Текст книги "Паводок"

Глава 11

Константину с товарищами пришлось не единожды пересказывать сослуживцам о прошедшем бое. Ажиотаж наконец пошел на убыль. Костя лежал в постели и внимательно рассматривал полог полевой палатки. Вопреки ожиданиям, его не особо тревожили воспоминания о прошедшем бое. Легкий хаос царил в голове, не вызывая напряжения. В ушах стоял отголосок гула от рокота мотора и орудийных выстрелов. Покойное состояние питало себя от воцарившейся ночной тишины. С предгорий доносилось пение цикад.

Константин ощущал, что не испытывает воодушевления от удачно выполненного задания. Он не желал вдаваться в подробности боя. Но, не сумев окончательно отрешиться от видений, скупо перебирал в памяти его эпизоды.

Один из них проявлялся чаще остальных, выделяя образ человека, до недавнего времени ему совсем неизвестного. Его, помнил Константин, он обнаружил через прибор наведения, когда враг, отстреливаясь, перебегал от камня к камню.

В кого стрелял тот человек, с явным выражением возмездия на лице? В его собратьев солдат, которые по-прежнему были вынуждены укрываться за катками подбитой боевой машины?

Константин, подогреваемый азартом боя, охватил тогда торс наводчика коленями и развернул. А когда моджахед оказался в перекрестии прицела, хладнокровно скомандовал: «Короткими… Огонь!»

Горный щебень взъерошился фонтанчиками вокруг моджахеда. Поняв, что обнаружен и что по нему ведется прицельный огонь, человек пригнулся и побежал к спасительной расселине. Пулеметная очередь последовала вслед. Человек оглянулся.

Константину показалось, что смотрел боевик ровно в окуляры прибора. На его лице отчетливо проявилась безнадежная, горькая улыбка. Он втянул голову в плечи. Прикрыл ладонями затылок, словно этот отчаянно-безнадежный жест мог уберечь жизнь. Человек убегал и при этом странно подпрыгивал. Желал сбросить с себя чрезмерно тяжкую ношу близкой смерти?

Он пригнулся еще ниже, пытаясь стать вовсе неприметным. Трассеры беспощадной пулеметной очереди настигли его.

Халат вспоролся на спине клочьями оголившейся ваты. Страшная неукротимая сила, вонзившаяся огнем, бросила человека на почти достигнутый им срез скалы. От удара о монолит автомат выпал из его рук и, потеряв былую важность и ценность, плоско упал на скальную щебенку. Моджахед попытался охватить руками необъятную выпуклость камня. Его тело медленно сползало по шероховатой поверхности.

Человек нашел в себе силы обернуться вновь, желая разглядеть настигшую и поразившую его смерть. Ему думалось, что в самый последний миг она становится не только чувственной, но и зримой. Константин различил ставшее бескровным, пораженное страхом и болью лицо. И черную, с проседью бороду, на которую выхлестнулся сгусток рубиновой человеческой крови.

Константин вздохнул и заворочался в постели. На самом ли деле ему удалось различить подробности гибели человека, или жуткую картину дорисовало воображение, пораженное скоротечным боем?

Константин не сопротивлялся видениям. Образы, оберегая неокрепшую, но уже не юную душу от жестокости, постепенно рассеивались. Охваченный необычным состоянием, Костя не пытался расположиться удобнее и призвать желанный сон. Он просто не заметил его победы над собой.

Наутро у него не возникало никакого желания поддерживать ничего не значащий разговор с товарищами. И Женя Ярцев, механик-водитель, первый помощник командира, а больше – собрат по оружию, не пытался наладить с ним дежурную беседу.

В парке боевых машин Константин, обойдя вокруг танка, вспрыгнул на трансмиссию машины. Экипажу поставил задачу выявить и устранить возможные неисправности. При спуске в башню, на ходу, погладил шероховатую поверхность танковой брони. Ее тепло было приятным. И удивительно законченные формы яйцевидной башни, и длинный орудийный ствол в это чистое утро излучали, казалось, только умиротворение и покой. Словно это массивное техническое совершенство не исторгало накануне из своего чрева громогласные и смертоносные выстрелы.

