Текст книги "Земля счастья"

– Сынок, да ты не переживай, все сделали в лучшем виде, и полчаса назад проверили. Как будем выходить, все взорвем к такой-то матери.

– Хорошо. Ждем еще полчаса. Если подкрепления не будет, берем все самое ценное, что можем унести, взрываем остальное, и уходим.

Теперь они уже не уходили от бруствера, до боли в глазах всматриваясь в кромешную крымскую темноту. Если бы выглянула Луна или появились звезды, было бы легче, но сейчас тучи не пропускали ни одного лучика света.

Когда уже Алексей думал давать приказ к отходу, сверху из рощицы, пока еще далеко, посылашалась немецкая речь.

– Оп-па, – обескураженно только и сказал Архип, думая уже о том, чтобы переставить пулемет для стрельбы вверх по склону.

К нему подлетел Дед:

– Не вздумай! Они, наверное, думают, что нас тут нет, поэтому, и не особо прячутся. Один выстрел, и фрицы просто закидают нас гранатами. Так и погибнем зазря. Этого хочешь?

– Дед прав, – согласился Алексей. Глупо открывать огонь, в темноте и так ничего не видно, а одна шальная пуля – полхолма взлетит на воздух. Делаем, как и договорились.

Она засуетились. Собрали все документы, какие могли найти, карты и планшеты. Архип, помимо своего родного, взвалил еще два пулемета, Алексей навешал столько, сколько смог поднять, немецкого оружия, остальные так же нагрузились так, что на каждом шагу шумел так, как средневековый рыцарь на гранитном полу.

– Готовы? План такой. Нам надо сделать легкоатлетический бросок назад. Делаем то же самое, что и утром, только в обратном направлении. Бежим до того камня, за которым укрывались. Там немного передохнем и быстро идем к нашим. Ночь темная, немцы не должны нас увидеть. Тем более, после того, что мы сейчас устроим, у них будут другие заботы. Если фрицы вообще останутся в живых. Готовы?

Все кивнули.

Ему на нос упала тяжелая холодная капля, которая являлась авангардом бесчисленных масс воды с неба. Алексей скривился. Только этого им не хватало: чтобы по полю, которое и так было политое дождем, и в воронках, днем в которых уже собрались приличные озерца, бежать тяжеловооруженным по этому морю грязи.

Когда Алексей поджигал шнур, все уже стояли наготове, как в школе на старте во время забега. Дождь пошел уже серьезный, и только через несколько попыток, появился огонек.

– Пошли, внучки! С богом!, – крикнул Дед и все припустились, как зайцы вниз по склону.

Им в ответ закричали что-то на немецком сверху, и застрекотали выстрелы.

Бежать было дьявольски тяжело. Оружие при каждом шаге сильно било по бокам и спине, пытаясь сбить человека с ног. Кое-как они добежали до равнины и дальше, немного сбавив темп, петляя, направились к камню, еле заметному в отдалении.

Где взрыв?, – подумал Алексей. Они же четко рассчитали время, и через тридцать секунд должно было рвануть так, что услышат и в Симферополе.

Вверху немцы, кажется, поняли, что убегающих не так много, и открыли огонь из всего, что только было, но в темноте эффективность была нулевая, даже не смотря на то, что шума бегущие издавали, как стадо бизонов.

Где взрыв?, – стучалась мысль. Темп, какой они задали в самом начале, оказался слишком быстрым, и теперь они просто шли быстрым шагом. Да и куда спешить, если немцы их не видели, а теперь, когда их группа успокоилась, то и шума издавали гораздо меньше.

Тут в воздух взлетела осветительная ракета, за которой последовали еще несколько, которые четко показали их силуэты всем немцам.

Все на мгновенье от неожиданности остановились, и только когда пули стали ложиться как-то очень близко, первым пришел в себя Дед и грязно выругался.

– Бегом, внучки, быстро!

Теперь они бежали изо всех сил. Побросали почти все оружие, лишь бы успеть к камню. Внезапно, один из бегущих звонко обо что-то споткнулся, и ярко полыхнуло пламя. Человек буквально исчез во взрыве, будто его и не было.

– Что случилось?,-тяжело дыша, остановился Архип.

– Споткнулся, похоже, о неразорвавшийся снаряд утренний. Ему ничем не поможешь, беги!

Когда до камня было всего с десяток шагов, еще один вскрикнул и прижал руку к шее.

