Текст книги "Земля счастья"

Свое учение, кстати, в чем-то перекликающееся с учениеми имама Али, он пытался донести до всех валар. Однако те, уже изрядно влившиеся в социум старой Империи, не понимали, почему они должны отбросить логичные и понятные общественные аспекты и следовать за каким-то плюгавым юнцом и идти на конфликт со всем миром.

Поскольку, валары приняли его не очень, Эмиль стал проповедовать всем, в том числе и своим «заклятым» врагам, берским. Руководство завода и его партийный дубликат с тревогой и опасением наблюдали за такими метаморфозами адекватного и перспективного в прошлом человека, на которого были большие перспективы. Когда поняли, что это не временное явление и не белая горячка, а осознанный выбор человека, то негласно на его карьере был поставлен крест, и было принято решение относиться как к юродивому, коим он, по сути, и являлся.

К нему начали присматриваться товарищи из соответствующих органов, которые мудро приняли доктрину, что лучше многочисленные национальные элиты будут взращены и управляемы ими, чем Светочем. А то, что каждому народу нужны лидеры и моральные ориентиры, было общеизвестно.

Чем больше Эмиль читал, тем больше у него открывались глаза на весьма невеселое его положение. У него не было родственников в высших партийных кабинетах, он не был как-то причастен к тем сферам, которые могли сулить даже в социалистическом обществе известный достаток, как дипломатическая служба или крупная торговля. Социальные лифты в старой Империи работали отлично, и каждый, кто имел желание и хоть какие-то способности, могли достичь высот, но сколько лет придется карабкаться на эти вершины? А всего хотелось здесь и сейчас, ведь молоденькие девушки не очень впечатляются его перспективами и высокими должносями лет через тридцать. Их надо поражать немедленно. И поражать сильно.

Денег, конечно, зарабатываемых на заводе не хватало, а поскольку коммунизм еще не был построен, хотя и сильно приблизился, то для приобретения вещей требовались средства. Тут Эмиль был вынужден сойтись с одной из местных банд, которые чистили квартиры. Здесь субтильное телосложение и умелые руки Эмиля очень пригодились. Он быстро приобрел навыки проникновения через форточку в квартиры и взлома дверей без повреждения замков. А приятели тихонько проникали через дверь, выносили все ценности, а потом Эмиль умело закрывал снаружи или изнутри и вылезал обратно тем же путем. И получалось, что квартира не взломана, окна и дверь в целости, а вещи пропали.

Естественно, милиция знала, кто это делает, и порывалась раз за разом арестовать злодеев, и по всей строгости социалистического закона наказать, но раз за разом останавливали товарищи из соответствующих органов.

– Подождем, – говорили они, – пускай себе на шее теплю затянут, а нам наберется еще доказательной базы.

– Но зачем ждать-то?, – удивлялись милиционеры, – мы должны защищать наших граждан, а сейчас, по сути, способствуем нарушению закона.

– Подождем, – отвечали мудрые товарищи в неприметных костюмах. Если сейчас всех возьмем, то максимум им светит по несколько лет тюрьмы, а если доказанных эпизодов будет много, то и судить наш справедливый суд будет гораздо строже. Вы же не хотите лет через пять снова их ловить по квартирам? Да и от безнаказанности они скоро совсем осторожность потеряют.

Тактика оказалась верной. Ошалевшие от легких денег и от того, что глупая милиция никак не может их поймать, бандиты совсем утратили дисциплину в своих щепетильных делах. Они уже не следили за хозяевами богатых квартир, не составляли график их работы, не ставили наблюдение на время самого действия, не уходили по отдельности, не особо скрывались, когда тратили вырученные деньги.

Милиционеры скрипели зубами от досады, но пока ничего не могли сделать, однако товарищи с непримечательными лицами оказались правы: провал бандитов был делом времени, к тому же, не очень долгого.

Все закончилось настолько банально и пошло, что и через много десятилетий Эмиль старался об этом не вспоминать, а когда старые события все-таки всплывали в его памяти, то стыд ни на йоту не уменьшился с тех пор.

