Текст книги "Земля счастья"

Выделили.

Домовой и Владимиров за год буквально поседели, думая, как освоить такое цунами денег. Глава региона стал часто просыпаться по ночам. Ему приходил один и тот же сон уже несколько недель: он стоял на берегу океана, приближался шторм, и он знал, что сейчас что-то должно случится эпохальное, что-то эпическое. Вдруг, на горизонте появилась зеленая точка, которая росла с каждой секундой.

Вскоре она приблизилась, и Домовой увидел, что это не точка, а гигантский вал зеленых банкнот, который идет с другого берега пролива. И это цунами как-то следует оседлать и использовать.

Вдруг, с небес разливается величественный свет, начинает играть органная музыка, и добрый и мягкий голос из-за туч произносит:

– Андрей, если ты не сможешь освоить эти деньги, ты будешь расстрелян или даже хуже.

– Но что, что может быть хуже?!

– Ты будешь отстранен от финансовых потоков!

Андрей смотрел на этот вал, достигающих небес и начал жалобно, по-животному кричать от ужаса и тоски, с каким-то отчаянием и фатализмом попавшего в капкан волка. Ведь освоить настолько много он не мог, а жить вне финансовых потоков для него было равносильно пустить себе пулю в лоб.

Домовой просыпался в холодном поту, чеи изрядно пугал свою жену. Он надевал тапочки и шел на кухню, а в голове крутился вопрос – как освоить еще несколько миллиардов?

Начали возникать вопросы у государственных аудиторов, проверяющих и ревизоров. К такому местные власти абсолютно не были готовы.

– Подтвердите целесообразность расходования среств на строительство кольцевой автодороги.

– Мы вернулись в новую Империю, домой! Теперь нам все по силам! Мы будем строить вместе светлое будущее!

– Вы провели выбор подрядчика согласно закона? Не менее трех, которые имеют необходимые компетенции?

– Да, – чуть поскучневшим голосом отвечал Домовой или кто-то из его приближенных, – вот эти компании.

– А почему там учредитель – ваша жена?

– Так вышло. Она у меня талантливая коммерсант.

– А почему за все время существования в налоговую подрядчик сдавал нулевые балансы?

– Как почему, – начинали кипятиться новые граждане новой Империи, – прошлая проклятая власть не давали работать. Но сейчас же все будет идти только в гору! Мангерымцы вернулись на Родину…

– Хорошо, давайте проверим, что сделано. Акты выполненных работ есть. Надо посмотреть глазами, что сделано.

– Зачем, – непонимающе водили глазами местные чиновники, – есть же документы, по которым все хорошо. Все подписи есть. Представьте, как нам трудно работать, если Бабуина столько лет целенаправленно разрушала наш волшебный остров?!

– Ты вы дадите мне сопровождающего или мне одному ехать на объект?

– Не знаю, как у вас в новой Империи, а у нас в Мангерыме все люди заняты, и никого нельзя даже отвлечь на полчаса. Извините, придется самому.

Проверяющему это было не в первой. Он сел за руль, и через какое-то время уже стоял на месте.

Дорога представляла собой неширокий автобан, построенный, наверное, до рождения проверяющего, а видевший последний капитальный ремонт еще когда тот был в школе. Многочисленные ямы, ухабы и выбоины смотрели своими щербатыми глазами приезжему специалисту, и о чем-то пытались сказать. Это был такой позор, который он никогда не видел. Такого явного подлога он никогда в своей жизни не видел, поэтому, тем же вечером собрал вещи и улетел домой для составления отчета.

Другой проверяющий был послал в Мангерым после того, как на счета подрядчика была переведан уж слишком большая сумма, Акт выполненных работ подписан уже через три дня, хотя работы на полгода, а глава острова на все лады расхваливал работу и низкую стоимость. Аудитор, который проверял проект реконструкции центра столицы Мангерыма, прошелся по этой пешеходной зоне, и был весьма удивлен.

