Текст книги "Земля счастья"

– По большому счету нет. Если не брать в расчет технический и социальный прогресс, те же заботы у людей, те же мечтания и стремления.

– Леша, мне пора. Наверное, обыскались уже.

– Да чего им искать тебя. Они же знают, где ты можешь быть. Только у меня.

Она улыбнулась, скорчила ему рожицу, звонко поцеловала в нос и выпорхнула за дверь.

Шерхан все это время лежал тихо в уголке на старом тряпье, и делал вид, что его звесь нет.

– Ну что, дружочек. Хватит нам отдыхать. Надо заниматься физкультурой.

Тот гавкнул с тоном «Давно пора! Нечего глупостями голову морочить!»

Следующие часы Алексей делал приседания, ходил по палате, стараясь обходиться без трости. Иногда все-таки спина его подводила, и он опирался на стену, чтобы перевести дух. Наконец, он уселся на кровать и сказал себе:

– На сегодня хватит. И так день прошел продуктивно.

Открылась дверь, и заглянул врач.

– Витовтов, ну как ты?

– Вот, хожу немного. Разрабатываю опорно-двигательный аппарат.

– Тебя вызывают в Особый отдел. Ты как, сможешь дойти? Если не хочешь с ними встречаться, я скажу, что ты пока лежишь.

– Нет, спасибо. Если вы костыли мне дадите, то дойду. Чего оттягивать встречу с такими любезными людьми.

К его глубочайшему удивлению, с ним беседовал не старый знакомый Зубко, а какой-то совсем молодой человек. Разговор получился крайне конструктивным и адекватным, вопросы касались гибели отряда, десантников и боя в Евпатории, а новый особист ни словом не обмолвился о том, что Алексей должен писать доносы прежнему куратору. Напоследок командир пожелал скорейшего выздоровления и быстренько выпроводил Алексей из кабинета, откуда тот вышел озадаченный, но с легким сердцем.

Пару недель спустя Алексей еще не очень твердо поднимался с друзьями на вершину мыса Херсонес, где располагался один из аэродоромов Севастополя.

Их временно перебросили сюда на обустройство хозяйства данного объекта. То есть, склады горючего, боеприпасов, ремонтные ангары, зенитки и прочее.

– Леш, ты как? Нормально? Дойдешь наверх?

Этот путь и для здорового человека представлял непростой подъем, а для того, кто совсем недавно был практически парализован, был и вовсе подвигом.

– Дойду. Только, дай обопрусь на тебя. Тяжеловато пока.

Так медленно они прошли наверх, и впервый раз увидели аэродром, где базировались главные силы авиации Севастополя.

Недлинная ВПП, какие-то строения, копошатся люди. Но самое главное, что привлекало внимание, были, конечно, самолеты. Именно они не давали немцам, которые были намного многочисленней и мощнее, завоевать небо над городом-героем.

А так же небожители. Пилоты. Вот на них все глазели, как на звезд кино. Это были великие люди. Каждый был на вес золота, или даже дороже. Один летчик ценился гораздо выше, чем самолет, потому, что даже в условиях войны и тотального дефицита, в тылу выпускались тысячи крылатых машин. Если собьют один, это очень большая потеря, но не смертельная, потому, что на конвеерах собираются новые.

Если же погибал летчик, это практически невосполнимая потеря. Потому, что мало того, чтобы командир прошел ускоренное обучение в каком-то училище. Такой выпускник еще не являлся полноценным пилотом. Чтобы стать бесценным кадром, он должен побывать в нескольких боях и уцелеть. Тогда уже, это был золотой актив.

Их группа только направилась на получение наряда на работы, как зазвучала тревога, и все бросились врассыпную.

Поскольку они были новичками на аэродроме и не очень знали, что надо делать в таком случае, то поступили логично – побежали туда, куда и основная часть персонала.