А случилось вот что. Праздная жизнь вкупе с ежевечерними походами в ресторан и отсутствием физического труда (свой родной токарный станок Эмиль практически забыл) привела к тому, что он незаметно для себя набрал пару килограмм, которые отложились в средней части туловища. И когда он очередной раз полез в форточку, что делал уже множество раз, то на высоте несольких этажей банально застрял, как Винни-Пух в кроличей норе

И теперь можно преставить эту картину. Обычный советский двор, где ходят люди, а на приличной высоте из форточки торчит жопа и отчаянно дрыгает ножками. Бандиты были в ужасе, Эмилю никто не осмелился помочь потому, что лезть по карнизу за ним, чтобы пропихнуть внутрь никто не желал. И дверь он, следовательно, им так и не открыл.

Поняв, что это провал, его подельники быстро исчезли, а он так и остался висеть, как сарделька, перетянутая в поясе. Эмиль думал уже разбить окно как-то, чтобы хоть что-то предпринять, но тогда он точно изрежется и потеряет много крови, а звон стекла сразу же привлечет людей.

Неизвестно, сколько бы длилось это унижение, но с улицы его заметили люди, которые быстро сообщили хозяевам квартиры. Те мигом примчались и столкнулись нос к носу с незадачливым воришкой.

Конечно, он был избит, после чего была вызвана милиция. А поскольку городок был небольшой, все практически знали друг друга в лицо, то и позор был неописуемый.

К удивлению и нарастающей тревоге, после того, как милиционеры оформили все документы, его под конвоем доставили туда, куда лучше не попадать никуда в жизни, а неприметный человек с усталым лицом нехотя листал откуда-то взявшиеся документы.

– Ну что, гражданин Мустафаев, – тускло произнес человек, – плохи твои дела.

Гражданин. Не товарищ, а гражданин! Где-то спинным мозгом, отделом, около задницы, зажегся тревожный огонек, который был врожденным у всех жителей старой Империи. Когда говорят гражданин, считай, все пропало.

– Почему же, – пытался храбриться и быть развязным Эмиль, несмотря на кровоточащие уши и заплывше от побоев хозяина квартиры лицо. Дадите мне несколько лет, скоро выйду за хорошее поведение. И вообще, первый раз меня задерживаете, я первый раз в жизни полез в квартиру. Бес попутал, сам не знаю, что на меня нашло.

– Ну да, попутал бес. Хорошо, поверим. Парень ты хороший, вон какая характеристика на тебя с завода, прям зачитаешься. Да и в институте учишься, будешь инженером, а нам, нашей социалистической родине такие кадры нужны, – он все перебирал какие-то бумажки.

Ага, провел их, дураков! И характеристику прислали, спасибо. Только, откуда там быстро ее сделали? Ничего, и не такие пытались взять Мустафаева.

– А ты действовал с сообщниками, наверное?, – мужчина поднял на него мутные глаза.

– Я? Да что вы, начальник. Я первый раз полез, хотел хлебнуть немного романтики. Приключений захотелось, так сказать. Думал, залезу в форточку, посмотрю, как люди живут, и вылезу так же. Пощекотать нервишки себе.

– Да? А, ну все логично, все сходится.

Он сделал пару пометок в каком-то документе и снова поднял на Эмиля глаза.

– И чего тебя ко мне привели, – он ободряюще удыбнулся Мустафаеву. Ну, оступился человек, ну что ж, его расстреливтаь сразу? Нет, конечно, надо дать шанс ему исправиться. Рассмотрим твое дело в особом порядке, может, твой цех и на поруки тебя возьмет, вон какая характеристика замечательная на тебя пришла.

Эмиль вообще обомлел от восторга. Все складывалось как нельзя удачно для него. Если он дальше будет изображать искренне заблудшего, но хорошего человека, может и пронесет.

– Кстати, – человек поднялся из-за стола, налил себе и ему чая и стал помешивать сахар ложечкой. У меня племянник хочет после школы пойти к вам на завод работать. Какая там зарплата, нормальная?

Эмиль деловито скривился и покачал рукой в воздухе.

– Небольшая. Но все от него, конечно, будет зависеть.

– Ну к чему ему стремиться? А то он шалопай у меня, надо ему дать стимул, что деньги может приличные заработать. Вот у тебя какой оклад?

Эмиль без задней мысли назвал.

– Хм, ну надо же, – человек снова сел за стол и взял один документ. Да, действительно. Вот справка из бухгалтерии, которая подтверждает твои слова.

Эмиль снова кивнул, еще не подозревая ловушки, хотя она уже практически захлопнулась.

Человек сделал удивленное лицо и достал с самого низа какой-то листок:

– Ой, а это что у нас. Показания официантки коммерческого ресторана с чеком. Что это у нас? Батюшки, да ты потратил за один вечер свою двухмесячную зарплату! Это как, кто-то долг вернул?