Все было перекопано, везде находились горы песка, откуда-то искрили силовые кабели, которые боязливо обходили мамочки с колясками, скамейки для аллеи, стоимость которых на первый взгляд проверяющего была завышена раз в пятьдесят, тоскливо и печально ржавели, брошенные в порванных пакетах прямо под осенним дождем. Разумеется, после заключения аудитора, Домовой созвал специальную пресс-конференцию, на которой поносил подрядчика последними словами, и заявил, что тот все испарвит за собственный счет.

Постоянные проверки очень не нравились местной элите, которые начинали понимать, что они отыскали не философский камень, а им просто выдали кредит по льготной ставке, за которым стоит пока добрый, но очень могущественный банк.

Поняв, что слишком много уже разворовано, а не сделано ничего, Домовой с поддержкой старых друзей-коллег начал переводить все в политическую плоскость.

– Приезжие чиновники говорят, что мы тут все бездари, не профессионалы, лезут в наши дела и мешают работать. Даже создается подозрение, что они специально вредят Мангерыму!, – яростно обличал он в стиле исламского проповедника. Пускай не лезут в наши дела, мы лучше знаем, что и как делать.

Прошло несколько месяцев, он собрал еще раз журналистов.

– Нам приезжие проверяющие не дают работать! Жители Мангерыма должны знать, что все трудности в их жизни от того, что нам залетные чиновники вставляют палки в колеса! Но мы не сдадимся, мы сделаем все, чтобы наш народ почувствовал перемены.

Глаза его блеснули оловом, а в словах звучали неподдельный ужас и жадность.

Прошло еще немного времени. И снова все повторилось:

– Мы в Мангерыме отказываемся подчиняться тем лицам, которые к нам присылают с материка! Только после собеседования со мной я буду давать добро на назначение главного налоговика, таможенника или руководителя региональных спецслужб. Иначе, мы не сработаемся, и это будет на радость только вражескому государству Бабуине!

Но самый забавный случай произошел примерно так:

– Нам надо создать новое ведомство, которое будет защищать мангерымских госслужажих от проверок! Потому, что проводится целенаправленная акция по дискредитации наших политических фигур какими-то третьими силами! Мы не знаем, кто это делает, но обязательно узнаем!, – его кулачищи, которые еще недавно были привычны избивать неугодных политиков или должников, сейчас в театральном отчаянии возделись вверх.

Однако, через пару дней он снова собрал журналистов и заявил:

– Тот, кто предлагает защищать мангерыских госслужащих от проверок – тот враг и пытается раскачать лодку! Это просто уму непостижимо, у нас одна страна, новая Империя. Мы должны вместе работать, чтобы построить прекрасное будущее! А вообще, мы солдаты Гаранта! Только ему подчиняемся и только ему должны давать отчет.

В столице новой Империи перестали смеяться над недалекостью и провинциальностью Домового и его соратников, и крепко начали задумываться об их адекватности.

Когда же специальные службы начали за вороство и махинации задерживать каждую неделю по мангерымскому чиновнику, Домовой, еще вчера их поддерживающий, сегодня уже яростно обличал и взывал к совести, и всегда сильно удивлялся, как это так, он не уследил. Ну, ничего, – говорил он репортерам, очень тяжело, конечно работать, ему одному приходится заменять всех, но ради Отечества и процветания родного острова он ездил по всем городам, то принимая решения по поводу закупок антибиотиков в больнице, то курируя достройку спортивной площадки в селе, то сам разбираясь в недоделках электроподстанции, то отдавал указание по сносу незаконных заборов на пляже, но какие-то люди (враги, не иначе) через неделю все восстанавливали.

Что Домовой никогда не забывал, так это регулрно устраивать себе пиар. И дня не проходило, чтобы он не красовался где-то перед камерами на открытии какого-то объекта, не встречался с жителями аварийных домов, или не поздравлял сердечно в социальных сетях кого-нибудь с чем-нибудь.

