Текст книги "Мгновение истины. В августе четырнадцатого"

Прекрасно поняв, куда и зачем намеревался отлучиться Аристарх, Лара благожелательно окинула его своим лучезарным взглядом и тихим голосом заметила:

– Рара частенько говорил моему старшему брату Николя, погибшему два года назад на дуэли, что в вопросах чести нельзя опускаться до мелочей и при каждом косом взгляде хвататься за оружие. Но он так и не послушался его совета… – На глазах девушки выступили слезы.

– Об этом же мне постоянно напоминал и мой рара, – признался Аристарх, старясь успокоить Лару. Но девушка была безутешна и, извинившись, поспешно направилась к себе, в Смольный.

Проводив Лару в Смольный, Аристарх кликнул извозчика и вместе с сестрой направился домой, где его с нетерпением ждала маменька.

Расцеловав в обе щеки новоявленного юнкера, она первым делом спросила о Ларе, о свидании Аристарха с которой ей уже успела сообщить дочь.

– А кто ее родители? – поинтересовалась Варвара Петровна.

– Отец Лары – действительный статский советник Владислав Герасимович Лыков, предводитель дворянства Пензенской губернии, – словоохотливо доложила Лиза, – она очень рано потеряла свою мать: та умерла вскоре после ее рождения. Первые годы жизни Лара провела в Пензенской губернии, в родительском имении. У нее был старший брат, но он погиб. Первоначальное образование Лара получила дома, а затем была отдана учиться в Петербург, в Смольный институт благородных девиц, – вот и вся ее биография.

– Хотела бы я познакомиться с твоей избранницей поближе, – сказала мадам Баташова, взглянув на явно смутившегося сына, – мне интересно было бы с ней поговорить.

– Я постараюсь пригласить ее к нам после выпускного бала, – обрадовалась Лиза.

– Хорошо! Я с нетерпением буду ждать этой встречи…

– Я тоже, – возбужденно воскликнул Аристарх.

– Но тебе не придется ждать так долго, – загадочно промолвила Лиза, многозначительно взглянув на брата, – через неделю в Смольном состоится весенний бал, на который будут приглашены кавалеры – родственники курсисток. Так что я приглашаю тебя. С собою ты можешь пригласить кого-то из своих лучших друзей.

2

Сразу же после обеда юнкера, назначенные командиром эскадрона полковником Соколовским на бал, быстро облачились в отутюженные училищными лакеями мундиры, начищенные до зеркального блеска сапоги и в ожидании команды бесцельно слонялись по спальному помещению.

– Господа юнкера, «ваньки» поданы, – громко объявил дежурный офицер. – Желаю хорошенько повеселиться!

Надевая на ходу шинели, юнкера шумной толпой устремились к проходной, где их уже ждали заблаговременно созванные услужливым швейцаром лихачи. Где по трое, а где и по четверо запрыгнув в коляски, они, пообещав извозчикам по полтиннику сверх тарифа за скорость, громко выражая свои восторженные чувства, устремились к сказочному женскому царству под названием Смольный институт.

Коляска, в которую успел вскочить Аристарх, обгоняя остальные, уже начала настигать впереди идущий довольно богатый генеральский экипаж с гербами на дверцах.

– Эй, милейший, – тронул за плечо извозчика Аристарх, – не гони так быстро!

– А что, господа юнкера, небось разбиться боитесь? – обернулся словоохотливый «ванька».

– Ничего мы не боимся! – ответил юнкер Казакевич. – Просто существует субординация, согласно которой мы не имеем права обгонять экипаж старшего по званию, – объяснил он. Возница пожал плечами и услужливо придержал свою излишне резвую кобылу.

У входа в здание Смольного института благородных девиц всех прибывающих на бал встречал седовласый швейцар в парадной белоснежной ливрее. Он проверил у юнкеров пригласительные билеты и, окинув их пристальным взглядом, строго сказал:

– Подождите в сторонке, господа юнкера. Сначала пройдут господа офицеры, и только затем я пропущу вас!

Строгий швейцар, как и обещал, пропустил николаевцев в последнюю очередь, к самому открытию бала. Аристарх с товарищами, сдав шинели в гардеробную, только-только привели себя в порядок, когда в коридоре, ведущем в зал, показалась процессия, во главе которой шла директриса. За ней шествовали почетные гости – опекуны и попечители при лентах, орденах и звездах.