Эмиль почувствовал какое-то смутное беспокойство. Конечно, это они прогуливали награбленное, а то, что их расходы никак не сходятся с официальными доходами, как-то не подумали.

– Да, долг. Я помогал друзьям дом строить, а они мне вот денег дали.

– Правда? Хорошие друзья. Ой, да тут три таких показаний! Тоже друзья за дом деньги давали?

Эмилю это теперь совершенно не нравилось, но он решил принять тактику, которая еще никогда его не подводила, а именно, прикинуться глуповатым мусульманином, который плохо понимает язык и почти не говорит на нем.

– Нет. Это другой долг, не помню какой.

– Ну, хорошо. Так, а тут что у нас? Сведения, что тебя в ресторанах видели в компании одних и тех же людей. Крепкая дружба, а?

Теперь надо уходить в несознанку или имитировать инфаркт, но человек уже пошел в атаку.

– А это что за документ? А, календарь ограблений квартир в нашем городе. Посмотрим…Так…Хм, удивительная закономерность, смотри. Ваши посиделки с друзьями всегда происходили через день-два после очередного преступления. Вот совпадение, а?

Сука, подумал Эмиль, ты чего меня топишь? Я думал, ты нормальный, а ты волчара.

– Дальше смотрим. Так…Это заключение экспертов, что в каждом ограблении преступники действоали по одному алгоритму. Форточник проникал в квартиру, потом открывал изнутри подельникам и они уносили вещи. Написано еще, что искать надо человека хрупкого телосложения, воможно, девушку. Так, ну ты не девушка, Мустафаев, а какой у тебя рост и вес?

– Не знаю, – буркнул от злости тот.

– Так, что дальше…Ну, это еще улики, пусть их рассматривает суд. А, вот! Вишенка на торте! Показания задержанных членов преступной шайки, которая грабила квартиры товарищей. Берем первый попавшийся. Что тут написано? Так, это не интересно. Так, жи-ши он не знает, ничего, в тюрьме научат. А, слушай. Тут написано, что некий Мустафаев является организатором шайки и главным действующим лицом. Берем другое – почти слово в слово. Третье, то же самое. Тут и отпечаточки…Сейчас твои пальцы откатаем, дорогой ты мой…

Это конец.

– Так, идем по списку. Пишут…

– Да они сами все придумали, а меня запугали, и вообще, я кандидат в члены партии, меня на поруки отдать надо. Я так больше не буду!

Голос его звучал с надрывом, и было заметно, что еще немного, и Эмиль от страха намочит штаны.

– В смысле, не будешь?, – человек удивленно отложил документы и посмотрел на него. Конечно, не будешь. Потому, что присядешь, друг ты мой дорогой, лет на двадцать пять, как серийный преступник и паровоз шайки. Ну, это если повезет, конечно, и судья попадется добрый. А с чего ему быть добрым, как думаешь? Вы же, идиоты, грабили богатые квартиры, и очень некстати вынесли жилье одного из судей нашего города. Вот и думай, захочет ли судья смягчиться? Я практически уверен, что вышка вам светит. Вернее, тебе точно, а твоим подельникам – по ситуации, там разберутся. Наш суд, пусть зубоскалят некоторые, на самом деле самый справедливый суд в мире.

– Но я, но я…, – Эмиль пытался что-то лихорадочно придумат в свою защиту, что его нельзя расстреливать, и вообще, единственный сын в семье, но ничего не приходило в голову.

Человек поглядел на часы и недовльно хмыкнул.

– Засиделись мы с тобой, пора отдавать тебя обратно. Так, сиди здесь, мне надо сходить кое-куда, скоро буду.

За целый час, пока Эмиль сидел в тишине и чувствовал спиной напряженный взгляд конвоира, он успел многое передумать. И то, что сошел с верной дорожки, и то, что если Аллах ему поможет сохранить жизнь, то он больше никогда так делать не будет, и много чего еще.

Вербовка в итоге завершилась именно так, как ее и задумывали. Эмиль обязался выполнять все поручения ответственных товарищей и следить за настроениями исламских интеллектуалов, взамен, ему было обещан карьерный рост и достаток, если он будет, конечно, себя благоразумно вести.