Наконец, когда недовольство и претензии федералных служб вкупе с жалобами простых мангерычан достигли определенного момента, Гарант сам решил посетить остров. Узнав об этом, Домовой окончательно поседел, но не в стилах ничего с собой, в тот же вечер перевел очередной нулевке еще сумму, соизмеримую с годовым бюджетом города средней величины, и, на всякий случай, проверил свой тревожный чемоданчик, стоящим под столом, в котором были теплые носки, смена белья, зубная щетка и сигареты. Ему было стыдно воровать, но как тот бегун, который споткнулся, и чтобы не упасть, вынужденный бежать еще быстрее, Домовой обреченно воровал все больше и больше.

Наконец, прилетел Гарант.

Глава 27.

Алексей с Дедом сидели в окопе, пока остальные отправились за водой. Ее последне время постоянно не хватало, если что-то и было, то какая-то техническая жидкость, которую довозили в Севастополь совсем редкие же подлодки. Теперь те давно уже не доставляли в город бойцов, а только питьевую воду, бензин и немного боеприпасов.

Всем было понятно, что дело движется к концу, и примерно понятно к какому.

– Как же так, Дед?

– А? Чего сказал, Лешка?, – он очнулся от жары и морока. Прости, задремал я.

– Я говорю, как же так, Дед? Ведь полгода держали Керчь и восточную часть Крыма. Мы тут ждали, что к нам выйдут уже, что снимут блокаду. А оно вон как вышло. Почему?

Дед прочистил горло, в котором давненько не было воды.

– Говорят, там наши потерпели тяжелое поражение. Всех прижали к Керчи, а потом сбросили в море. Никто не говорит, но потери огромные.

– Там и под Харьковом, слышал, какое-то поражение серьезное. Ходят только слухи, но чуть ли не как под Киевом в прошлом году. Рухнул весь фронт.

Дед тяжело вздохнул и посмотрел вниз, не идут ли товарищи с флягами воды.

– Да, что-то пока на южных фронтах нам не везет. Может, хоть в центре или севере нашим удача прет. А почему случилось…Вояки мы хреновы…Организация армии такая, слишком много начальства, штабы, комиссары, политруки. Все перестраховываются, ответственность размазывается, и армия не получает четкого и понятно приказа. Это как в конце прошлого года под Москвой. Обороняться и одновременно наступать. Вот и получилось так, как получилось. Вроде, хорошо все, гони и гони немца, а нет, начали какие-то штабные интриги устраивать, кто возглавит дивизию, которая дальше всего продвинется. Вот и обосрались на ровном месте.

Они замолчали.

– Хороший денек сегодня, а Дед? Весна пришла в Крым, настоящая, радушная. Сейчас бы на природу куда-то выбраться в степь, шашлыки какие или рыбку половить.

– Да, хороший тут климат. Тут не воевать, а растить детей надо, любить, радоваться. Только бы попить сначала.

Алексей засмеялся, но тут его прервал сухой кашель.

– Да сейчас мужики принесут. Говорят, там новые цистерны для сбора дождевой воды открыли, а инженеры какие-то фильтры смастерили. Вода будет.

– Да, конечно, мы со своей стороны сделали все. Осталась малость – чтобы пошел дождь.

Они улыбнулись и откинулись на стенку окопа.

Их отправили на среднюю линию обороны, которая не подразумевала, скорее всего, непосредственного боевого столкновения, однако, все могло произойти.

Укрепления находились на склоне небольшого холма, откуда красноармейцы периодически выглядывали на расположившиеся на равнине немецкие позиции, но делали это не слишком часто. Неприятель последнее время подтягивал новые силы, и это был не только личный состав, но из бинокля были видны сотни пушек и минометов. Десятки танков прибывали каждый день. Но самым тяжелым было не это. Похоже, полностью был проигран воздух. На отражение авиаатак теперь не всегда поднимались истребители, настолько часты они были, возлагая всю ответственность на защиту города на зенитчиков. Но у тех недостаточно было снарядов, и они тоже редко отвечали, поэтому, немецкие самолеты все чаще без какого-то сопротивления осуществляли налеты. Однако, даже не слабость ПВО была критична. Самым решающим казалось то, что немцы и румыны практически полностью перекрыли гавани, и уже подводные лодки практически не могли проскользнуть мимо минных заграждений и доставить в осажденный город немного припасов. Про то, чтобы привести в город транспорт из Новороссийска, не могло идти и речи.