В башне стояла духота, командирский люк Константин оставил открытым. Запах порохового дыма чувствовался по-прежнему остро. Он пересчитал пустые гнезда боезапаса и расстрелянные пулеметные ленты.

Наводчик и заряжающий готовились чистить ствол орудия и скрепляли штангу банника с шомполом. Их разговор проникал через ствол пушки и отчетливо доносился до Константина. Одному оставаться в машине больше не хотелось. Он ловко, в несколько коротких движений, как тому учили, вытолкнул себя на поверхность башни. Снял шлемофон и вдохнул свежий горный воздух.

Вокруг, как и день назад, простиралась незримая, невесомая тишина. Она существовала сама по себе. Такую тишину он ощущал в поле, когда она вибрировала, иначе не скажешь, наполненная чистотой. Вот и здесь она была столь же чувственной. Ее трепетность подчеркивали величавые горные вершины, выступающие в роли бессменных ее хранителей. Этот хрустальный покой изредка нарушало эхо, порожденное присутствием людей. И затем жило долго, катаясь меж скал и затихая в обширных горных просторах.

Женя Ярцев, механик-водитель, внимательно всматривался в отметку уровня масла на щупе. Затем вытер ветошью стержень щупа и, удовлетворенный, водворил его на место.

– По механике все в порядке? – негромко спросил его Константин.

Женя поднял голову. Солнце било в глаза и слепило. Он выбрался на трансмиссию. Улыбаясь своей приятной улыбкой, вытер руки ветошью и скорее поделился, чем доложил:

– Я осмотрел и ходовую часть. Все в исправности. Тяги подрегулирую. Набираются еще кое-какие дела, но больше по мелочам…

– Хорошо, – согласно кивнул Константин, не собираясь прекращать разговор. – А как себя чувствуешь? – внимательно вглядываясь в лицо Евгения, тихо спросил он.

Женя, продолжая вытирать руки, вновь улыбнулся. Пожал плечами и, почти не задумываясь, произнес:

– Да нормально себя чувствую! – Он переступил с ноги на ногу. Посчитав, что поспешил с ответом, добавил: – Я толком и понять ничего не успел… Похоже, в войну поиграли, как в далеком детстве. Погонялись за моджахедами, своих защитили… Ну, да! – пытался найти он суть. – На самом деле – больше на игру похоже. Тебя вот, командира, не уберегли, – беззаботно напомнил Женя. – Бровь болит? – сочувственно спросил он. И добродушно улыбнулся.

– Нет, не болит, – напряженно ответил Константин. – Бровь – не болит! – уточнил он.

– Ну да, – коротко отозвался механик-водитель, понимая настроение командира и, видимо, не желая разделять его.

…Как-то сразу поняв, что в жизни экипажа многое зависит от совместных действий, Евгений и Константин не стали тратить время на притирку характеров. С первых же учений стали помогать друг другу. Это поняли наводчик орудия Степан Краснов и заряжающий – крепыш Вадим Горкин. Так стал зарождаться экипаж машины. Очевидную слитность, боясь сглазить, скупо оберегали, не акцентируя на ней своего и чужого внимания…

– Чем быстрее мы осознаем присутствие войны, тем меньше станем рвать душу. Здесь не до сентиментальности. А пока я на самом деле не могу оценить свои ощущения… – тихо дополнил Евгений.

– Я понимаю тебя, – с поспешностью согласился Константин. – На тебе еще не висит груз лишения жизни другого человека, – добавил он.

– Как это?! – вскинулся Евгений. – Мы – один экипаж. И не следует надлом за погибших противников геройски возлагать только на себя! Мы все делали вместе! – Механик задвигался по броне и, обернувшись к Константину, продолжил: – Тогда на себя нужно взять вину за убитого и за искалеченного солдата. Выходит, не настолько удачна наша помощь разведчикам! Происходящее нужно научиться воспринимать по-другому, иначе души наши превратятся в головешки!..