Архип, бежавший посленим из-за огромного груза, не снижая темпа, перекинул пулеметы на левое плечо, и подхватил правой рукой оседавшего уже солдата.

Наконец, они были за камнем, о который с внешней стороны уже били с противным звоном пули.

– Спасибо тебе, камушек. Второй раз за день уже нас спасаешь.

Раненого прислонили к камню и зажгли спичку, чтобы осмотреть.

– Ты как, браток, сильно зацепило?

Но браток уже не ответит. Половину шеи ему просто снесло, и теперь солдаты смотрели на картинку из анатомического театра, где четко были видны позвонки, гортань и пищевод в разрезе.

На спичку упала крупная капля и потушила ее.

С другой, нашей стороны, кажется, поняли, что происходит на поле что-то необычное, и открыли огонь из пулеметов и орудий, особо не разбираясь. Несколько пуль просвистело и с другой стороны.

Все попадали на землю.

– Ну, что будем делать? Стреляют сзади, стреляют спереди. Куда не побежать, везде убьют.

– Надо подумать, – произнес Алексей, вжимая тело со всей силой в землю и надеясь, что они не утонут в этом грязи под этим ливнем. Так, надо бросить все, чтобы взяли из окопов. Если получится, завтра подберут, если нет – черт с ними. Документы храним сильнее, чем свои яйца. Ползем к нашим. Как будем метрах в ста, начинаем кричать, чтобы прекратили стрелять, что мы свои.

Так и сделали. Сначала разгорелся спор насчет убитого. Архип твердо отказался его бросать, и сказал, что сможет дотащить тело о наших позиций. Алексей потратил несколько минут, чтобы убедить того, что незаметно ползти, тащя за собой личный пулемет и тело бойца, невозможно, и что лучше оставить его здесь, у камня, чтобы завтра днем забрали.

Даже так, оставив только свое оружие и документы, движение ползком по грязевому морю оказалось, наверное, самым тяжелым за целый день. Солдаты себя чувствовали, как рыбы, которые попали в неглубокий пруд. Только у них, вместо воды была какая-то смесь из грязи и воды. Кое-где попадались островки относительно твердой земли, и солдаты могли ползти на четвереньках, но в основном это было буквальное море, глубиной около полуметра, где они обязаны были плыть потому, что стрельба сзади почти стихла, а спереди, с советских позиций, наоборот усилилась.

Команда грязевых пловцов, как себя иронически обозвал Алексей, медленно, но верно приближалась к своим упреплениям. Земля набивалась везде. Кажется, у него не осталось места, куда бы не затекла грязь. Она была во рту, в носу, в ушах, на глазах, на одежде, под одеждой. Да что там, грязь и была его одеждой! Интересно, думал он, загребая руками, как заправский ныряльщик, если выживет, сможет ли он когда-нибудь отмыться? Или же, грязь втерлась так сильно в его кожу, кто теперь навсегда превратился в какого-то негра с коричнево-черной кожей?

Когда до позиций оставалось рукой подать, они заорали во всю мощь легких:

– Братцы! Свои! Не стреляй! Мы русские! Ребята, не стреляй! Мы отступаем! Не стреляй!

Стрельба тут же прекратилась. Они доползли до передовой, и, как тролли из древних сказок, поднялись из грязи, чтобы предстать перед ошеломленными солдатами.

Через несколько часов, когда документы были переданы в штаб, а сами уцелевшие вышли из бани, где мылись очень длительное время, до крови натираясь мылом и пытаясь стерепть грязь, к ним вошел незнакомый лейтенант и спросил:

– Кто тут рядовой Витовтов?

У Алексея было дьявольски сильное желание не откликаться, сказать, что Витовтов только что куда-то вышел. После такого сумасшедшего дня он смертельно устал, и мечтал поспать, а не идти на какой-то доклад, который точно может подождать до завтра.

– Я!, – против своей воли откликнулся он.

– Собирайся. В особый отдел вызывают.

Глава 10.