Однако, почти сразу все пошло не так, как планировалось. Эмиль постоянно срывался на откровенный криминал, и кураторам приходилось постоянно его вытаскивать из алчущих мести лап милиции и корректировать план согласно обстановке.

Так однажды, он попался на краже крупной суммы денег, но ответственные товарищи сделали так, чтобы он был осужден за уклонение от воинской повинности. Затем, была грязная история с изнасилованием, и не посадить Эмильа было нельзя, но обвинение изменили, и теперь сидел, как элемент, порочащий советскую власть. Затем было громкое дело, связанное с хлопком и крупным мошенничеством, и Эмиль опять отправился в уже ставшую такой родной тюрьму, но теперь как человек, призывавший к созданию отдельного валарского государства и изменению строя старой Империи.

Так или иначе, за пятнадцать лет Эмиль успел совершить пять ходок, все исключительно по благородным, совестливым статьям, и был известен в стране и за ее пределами, как непримиримый борец с системой и стоящий на страже неприкосновенности прав человека.

Конечно, простые люди, как валары, так и вообще мусульмане, не слишком принимали его, как члена элиты, поскольку знали, за что он на самом деле сидел, однако интеллигенция старой Империи, которая была готова поверить любой грязи о своей Родине, даже самой фантастической, признавали его, как одного из лидеров намечающихя перемен.

Когда старая Империя уже не просто шаталась, а ходила ходуном, Эмиль, уже не в качестве форточника, насильника и мошенника, а солидным правозащитником, вернулся на историческую родину, в благословенный Мангерым. В это время валары постепенно возвращались из Пустыни и пытались организоваться в какую-то политическую силу, но, как говорится, где три мангерымских валара, там четыре плана устроения народа, поэтому, тут же, на первом же собрании начались драки, взаимные оскорбелния и проклятия и выяснения большей расовой чистоты.

Так или иначе, надо было выбрать представителя, человека, достаточно известног как внутри старой Империи, так и за ее рубежом, медийного персонажа.

То, что Эмиль гадкий преступник с пятью судимостями по уголовным статьям, знали немногие, для остальных же, это был борец за права народа и совесть нации. Ходили некоторые слухи, что он как-то связан с соответствующими органами, что не может он вечно выходить сухим из воды, но эти здравые мысли были быстро перекрыты хором голосов, что власти просто боялись трогать такого святого и бескорыстного человека.

Кроме того, когда старая Империя все-таки обрушилась из-за раскачивающих ее всех жителей, то с документами ответственных органов стали твориться странные вещи. Очень избирательно они стали исчезать, сгорать в пожарах и переставать числиться в реестрах, будто их никогда и не было. Так случилось и со всеми документами, которые подтверждали связь Эмильа с данными органами – они просто исчезли.

Прибыв на благословенный остров, Эмиль обнаружил, что его народ крайне разобщен и смутно себе представляет, зачем вообще вернулись в Мангерым. Более того, многие не четко себя идентифицировали с народом, почти никто не знал родного языка и обычаев.

Поскольку интеллигенции среди переселенцев, или ремигрантов, практически не было, то Эмиль созвал Всенародный съезд, где благодаря подковерным играм, которым он отлично научился за годы политической борьбы под управлением кураторов, был выбран Отцом всех мангерымских валар, ему было объявлено полное доверие и дано право говорить от имени народа.

Но что такое атаман без золотого запасу? Так и невозможно быть лидером, если у тебя нет финансовых и силовых рычагов. К тому же, далеко не все были согласны с его мошенническими выборами и были решительно против, чтобы человек с очень мутным и противоречивым прошлым оказался вождем целого народа.

Поэтому, Эмиль устроил как-то в чайхоне мозговой штурм среди тесного кружка своих сторонников и выработал не план, а руководство к действию.

Во-первых, он поднял старые связи в столице, пообщался с нужными людьми и сумел провернуть несложный, но эффективный трюк. Был разработан, внесен и принят закон о том, что старая Империя, покаявшись за свои грехи перед мангерымскими валарами, начинает специальную программу по финансированию возвращения их обратно на остров. Деньги были не то, чтобы очень большие, но приличные, а на фоне всеобщей нищеты, то и вообще давали серьезную власть. Не стоит, наверное, говорить, через кого шло это финансирование, и кто занимался его распределением. Интерес людей, которые пролоббировали закон и открытие программы в столице тоже был учтен.