«Парижская коммуна», надежный защитник города, сейчас так же ушел на Кавказ, чтобы провести средний ремонт. Но на моряков никто не был в обиде, они столько сделали за прошедший год, что ни у кого не повернулся бы язык бросить им упрек.

В общем, ситуация была крайне тяжелая. Подлодки, если и приходили, то никого не забирали с собой, поскольку, что путь в Крым, что обратно были настолько опасны, что все отказывались покидать город таким способом.

– Вон идут, – немного высунувшись вниз, произнес Алексей.

– Ну как, принесли?

– Немного. По полфляги всего. Больше нет, и так мы пригрозили им.

Дед разочарованно вздохнул.

– Хоть что-то. Давай сюда.

– Только сразу предупреждаю, – сказал Архип, доставая всем фляги из вещмешка, – постарайтесь растянуть. Не все залпом. Неизвестно, когда сможем еще доставить воды.

– Давай, давай сюда.

– И еще. Это техническая вода. Там химики поколдовали над ней, сказали, что пить можно. Но по чуть-чуть.

Алексей и Дед смотрели на него.

– Ты шутишь?

– Нет. Вода техническая. Я спросил, где именно она была, они не ответили.

Абрам вытер лоб рукой.

– Так мы скоро дойдем до того, что будем выпаривать морскую воду. Она выкипит, и пар по крышке будет стекать. А останется соль. Если что-то не решит начальство…

– Как там немчура? Тихо все?

– Да, готовятся. Ты выглянь, посмотри. Там столько пушек, что я сначала не понял, что это, думал, бочки какие-то или мотоциклы.

– Спасибо, желания нет.

– Дед, – обратился Архип, – ты когда-то обещал нам рассказать про ту оборону Севастополя, где Нахимов был. Что тебе твой дедушка, который участвовал, рассказывал. Все равно делать нечего, до вечера не сменят. Расскажи.

Дед открыл глаз и обвел всех окружающих.

– Рассказать?

Все синхронно кивнули.

Дед сделал маленький глоток из фляги и посмотрел куда-то вдаль.

– Как я говорил вам, сынки, я много чего повидал и где повоевал. Помню японскую войну еще, когда наша армия исходила всю Манчжурию вдоль и поперек. Я тогда совсем молодой был, младше вас. Все помню, каждый день, каждый бой. Видел я и генерала Куропаткина, Алексея Николаевича. Он как на смотр приезжал, всегда от его орденов и медалей такой блеск был, что японцы всегда знали: где встает второе Солнце, там, значит, и генерал Куропаткин.

Когда я отправлялся на войну, меня позвал мой дедушка и рассказал мне одну историю. Мы все знали, что в молодости он участвовал в обороне Севастополя, вся деревня им гордилась и его орденами. Часто, помню, были совсем маленькими, он нам рассказывал про те события, про Нахимова Павла Степановича, про нашего великого врача Пирогова Николая Ивановича. Мы всех их знали, будто бы лично, дедушка умел красиво рассказывать и отношение к этим людям у нас, детей, было, как к старым знакомым.

Но перед тем, как я отправился в Манчжурию, дедушка мне рассказал одну историю, которой никогда не делился. Вы знаете, кто такой на самом деле матрос Кошка?

Все покачали головами.

– Это в своем отношении был уникальный человек. Рослый, очень сильный, смелый, как черт. Ничего не боялся. Его знали и опасались враги, даже самые отчаянные из них. Символ обороны. Дедушка был его приятелем, как рассказывает. Как вы знаете, та оборона была проведена, как и все у нас в России, через одно неприличное место. Начальство слало в Петербург победные отчеты, явные поражения трактовало, как свои победы, завышало в десять раз количество погибших врагов. Гладко было на бумаге…И только простые люди и несколько командиров свои трудом зарабатывали славу Отечеству. Если они потом и получали свою награду, то хорошо. Обычно все уходило тем, кто умел себя подать при дворе. Сейчас-то другое дело, совершил подвиг – тебя отметят и наградят, это точно. Одно из завоеваний нашей советской власти.