Летчики, которые еще минуту назад курили возле одного из ангаров, уже неслись со всех ног к своим крылатым машинам, чтобы дать отпор врагу.

Зенитчики спешно занимали свои места и крутились в установках, пытаясь увидеть атакующих.

Их небольшая группа добежала, наконец, до окопов и все попрыгали вниз. Приземление далось Алексею очень непросто, позвоночник взвизгнул от боли и негодования, но, кажется, ничего не было повреждено.

Теперь можно было спокойно осмотреть небо. В налете участвовало с десяток немецких самолетов, а с аэродрома уже поднимали примерно такое же количество истребителей. Поскольку бой проходил на довольно небольшом секторе, и самолеты держались близко друг к другу, то зенитчики не вмешивались, а только старались отстреливать тех, кто отбился далеко.

Поначалу Алексею было трудно различить, где свои, а где вражеские машины, но постепенно он начал отличать. Вот один из наших умудрился срезать врага, и тут же его самого подбили. Самолет уже заваливался, чтобы упасть на аэродром, однако пилот, похоже, еще живой, смог вытянуть и начать падать в сторону моря. На земле напряженно всматривались в удаляющийся силуэт, чтобы, наконец, увидеть купол парашюта. Однако, тот так и не повился. Самолет вскольз упал в море. Тут же в зону падения быстро направился катер, вероятно, с целью спасения возможно еще живого летчика.

Бой, к счастью, продлился недолго. Нмецы, увидев, что натолкнулись на серьезное сопротивление, и внезапного нападения не поулчится, развернули штурвалы и отправились домой. Советсткие же летчики тоже стали поочередно приземляться.

Люди стали постепенно выходить из укрытий и оживленно обсуждать произошедшее. Конечно, были многие, кто уже вживую видео подобное, но некоторые почти все время находились в «Кроте» и то, что небо является так же полем боя, стало неожиданностью. Ведь глубоко под землей не слышишь ни бомб, ни снарядов, и может сложиться такое впечателине, что войны и нет вовсе.

К счастью, перехватили самолеты немцев еще на подходе. Бывали случаи, когда они прорывались, и заливали все океаном огня. В таком случае не только уничтожались драгоценные самолеты, но и надолго прекращал функционирвание сам аэродром, и до тех пор, пока его не починят, этот сектор обороны города оставался голым.

Алексей вхобрался на самую верхушку мыса, и бросил взгляд на море. То, что там увидел, поразило и, одновременно, вселило в сердце какле-то спокойствие.

Весь участок моря, прилегающий к входу в гавань, был покрыт кораблями Черноморского флота. Здесь были видны все типы и виды судов, от огромных линкоров и крейсеров до транспортов и плавучих батарей. Кое-где виднелись рубки подводных лодок. Кто-то заходил в бухты, кто-то выходил. На горизонте на востоке виднелась какая-то жирная точка, скорее всего, приближающийся конвой от Новороссийска.

Все это очень радовало. Несмотря на всю мощь немцев и их союзников, героический советский флот прочно удерживал свои позиции, и не позволял прервать сообщение с большой землей.

Какие-то катера были в отдалении, на самом горизонте на севере и западе, что свидетельствовало о том, что и дальные подходы к городу охраняются. Можно было сказать, что, по крайней мере на текущий момент, ВМФ справлялись со своими обязанностями не хуже, чем ВВС. Корабли не только полностью выполняли защиту Севастополя, но и снабжали город.

Но взгляд, конечно, приковывал громада «Парижской коммуны», которая господствовала над всей округой, и чьи гигантские пушки стали кошмаром немцев. Этот корабль участвовал в отражении обоих штурмов, и буквально выжигал все силы атакующих, нанеся страшные потери в живой силе и технике.

Однако, любоваться мощью советского флота времени не было. Ждала работа.