Теперь можно было двигаться дальше спокойнее. Пока была жива дряхлая, но грозная старая Империя, то Эмиль, прекрасно знающий мощь ее спецслужб, не решался на активную деятельность, однако, как только Мангерым оказасля в Бабуине, все стало гораздо проще. Власти этой страны относились неприязненно к валарам, но в целом старались не замечать, что устраивало, в общем, всех.

В Эмиле проснулся талант оранизатора. Он решил, что зависеть от одного источника финансивраоиня глупо и опасно, поэтому, надо расширять кормовую базу. Он наметил два перспективных источника. Во-первых, наподалеку от Мангерыма лежала огромная страна Султания, где проживал народ, отдаленный родственник валаров. Как и все южные народы, султанийцы тут же ухватились за возможность торговли и профита, и практически сразу было заключено соглашение, что открывается финансирование структуры Эмиля и выписывалась огромная зарплата лично ему, а он, в свою сторону, обязывается проводить про-султанскую политику в Мангерыме и помогать бизнесменам. Во-вторых, он обратился еще и в Светоч. Это была уже довольно опасная игра, потому, что сделка с этими людьми была подобная сделке с Мефистофелем, а именно, за любые приятности, оказываемые тебе лично, те люди без чувства юмора и сострадания, но с отличным образованием, взымали по полной. Однако, жадность пересилила осторожность, и он так же заключил пакт с победителями старой Империи, что взамен на их транши по программе «Восстановление исторической справедливости» будет постепенно переводить стратегически важный Мангерым, оказавшийся не в составе, а в подбрюшье новой Империи, под влияние Светочи.

Осталась небольшая проблема, а именно, решить со своим народом, со своей паствой и дать ему план действия. Опять они прибегли к помощи мозгового штурма, и когда было выкурено десятки папирос с коноплей, один из присутствующих, чьего имени история не сохранила, выдвинул гениальную идею:

– Кстати. А тут ведь когда-то давно мой дед жил на берегу моря! Он мне рассказывал и даже показывал фотографии. Если его, как и весь народ, незаконно отправили в пустыню, значит, и дом конфисковали незаконно! А значит, это моя земля и мой дом!

Эмиль мгновенно заинтересовался этой мыслью, но не стал ее немедленно реализовывать в жизнь. Надо было сперва создать определенную армейскую структуру внутру народа, а так же попытьася наладить контакты с местным мангерымским руководством, а так же с большим начальством Бабуины.

С государственными мужами взаимопонимание было найдено достаточно быстро. Оно заключалось в том, что валарам позволялось в степной, не престижной части Мангерыма делать почти все, что вздумается (прибрежная часть была дороже золота, и на нее засматриваться не полагалось), а взамен Эмиль должен был проводить политику подавления и запугивания берских, которые сильно тяготели к новой Империи и составляли побавляющую чатсь населения острова.

С местными властями оказалось договориться невозможно, и тут Эмиль потерпел первое поражение за долгое время. Руководители Мангерыма сами были настроены взять под полный контроль оборот земли, и им совсем не нужны были конкуренты, которые откуда-то вернулись и все более нагло начинали вторгаться на их делянку. В итоге, чтобы не привлекать особенного внимания к конфликту, стороны перешли к враждебному нейтралитету, но при случае не упускали возможности уколоть противника.

Так началось время постепенного, но неумолимого, как воля народа, роста структур Эмиля. Он создал свое, теневое, государство в Мангерыме, с четкой структурой, СМИ, идеологией и силовыми структурами. Главная мысль, которая начала жестко вбиваться в головы несчастных валар, что все вокруг – враги, что обмануть не-валарина есть благо и похвально. Это привело со временем к тому, что все валары практически закрылись от внешнего мира и общались исключительно среди соплеменников, что только увеличивало неприязнь к ним среди окружающих.

А особо приближенные соратники присваивали землю разными способами, как серыми, через взятку нужному человеку в нужном государственном органе, так и откровенно криминальными. Но наибольшее распространение получила процедура самозахвата. Проходила она примерно по одному сценарию.

Сперва, присматривался интересный участок земли, желательно со всеми коммуникациями. Потом привозилась стандартная старушка, которая плакала на камеру и рассказывала, как помнит, что девочкой еще бегала по этим полям, а потом ее родителей сослали в пустыню, никаких документов на собственность, естественно, не сохранилось.

