Текст книги "Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том III"

7
Лирическое отступление…

Сегодня 20 апреля 2017 года. Хреновое настроение – надоели всякие старческие болячки, да и мысли лезут в голову несуразные: неужели я не закончу этот свой исповедальный опус? Мама умерла на 62-м году жизни 13 мая 1966 года, отец умер в 72 года 19 сентября 1977 года – какая-то магическая последовательность. А мне уже идёт 82-й год. Следовательно?..

Пасха в этом году случилась 16 апреля. В этот день, после длительного мартовско-апрельского потепления, почти полностью уничтожившего московские и подмосковные зимние снега, неожиданно уходящая зимушка снова выбелила всё вокруг, и вот чуть ли ни каждый день с неба сыплет снова то просто снег, а то снег с дождём. И такую погоду обещают у нас до самого Первомая. Откуда ж быть хорошему настроению?

Одно утешает: после долгих колебаний наконец-то решился на операцию по устранению застарелой катаракты, и мне её мастерски устранила настоящая волшебница, как считаю не только я один, врач Антонина Петровна Гребенникова в горбольнице № 67. Было две операции, причём по общебытующим приметам, мягко говоря, в не очень благоприятные дни: на правом глазу поставили хрусталик американского производства 9 марта (на следующий день после женского праздника), а на левом такой же хрусталик поставили её умные и добрые руки 13 апреля. И обе эти операции, вопреки моим страхам, оказались удачными. Разве не приятно разочароваться в некоторых плохих приметах?

Ну да ладно, будем живы – не помрём. А работать НАДО! Надо?..

8

Да, как бы там ни было, а продолжим. Как говаривали в старину: умирать собрался, а рожь всё же посей…

В Яковлевке я проработал всего три года. Скажу честно, мне понравилось быть редактором, несмотря на всякие там трудности-заморочки, которых всё-таки было предостаточно. Главное, работалось легко, увлечённо, никто практически не вмешивался в мои редакционные дела и творческие задумки, наоборот, когда возникали какие-нибудь трудности, тут же приходила помощь от простых ли читателей, руководителей ли предприятий, от местных и краевых властей. В коллективах редакции и типографии практически совсем скоро сложилось полное взаимопонимание, и подавляющее большинство редакционных работников делали своё дело буквально с огоньком в глазах. Всё это с моим приходом получилось, как казалось, будто бы само собой, но на самом деле было совсем не так. Ольгинский опыт, по сути случившийся там практически интуитивно, здесь я применил уже вполне сознательно. Делай как я – вот и весь секрет. Моё убеждение: если редактор сам творчески инициативен, если он как свои десять пальцев знает газетное дело, если он в деловых и просто человеческих качествах, в том числе и в поведенческих по отношению к подчинённым не меньше всего, является для каждого работника примером, то и рабочая атмосфера в коллективе неизбежно преображается только в лучшую сторону. Вроде бы всё просто и доступно каждому. Однако далеко не всем. Например, это простое правило никогда не смогло бы помочь моему здешнему предшественнику Борису Мелякову: до назначения на должность редактора он ни дня не работал даже курьер-уборщицей в газете, не говоря уже о каких-то сугубо творческих или технических должностях; он никогда не руководил хотя бы самым мизерным коллективом работников и имел лишь сомнительный опыт райкомовского чиновника разговаривать с людьми будто с трибуны партийного собрания. У меня же всё было наоборот: и хорошая уже журналистская практика, и несколько лет работы в довольно раскованной атмосфере и в производственных трудовых коллективах, и по-домашнему доброжелательной среде небольших редакций районных газет.

Писал я наравне со всеми творческими работниками редакции и на любые нужные газете темы, причём во всех газетных жанрах. В любой момент я мог заменить в работе ответственного секретаря, хотя редко кто из пишущих журналистов в редакциях мог вот так вот сразу взять в руки строкомер, разобраться в непонятных делениях на всякие там неведомые многим пункты, цицеро, квадраты и прочие петиты, корпусы, нонпарели и суметь грамотно нарисовать макет будущей газетной полосы, по которому метранпаж в типографии из свинцовых линотипных строк и шрифтовых литер соберёт эту полосу для последующей печати – такова была тогда старая технология печатного производства. Кстати, редкий тогдашний редактор мог бы похвастать, что сможет составить точный макет газетной полосы – это был особый уровень журналистской квалификации.