Кажется, Евгений начинал злиться. Без сомнения, он анализировал события и, наверное, сделал для себя выводы, которые давали повод для душевного покоя. А возникший разговор с командиром вновь призывал к рассуждениям. Он же хотел заниматься только любимым делом: содержать в готовности умный механизм и чувствовать беспрекословное подчинение его своей воле. Он был уверен, что Константин понимает состояние экипажа. Обязанности командира вчера он исполнил с очевидным умением. Но что-то желает услышать от Евгения. Какой разговор ему необходим?

– Костя! – тронул товарища за плечо Евгений. – Они, если бы удалось взять наших ребят в плен, истязали бы их и пытали с особой жестокостью. А затем расстреляли, не задумываясь. Они ненавидят нас. Для них мы шурави[6]6
  Шурави – советский.


[Закрыть], неверные.

– Ты прав. Знаю, что нестойких людей война не щадит. Но, понимаешь, – помогал себе жестикуляцией Константин, – я видел его лицо через прицел, когда он обернулся. Он смотрел на меня. Я отпрянул от прибора. У него кровь хлынула ртом… – И Константин, глядя в лицо Евгению, уверенно произнес: – Получается, иного пути у нас нет! – На его шее напряженно и заметно пульсировал жгут вены.

– Выходит, что так… – согласился Евгений, поняв, что разговор, которого желал Константин, состоялся.

«Раз-два – взяли!» – слаженно, в два голоса поддерживали друг друга наводчик и заряжающий. «Еще раз – взяли!»– увлеченно взбадривали себя голосами солдаты.

– Никак перестарались, – не глядя в их сторону, уверенно произнес Константин, – навернули ветошь на пыж, а протянуть не могут. Пойдем, поможем!

Константин с Евгением спрыгнули с танка и пристроились рядом, ухватившись за древко банника и за брючный ремень, петлей охватывающий гладкую деревянную поверхность.

«Раз-два – взяли!» – включился с командой в задорный процесс Константин. «Еще раз – взяли!» – подбадривал себя экипаж. Банник податливо дернулся и с ускорением заскользил по стволу. «Пошел, пошел!» – одухотворяясь, почти бегом поспешила команда за штангой.

– Еще чистить надо! – произнес заряжающий, переправляя пыж в ствол.

– Утяни ветошь, чтобы концы не завернулись! Опять напрягаться придется!

– А ты как хотел? – с вызовом ответил Вадим. – Кто вчера велел осколочными стрелять? Вот теперь поработай! – блеснул он озорной улыбкой.

– Ты, никак, командиру указываешь? Обратного действия не боишься? – поддразнил товарища Евгений.

– А какие здесь могут быть обратные действия? – округлил голубые глаза Вадим. – Оглянитесь – вот же она, вокруг нас, горемычная! Войной называется! Мы вчера стали побратимами, крещение приняли, или забыли? Незнамо откуда теперь может выскочить и что с собой принести! – с необъяснимой бравадой, озорно пояснил Вадим Горкин.

«Вот же и он просто смотрит на вещи! – вскинул Константин взгляд на заряжающего. – А я решил разложить события по полочкам, когда все укладывается в одно емкое понятие… Война, она для всех одинакова…»

– Взяли! – прервал его размышления Степан Краснов, считавший, что наводчик орудия при чистке ствола есть главный ответственный исполнитель. Шомпол с еще большим ускорением заскользил по гладкому стволу пушки. – А теперь назад!

К танку, переваливаясь на неровностях дороги, подкатил военный грузовик, плотно заполненный деревянными ящиками.

– Принимайте боезапас! – зычно призвал старшина-артиллерист.

После доукомплектования Константин расписался в накладной и ловко перепрыгнул с борта машины на броню танка.

– Стабилизатор проверять будем? – спросил он наводчика.

– Зачем? Он вчера себя в бою показал… – резонно напомнил Степан. – Защитный козырек на приборе наблюдения нужно установить на место. Так и будешь в окуляры лбом нырять? Здесь вон, – повел он рукой, – никаких дорог: горы да валуны!

– Верно… В машине, оказывается, все продумано до мелочей. На крови конструировали!