Вечером, когда они, закончив работу, сидели у печки и ждали, когда приедет за ними грузовик, завязалась уже привычная беседа:

– А вот что-что, а флот на море у нас сильный. Пока сухопутные войска наши бьют, как хотят, авиация немного, но слабее, а вот флот хороший. Сильный.

– Это смотря где. Вон на Балтике нашим морячкам туго. Они в прошлом году, рассказывают, очень серьезные потери понесли во время отступления в Ленинград. Да и сейчас их не так много осталось. Немцы и финны закрыли их в городе и максимально, что они могут, это огнем помогать сухопутной обороне.

– Флот же это не только корабли. Это и тысячи моряков, морпехи, береговые укрепления, сотни самолетов. Да и вообще, Ленинград, хоть и в блокаде, но это крупнейший промышленный центр. Это в нашей захолустном Севастополе ничего особо не было из заводов, а там в этом плане флот полностью обеспечивает себя.

– Да, там сейчас очень тяжелые времена для всех. Да там и немцев очень много. Говорят, четверь всех немецких сил в СССР сковывает Ленинград. Это не то, что одна 11-я немецкая армия, которая пытается одолеть нас. Там немцев во много раз больше.

– А как, интересно, на севере, в Мурманске? Там же флот совсем крошечный.

– Мурманск держится, молодцы мужики. А флота там же, по сути, и не было, только перед войной, когда закончили Беломоро-Балтийский канал, туда начали корабли перебрасываться. Но никто же не думал, что в полярных краях тоже будет война. Флот там был чисто символический, по сути, пограничники.

– Да там и немцев немного совсем. Холодно им там. Да и в Мурманске у флота другие задачи совсем. Им надо охранять конвои союзников. Так что, нового Синопа там точно не жди, каждый торпедный катер на вес золота.

– В Ленинграде, наверное, и самолетов гораздо больше, чем тут у нас. Тут у нас что, 3 аэродрома и под сотню машин. Может меньше. Такими силами Севастополь не отстоять.

– Меня другое больше волнует. Об этом особо не говорят, но снабжение с большой земли постоянно уменьшается. Вспомните, как часто заходили осенью транспорты в город, и как сейчас. Хорошо, если один транспорт в три дня.

– Так больше и не надо, наверное. Это в начале осады, когда город оказался отрезанным, экстренно все завозили, а сейчас вон наладили производство минометов, какие-то снаряды, бомбы. Сейчас транспорты больше нужны для снабжения керченского фротнат, там солдат и техники поболе, чем у нас.

– Хотелось бы думать. Теперь только можем ждать, когда нам блокаду прорвут.

– Там у наших дивизий, по слухам, не очень хорошая ситуация. Не могут взломать фронт немцев. Как бы нас не отправили в наступление.

– Нас? У нас тут сил кот наплакал, держимся только за счет старых укреплений и того, что немцам не до нас.

– Руководству виднее в любом случае. Что скажут делать, то и будем.

– А все-таки, почему немцы не вводят серьезный флот в Черное море?

– Да, корабли румын и болгар без фашистов сидели бы в своих гаванях, а тут, ишь, даже выходят далеко.

– Я не о том. Ведь по Дунаю могли немцы спустить много мелких корабликов, и причинить нам очередные неприятности.

– Они так и делают. Только, для них это тоже не основное, так сказать, по остаточному принципу дейвтуют. Они много минируют, несколько наших транспортов только на прошлой неделе подорвались. Враги делают ставку на авиацию. Самолеты и дешевле, и быстрее изготовить, и не так важно, если потеряешь.

В ближайшее время все подтвердилось.

Развернулись грандиозные, насколько это слово можно применить к небольшому осажденному городу, строительные работы. Кроме реконстракций аэродромов, строились по новой линии обороны артиллерские и пулеметные ДОТы и ДЗОТы, огневые точки и противотанковые рвы. Главный посыл всех работ заключался в том, что особых подкреплений в живой силе не будет, поэтому требовалось масимально увеличить мощь каждого бойца.