Костик снял каску, и устало посмотрел на склон карьера. Это был абсолютно непримечательный карьер, каких сотни по всему Мангерыму. Он смотрел, как самосвалы непоропливо, со знанием своей важности и мощи, поднимались вверх и опускались вниз, перевозя в своем кузове многие тонны породы. Жаркое мангерымское Солнце припекало беспощадно, а минеральная пыль, казалось, стояла и будет стоять в карьере еще долгие века. Эта взвесь, которая немного перемешивалась потоками воздуха, забивалась везде. Конечно, все работали в респираторах, но эта мелкодисперсная гадость забивалась в глаза и под веки, откуда их достать было крайно сложно, из-за чего когда закрываешь глаза, они жгли так сильно, что хоть криком кричи. Из-за этого Костик уже подумывал, чтобы обратиться к офтальмологу или же научиться спать с открытыми глазами.

Сейчас он смотрел на самосвалы, и не понимал, что вообще здесь делает.

– Константин Сергеевич!, – крикнули откуда-то сверху.

Костик не обратил никакого внимания, только отметил молча, что у него есть в карьере полный тезка.

– Константин Сергеевич!, – еще раз кто-то позвал. Костик подумал, что у его тезки, наверное, проблемы со слухом, если никак не отзывается.

– Константин!

По каске что-то стукнуло, и это сбросило с него морок.

Так это меня, что ли?! Точно, так его зовут! Он просто не привык еще, все в школе, а потом в институте, звали Костик, а сейчас, на работе еще не привык, чтобы называли по имени-отчеству.

Он поднял голову, придерживая каску.

– Ты что там, заснул на рабочем месте?, – усмехался главный инженер участка. Больше не надо камушком тебе в каску бросать?

Костик покачал головой.

– Выбирайся сюда, дело есть.

Дело, как он и ожидал, заключалось в том, что его снимали с карьера и переводили на строительство жилого района в столицу Мангерыма. Это его и радовало, и огорчало одновременно. С одной стороны, он уходит от силикоза и вечной пыли в город, чтобы участвовать в строительстве нового района, где не чувствуешь таким оторванным от цивилизации. С другой, и он после института быстро усвоил, что если где-то и можно заработать не совсем законные, но вполне серьные деньги, так это в карьерах, куда после окончания рабочей смены подъезжали непонятные грузовики и просили загрузиться, расплачиваясь на месте.

Но в карьерах, как и везде в хлебных местах старой Империи, сидели нужные люди от райкомов или обкомов, немного на фоне подавляющего процента энтузиастов-строителей коммунизма, но число постоянно росло. Когда по незнанию Костик попытался влезть в схемы, которые выстраивались годами, и самому организовать неучтенные отгрузки, его вызвали к начальнику карьера и дали понять, что ОБХСС не дремлет и просто жаждет кого-то показательно посадить.

Так что, вся его прыть была вдребезги разбита о суровую реальность странной экономики старой Импреии, где легально процветал частный бизнес, находясь вне правового поля, инфляция была управляемой, и реальную цену товара устанавливал только уровень дефицита на него.

Все равно, пытался храбриться Костик, если в карьере все схвачено, и давно Волги и дачи идут нужным партийным функционерам, то на стройке он может что-то и выгадает.

Поработав некоторое время бригадиром, Костик, к сожалению, тоже понял, что поживитсья особо нечем. Списать пару стандартных унитазов, а самому продать их какому-нибудь армянину? Или десять метров провода? Здесь усилий и нервов было гораздо больше, чем мятых засаленных рублей в кармане. В чем можно признать заслугу внутренней экономической системы старой Империи, так это в грамотном планировании, побочным и не всегда очевидным следствием чего была невозможность воровства в промышленных объемах. Допустим, если на дом по проекту положены сто раковин, то ты даже не сможешь украсть десять из них, так как расследовать акт дефектации на такой огромный процент выедет комиссия, который в два счета выведет на чистую воду.

Костик, поработав год на стройках понял, что серьезно подняться в сфере можно так, как и везде, а именно, через партийную линию. Он, как и все, честно вступил в Партию, и целенаправленно продвигался вверх, благо, социальная система старой Империи была построена так, что лифты работали без особых усилий человека, главное, чтобы он был не совсем уж недоумком.

Через два года Константин стал мастером. Еще через год – производетелем работ. А еще погодя немного Константина Сергеевича назначили начальником участка, а это был уже солидный руководящий пост, подразумевающий собой кабинетную работу и серьезную поддержку в райкоме.

Здесь он, наконец, развернулся вовсю. Неучтенные машины сновали уже не только после окончания работ, но и посреди белого дня. Отлаженная система приносила все больший доход, а заезшие ревизоры скоро отправлялись домой, под завязку набитые дефицитными джинсами или даже видеомагнитофонами.