Они нырнули в башню.

– Вот она, броня, наша защитница! – ласково провел рукой по матовой, внутренней поверхности башни Степан Краснов. – И сколько же вчера по ней пуль нащелкало! – закачал он головой и удивленно добавил: – А мы – живы-здоровы!

– Вчера они не ожидали, что мы подоспеем на такой технике. Потому и палили в нас из автоматов, – пояснил Константин, прилаживая налобник. – Придут в себя, целиться будут из другого оружия. Здесь из-за каждого скального выступа из гранатомета выстрел можно поймать. Сейчас мы с тобой еще нижний люк осмотрим…

Они сняли сектор пола, освободили доступ к люку и, смазав петли, несколько раз кряду закрыли и открыли люк. Он плавно, без скрипа, укладывался на место, и запорные рукоятки легко входили в замковые пазы.

В расположение части шли бодрым шагом. Ночью же с территории парка боевых машин гулкое эхо донесло треск выстрелов и взрывы гранат. Вооруженная дежурная часть спешно умчалась на новеньких грузовиках-вездеходах в район перестрелки. На помощь им бодро выкатились боевые машины пехоты с экипажами.

Вскоре в предгорьях слились воедино торопливые звуки рваных автоматных очередей и солидный рокочущий говор крупнокалиберных пулеметов. Несколько боевых машин патрулировали вокруг боевого лагеря. Свет их прожекторов ощупывал неуклюжие валуны, разбросанные тут и там по плато. Подразделения, получив боевое оружие, покинули палаточный городок и, рассредоточившись, залегли для отражения возможной атаки в колкий кустарник, с запахом примятой полыни.

– Они не дадут нам теперь покоя, – заметил Женя Ярцев. – Так и будем каждую ночь полынь нюхать?

– Проверяют нашу бдительность. А когда саперы закончат устройство минных полей и несколько их человек взлетит на воздух, тогда они свой пыл поумерят…

В горах потрескивали ставшие редкими автоматные очереди. Затем стихли и они. Ночь плотно укрыла горы. После света прожекторов, чтобы наладить зрение и отвлечься от действительности, Константин перевернулся на спину и стал смотреть в небо.

Здесь, в этой южной стране, звезды были необычно крупные и яркие. Располагались они, казалось, совсем низко, и за ними хотелось наблюдать как можно дольше.

Вспомнилось, как в один из вечеров, устав от поцелуев, они с Олей, любуясь ночным небом, решили назначить свои звезды. Оля тогда указала на созвездие Большой Медведицы:

– Вторая звезда на ручке ковша будет моей.

– Почему вторая? – поинтересовался Константин.

– Она так загадочно и приятно подмигивает, словно слышит наш разговор…

Константин, недолго думая, указал на скромно светящуюся звезду, располагавшуюся рядом с той, которую выбрала Оля.

Здесь, в армии, ему сложно было обнаружить свою звезду, и он вспоминал, что Олю сразу же насторожил его выбор. В не-яркости его звезды она видела некий определенный смысл. «Зато рядом!» – объяснил тогда Константин свое решение.

Теперь, всматриваясь в скромный свет «своей» звезды, Константин неторопливо размышлял:

«Это казалось, что они находятся рядом. На самом деле выбранная мною звезда располагается в глубине Вселенной, на огромном расстоянии от Олиной. Их сияние накладывается, оттого и казалось, что звезды находятся рядом. Может, на самом деле следовало определить для себя другую звезду? Обретает ли наша с Олей простая затея определенный, знаковый смысл?..»

Глава 12

Просыпаться утром после неспокойной ночи было непросто. Старшина роты при утреннем осмотре был необычно хмур и требователен. Он и раньше за службу спрашивал строго. Теперь же, сознавая возросшую степень своей ответственности, – вовсе не спускал промашек.

К моменту появления в подразделении капитана Разгонова личный состав роты выглядел надлежащим образом.