Тут же приезжали журналисты с прикормленных каналов, которые в прямом эфире показывали плачущую старушку, рыдающих детей и мужчин, который посылали проклятия не понятно кому, а потом, когда камеры выключались, то приезжали грузовики со строительным материалом и постепенно, через несколько месяцев, появлялся дом.

Шокированным берским, которые пытались возмущаться, приходили несколько бородачей недоброго вида, и говорили следующие фразы:

– Это наша земля, а вы тут гости. Скажите спасибо, что мы вас еще не режем, а ваши дома пока не горят.

Обязательно при общении с берскими, валары прибегали к следующей тактике. Они специально коверкали язык, будто не понимая (школьные награды на олимпиадах по берскому языку они благоразумно давно выбросили), пучили глаза, громко визгливо разговаривали и резко махали руками, а борода, с недавнего времени ставшая предметом гордости каждого валарина, только подчеркивала цельный образ.

Милиция старалась не вмешиваться в эти дела.

Потом труппа сворачивалась и уезжала на новое место, где требовалось все повторить заново.

Эмиль так хорошо выстроил всю систему за несколько лет, что даже немного затосковал. Всю жизнь он боролся, сначала за деньги, потом против системы при тайном покровительстве самой системы, потом снова за деньги, потом в новой политической ситуации против новых врагов, затем снова за деньги. Теперь же деньги текли рекой, его подручные поставили на поток оформление в собственность земли с целью последующей перепродажи. Вроде, все шло как по маслу, но душа требовала чего-то большего.

Эмиль понимал, что в политическом смысле ему мало что светит. Он и так уже был отцом для своего народа, а немногочисленных противников можно было запугать, или, в крайнем случае, заткнуть участком неликвидной земли. В Бабуине карьеру не построить, в новой Империи к нему относились враждебно из-за давления на берских. Наверное, он думал, что достиг пика, апогея своей жизни, и теперь, когда в его дом, напоминающий роскошью восточных падишахов, регулярно приносили чемоданы с банкнотами, на которых изображены мертвые президенты и один физик, Эмиль часто смотрел в окно и вспоминал дни далекой юности, когда он, нищий и глупый мальчишка делал первые шаги по карьерной лестнице, штурмуя форточки в квартирах заводского района маленького города в пустыне.

Эмиль постепенно удалялся от дел, передав оперативное управление ближайшим помощникам. У них, конечно, не было такой харизмы и тщательно отшлифованной диссадентской тоски во взгляде, но как исполнительные менеджеры оказались очень неплохи. Эмиль же все меньше появлялся на публике и, как древний китайский император, покрыл себя ореолом таинственности и мистицизма для того, чтобы каждое слово или появлнеие вызывало практически религиозное благоговение.

Какие-то действия вынуждали его сотрудничать с неким Домовым, который позиционировал себя, как политический лидер берских на острове, но выглядел тем, кем на самом деле и был, а именно, мелким бандитом и рэкетиром, у которого имелся изрядный запас везения, чтобы пережить первые, самые бурные годы, после распада старой Империи.

Так бы и шло дальше, валары в Мангерыме все больше оформляли в собственности земли, а его банковские счета на Кипре, в Панаме и BWI все сильнее распухали бы от количества нулей, если бы не случилось Событие.

Глава 9.

Теперь всем было понятно, что немцы подошли вплотную к городу. Единственной связью, которая связывала Севастополь с Родиной, оставалось море. Практически каждый день в бухту пробивались боевые корабли Черноморского флота, которые доставляли пополние и боеприпасы и забирали пленных. Но руководство правильно понимало, что осажденный город не может полностью быть зависимым от помощи извне, поэтому решили развернуть в объекте «Крот» мастерские и производства боеприпасов и оружия, благо, энергии и людских ресурсов было достаточно.

Теперь уже солдаты не ночевали на поверхности, а старались переждать темное время суток где-то под землей, благо в городе было очень много таких мест.

В один из дней Алексея, Архипа и Деда, как и всю их роту, перебросили куда-то за город на север, на берег реки, откуда они отчетливо уже различали вражеские укрпеления.

Архип немного высунулся из троншеи, которую дальновидно выкопали еще пару недель назад, и припал к биноклю. Потом досадливо цокнул языком и опустился назад.

– Ну?

– Не скажу, что их много, но прилично. Они, похоже, только подтягивают войска.

– Атаковать будут?

– Еще бы, – ответил Архип и прислонил свой пулемет к стенке.

– Абрама не видел? Ты все утро где-то ходил.