Дошло до того, что учтенная выработка на карьерах едва составляла десяткую часть другой, которая фиксровалась только в большой тетради в импортной коданной обложке. Да и кто сможет проверить, вывезли десять тонн породы, как в плане или сто, как в действителности. Работа кипела такая, что практически все оборудование в Мангерыме и грузовики были задействованы на этих участках, что ставило в тупик старых членов Партии, которые в официальных отчетах только снижение добычи из-за неэффективных методов хозяйсвования.

Конечно, Константин никогда не жадничал, жадность и глупость, как когда-то давно его учила мама, это первопричины всех остальных грехов, именно они привели к падению почти всех выдающихся людей. Вскоре, роскошными дачами разжились не только члены райкомов, но и обкомов, и даже главный партийные деятель Мангерыма за руку здоровался с Константином, не забывая грустно вздыхать о ниспадающей добыче в карьерах, параллельно любуясь подаренной заграничной шубой.

Когда же старая Империя зашаталась, и в столице начались какие-то митинги и шествия, сначала за экологию, потом против отдельных отраслей хозяйства, далее – против экономики в целом, если она не может обеспечить всех дамсиким сапогами, стенками и жевачками, а в конце вообще против руководящей и направляющей роли Партии, то Константин довольно быстро почуял ветер перемен.

Он стал немедленно действовать. Константин неофициально пригласил на объекты экологиеский патруль, который тут же нашел сотни нарушений и выписал поставноление об их остановке. А после, с помощью несложных бухгалтерских действий, в документах появлось огромное количество складированного материала, которые необходимо вывозить.

Возникла абсолютно абсурдная ситуация, нередкая, к сожалению, в последние годы существования старой Империи. Продукция государственным предприятиям не отгружалась, и работы не велись, потому, что запретил экологический патруль. Работы фактически выполнялись с удвоенной скоростью, обосновывая это технологической необходимостью, и для предовращения еще большей экологической катастрофы. А сама продукция в открытую отгружалась каким-то сомнительным личностям из южных регионов страны, и что те с ней делали, было неизвестно.

Так или иначе, все было по правилам и по закону, однако, почему-то государство не получало ничего, а Константин и важные люди, которые его поддерживали, богатели на глазах.

Когда старая Империя качалась уже очень сильно, у всех на устах пробежалось какое-то новое слово, по-Светочному заманичивое, сулящее достаток и процветание, совсем как в зарубежных фильмах. Это слово было «приватизация». Все его на разных лад повторяли, что только приватизация может нам помочь, и ее отсутствие не позволяет старой Империи стать успешной и богатой. Почти никто не понимал значение, но слово оказалось таким козырным тузом, бросив который на стол, сразу бились все аргументы, и дальнейшие дискуссии оказывались бессмысленными. Приватизация – это говорили с иронично-снисходительным тоном, когда предлагались все новые способы обустроить Родину.

Константин, как и все, не особо понимал, что это значит, но чувствовал жопой, этим абсолютным барометром политических бурь жителя старой Империи, что где-то здесь и кроется разгадка.

Он пошел в местный мангерымский экономический институт, набрал книг по зарубежным странам, и заставлял почтенных проессоров объяснять себе суть явления, пока не понял.

А он понял.

Как только до него дошел смысл, до обидного почему-то простой, Константин поехал первым делом к себе в управление, и на много часов закрыл вместе с собой бухгалтера и юриста.

Никто не знает, о чем они говорили, но есть непреложный факт: вскоре огромное строительное управление, которое по сложной схеме сначала становилось собственностью комитета граждан, потом отдавалось ему в доверительное упарвление, откуда Константин по остаточной стоимости выкупил, оказалось за ним. Неофициально, конечно, потому, что социалистическое право не признавало такой процедуры, но следы были так глубоко спрятаны, что на то, чтобы развязать этот клубок потребовался бы не один месяц.

Власть практически исчезла, каждую неделю происходило новое сотрясение основ государства. Сперва жители Бабуинской республики высказались на референдуме за сохранение старой Империи, потом послушав пару недель крайне популярных в то время телевизионных экстрасенсов, внезапно поняли, что остальные территории только тянут их вниз, и жрут их сало и хлеб, созвали повторный референдум, и проголосовали категорически за выход из Империи.