Константин отметил построение доклада старшины, в котором тот указал на отсутствие потерь «…личного состава в третьей роте…». Хотя бойцы роты уже знали, что батальон понес потерю. Эта весть все еще плохо воспринималась, но… в скоротечном ночном бою погиб их товарищ, один из часовых, охранявших парк боевых машин в эту злополучную ночь. Война становилась совсем близкой и осязаемой.

В парк боевых машин после утреннего развода шли без особого энтузиазма. Степан Краснов наклонился к Константину и негромко проговорил:

– Я все ждал, когда объявят, что учения, приближенные к боевым, завершились. Да только такую команду нам теперь долго ждать придется. Это же они по всем горам разбрелись… – повел он взглядом по молчаливым и бесконечным склонам. – Не-ет, на скоротечный бросок наш поход никак не похож! – убежденно проговорил Степан.

Константин не замечал в себе признаков страха. Он сознавал: чтобы психологически защитить себя, следует овладеть стойкостью к происходящему. Исполнить, как подобает, воинский долг, с честью пройти через хаос испытаний и попытаться не погибнуть.

Главное – остаться в живых. Ибо в жизни для него многое стало дорогим и важным. Он хранил душевное ликование от посетившей его любви. В нем жила тихая радость, отчего хотелось смеяться ввысь, в далекое загадочное небо.

– А если это на самом деле надолго? – потребовал Константин ответ у Степана.

– Что будет с нами в этом случае? – переспросил Степан. – Во время первого нашего боя я боялся опоздать с выстрелом и чрезмерно суетился. Когда оказались рядом с ранеными ребятами, я гордился своим экипажем. Мы на самом деле защитили сослуживцев и сдали какой-то очень важный для себя экзамен. Если же это… надолго, а мне кажется, что это так и будет, таких экзаменов нам предстоит очень много. Страх и суета оставят нас. Только что приобретем взамен?

– Как изменилась жизнь. Появилось нечто, к чему не знаем, как подступиться.

– Разговоры в строю! – рявкнул лейтенант Тукальчик, сопровождавший ротную колонну в парк боевых машин. И посчитав, что этой команды недостаточно, звонким голосом, вытянув тонкую шею из ворота комбинезона, требовательно выкрикнул: – Рот-та!

Команда означала, что следовало перейти на строевой шаг. Танкисты для порядка топнули подошвами. Засуетились, подровняли ряды и перешли на обычный, походный шаг.

Лейтенант Тукальчик остался недоволен:

– Команды «вольно» не было! Рот-та! – нервничая, повторил он команду.

Лейтенант знал, что танкисты не уважают его. Причиной тому считал свою неспортивного вида комплекцию. Они так очевидно существовали раздельно: военная форма и тело взводного, с тонкой шеей и маленьким лицом, на котором выделялся продолговатый, острый нос с заметной горбинкой. Лейтенант, облаченный в строгую военную форму, больше походил на недавно оперившегося грачонка. Пытаясь самоутвердиться, он часто сопровождал свою речь выражениями «…я вам не позволю! Я от вас требую…».

– До чего неприятный тип, – не удержался Женя Ярцев.

– Тише ты! – насторожился Константин.

– Он на гауптвахту меня здесь посадит? – с сарказмом отреагировал Женя.

– Нет. Замучает придирками.

– С нашим лейтенантом Мартовым одинаково удобно быть на полигоне и в карауле. С этим же служба становится наказанием.

– Лейтенант Мартов старше, опытнее по жизни. Он призван из запасников. После двух лет службы вернется в родные края. А этому надо добиваться звания и положения.

– Мне от того не легче.

– У тебя к нему очевидная неприязнь.

– Жаль, что на учениях от проверяющего офицера ему мало досталось…

– Так ты знаешь, кто это сделал?..

Женя Ярцев ничего не ответил. Дернул плечом, хмыкнул, и по его лицу растеклась довольная улыбка.

…Это случилось на последних учениях. После одного из коротких перерывов на обед ствол пушки лейтенанта Тукальчика оказался набит остатками пищи. Имитируя захват плацдарма, экипаж офицера сделал выстрел холостым снарядом.