– Дед, ты про Кошку рассказывал.

– Да, Кошка… В городе в ту осаду положение было примерно, как сейчас, только еще хуже. Враги осадили город со всех сторон, армии не было, и защищали Севастополь только моряки. Все население осталось, никого не успели эвакуировать, поэтому, еды совершенно не хватало. А там женщин много, детей. Так вот, Кошка Петр Маркович и мой дедушка записались в охотники, пластуны, так тогда назывались разведчики, которые ходили в тыл врагу. Опасная эта работа, вон, Лешка не даст соврать.

Все улыбнулись.

– Разное было. Это сейчас у нас оружие с немцами примерно одинаковое, а тогда против нас были Англия и Франция, самые развитые страны, и оружие у их полков было самое хорошее, винтовки, пушки. Поэтому, нашим особо и нечем было отвечать, только по ночам такие пластуны хулиганили.

Так вот, однажды их отряд пошел в вылазку. Отряд был небольшой. Вышли. У них был свой план, сначала надо забрать тело павшего товарища, над которым издевались враги, а потом, в отместку, надо им так дать просраться, чтобы надолго запомнили, что война войной, но врага надо уважать.

Они еще днем наметили маршрут. На краю французского лагеря расположился только что прибывший отряд, такие еще холеные, наглые, беспечные. Забыли, подлецы, чем высокомерие для Наполеона закончилось. Да, это именно они, новое пополнение, издевалось над телом нашего матроса, закопали по пояс в землю, и использовали, как мишень для стрельбы.

В общем, ползли они с дедушкой по земле. Перелезли вал, спустились вниз, кое-как прошли нейтральную полосу. Видят, их погибший товарищ закопан по пояс в землю. Весь изрещечен пулями. Ну, они откопали его, накрыли одеялом, решили, что заберут на обратном пути. Поползли дальше, к кострам. А там хохот, веселье, только приплыли ведь в Россию, сейчас всем покажут этих дикарям, и вернуться домой героями. Подползли, они, значит, и достали из мешка несколько гранат, которые обернули каждую тряпочкой, чтобы не выдал шум. Потом мой дедушка пошумел в другом конце лагеря, чтобы французы отвлеклись, а Кошка положил в костер гранаты в тряпочке, закрыл их деревяшками и отправился обратно.

Не успели французы вернуться к костру, как прозвучал взрыв, да такой, что разворотило пол-лагеря прибывших. Не знал дедушка, сколько там погибло, но жертвы были очень большие. Началась суета, стрельба, никто не понял, что происходит, решили, что из Севастополя ночная атака. Наши в городе тоже ничего не поняли, и начали стрелять не пойми куда.

Потом, кто-то сообразил, что, наверное, это пластуны. Кое-как осветили сектор перед ними, и заметили Кошку и дедушку, когда они добрались до тела товарища. Начали стрелять.

Теперь представьте эту картину маслом. Сотни французов, с хорошими нарезными ружьями, видят наших двоих высоко на склоне, которые тащят на себе погибшего. Враг злой, что дальше некуда, сзади них развороченный лагерь. Они готовы разорвать Кошку и дедушку, но близко подходить боятся, потому, что наши на батареях города поняли, что к чему и открыли ответный огонь.

Пластунам, считай, крышка. Кошка взвалил себе на спину тело товарища, а дедушку послал первым, да так, что, получается, матрос даже после смерти защищал двух своих товарищей. Потом говорили, что в тело мертвого попало пять пуль.