Не зная, сколько еще продлится всеобщий бардак и институциональный разнос, Константин работал не покладая рук. Все, к чему он мог дотянуться, от небольших цементных производств до заводов тротуарной плитки, от бульдозеров до партии дверных ручек на складах, оформлялись на какие-то непонятные структуры, разбросанные по всей старой Империи, чтобы просушествовав не более суток, торжественно ликвидироваться, заранее передав права дальше по цепочке. ОБХСС, который он так боялся еще несколько лет назад, формально еще функционировал, но сотрудники его, наплевав на свой долг, осуществляли ровно то, против чего должны были бороться, каждый в меру своей фантазии.

Когда активов стало слишком много, и начиналась путаница кто кому и почему принадлежит, Константин решил организовать кооператив, его базу, которому бы принадлежало так или иначе все, что он успел утопить в пучине правового водоворота. Он долго думал, как бы назвать его, бесконечные «Ромашки» или «Векторы» уже сидели у всех в печенках. Перебирал разные названия, чтобы слово было звонким и легко запоминающимся, и в то же время, ни у кого не было.

Однажды, листая жутко дефицитную книгу по истории Великих географических открытий с цветными иллюстрациями, его взгляд упал на одно слово, которое чем-то зацепило его.

Буссоль. Хм, он произнес еще пару раз, пробуя его на вкус. Оно сразу вызывает правильные ассоциации: точность, свежий морской ветер и ожидание открытий. И что важно, вряд ли кто-то в Мангерыме уже открыл кооператив с таким названием. Решено! У него будет «Буссоль»!

И вот в один из совсем будничных дней, когда шокированные событиями последних месяцев люди начинали готовиться к Новому году, их сразила невероятная новость. Их Родина, старая Империя, сильнейшая держава в мире, просто прекратила свое существование. Страна, которая выдержала тяжелейшую Войну, из которой вышла победительницей, страна, которая многие десятилетия контролировала так или иначе полмира, тихо и буднично умерла.

Но не внешний враг сокрушил старую империю, нет. И не трое партийних функционеров, которые несколько дней пребывали в запое, и подписывали любые документы, которые им приносили в баню или на охотничью заимку, и которых после малодушно люди обвиняли в том, что именно те развалили страну.

Подлинная причина смерти великой Империи была в предательстве населяющих ее людей. Если их деды не жалели свои жизни, чтобы победить в чудовищной Войне, отцы работали не покладая рук, чтобы освоить космос и покорить тайгу, то внуки потеряли тот искренний и честный патриотизм и пассионарность, и когда умирала страна, ни один не вышел на ее защиту, а только смотрели со скучающей брезгливостью, когда же труп начнет холодеть, и мечтали, что Сверкающий град на холме, который они видели на видеокассетах, обратит к ним свою благодать. Да, и джинсы.

Когда люди не поддерживают какую-то идею, не готовы за нее сражаться, то самая грозная боевая техника, самые многочисленные дивизии или самая процветающая страна являются просто хламом. Потому, конечно, люди, когда поняли, что никакого Града нет, а они предали великую и чистую мечту, трусливо отказались принимать на себя ответственность, и обвинили в развале западных агентов влияния, насквозь прогнивную партномеклатуру, которая, невероятно, позволяла себе личные дачи и деликатесы, или жыдорептилоидов с Сатурна.

Все понимали, что полная ответственность лежит на них, но люди всегда говорили, что виноваты Они, каждый вкладывая свое значение в это понятие.

Так или иначе, перед Новым годом страна просто исчезла, и праздник люди встречали в каком-то молчаливом удивлении, не зная, что будет завтра.

Как известно, Мангерым почему-то оказался в составе независимой Бабуины, и Константин по полной воспользовался практически полным отсутствием правового поля нового государства, в частности, переоформив множество лицензий на строительство и добычу.

Когда власть в Бабуине немного устоялась, и стала присматриваться к Мангерыму, то «Буссолю», как одному из самых лакомых активов на острове, пришлось выдержать немало атак, как черного бандитского рейдерства, так и административного.

Константин не желал денег на взятки высокопоставленным силовикам и судьям в Бабуине, поэтому, хоть и с большим трудом, но отбивал атаки, и продолжал строительство, как многоэтажных жилых комплексов, так и офисных центров.