Всю тщательно упакованную в стволе пищевую массу при этом разнесло в мелкую пыль. Особого эффекта от затеи зачинщики конечно же не получили. Возможно, просто желали знать, каковы будут последствия этой бредовой идеи. Но, по закону подлости, при этом злополучном выстреле рядом с танком оказалась юркая, открытая танкетка офицера, наблюдавшего за процессом учений.

Кошмарное пищевое облако испортило ему не только новенький армейский комбинезон. Солдатам стало достоверно известно, что лейтенант Тукальчик был срочно отстранен от учений и отправлен на гарнизонную гауптвахту. Вскоре гнев инспектора сменился на милость.

Лейтенант Тукальчик возвратился в расположение батальона. Он был сосредоточен и неразговорчив. Его по обыкновению бледное лицо временами покрывалось разводами алых пятен. А неспокойные глаза, подчиняясь воле хозяина, перебирали лица солдат, пытаясь по каким-либо признакам распознать заводилу глупого поступка.

Открытого ликования от фиаско лейтенанта среди солдат не наблюдалось. Но сам факт краткосрочного нахождения на гарнизонной гауптвахте нелюбимого офицера вносил своеобразный колорит в будничную солдатскую жизнь.

– Он служит, как тому его учили. Наберется опыта, станет иным.

Женя исподлобья посмотрел на Константина.

– И прекрасно выполняет стрельбы. Ты это знаешь, – добавил Константин известный факт.

– Этого у него не отнять, – согласился Женя. – А необходимых человеческих качеств явно недостает. Ну да посмотрим. Война покажет, кто есть кто…

Рота достигла расположения парка боевых машин. Всем, в том числе младшим офицерам, сопровождавшим ротные колонны, не терпелось, едва вошли на территорию, обнаружить следы ночного боя. Как только были поставлены задачи экипажам, офицеры проследовали в дальний конец парка боевых машин.

Выждав, туда же потянулись солдаты. Им хотелось узнать, на каком участке сослуживец получил смертельное ранение. Но по периметру восточной зоны парка, выходившей в сторону недалеких гор, в коридоре колючей проволоки перемещался часовой дневной смены. Он строго посматривал в сторону танкистов, и те не решились провоцировать сослуживца на действия при несении боевого дежурства.

– А нас убеждали, что местные жители настроены дружелюбно! – заметил Вадим Горкин. Он держал руки в карманах комбинезона и, щурясь от яркого солнца, внимательно осматривал склоны гор, словно среди них мог обнаружить ночных налетчиков.

– У них каждое племя живет по своим законам. Они никак не желают признавать центральную власть. Горцы уважают только свои обычаи.

Константин, а вслед за ним и другие солдаты обернулись. Среднего роста танкист, плотного телосложения, откинув на спину шлемофон и приложив ладонь ко лбу, так же, как Вадим Горкин, внимательно осматривал склоны гор.

– Ты о них что-то знаешь? – поинтересовался Константин.

– Я вырос среди них, – непринужденно ответил танкист.

– Среди душманов?! – удивился кто-то.

– В Средней Азии, – спокойным голосом пояснил танкист. – Это почти одно и то же…

Константину стало интересно.

– Сюда, на территорию Афганистана, во время революции, с наших южных республик ушло много народа.

– И где теперь эти люди? – настороженно спросил Константин.

– Смешались с местным населением, с горцами, – предположил танкист. – Но, скорее всего, живут своими отдельными кланами…

– Ночью не они нападали?

– Может, и они, если решили отомстить за обиды своих отцов. А, возможно, местные горцы дают знать, что готовы защитить свою территорию. Кто знает? Здесь важно другое: все это время жители приграничных азиатских республик тайно поддерживали отношения со своими родственниками, ушедшими в эти края. Так что, воюя с местным населением, мы навлекаем на себя гнев наших, союзных мусульман: ведем войну против единоверцев, да еще с их родственниками. Налицо ситуация не в нашу пользу…

Константин не единожды отмечал этого солдата и раньше. Во время проведения спортивных соревнований тот обращал на себя внимание великолепной физической подготовкой. Командир батальона не раз вручал ему заветную для всех увольнительную записку в город.