Наконец, они достигли на склоне какой-то ямы или овражка, и там решили переждать бой. И там дедушка понял, говорит мне, что именно на вот таких людях и держится русская земля, на таких, как Кошка. Конечно, в истории останутся другие, всякие генералы, князья и прочие приближенные, в книжках потом напишут, что, мол, князь Меньшиков выиграл такой-то бой, спас такую-то ситуацию. Что простых героев история не запомнит, но это они настоящие спасители Отечества. И не обязательно в бою. Матросы на войне, которые пытаются забрать тело погибшего друга, железнодорожный рабочий, который круглосуточно, в любой момент переводит стрелки, чтобы грузы быстре проходили в нужное место, прачка, которая обстирывает всех, чтобы заработать своему сыну на образование, чтобы он вырос и тоже что-то такое придумал, чтобы пошло на пользу стране. Вот это и называется любовь к Родине, а не пафосные речи богатых мужиков в дорогой одежде.

– Ну и что дальше случилось?

– Как видишь, я перед тобой, значит, дедушка выжил, – улыбнулся рассказчик.

– А Кошка?

– Он тоже. Они переждали немного, чтобы французы занялись восстановлением своего лагеря, и мигом бросились к своим, в город. Обнаружили уже там, что у обоих неглубокие раны, у Кошки в руку и живот, у дедушки в плечо. Дома их встречали, как героев, а погибшего с почетом похоронили.

Но не это самое интересное. Наградили какого-то полковника, который был ответственный за этот сектор обороны. Что он организовал вылазку, нанес такой ущерб врагам. Орден какой-то дали или еще что-то. Потом при дворе стал важным лицом, героем войны. Жизнь удалась у него, в общем.

Так вот, когда я уходил на японкусю войну, мне напоследок сказал дедушка, чтобы я не обращал внимание на командиров, а делал то, что лучше будет. Делай все, чтобы помочь России. У генералов свои интересы, им главное, чтобы показать себя перед начальством в лучшем виде, чтобы перед царем выслужиться. А Россия держится на простых людях. Не урони честь, постарайся помочь даже там своей стране.

Мы попрощались. Дедушка, наверное, что-то знал, потому, что когда их полк добрался до Манчжурии, пришла весточка, что он умер. И уже только я знал ту историю. И теперь я ее рассказываю вам. А вы, может, расскажите своим детям или внукам.

Они замолчали и долго думали над рассказанным.

Солнце встало уже совсем высоко, а раскаленные скалы, казалось, находились внутри проснувшегося вулкана. Первым от осмысления очнулся Абрам.

– Как там наши фрицы, еще не начинают атаку?

Он на пару секунд высунулся наружу с биноклем и опустился обратно.

– Там их еще больше стало.

– Куда уж больше-то?, – недовольно крякнул Архип.

Мимо них проходили командиры, пытаясь растормошить красноармейцев, которые на такой жаре стали стали вялыми.

– Скорее бы обед, а потом совсем немного, и вечер. Отправимся к себе.

– А что в подземелье-то делать? Там прохладно, но воды и там нет.

– Воды нет, – скромно потупил глаза Дед, – а шампанское есть.

Все на него удивленно посмотрели.

– Ты что, опять на склад ходил?!

– Да, пару раз. Только мне кажется, уже знают, что кроме начальства там еще кто-то подъедается.

– Догадались? Откуда?

– Там в той части, где мы были, начальство специально не ходило и осталось много пыли. Наши следы будут очень заметны. И еще, когда я начал всерьез осматриваться, то нашел черную нитку, которая висела на косяке. Как-то приклеили, чтобы знать, через нашу дверь кто-то проходит или нет. Теперь знают. Это только то, что я обнаружил. Может, еще чего не заметил. Так что, если надумаем еще туда отправиться, надо очень серьезно подумать. Но пока, на самый крайний случай, есть немного шампанского.

– Будем, как в старые времена пираты на Карибах. Вы же знаете, что они не просто так пили ром, потому, что любили веселую жизнь? Это тоже, но не только. Просто, на островах мало пресноводных рек, где можно набирать запас, и даже та в таком климате очень быстро портится. Поэтому, пили какой-то разбавленный алкоголь, который мог храниться практически вечно, и от маленького глотка не захмелеешь.