Что было хорошо в Бабуине, это то, что все знали, что каждая власть приходит на один срок. За это время все команды без исключения успевали дискредитировать себя, наворовать сколько могли, а затем их свергал свой же народ, чтобы привести новую команду, и цикл начинался заново. Поэтому, бизнес и чиновники на местах должны были продержаться против любого гнета несколько лет, пока новая волна людского недовольства освободит их от имущественных атак.

Труднее всего было решать вопросы с землей, потому, что в Мангерым вернулись откуда-то сосланные валары, которые предъявляли все большие претензии на весь остров, но пока «Буссоль» не занимался деятельностью во внутренних, сельских районах региона, то и контактов практически не было. На каком-то мероприятии, посвященном расследованию, как старая Империя выкачивала все богатства из острова, он познакоимлся с лидером мангерымских валар, Эмилем Мустафаевым, но пожали друг другу руки холодно и чуть презрительно, как бизнесмены, чьи интересы лежат в разных плоскостях.

На всякий случай, как и все в то время, Константин обзовелся криминальными связями, которые решали вопросы и выезжали на стрелки, когда договориться не удавалось. Так он сошелся с неким Андреем Домовым, по кличке Бугай, который занимался чем-то невнятным, связанным с компьютерами, а на самом деле, бывшим банальным бандитом. Конечно, при других обстоятельствах Константин и знаться бы не стал с таким сомнительным типом, но сейчас не время, с грустью он подумал, выказывать свою спесь.

Когда приватизация в Бабуине закончилась, и правящий класс закончил основной этап ограбления своих менее прытких сограждан, перед Константином встала задача упрочить свое положение на острове. Да, конечно, он был очень солидной фигурой, его все знали, но за поддержку и покровительство приходилось отдавать все больше денег, что совсем его не радовало.

Поэтому, он предпринял поход в региональную политику. При его ресурсах это не было большой проблемой, и совсем скоро он стал председателем комитета Мангерымского совета по недропользованию и строительству, и никого ни капельки не смущало то, что Константин выписывал лицензии и разрешения компании «Буссоль» и нескольким дружеским организациям за определенные услуги. За все годы ни одна не-мангерымская строительная компания не получила право на ведения деятельности. Это капитализм, разводили руками местные политики, и это было правдой.

Бизнес Константина вырос до того, что в каком-то отношении стал одним из становых хребтов всего Мангерыма. Иногда, забываясь, он подписывал парламентские документы и бюджеты на программу по строительству, как директор компании «Буссоль», но все-таки старался не зарываться. Ведь умные не зря читают сказки, где помимо верхнего смысла, яркого, столько любимого детьми, есть и вековая народная мудрость, а люди, если говорить серьезно, в любую эпоху никогда особо не менялись.

Еще через несколько лет Константин стал председателем Мангерымского парламента, или как он назывался там, Горсовета, и вошел в число высших лиц острова и наиболее серьезных тяжеловесов.

Самая обычная схема деятельности выглядела так. Когда очередной бабуинский президент изредка делал что-то полезное, в промежутках между афер с газом из новой Империи и осваиванием кредитных траншей из Светочных стран, то решал построить, к примеру, социальное жилье для служащих или военных. Приезжал министр социального развития на остров и спрашивал первым делом:

– Ну, это, как его…Кто тут серьезный застройщик есть?

Ему предлагалось несколько компаний на выбор, но, поскольку, в машине уже лежал чемодан с банкнотами с мертвыми зелеными президентами, то по какой-то необъяснимой случайности, на всех тендерах побеждала солидная компания «Буссоль». Константин подписывал отчуждение земли победителю тендера, в бюджет региона поступало целевое финансирование, которое потом, за минусом комиссионных уважаемым людям, прямым поездом отправлялось сразу на счета застройщика.

Но это был первый этап, не самый прибыльный. Когда же дома были построены, начиналась магия. Малая часть квартир действительно уходила больницам и воинским частям, где местные командиры и главврачи уже мысленно подсчитывали прибыль, распределяя жилье между подчиненными. Это распределение было важным еще и по чисто политическим причинам. На церемонию вручения ключей, обычно, прибывало высочайшее начальство из Бабуины и Мангерыма, у которых широчайшая и лучезарная улыбка от помощи государственным служащим соседствовала с блеском холодных маслянистых глаз, прикидывающих конкретно свой интерес.

