алтае бабы, – он мечтательно прикрыл глаза, – приятные во всех пропорциях.

– Дурак ты, – холодно откликнулся Алексей. Такая невинная, как ромашка, как тюльпан. Такая красивая. Особенно здесь, под землей.

– Ну, ты подойди к ней, – подмигнул Архип Деду. Ты у нас человек искусства, всякие красивые слова знаешь, как к барышне подойти по умному. Это мы тут люди простые, нежностям и обхождению не шибко обучены. Для нас бабу на сеновале завалить уже счастье.

– Вот скажи мне, Архипка, тебя в твоей деревне, а потом в армии никогда не били?

– Да вроде, нет. Драки бывали, стенка на стенку. А вот чтоб били – не припомню. А что?

– Да больно ты прямолинейный. Язык как помело, а людям это не всегда нравится.

– Так-то оно так, Лешка, но Архип-то в целом прав, – вмешался Дед. Не слишком давай включай влюбленного студентика-филолога, их мечты обычно вдребезги разбиваются о суровую жизнь. А когда смотришь на самую красивую девку, не забывай, что кто-то ее порет, да так, как последнюю сидорову козу, – он взглянул на девушку. Ну, или будет пороть, зависит от возраста. Не надо слишком их возносить, бабы и есть бабы.

– Да не надо мне нравоучения читать, – огрызнулся Алексей. Будто я сам не знаю, что и как в этой жизни. Поди, не мальчишка. Просто, – он запнулся, – хочется верить, что есть в жизни что-то больше, чем сношаться, как животные в свинарнике, что есть что-то важное.

Он механически обернулся к столу, желая еще секунду полюбоваться ею, но девушки уже не было. Тяжело вздохнув, он поплелся дальше работать.

Ходили слухи, что транспорт, который был набит тысячами севастопольцев, что увакуировались на Кавказ, транспорт, который уходил одним из последних, попал под удар подлодок противника, и все люди, в основном женщины и дети, все погибли. Более пяти тысяч человек. Официально никто не подтвердил эту информацию, но штабные, которые были более информаированы, чем Сталин или Гитлер, говорили, что это так. Событие настолько потрясло всю Приморскую армию, что сильно ухудшило моральный дух, даже несмотря на то, что среди бойцов почти не было местных жителей, да и город после эвакуации из Одессы они почти не видели.

Что-то совершенно, в корне, неверное происходило на этйо войне. Когда здоровые мужики обосновались в относительной безопасности в подземелье, а самые беззащитные, женщины и дети, тысячами единомоментно погибают.

Через несколько дней их, красноармейцев и краснофлотцев, собрали отдельно от гражданских, и объявили, что немцы плотно обложили уже город.

Осада началась.

Глава 8.

Эмиль Мустафаев, молодой токарь, которого по партийной линии отправили учиться в институт авиастроителей, скучающе поглядывал в окно и давил мух, которые в местном выносимо жарком климате, особенно осенью, сходили с ума и пытались как-нибудь поизощреннее покончить с собой.

Эмиль скучал. Он хотел, как и все его знакомцы и редкие друзья, выплеснуть силу и эмоции молодости. Его заводские втайне бегали покупали самогон, а потом, если получится, то и угощали им местных девчат, которые, конечно, были далеко не мангерымские красавицы, но на безрыбье и когда тебе всего двадцать лет, то готов добиваться взаимности даже от крокодила.

Но сейчас он сидел в аудитории института в компании таких же умирающих от тоски ребят с других заводов, а уставший печальный преподаватель рассказывал, почему учение Маркса всесильно потому, что верно.

Наверное, это было очень важно где-то далеко, в теоретических спорах в Столице, но здесь, в пустыне, где нет ничего, кроме песка, Солнца и хлопка, хотелось думать совсем о другом.

Наконец, занятие закончилось и студенты, почти все работающие днем, стали торопливо расходиться, чтобы вернуться в общежитие, переодеться и попытаться застать какие-то остатки веселья на улицах.

Эмиль тоже торопился, но ему это давалось непросто. А все из-за физических данных. Телосложение его было таково, что издали, да многим и вблизи, он казался десятилетним мальчиком. Его организм будто остановился в развитии, что для него, потомка, как ему говорили родственники, славных мангерымских ханов, было просто нетерпимо для самолюбия. Да и девушки, что тут лукаваить, видели в нем мальчишку, а никак не ухажера, что раздражало и приводило часто в ярость.

Так бы и жил Эмиль в своей пустыне, работал бы на заводе, а ежегодно выезжал бы на сбор хлопка, если бы руководство, не получив разнарядку сверху, насильно практически не отправило его учиться.

Для чего это ему надо, Эмиль не понимал, хватало и простых незатейливых радостей, но кто он такой, чтобы отказать директору завода, рядом с которым стоял руководитель первичной ячейки?

Постепенно, он проникся обучением, однако, эффект оказался совсем не тот, на который рассчитывали. Он стал интересоваться, почему и за что его народ выселили с благословенного острова Мангерым в эти тоскливые пустыни. Почему они должны терпеть, ведь Тиран уже давно был в лучшем или худшем мире и не мог им повредить.

Эмиль стал буквально проглатывать книги по истории, культуре и искуству своего народа. Эти сферы мангерымских валар были до смешного бедны, да и те исследования, что были, оказались написаны его, как он думал, заклятыми врагами – берскими. Вернее, то, что они враги его народу, ни берские, ни сами валары не подозревали, но в душе Эмиля постепенно стала зарождаться великая мысль, что народ, у которого нет ничего, нужно дать образ врага, привить постоянное чувство опасности и тревоги, чтобы распыление остановилось, и началась консолидация и укрепление.

Эмиль долго вынашивал эту мысль, шепотом, конечно, мало ли что, рассказывал ее свои приятелям, таким же, как и он, мангерымским валарам, однако почти все крутили пальцем и виска, а один заметил:

– Сейчас у нас времена не такие, как раньше, но будешь много чирикать – получишь ты путевеочку в снежную тайгу и начнешь работать в древообрабатывающие промышленности.

Но Эмиль, несмотря на свое тщедушное телосложение, напоминал бизона, и если уж у него рождалась мысль, то не отпускала уже. Скоро он создал и отшлифовал своеобразную валароцентричную модель мироздания, где валары объявлялись единственными носителями культуры и цивилизации, и прговаривались к изобретению огня, колеса, письменности и даже анальных свечей.