В газете появились новые рубрики, тематические страницы, что заметно обогатило её содержание. Стала регулярно выходить сатирическая страница, изменилось её название. Во всех районках были такие странички, и почему-то во всех редакциях их именовали одинаково – «Перец». А мы решили соригинальничать и свою сатирическую страничку назвали по имени популярных в ту пору мультфильмов «Ну, погоди!», снабдив её к тому же соответствующей клишированной заставкой с неугомонным Волком и убегающим от него Зайцем. Страничка стала веселее и очень понравилась читателям.

В общем, рос тираж газеты и её авторитет, заметно укрепился и мой собственный авторитет как в глазах местных властей, так и работников сектора печати крайкома партии и управления по печати краевого Совета, курирующих все районные газеты и многотиражки края. Как я узнал позже, у этих краевых кураторов закрепилось к тому времени мнение обо мне как о спасителе провальных по разным причинам районок края. Об этом мне рассказал года три спустя один мой хороший знакомый, прежде работавший в секторе печати и перешедший потом на работу в краевой комитет народного контроля, – и такая организация была в те годы. Но в Яковлевке я тогда ещё и знать не знал о такой лестной для меня характеристике высокого начальства в крае, а только был по-настоящему изумлён, что по прошествии трёх лет мне с первой же попытки удалось получить согласие краевых властей на мой перевод из этого захолустного района в более цивильное для проживания место. Видимо, там, в партийных верхах края, отлично понимали, что меня вряд ли местные власти района добровольно отпустят куда-нибудь в другой район, и сделали вид, что это их собственная инициатива. А перед этим, выслушав мою просьбу, что, мол, дети подрастают, пора подумать и об их будущей судьбе, поэтому есть желание перебраться поближе к краевому центру, где сосредоточены все высшие учебные заведения Приморья, заведующий сектором печати всё тот же мой «благодетель» Сергей Петрович Муромцев предложил мне, не ставя в известность районные власти, съездить на машине в самый южный район края – Хасанский, с райцентром в посёлке судоремонтников Славянка, и самому там осмотреться на месте: сказали, что там просят найти нового редактора районной газеты. Меня уговаривать было не надо, благо, машина редакционная на ходу, а шофёр Андрюша Пархоменко отличный водила и парень очень тактичный, никогда не задающий лишних вопросов. В общем, на следующий день с раннего утречка мы уже пылили по грейдерам и совсем немного по приморскому асфальту на самый юг края.

В Славянку мы прибыли уже во второй половине того же дня. Скажу честно, в этот совсем ещё молодой посёлок городского типа на берегу одноимённого залива я влюбился сразу, с первого взгляда. Ещё бы: мне, рождённому на берегу Тихого океана, конечно же, всегда импонировала близость моря. Но не только это заворожило меня тогда: на разнородные домики старого посёлка, основанного переселенцами из Русской Америки после 1867 года (дата продажи Россией неподъёмной для неё в ту пору Аляски бурно развивающимся США), и назвавшими его и бухту именем Славянка в память об оставленном месте проживания на американском побережье, с гористого склона противоположного берега этой дальневосточной бухты смотрели весёлые современные новострои-пятиэтажки с полным комплексом самых что ни наесть городских коммунальных услуг. А это обстоятельство для меня и всей моей семьи, прежде практически вообще особо неизбалованных подобными бытовыми благами, согласитесь, имело в ту пору решающую привлекательность. И, в дополнение ко всему выше упомянутому, ещё и абсолютная близость к краевому центру, городу Владивосток, с его вполне достойными вузами, социальными и культурными учреждениями: ежедневно и практически в любую погоду туда и обратно осуществлялось по нескольку регулярных рейсов морских паромов и маломерных пассажирских судов через узкую северо-западную полоску акватории залива Петра Великого.

Обо всех этих вполне приятных подробностях мне стало известно в тот же день во время беседы с первым секретарём Хасанского РК КПСС, который сразу же принял меня, стоило только секретарше в приёмной доложить о моём прибытии. Этот человек каким-то удивительным образом с первого взгляда располагал к себе, по крайней мере – меня, впервые увидевшего его. Средних лет, но довольно моложавый, по-интеллигентски мягкий, тактичный, приветливо-улыбчивый взгляд его поразительно умных глаз по-дружески ненавязчиво приглашал к спокойной и откровенной беседе, и я тут же невольно почувствовал себя совершенно раскованным, испытывая полное доверие к этому человеку, так не похожему на привычный образ партийного чиновника практически любого ранга. И даже первый его вопрос, который он задал мне в начале беседы, не показался для меня в каком-то роде неуместным, когда он неожиданно поинтересовался с лёгкой улыбкой:

– Так чем вас, Виктор Фёдорович, привлёк наш район и наш совсем ещё молодой посёлок?