Однако, основная часть жилплощади каким-то таинственным образом по документам куда-то исчезала из государственного имущества, и оказывалась на балансе фирмы «Буссоль», которая честно реализовывала их на коммерческих условиях. А поскольку сговор девелоперов Мангерыма создал искуственный дефицит на рынке новостроек, то, согласно всем законам математики и экономики, тут же начался безудержный рост цен на жилье.

Константин сделал ровно так, как когда-то богач Рокфеллер. Тот владел монополией на перевозку нефти, и как только один из конкурентов начинал набирал силу, тут же поднимал тарифы на транспорт, и компания либо банкротилась, не в силах платить такую цену, или были вынуждены продавать за бесценок свой бизнес. Как и Рокфеллер, который предоставил низовой уровень, добычу, многим мелким собственникам, которые в условиях жесточайшей конкуренции часто продавали нефть себе в убыток, но сохранил транспортировку и переработку за собой (сырая нефть в какой-то пустыне никому не нужна, если она в виде бензина и керосина не предоставлена потребителю в города), так и Константин создавал видимость конкуренции на открытом рынке строительства, однако, как только новая компания начинала хоть немного угрожать его бизнес-интересам, тотчас у нее начинались проблемы с разрешениями, лицензиями, суды по ходатайству налоговых органов накладывали временные запрет на деятельность и прочие неожиданные вещи. И то, что у первых лиц судебной и исполнительной власти острова внезапно обнаруживалась элитная недвижимость в Мангерыме, является чистейшим совпадением.

Единственное, чем «Буссоль» не занимался, так это частным сектором. Там было много возни, деньги, зачастую, наличные и частные, к тому же, никто не даст гарантию, что завтра не придут мангерымские валары, не приведут дежурную плачущую старушку и не объявят, что это их исконная земля, и начнут незаконное строительство.

Так или иначе, Константин и его друзья контролировали все строительство и рынок земли во внутреннем Мангерыме, и много строили на побережье, хотя, там надо было быть крайне осторожным, чтобы не задеть интересы первых лиц Бабуины. К примеру, когда в одном из самых престижных мест у моря внезапно обнаружилась обсерватория, которую десятки лет назад построила старая Империя, сын тогдашнего президента Бабуины решил, что ни к чему стране астрономия и мечты о звездах, что земля может принести гораздо больше пользы, если на ней будет построен элитный коттеджный поселок.

Сказано – сделано. Обсерваторию закрыли, здания были снесены, и хоть в собственность этот комплекс «Буссоль» не получила, но проводила все изыскательские, проетные и строительно-монтажные работы.

Так в сонном жарком Мангерыме текла неторопливая жизнь, Константин на посту председаделя Мангерымского горсовета без устали трудился на ниве строительства, и уже практически был морально готов к пенсии на тропических островах, когда абсолютно неожиданно случилось Событие.

Глава 11.

Уже при подходе к кабинету Особого отдела, Алексея кольнуло нехорошее предчувствие. Его уже второй раз за последнее время вызывают. К чему это? Он так хотел поспать после сумасшежшего дня, а все не дают.

Алексей постучал и, когда пригласили, вошел внутрь.

Как и в прошлый раз, за столом сидел майор Зубко и читал при свете тусклой лампы какие-то документы. Он не сразу поднял глаза, а позже, словно увидев Алексея впервые, произнес с какой-то странной интонацией:

– Садись, рядовой.

Некоторое время они сидели молча, майор читал документ, потом, наконец, отложил его в сторону, вздохнул и начал массировать переносицу.

– Расскажи, что сегодня случилось.

Подбирая слова, Алексей начал:

– Рано утром пошли в атаку. Было много потерь. Добежали до какого-то огромного камня на поле. Там немного переждали обстрел. Затем побежали вверх по склону на позиции немцев. Нас уже там осталось очень мало, думали, что смерть пришла. Когда добежали до укрпелений, послышались там крики и выстрелы. Оказалось, что с тыла на фашистов напали наши моряки. Лично я знал лейтенанта Сизова.

– Что вам приказал Сизов?

– Поскольку, командиров с нами не было, нам отдал нам приказ, чтобы мы собрали документы и личное оружие, а тяжелое все и снаряды заминировать.

– Зачем?

– Он сказал, что уходит помогать другим, которые наступали на северном направлении, а нам приказал не высоываться и дождаться подкрепления наших. Там было очень много техники и вооружения, а нас оставалось всего несколько человек.