Из Новороссийска прибыла, наконец, партия противопехотных и противотанковых мин. Их не хватило, естественно, на всю линию обороны, поэтому, решили усилить наиболее опасные участки. Так же была доставлена в ограниченном количестве и строительная техника, и скорость работ резко повысилась.

Усиливались и ремонтировались орудия береговых батарей. После второго штурма, многие были уничтожены или не функционировали. Поскольку быстро осуществить ремонт было невозможно, то, по примеру Героической обороны Севастополя в Крымской войне, часть пушек сняли с кораблей и установили на берегу.

Не меньшее внимание уделяли и тыловым службам. Полностью восстановили после осенних боев автомобильные дороги. Соорудили несколько развязок и подходов к особо важным объектам. Наконец отремонтировали железные дороги, на которые встали из ремонтов бронепоезда, очень эффективные в прошлый штурм. Они были способны подходить практически к самым передовым позициям, уничтожать атакующие группы и уходить на другой участок. Как бороться с такими доисторическими чудовищами, немцы так и не придумали. Артиллерия оказалась не эффективна, а авиация не страшна. В том, что третий штурм города будет, никто не сомневался, и бронепоездам отводилась серьезная роль.

Были так же восстановлены пути к знаменитой береговой батарее, для того, чтобы подвозить снаряды без промедления, а не так, как это получилось ранее.

Очень большие силы были брошены на Инкерман. Был расширен и усовершенствован хлебозавод, который вышел на такую производительность, что хватало всему Севастополю. Так же, дальновидно были расширены госпитали. Часть была расположена в инкерманских штольнях, а часть – заняты новые площади в «Кроте». Это было сделано, исходя из опыта прошлых штурмов, когда подземелья были переполнены, раненых приходилось оставлять под открытым небом, никак не защищенных от бомб немцев. Кроме того, похоже, штаб Приморской армии знал что-то насчет путей снабжения с Кубанью, поэтому, максимально готовились к боям с опорой на собственные силы.

Так же была проведена большая работа по водоснабжению города. Севастополь и в мирное время не имел надежного источника, а в ходе декабрьских боев и те были нарушены. Были проложены новые трубопроводы, как самотечные, так и насосные, а так же, началась работа по заполнению резервуаров на случай боев. Никто не хотел снова оказаться в ситуации, когда у большой группировки войск внезапно исчезла бы питьевая и техническая вода. Через пару недель после такого, Севастополь бы просто не осталось кому защищать.

Оценивая весь фронт работ, можно твердо сказать, что штабом Приморской армии, Севастопольского особого района и Черноморского флота были предприняты масимальные усилия для укрепления обороноспособности города.

Через несколько дней, когда практически все вооруженные силы стали профессиональными строителями, к ним в казарму пришел исхудавший Сизов, и сел на краешек кровати.

– Ну что, бойцы, как самочувствие?

– Хорошо, товарищ капитан-лейтенант, – осторожно отвечал Дед, не зная, что тому понадобилось.

– Ладно, – произнес тот, оглядывая казарму. На подводной лодке когда-нибудь были?

Глава 24.

А Событие заключалось вот в чем.

Как известно, в Бабуине смена власти считалась законной только тогда, когда происходила в результате переворота. Любые выборы не считались легитимными, и все без исключения потом отменялись задним числом. Не было ни одной смены, которая произошла бы так, как в демократических станах.

Доходило до абсурда, впрочем, абсурдом это было где угодно, но только не в Бабуине. Например, первый президент подавал в суд на второго, который его сверг в результате уличной революции, но когда начинали рассматривать иск, то уже второго свергал третий, и получалось, что иск некорректен. Тогда первый президент объявлял нелегитимным третьего, поскольку он скинул нелегегитимного второго, и он должен руководит страной, а второй подавал на первого, потому, что тот оставил страну в тяжелом положении и на третьего, потому, что смена власти происходила неконституционно.