– Нет, но говорили, он где-то здесь бегает. Шустрый, черт.

– Не обиделся он на нас, как думаешь?

– Обиделся?, – Архип удивленно повернулся. Почему?

– Ну как…Что вы ушли в «Крот», а его оставили.

– Это случайность же, если бы я на пять минут вышел, а он остался, тогда он таскал бы ящики и дышал вонючим воздухом подземелья, а я бы сидел в приятной казарме.

Их оборонительная линия, несмотря на все усилия, не могла похвастаться особой глубиной. Вся Приморская армия, отступившие войска и отряды моряков были рассредоточены на огромном фронте от Балаклавы до крохотной речушки Кача, где, собственно, сейчас и занимали оборону Алексей с товарищами. Конечно, это был передовой рубеж обороны, в тылу был предусмотрен еще второй, и третий, практически вокруг самого города, но самое дряное заключалось в том, что немец мог нанести основной удар в любой точке, а для переброски туда резервов требовалось немало время.

Вскоре зашумели в небе моторы, и на обороняющихся посыпались бомбы и пулеметный дождь. Главное было сейчас продержаться до начала наступления танков и пехоты, а это уже проще. На море стояли боевые корабли, которые оказались не задейстованы в логитических операциях с Кавказа. Они ждали начала сухопутной атаки врага, чтобы поддержать своих товарищей в окопах.

Как это было ни удивительно, совсем небольшой Черноморский флот, который оказался разбросан по всему театру военных действий, был достаточно грозным, чтобы враги и не думали его атаковать. Когда советский линкор вставал неподалеку от берега, то только своей громадой внушал какой-то оптимизм товарищам, а когда сзади возвышалась огромная бронебашенная батарея, все начинало казаться не таким уж печальным и беспросветным.

Самолеты в Севастополе, конечно, оставались, да и иногда их перегоняли с материка, однако, они состояли в оперативном резерве на случай совсем уж тяжелого положения, когда терять будет нечего.

Разгорался бой. Немцы, по всем правилам современного боя, отбомбившись дали слово артиллерии для подавления обороны. Красноармейцы сидели в своих траншеях, свернувшись калачиком и мысленно молили кого-то о том, чтобы у немцев закончились наконец снаряды, или наши корабли и батареи их подавили.

Обороняющиеся артиллеристы, конечно, пытались делать свою работу, но их успех был скромен. Так или иначе, вскоре немцы прекратили подготовку и замолчали. Бойцы в траншеях пытались прийти в себя, откапывали засыпанных, и эвакуировали раненых. Оказалось, что пострадавших совсем немного, однако, практически каждый третий был контужен, и в ближайшее время точно не сможет драться с врагом.

Ситуация осложнялась тем, что затянули осенние крымские дожди, и когда в центральной России, где шли основные бои, уже лежал снег и мороз позволял действовать активно, Крым еще представлял собой царство грязи и раскисших дорог.

Артиллеристы с обеих сторон вяло перестреливались, как в бой пошли не слишком многочисленные немецкие силы. Это были танки и броневики, позади которых продвигалась пехота. Было ощущение, что это не настоящий бой, а так, проба сил, чтобы проверить, насколько прочно укрепились обороняющиеся.

Танки не стали слишком близко подбираться к укрпелнеиям, а только несколько раз для острастки выстрелили и поехали обратно. Бронебойщики, которые уже были готовы стрелять, так и не принялись за работу, ровно, как и пулеметные расчеты.

– И что все?, – удивленно озирался Алексей.

Конечно, артиллерская подготовка поутюжила их изрядно, но он все-таки ожидал более серьезного боя.

– А тебе мало?, – спросил Дед.

– Ну как, – он замялся, – мы даже не выстрелили ни разу. Это что, бой?

– А ты думал, милок, обязательно должны быть горы убитых и раненых? Нет, немец теперь будет регулярно проводить такие атаки. Вот смотри сам, боя, считай, не было, а у нас сколько контуженных. Они в ближайшее время точно не бойцы. Придется их отправлять или в госпитали города или на большую землю.

На позициях уже деловито сновали санитарки и раздавали указания бойцам, которые помогали пострадавшим товарищам.

– Да, – он протянул задумчиво. Еще пару таких атак, и некому будет держать позиции.

– Научимся, – бодро, но мрачно откликнулся Архип, тоже не успевший выстрелить ни разу из пулемета. К следующему разу лучше подготовимся.