И ответ мой был без секундного замешательства и вполне искренним:

– Видите ли, в стране идёт бурное строительство новых городов, и мне тоже хочется поучаствовать в строительстве хотя бы одного такого города…

Честное слово, он, несомненно, поверил моим по-юношески наивным романтическим словам, когда увидел, как слегка затуманились мимолётной задумчивостью его глаза, и он абсолютно неожиданно для меня самого сказал с такой же юношеской наивностью и в то же время с удивительно взрослой дружеской доверчивостью:

– А я ведь тоже с такими же настроениями приехал сюда. Но тогда ещё не было многих из этих пятиэтажек, а большинство из строителей жили в пассажирских каютах парохода «Азия», пришвартованного к первому же построенному причалу будущего судоремонтного завода…

Вот с такого необычного знакомства и началась эта наша беседа, по окончании которой я вышел уже в сопровождении председателя райисполкома Ефимова Анатолия Алексеевича, встреча с которым здесь оказалась для меня большим сюрпризом. Дело в том, что мы с ним были давно уже хорошо знакомы, даже дружили, как принято говорить, семьями. Познакомились мы как раз в Яковлевке, где он работал в райкоме партии в качестве заведующего орготделом и совсем недавно был переведён на работу в другой район края, а у меня просто из головы вылетело – в какой именно. И вот на тебе, пожалуйста! Тесен мир и в самом деле, однако. Эту, такую неожиданную встречу, я принял тогда за хороший знак судьбы, что в конце концов в будущем во многих отношениях и подтвердилось.

Анатолий провёл меня до выделенной нам квартиры. Она оказалась всего в двух шагах от райкома и райисполкома, расположенных в первом подъезде длинной пятиэтажки на несколько подъездов, а будущая наша квартира была всего через два или три подъезда, буквально в середине этого недавно построенного и не совсем ещё заселённого дома. Квартира на втором этаже из двух просторных комнат с выходами окон на противоположные стороны дома, на кухне – югославская электропечь «Горение», туалет и ванная комната раздельные, постоянно горячая и холодная вода. Для меня всё это тогда – просто фантастика! Всё показал мне лично председатель райисполкома и вручил ключи от квартиры.

– Переезжай, не медли, – сказал он. И пожимая руку, предложил: – Может, ко мне забежим на кружку чаю? Живу в этом же доме, только в последнем подъезде…

Но я отказался: время было уже позднее – надо ещё домой добираться. К тому же грызли сомнения, отпустит ли меня Горовой. Но Анатолий тут же успокоил: мол, с ним уже всё обговорено – помогли ребята из сектора печати крайкома партии убедить его в этом решении на мой перевод, дело было только за моим согласием. На этом мы и распрощались. А глубокой ночью я был уже дома в Яковлевке, за всю дорогу даже словом не обмолвился со своим верным водителем Андреем Пархоменко о причине нашей поездки в Славянку. А он, всегда парень очень тактичный, и не спрашивал об этом…

Сверх ожидания дальнейшие события развивались просто стремительно. Утром следующего дня, когда я пришёл привычно раненько на работу в редакцию «Сельского труженика», там меня уже ждал на крылечке Сердюк Афанасий Петрович – редактор многотиражки арсеньевского завода «Аскольд», назначенный крайкомом партии мне на смену в Яковлевском районе. Никому не говоря ни слова в редакции, мы тут же направились с ним в райком партии, где нас незамедлительно принял первый секретарь райкома партии Олег Петрович Горовой. Ему уже всё было известно о наших назначениях, и он, видно, крепко обидевшись на меня за то, что в этой кадровой рокировке я действовал через его голову, в последовавшем разговоре мою персону откровенно подчёркнуто просто игнорировал и даже не подал руки при прощании. Я очень уважал этого человека, с которым всегда легко и интересно было работать, который всегда как-то тактично прикрывал меня, если у меня случались какие-либо невольные просчёты в работе, никогда не отказывал мне практически в любой просьбе – по работе ли, иль просто бытового характера. Честно скажу, я был просто влюблён в этого человека, на редкость деликатного и порядочного во многих отношениях партийного работника, каких в ту пору было уже не очень много. Однако поступи я иначе, попросив его лично о возможном переводе в другой район, уверен, он никогда бы меня не отпустил и постарался бы убедить и крайком партии не удовлетворять мою просьбу. Поэтому мне просто ничего не оставалось, как идти к намеченной цели обходным путём, используя собственные наработанные связи с работниками сектора печати крайкома партии…