– Это да, – задумчиво произнес Абрам, – только если раз в час по глоточку делаешь, вот и пьяный уже.

– Там уже привыкание происходит, и на тебя алкоголь слабо влияет.

– Мне ребята с «Не тронь меня!» вчера шепотом говорили, – сменил тему Алексей, – что у них крупный калибр практически закончился. Осталась только мелочевка, но ее тоже немного, да и что можно мелким калибром сделать? Так, попугать пикировщиков немного.

– Тяжело нам будет без этой плавучей батареи. С моря кто защищать будет?

Будто в ответ на его вопрос, где-то далеко, на другом конце оборонительного района, послышались взрывы и почти неслышные хлопки зениток.

Все привстали и повернулись в ту сторону.

– Да, давят нас немцы. Грамотно делают, кстати. Наши бы главнокомандующие, будь на их месте, посылали бы личный состав в лоб на убой, лишь бы прорвать оборону, а эти людей берегут. Они перекрыли нам снабжение припасами, перекрыли воду. Теперь могут плевать в потолок и ждать, пока сами не окачуримся.

– Командиры, помните, весной разрабатывали какие-то планы для атаки, чтобы к нашим в сторону Феодосии ударить, а сейчас сидят, как мышки. Упустили свой шанс.

На противоположном краю от недавнего воздушного боя, зазвучали другие звуки. Это, судя по всему, была одна из реактивных систем, только было не очень понятно, почему она работает. Обычно их использовали при наступлении, или же отступление было настолько неконтролируемым, что применялись любые способы, чтобы остановить немцев.

Похоже, применение было единичным. То, что у расчета просто закончились снаряды, не хотелось думать. Они вернулись к ленивому разговору в состоянии летней полудремы.

– Мы с Альбиной решили тут пожениться, – мимоходом обронил Алексей, невольно бросая взгляд искоса на Архипа, но тот никак не отреагировал.

Абрам с Дедом оживились.

– Правда? Вот это хорошие новости! Война войной, а личная жизнь гражданина СССР не должна терпеть. А когда, где?

– Мы решили, что она первым же рейсом отправится на Кубань. Больше нет смысла тут сидеть, работы и в других местах хватает. Да и врачи практически силой отправляют сестер, говорят, что сами справятся.

– А сам? Тоже навострил лыжи?

– Пока не знаю. Не могу я бросить всех, а сам трусливо бежать в тыл.

– Слушай, дурак, – Абрам презрительно обратился к другу, – давай ты свой патриотизм будешь показывать в другом месте. Ты теперь должен не только о себе заботиться, но и о ней. Ты думаешь, от тебя сейчас тут будет много пользы? Ты простой красноармеец, ничем не лучше всех остальных. А война…На наш век войны хватит, отправишься вон на север, снимать блокаду со своего Ленинграда. К тому же, война рано или поздно закончится, и нам надо будет, чтобы кто-то восстанавливал страну. И это будут ваши дети, понятно.

Несмотря на грозный тон Абрама, Дед улыбался, но всем видом давал понять, что полностью поддерживает мысль.

– Он прав, Лешка. Нечего тебе здесь делать. Если немцы возьмут город, то погибнут все, и твоя смерть совсем не нужна. А если отобьемся, то как-нибудь без тебя. Еще встретимся в Севастополе.

Алексей, хоть и получил формальное разрешение товарищей покинуть Севастополь, все равно терзался двоякими чувствами. Он сидел, поставив оружие между колен, и все думал и думал. Он не сказал, конечно, что одной из причин его возможной эвакуации является то, что он хочет попасть в Ленинград и поискать кого-то из выживших родных.

В самом деле, в те дни над Севастополем кружил какой-то незримый дух фатализма. Многие понимали, к чему идет развитие событий, и на всякий случай заканчивали свои дела. Разведчики рассказывали, что к северо-востоку, в сторону Бахчисарая ведутся какие-то серьезные геологически работы, собирается какая-то пушка или что-то подобное. Даже рейды торпедных катеров на бухты Ялты или Евпатории, которые своими молниеносными ударами наносили большой учерб врагу и поднимали боевой дух севастопольцам, теперь практически прекратились. Не хватало для этого не только торпед, но и банально горючего.