Так весело и задорно жила Бабуина, которой не было особого дела до Мангерыма и жителей острова, пока те не покушались на золотой берег.

Начало истории выглядит так. Очередной президент Бабуины не имел асболютно никакой харизмы, и оказался даже по меркам страны каким-то абсолютным ничтожеством. Ни одного прорыва страна так и не сделала, а была, как и всякий организм, предоствленный сам себе, вынуждена выбрать свой неторопливый путь эволюции.

Экономика страны развивалась неспеша, но успешно в значительной степени потому, что все большие страны устраивал статус-кво, а именно, большая нейтральная страна, которая служит буфером между ключевыми игроками.

Так продолжалось несколько лет, уровень жизни рос, и потепенно стал бы вровень со странами, к которым стремилась Бабуина, то есть, не осколкам старой Империи. Однако, как и всегда, все погубила человеческая жадность, глупость и ощущения себя, как самого умного.

А дело в том, что этот президент отчаянно маневрировал между новой Империей, на которую была завязана почти вся экономика, и Светочю, о которой судили только по фильмам и сериалам, а именно, что все женщины там модели с большой грудью и задницей, мужчины – тщательно выбриты и в дорогих костюмах в любое время суток, а только за то, что ты родился, платят ежемесячно слиток золота. Он отчаянно менял вектор: как требовалось что-то выбить с новой Империи, то демонстративно начинались переговоры со Светочю, если наоборот – то президент приезжал к руководителям гиганта по соседству с широкой улыбкой и заверениями в вечной дружбе.

Народ не очень следил за всеми перепетиями, однако считал, что все, что есть в нынешний момент – так и должно быть, это низовой, минимальный фон благогостояния. А в Светочи, как мы знаем, все красиво, богато и стоит только подписать одну бумажку, и тогда звезды сериалов и кино лично приедут к тебе в хутор, чтобы убирать у свиней навоз, и развлекать жителей по вечерам.

Как и любой человек, который освоил один беспроигрышный трюк, президент разумно решил, что ничего больше ему не надо, а стратегия всегда будет давать профит. Он перестал думать не на шаг, а на два шага вперед, а расхищиния государственных средств были поствалены на поток.

Однако, если бы кто-то смог оценить всю ситуацию в целом, то президент ему бы напомнил кролика, который спасаясь от дождя, забрался в нору и мило свернулся между двух удавов, радостно думая, что отлично и тепло устроился.

Дело было в том, что и новая Империя, и Светоч думали не как он, на шаг вперед, а на два, и неуклонно и неумолимо сокращали ему пространство для маневра. Президент сам так и не понял, когда наступил тот момент, когда петли веревок с обеих сторон затянулись на его шее. И ситуация примерно выглядела так: или Бабуина идет навстречу новой Империи и получает от нее по минимальным ценам все ресурсы и товары, но этого категорически не хотят насмотревшиеся сериалов и блокбастеров жители страны, или в отправляется в объятья Светочи, но тогда Бабуину полностью отрезают все связи со своим главным экономическим партнером, и она остается с огромным населением, но полностью без ресурсов и рынков сбыта.

Поняв, что он слишком положился на один трюк и заигрался, президент решил осуществить дембельский аккорд.

А именно, на финальной встрече с руководством Светочи, он заявил, что ему нужны несколько тонн банкнот зеленых президентов, иначе он выберет Империю. Он так же гарантировал, что этот шаг будет последним, после чего Бабуина сделает все, что только скажут.

Обалдевшие от такого наглого шантажа от руководства страны, которая сама рвется стать слугами низшего сорта, руководители Светочи просто выкинули президента на мороз. По приезду домой, он торжественно обявил населению, что в последнюю секунду задумался, как же им будет сложно в Светочи, и решил пока не форсировать события. О том, что одни партнеры сильно надавили на финансовые интересы подконтрольных ему компаний, а другие не пошли на его требования лично для себя, президент, естественно, умолчал.