– Ты сейчас в какой роте служишь? – спросил Константин, учитывая переформирование экипажей.

– В шестой, – дружелюбно ответил танкист.

– Я из третьей.

– Это от вас ходили экипажи на выручку разведчикам?

– Наш экипаж из их числа, – кивнул Константин на стоящих рядом товарищей.

– Здорово! – воодушевился солдат.

– Если желаешь, приходи на триста сорок девятую машину. Побеседуем.

– Зайду! – пообещал танкист. Протянув руку, предложил: – Давай познакомимся ближе! Меня зовут Никитой. Никита Паладьев, – добавил он.

Константину понравилось крепкое рукопожатие. Ладонь у Никиты была широкой, а кисть ощутимо сильной.

– Познакомься с моими друзьями, – предложил Константин.

После приятной процедуры знакомства Никита заключил:

– Вот и хорошо! Пойду теперь к своему экипажу. А к вам обязательно загляну. Надеюсь на интересный разговор.

У машины Константин предложил:

– Давай проверим, как открывается нижний люк…

Степан внимательно посмотрел на командира.

– Два дня назад проверяли, – напомнил он.

– Это было два дня назад, – настаивал Константин.

Степан скользнул с сиденья наводчика, снял защитный сектор и надавил на рычаги. Крышка люка плавно, без скрипа, откинулась вверх, открывая выход наружу. Парень ловко юркнул в лаз и оказался под днищем танка.

– А здесь хорошо, – бодро прокомментировал он. – Ветерком продувает… Спускайся! – пригласил он командира. Константин в несколько коротких движений оказался рядом.

– Люк работает отлично. Не зря прошлый раз возились.

– Считаешь, может пригодиться? – спросил Степан.

– Не хуже меня знаешь, где находимся. БМП разведчиков помнишь? На излете, видать, досталось. С близкого расстояния разворотило бы куда больше.

Какое-то время лежали молча.

– Вначале не мог под машиной находиться, – сознался Степан. – Не по себе, когда такая масса нависает…

– А я привычен. В комбайне в ниточку вытягивался, только бы до нужного болта добраться. Илья, комбайнер, крупный мужчина. Сперва сам пытался внутри машины находиться, а меня снаружи оставлял. Жалел. Затем понял, что поменяться местами – необходимость. Вначале отругал конструкторов, как мог, а потом сдался: «Ну что, водолаз, – говорил, – выручай, брат…» Все узлы проверяли и регулировали. Дотошный, на нашего зампотеха похож. Техника у него ходила исправно.

– Почему он тебя водолазом называл?

– То отдельная история.

– Расскажи.

Константин помолчал. Степан ждал.

– Когда были пацанами, – решился Константин, – родители не разрешали нам купаться в одной из заводей – место нехорошим считалось. Мы решили проверить. Стали нырять, а потом Толика Антипова не досчитались. Напугались до смерти, на берег выскочили. Не знаю почему, я вновь нырнул. Удалось ухватить и освободить Толика из водорослей. Он, когда запутался, от страха силы потерял. С ним я и вынырнул. Откачали на берегу всей компанией. Ничего, отошел. После того случая ребята стали называть меня водолазом. Говорят, что под водой я тогда находился очень долго. Уже звать взрослых на помощь хотели. Но тут мы с Толиком вынырнули…

– Здорово! – возбужденно проговорил Степан, пытаясь развернуться к Константину. – А он что потом?

– Кто?

– Толик!

– Да ничего. Оклемался, говорю же!

– Я не про то. Признал он твой подвиг?

– Да у нас в деревне подобных «подвигов» знаешь сколько было?

– Таких же? – удивился Степан.

– На выдумки нам было где развернуться. Простор. Родители весь день на работе. Мы принадлежали себе. Детских садов у нас не водилось. Лазали по кручам за птичьими яйцами. Без страховок. Как не срывались, не пойму. В копнах лазы проделывали, в них курить учились. Как не подожгли и не сгорели сами – остается загадкой. Поджиги делали. Некоторые в руках при испытаниях разрывались. Могли без глаз остаться. С горы на велосипедах без тормозов, на спор, спускались. Бывало, что разбивались серьезно. Много чего было, – махнул рукой Константин.