Все, что им теперь оставалось, это вжиматься в каменистую землю при все более частых авианалетах и поглядывать в сторону моря, не дошел ли до города какой-то долгожданный транспорт.

Когда они уже думали, что этот день пройдет спокойно, воздух чуть заметно стал буквально колебаться от сотен приближающихся самолетов.

– Началось, – безразлично констатировал Архип.

Действительно, началось. С севера, со стороны степного Крыма приближалась армада авиации. Засуетились зенитчики, которые стали разворачивать свои орудия в сторону врага. Советские самолеты не взлетали.

– Там еще одни!

Все синхроно повернули головы направо.

– Твою мать, – сплюнул Архип и начал разворачивать свой пулемет на стенке.

– Ты куда?! С ума сошел?! Сейчас нас тут закопают, все в землянки и окопы, быстро!

Пока самолеты долетели к оборонительным позициям, все красноармейцы уже были готовы. На землю обрушились десятки тонн бомб, затем, что еще оставалось, было полито огнем пушек и пулеметов. Казалось, что все земля горит и ходит ходуном. Пылали и плавились даже камни, солдаты же пытались еще глубже закопаться подальше от этого ада. Те зенитки, которые не подавили во время бомбардировки, сейчас вяло отстреливались от пикировщиков, то ли экономя снаряды, то ли имея слишком много раненых в расчетах. Они сбили несколько самолетов, но и сами понесли ужасные потери.

Немецкие пилоты благоразумно держались подальше от моря, потому, что там сосредоточились самые большие зенитные батареи и корабли, и целенаправленно атаковала сухопутные линии обороны.

Налет продолжался не более получаса, после чего, исчерпав весь боеприпас, первая волна развернулась домой на дозаправку, а на смену ей уже поднималась в воздух вторая.

– Быстро! Поднимайте всех! Все под землю, быстро! Убитых, раненых, контуженных! Всех тащим вниз!

На первый взгляд Алексея, убитых почти не было, однако, ужасающе много оказалось контуженных. Он с товарищами помогали переносить людей ко входу под землю, где их уже подхватывали другие.

– Ты как, Дед? Живой?

Тот сидел и покачивался из стороны в сторону.

– Дед?!

Не слышал.

Тогда Алексей потряс того за плечо. Дед резко дернулся, поднял испуганные глаза и протяжно, по-животному завыл.

– Твою…, – прошипел Алексей. Поднял Деда на ноги и повел того к подземелью. Даже раненые или занятые смотрели на них, когда проходили мимо, не веря, что еще полчаса назад человек, бывший всеобщим любимцем, теперь представлял собой сломанное морально существо.

– Что с ним?, – подойдя, спросил Архип.

– Ты чего весь в песке?

– Ерунда, – он попытался отряхнуться, – накрыло взрывной. Ранило Деда?

– Черт его знает. Контузило, наверное. Или, как это называется, ммм…Баротравма, может… Я такого еще не видел. Ран, кажется, нет.

– Надо поторапливаться. Скоро они опять прилетят. Глянь, последний раз, всех забрали, никого не забыли?

Пока Архип обежал последний раз их участок укреплений, Алексей рискнул забраться на возвышенность, на разбитую зенитку. Перед его глазами раскинулась ужасающая картина. Насколько хватало взгляда, все было уничтожено, виднелись многочисленные пожары и столбы черного густого дыма. Немцы разбомбили все, и если в ближайшее время сюда командование не перебросит дополнительные силы, то прорвать этот участок обороны усилий уже не составит. Они находились на второй линии обороны, резервной. Что же происходило на передовой, страшно было подумать. Пока Алексей смотрел прямо в сторону передовой, справа, со стороны Балаклавы послышался характерный свист и скрежет, работали «Катюши».