Бабуинцы, которые мысленно уже видели себя в мечтах на месте сериальных миллионеров, очень огорчились, но смиренно пошли по домам.

Кроме пары активистов, которые занимались не пойми чем, прыгали от гранта к гранту, и боролись то за права беременных лосих, то за снижение возраста сексуального согласия, то за экологию на местах, где должны пройти государственная трасса.

Они, осваивая очередной случайный грант, призвали молодежь выходить на мирные акции протеста. Сперва все было очень мило, динамично, позитивно и драйвово. Соорудили какую-то сцену, где выступали модные музыканты, читали стихи и рассказывали, как хорошо в Светочи.

Первое время власти Бабуины не обращали внимание на мероприятия, ведь традиции уличной демократии были в крови у населения страны. Но серьезные дяди из Светочи задумались. Им очень запал в душу поступок президента Бабуины, и его демонстративное унижение их.

– А почему бы и нет, – поглядывали они понимающе друг на друга.

Постепенно начались повышение ставок в игре.

Протестующие уже не расходились. Откуда-то появились деньги на пропитание людей, на палатки и прочее. Постоянно на сцене кто-то вытсупал, платил за электричество и вывоз мусора.

Конечно, серьезные дяди из Светочи прекрасно понимали, что мало просто вбросить деньги, надо создать такой фон, чтобы люди сами поверили в то, что они деают – это правильно и хорошо. По всем местным СМИ внезапно стали передаваться одинаковые посылы, что только в Светочи – рай, что простые бабуинцы достойны, а только гадкая власть тащит их, как черти, в сторону тьмы новой Империи.

Семена упали на благодартную почву. Все годы независимой Бабуины, людям так или иначе внушалась это мысль, что они избранные, а все остальные страны должны им деньги просто так, по факту существования.

Все эти действа были очень хорошо организованы, выверены, но все равно чего-то не хватало. Люди приходили развлечься, почувствовать сопричастность к большому правильному делу, а потом расходилсь с чувством выполненной миссии.

Серьезные дяди задумались, достали старые методички, и, еще раз удивившись, что новая Империя, как всегда сидит и чего-то ждет, начали читать.

И, наконец, поняли.

Не хватает какого-то триггера, знамени, которое могло объединить всех, сплотить разрозненные группы в армию. Недолго думая, они решили прибегнуть к старым проверенным методам.

Так раздались выстрелы в обе стороны, в сторону мирных протестантов, и в сторону правоохранителей.

Кто стрелял, почему стреляли, уже было неважно. Люди поднялись в благородном возмущении и смели текущую во всех смыслах власть.

Все было выполнено почти точно по плану, как и задумывали серьезные дяди. Только одного они не учили, да и не могли учесть потому, что не знали тонкости культуры Бабуины, а проводили подобные стандартизированные перевороты по всему миру.

Все время, пока серьезные дяди думали, что они используют ручные националистические отряды, оказалось, что националистические отряды используют их финансовые ресурсы. И получилось так, что после побега президента, власть взял не очередной продажный вождь, а продажные фашисты, которе готовы сжигать и стрелять всех, кто, по их мнению, мешает величию бабуинского народа. Эти лозунги были объявлены открыто и были приняты к действию.

Но в Мангерыме, который до тех пор с некоторым напряжением, но в целом спокойно наблюдал за этим хаосом, люди крепко задумались.

Как мы знаем, большинство населения на острове составляли берские, да и все остальные, кроме мангерымских валар, тяготели к новой Империи, поэтому, их судьба становилась все более пугающей. Однако и им не хватало какого-то лидера, знака, который повел бы всех за собой.