С переездом на новое место я тоже не стал затягивать, хотя оказалось очень трудно в этом сугубо сельскохозяйственном районе найти подходящий транспорт для перевозки вещей на самый юг Приморья. К тому же и к Горовому в сложившейся ситуации просто не хотелось уже обращаться за помощью. Но всё-таки, как оказалось на деле, я всё же не зря проработал три года в этом районе: многие люди относились ко мне с уважением, здесь появилось у меня немало знакомых и даже хороших друзей. Одним из них был главный инженер местного стройуправления и мой сверстник с красивой украинской фамилией – Дума. Он как раз в это время исполнял обязанности начальника стройуправления, уволенного буквально накануне с должности (был очень большой шум: этот самый начальник с характерной кавказкой фамилией несколько лет руководил стройпредприятием, имея на руках фальшивый диплом инженера-строителя). Этот мой хороший знакомый Дума, с которым мы сдружились ещё три года тому назад, когда я только что приехал в район, и нам довелось почти месяц жить в одном номере местной гостиницы, нашёл для меня по-дружески необходимый транспорт с хорошим водителем: грузовики стройуправления часто ходили за стройматериалами в Уссурийск, а этот город всего на полпути от Славянки. Поехал с нами и сам мой приятель Дума. Кстати, в этой поездке с нашим водителем произошёл довольно занимательный случай. Когда мы приехали к ночи в Славянку, перетащили втроём в квартиру все вещи и начали готовить на скорую руку ужин, этот водила включил в ванной горячую воду. И хотя по не промытым ещё трубам из крана шла какая-то коричневая вода, он, даже не дожидаясь, когда вода хоть немного посветлеет, залез в ванну, извергая восторженные ахи и охи и приглашая нас последовать его примеру, чем нас хорошо повеселил перед ужином. А утром, когда ребята уже уехали, я включил сам в ванной кран с горячей водой. И, к моей вполне понятной радости, из крана пошла чистейшая горячая вода. Эта была самая первая в нашей семье квартира со всеми коммунальными удобствами. А мне в ту пору, как-никак, шёл уже 38-й год. Вот так-то…

Письмо четырнадцатое
Перо синей птицы

1

Память о Русской Америке непреднамеренно запечатлелась на картах Восточной Сибири и Дальнего Востока. Например, населённые пункты с именем Седанка есть на Аляске, на Камчатке, в пригороде Владивостока и… в Забайкалье. Вряд ли это случайность. Не знаю, когда появились все эти посёлки и кто их основал. Конечно, можно предположить, что таким образом оставили свой исторический след первые русские поселенцы Аляски, которые были вынуждены идти к северным американским берегам в XVIII–XIX веках через Иркутск, Якутск, Охотск и Петропавловск-Камчатский – другого пути у них туда просто ещё не было. Однако, скорее всего, так оно и могло быть на самом деле, этаким образом отпечатался именно обратный маршрут русских американцев, многие из которых решили вернуться в Россию после продажи Аляски в 1867 году Соединённым Штатам Америки, потому что к тому времени был уже основан российский морской порт-крепость Владивосток в удобной бухте Золотой Рог на самом юге Дальнего Востока. Именно эти люди, оседая по разным причинам при возвращении и на Камчатке, и под Владивостоком, и, быть может, в том же Забайкалье, так называли свои новые поселения на русской земле в память о покинутой ими Америке.

Вот и Славянка, сам залив и посёлок на его берегах, как я уже говорил выше, были тоже названы такими же возвращенцами из Русской Америки на родину предков – в Россию.

Кстати, в те далёкие уже времена у нас были совсем иные отношения со Штатами, кардинально отличные от сегодняшних. Во время гражданской войны северных штатов с южными Россия подчёркнуто благосклонно относилась к северянам, выступившим против рабства в Америке, немало россиян лично принимали участие в этой войне. Как я, кажется, уже упоминал выше, одним из них был даже бывший офицер из донских казаков, который у северян успешно командовал боевым бронепоездом, а русский военный моряк и писатель Константин Станюкович написал повесть о посещении в ту пору с визитом доброй воли русской дальневосточной эскадрой Сан-Франциско. Позже в память об этих добрососедских отношениях с ответным визитом в Россию приехала группа американских граждан. Они посетили отдыхающую в Крыму царскую семью и вручили императору России благодарственный адрес за поддержку их страны в трудные годы с заверениями не забыть об этом никогда, а написал этот текст член делегации американский писатель Марк Твен. Как давно это было. Как быстро они об этом забыли…