– Мы тоже весело жили. Но наши проделки другого склада. Городок наш небольшой, районный центр. В нем в основном живут шахтеры. Мы больше на улицах развлекались. Многие таких испытаний не выдержали. Сейчас по зонам сидят…

– Вот они где, оказывается! – донесся вдруг сверху голос. – А я не пойму, голоса слышу, а в башне их нет… Один Вадим за всех отдувается.

– Иди к нам!

Женя ловко, как Степан с Костей, протолкнул себя через лаз и оказался рядом с товарищами.

– По механической части в нашей машине все в исправности, товарищ командир! – весело доложил он.

– Отлично! Так зампотеху и доложим. – Константин заворочался, желая освободить место Жене.

– Вадим! – позвал Женя. – Прыгай к нам. Место еще есть.

– Я и в башне неплохо устроюсь, – отозвался заряжающий. – Под голову пару снарядов уложу – подушка готова!

– Неплохая идея. После дурной ночи не мешало бы вздремнуть? – приподнялся на локте Женя.

– Не хватало обнаружить нас здесь лейтенанту Тукальчику. Вот будет нравоучений!

– Начальству обязательно доложит. Службу бдит.

– Что вы на него наезжаете?

– Как будто он тебя не достает!

– Я от него не в восторге. Но приходилось встречать людей и похуже.

– А меня всего выворачивает, когда вынужден подчиняться. Да деваться некуда. Нужно молча покоряться. На гражданке умел за себя постоять. Здесь же только руку под козырек: «Есть, товарищ командир! Так точно, товарищ командир!»

Женя с Костей весело рассмеялись.

– Это тебе, Степа, не на городских улицах братвой командовать!

– О том и говорю. После свободной жизни сложно отрешиться от собственного «я».

– У военных всю жизнь рука под козырьком. Потому желают быстрее дослужиться до высшего чина. У кого служба не складывается – властвуют над такими, как мы…

– Тебя покорили? Ну, скажи, – навис над Степаном Костя, – ты надломлен? Это только воинский ритуал! Ты думал о том, что сможешь управлять такой техникой? Здесь многое иначе, чем в гражданской жизни. Но у нас есть возможность свое «я» оставить в неприкосновенности.

– Сержант Раскатов! – рявкнул откуда-то сверху голос.

– Это же лейтенант Тукальчик! – прошептал Женя. – Накаркали! Неприкосновенность, похоже, ветром сдуло!

– Сержант Раскатов! – вновь послышался строгий голос.

– Я, товарищ лейтенант!

– К машине!

– Есть!

Константин, работая локтями и ногами, как тому учили на занятиях, выполз из-под танка и появился перед командиром.

– Товарищ лейтенант, экипаж триста сорок девятой машины выполняет технический осмотр боевой техники!

– Под машиной отлеживаетесь, товарищ сержант?

– Никак нет, товарищ лейтенант! Проверяем согласно приказу работоспособность десантного люка!

– Что проверяете?

– Работоспособность десантного люка, товарищ лейтенант!

– Кто приказал?

– Командир роты перед выполнением боевого задания требовал десантироваться в случае необходимости только через десантный люк. После вчерашнего броска по горным дорогам мною принято решение проверить его работу, товарищ лейтенант!

Лейтенант Тукальчик размышлял. Он был хорошего мнения о сержанте Раскатове. И не мог причислить его к категории безответственных солдат.

Степан толкнул локтем Женю в бок:

– Быстрее, пролезай внутрь! Сейчас к нам докопается!

Солдаты, словно ящерицы, протиснулись в башню, растормошили устроившегося на полике Вадима Горкина. Степан устроился на сиденье наводчика и прильнул к прицелу. Женя занялся рычагами управления.

– Вы что как ошпаренные выскочили? – хлопал глазами Вадим.

– Лейтенанта Тукальчика черти принесли. Командира нашего пытает, чем занимается экипаж.