Сложные времена рождают лидеров. Таким знаком стал не человек, а целый город. Этот город, под названием База, был последним осколком старой Империи, который сохранял дух и традиции исчезнувшей державы. Конечно, не последнюю роль сыграло то, что на Базе находился флот новой Империи и люди там жили суровые, дисциплинированные и решительные, однако, это не главное. Решающим было то, что это чувство единства жителей и полное неприятие националистических героев в Бабуине выдвинуло тезис, что База, и так формально принадлежащая Бабуине, не принимает переворот, совершенный несколькими сотнями непонятных людей, и уходит под власть новой Империи.

Это всех шокировало. Во-первых, новая ситуация напугала новые националистические власти, потому, что одно дело с бутылками и палками нападать на правоохранителей, у которых приказ ни в коем случае не отвечать, и совсем другое попыться привести к покорности Базу, где практически все кадровые военные, и стоят очень серьезные корабли. Да они и сами не ожидали, что простой переворот, которые уже вошли в привычку на Бабуине, положит начало распаду государства. Во-вторых, воспряли духом берские в Мангерыме. Они увидели, что не одни, а их братья по соседству готовы сражаться за свои права и свободы. В-третьих, очень сильно обеспокоилась мангерымские валары, вернее, их руководство. Они уже планировали сами в этой суете выкроить собственную автономию, и держать местных берских и бабуинцев в подчиненном положении, а теперь люди, которых они уже записали в слуги, возмутительно поднимают голову.

Одним вечером Владимиров вызвал к себе Домового, чтобы поговорить о ситуации на острове и услышать подтверждение, что строительные активы под надежной защитой.

– Садись, Андрей, садись. Рассказывай, что делается для того, чтобы в нынешнюю бурю мы не потерпели нигде убытков.

– Да все нормально, в натуре. Митингуют что-то там, но это никак не касаеся ваших дел. Все люди базарят только за политику, их не интересуют вопросы земли или домов.

– Ты все равно, Андрюша, усиль охрану. Мало ли, какие-то темные люди последнее время лазят по острову. Кто такие, чего хотят – пока не понятно.

– Сделаем. В лучшем виде.

– А с валарами что? Говорил с Мустафаевым и Мавлюдовым?

– Так точно, привет вам передают.

– Пусть свой чурбанский привет себе в жопу засунут. Что по делам?

– Говорят, что все остается в силе, все наши договоренности. Они не трогают наши, то есть, ваши, объекты, если мы не трогаем их.

– Ну да, ну да. Только, Мангерым не резиновый. На всех земли-то не хватит, рано или поздно придется что-то решать.

Домовой развел руками.

– Пока есть то, что есть.

– Это да. Чего-то митингуют на базе, слышал?

Тот кивнул.

– Не нравится мне это все. Надо собрать татушек, на всякий случай. Главное нам сейчас, Андрей, чтобы Бабуина не вмешивалась в наши дела. Нам надо показать, что все контролируемо.

– Понимаю.

– У нас сейчас две потенциальных угрозы. Первая – это националисты из Бабуины. Но это меньшая из проблем, потому, что они полностью контролируемы своими спонсорами. А вторая, и более серьезная – это База. Вечно они митингуют, вечно протестуют, – он тяжело вздохнул, – вечно про какую-то славу флота расказывают. Фантазеры. В общем, собери татушек и придай им несколько серьезных ребят со стволами, на всякий пожарный. Но действовать они будут только по моему приказу, понял?

– Разумеется.

– И с Сейраном Номановым встреться, пусть группу валар организует. Ну, сам знаешь, чтобы молодые, дикие. Обязательно с бородами, и чтобы кричали непонятные слова. Как всегда, в общем. Если ситуация начнет развиваться по плохому сценарию, мы организуем марш братства, вместе татушки и валары, чтобы показать, что между народами в Мангерыме сплочение, а на Базе – какие-то отщепенцы, которые раскачивают лодку. Все понял? Смотри, чтоб без самодеятельности! Я дам отмашку, привезу туда репортеров, чтобы они все подали в лучшем виде.