Пожалуй, Хасанский район, расположенный на крайнем юге территории Приморского края, является одним из самых примечательных на всём Дальнем Востоке. Куда ни ступишь здесь и тут же окажешься в сплошь исключительно природно-исторических заповедных местах. Вытянутый длинным гористым языком с севера на юг, он начинается Барсовым заказником и старейшим за Уралом заповедником Кедровая падь, а заканчивается низменной долиной реки Туманной, или Туманган, как она именуется по корейско-китайски, и на нашем берегу которой стоит именно последняя железнодорожная станция российского Транссиба, названная в честь расположенного недалеко от неё знаменитого озера Хасан. С закатной стороны, по самой границе с Китаем, протянулся неодолимой стеной хребет Чёрные горы, за который каждый вечер прячется, как кажется местным жителям, утомлённое за день солнце. Ну а с востока границу района являют собой гористые главным образом берега огромного залива Японского моря, который русские морские офицеры ещё в XIX веке нарекли именем Петра Великого, первого русского императора-мореплавателя. По его просторной довольно акватории щедро рассыпала природа причудливые гроздья больших и малых островов, которые впервые открывали и описывали эти самые русские морские офицеры, и оставляли на них и многочисленных изумительно живописных бухтах, бухточках, мысах и кекурах имена собственные и своих парусных кораблей. Вот только некоторые из этих исторических имён: бухты и заливы – Рейд Паллады, Новик, Алеут, Тунгус, Горностай, Джигит, Нарва, Калевала, Витязь, Гридень, Гайдамак – это только имена русских военных парусников; пролив Старка, бухты Бойсмана, Алексеева, Астафьева, Горшкова, полуостров и маяк Гамова, полуострова Клерка, Краббе, Брюса, острова Римского-Корсакова, Рейнеке, Рикорда, Шкота, Попова, Пахтусова, Фуругельма, Дурново, кекур Гельмерсена и ещё множество других имён, оставленных русскими моряками на всей акватории залива Петра Великого, которым просто несть числа. И за каждым из них стоит конкретный человек и конкретное событие из тех далёких уже от нас времён. Сейчас на этих островах и практически на всей акватории залива расположен единственный в России государственный морской заповедник.

На территории района в прошлые времена проживало немало довольно интересных людей, оставивших заметный след не только на картах Дальнего Востока, но и в освоении его. Такой след, например, оставил здесь и бывший варшавский студент Янковский, сосланный царскими властями в эти места на поселение. На берегу бухты Сидими (сейчас это Безверхово), где он поселился, через несколько лет появилось крупное фермерское хозяйство. На полуострове, названном впоследствии его именем, он стал разводить пятнистых оленей и лошадей, послал подросших сыновей в Американские Штаты для обучения современному опыту ведения механизированного сельского хозяйства, а соседний островок, что всего в нескольких десятках метров от берега, даже пытался заселить кроликами – до сих пор этот остров на всех картах так и значится под именем Кроличий. Несколько раз на поселение Янковских нападали китайские хунхузы – до границы ведь всего рукой подать. Отражали нападения бандитов всей семьёй и с помощью работников, в основном являвшихся беженцами из соседней Кореи. Потом берега этой бухты облюбовала чиновничья и торгово-промышленная элита Владивостока, расположенного на противоположном берегу Амурского залива, и тут появились их дачи и причалы для прогулочных яхт. В разное время здесь жили и знаменитый промысловик и исследователь побережья Дальнего Востока штурман Гек, финн по национальности, была здесь дача и семьи торговца Бриннера, родом из Швейцарии и отца в будущем хорошо известного по американским вестернам киноартиста Юла Бриннера – малолетний Юлиан только в середине 20-х годов XX столетия уехал с матерью на постоянное жительство в Штаты. Ну и, конечно же, хорошо памятные в нашей стране, и особенно для дальневосточников, события у легендарного озера Хасан в 1939 году по отражению нападения на наше пограничье японо-маньчжурских воинских соединений.

А в момент нашего переезда в Славянку район уже являлся хорошо развитым в промышленном отношении: на его территории уже действовали два рыболовецких комбината и один рыбакколхоз, несколько звероводческих совхозов и крупных железнодорожных станций. А в самой Славянке буквально накануне был введён в строй крупнейший на Дальнем Востоке судоремонтный завод Дальневосточного пароходства. Вот в каком интересном районе удалось прожить шесть последующих лет мне и всей нашей дружной семье…