– Как не понять, все сделаем.

– Держим ушки на макушке.

Неделю все бурлило в стране. Какие-то люди захватывали местные органы власти, нападали на воинские части. Новая власть, которая только начинала обживаться в кабинетах, объявила всех нападавших патриотами, а кто им сопротивляется – предателями родины. Доходило до смешного: любой деревенский алкаш или городской сумасшедший, нацепив на себя значок революционера, мог зайти в магазин и взять столько водки, сколько мог унести, грозно прикрикивая, что это на дело спасения Отчизны.

Но аппетиты таких младореволюционеров постоянно росли. Через пару дней, сбивших в группку, и разучив несколько кричалок, они уже врывались в автосалоны, угрожали менеджерам расстрелам за измену и реквизировали автомобили.

Через две недели полной анархии, такие асоцианые личности уже спокойно нападали на полицию, и отбирали у тех оружие. И начинали посматривать на банковские хранилища.

В столице Бабуины молодые полицейские Степан и Богдан, которые подрабатывали раньше во вневедомственной охране, вспомнили, что у одного бизнесмена, который занимался ювелирными изделиями, есть очень интересные активы. Они собрали несколько коллег, нарисовали себе липовые постановления суда на компьютере, привлекли трех спецназовцев и устроили рейд на эту компанию с целью выяснения связей с прежней преступной властью. Всех сотрудников они закрыли в одной комнате, а через пару часов уже выходили с ящиками золотых колец, сережек с сапфирами и алмазными подвесками. Пачек зеленых президентов было так много, что их даже не соблаговолили собрать и оставили раскиданными по полу.

Через полгода Степан был уже уважаемым депутатом парламента, яростно обличал прошлый режим, и говорил о патротизме и ответственности власти перед народом, а Богдан решил, что довольно страдал от тирании, купил особняк на берегу теплого моря, и жил там с двумя моделями.

Расхищали все. Так же в столице сотрудники центрального банка, которые заведовали купонными выплатами по суверенным облигациям, воспользовавшись тем, что их начальник исчез в неизвестном направлении, случайно перевели огромные суммы денег не по назначению, а на счета каких-то компаний на тропическом острове, где на каждого аборигена приходится десяток банков и тысяча компаний с миллионными оборотами. Через несколько месяцев один объявился в стране богоизбранного народа в качестве политического беженца от новой власти, а второго так и не опознали в расчлененке на свалке. Видать, оказался не столь мудрый, как первый.

Хаос был не только в Бабуине, но и в самом Мангерыме. Один из местных политических лидеров, который был крайне патриотически настроен (в зависимости от политической конъюнктуры), задумался, почему это он сидит в то время, пока другие богатеют буквально за день. И решил провернуть одну штуку.

В результате которой из одного банка выехала инкассаторская машина с полуцентером золота, а приехала уже с полуцентрером непонятного сплава, покрытого золотой краской. Через несколько месяцев, когда была ревизия, однаружилось, кто слитки покрашены, а кое-где краска уже слезла. Но концов уже практически не было, да и этот политик уже стал яростным патриотом новой Империи, и заводить на него дело было нежелательно.

В общем, демократия получилась под стать стране, такая же самобытная, с огоньком и национальным колоритом.

Как ни надеялся Владимиров, волнения не утихали, а только разрастались. То, что он договорится с националистами, было вне сомнений, он даже выходил на связь с бабуинским олигархом, который был главным куратором, и они услышали друг друга.

Сложнее было с Базой. На удивление всем, они оказались абсолютно бесконтрольны, им никто не раздавал деньги и не кормил. Неужели, это на самом деле то самое народное недовольство, под вывеской которого бабунские богачи организовывали акции?! Это было просто невероятно. Наверно, так бы себя чувствовали лиса Алиса и кот Базилио, которые приводили доверчивых на Поле Чудес и увидели, что однажды действительно выросло денежное дерево.