– Nous avons l’honneur de vous saluer![6]6
  Мы имеем честь вас приветствовать! (фр.).


[Закрыть] – дружно приседая классами, восклицали хором институтки, стоящие по обе стороны широкого коридора.

За начальством шли кавалеры: молодые офицеры и ученики лучших военных и гражданских учебных заведений столицы, прибывшие в Смольный по «наряду», в среду которых затесались и припоздавшие юнкера.

Под звуки марша институтки в белоснежных нарядах вошли в просторный, богато убранный зал и предводительствуемые танцмейстером, высоким, стройным и грациозным стариком с тщательно расчесанными бакенбардами, прошлись полонезом.

Директриса шла впереди, сияя радостной улыбкой, в обществе инспектора – маленького, толстенького человечка с лентой и звездой.

Мадам начальница вместе со своим кавалером заняли подобающие их рангу места среди попечителей и гостей.

Проходя мимо начальства, институтки останавливались парами, отвешивали низкий, почтительный поклон и лишь потом занимали предназначенные им места, расположенные по периметру зала.

Вскоре полонез сменился нежными, замирающими звуками ласкающего вальса. Кавалеры торопливо натягивали перчатки и спешили пригласить «дам» – из числа старших институток. Минута-другая – и десятки пар грациозно закружили в вальсе.

Вскоре все – институтки в белоснежных платьях, высокопоставленные чиновники с орденскими лентами, офицеры, пажи и юнкера – перемешались в одну огромную вальсирующую, праздную массу, которая уверенно и неотвратимо охватывала собой все вокруг.

Аристарх, ослепленный ярким светом многочисленных люстр, растерянно озирался по сторонам, горя желанием поскорее увидеть Лизу и, конечно же, ее удивительную и неповторимую подругу – Лару. Пристроившись подальше от вальсирующих, у колонны, он, стремясь унять волнение, в такт очередного исполняемого оркестром вальса, напевал про себя:

 
Этот юнкерский бал…
Он звенел и сверкал,
Он искрился, как брызги шампанского,
Этот танец полет,
Нас с собою зовет,
В бесконечную юность зовет, —
 

отбивая при этом такт носком сапога.

– Вот он где спрятался от нас! – донесся до Аристарха радостный голос сестры, стремительно выплывающей из-за колонны под руку со своей неразлучной подругой.

Аристарх, вытянувшись в струнку, сделал почтительный кивок головой и лихо щелкнул каблуками.

Девушки в ответ грациозно присели в глубоком реверансе.

После этого церемонного раскланивания юнкер поочередно коснулся губами нежных ручек сестры и ее раскрасневшейся подруги.

В это время зазвучали волнующие звуки вальса Штрауса «Сказки венского леса». К Лизе тут же подскочили юнкер Михайловского артиллерийского училища и паж, чтобы пригласить ее на танец. Артиллерист лишь на мгновение опередил пажа и, получив согласие Лизы на танец, закружил с ней в вальсе. Видя, что растерявшийся было паж перевел свой взгляд на Лару, Аристарх, переборов смущение, поспешно выпалил:

– Разрешите пригласить вас на тур вальса!

Лара вместо ответа, потупив взор, доверчиво вскинула ему на плечо руку и, обдав нежным ароматом духов, закружила с ним в танце, невесомая и пластичная, словно сказочная фея, неожиданно залетевшая на огонек.

– Merci, monsieur, – еле слышно пролепетала Лара, как только замолчал оркестр.

Аристарх, взяв девушку под руку, хотел отвести ее к креслам, где, часто обмахиваясь веером, стояла, озираясь по сторонам, Лиза, но Лара, смущаясь и краснея, неожиданно заявила:

– Классные дамы запрещают нам на балу ходить под руку с кавалерами и тем паче беседовать!

Она сделала едва заметное движение, чтобы высвободить свою руку, но не тут-то было. Аристарх лишь крепче сжал локоть.

– Вы делаете мне больно, – чуть слышно промолвила девушка.

– Я только провожу вас до Лизоньки, – уверенно сказал он. Лара молча кивнула головкой, и они, медленно пробираясь сквозь толпу возбужденных близостью юношей и девушек, направились к сестре. Неожиданно на их пути оказался Алексей Свиньин. Увидев, что Аристарх направляется куда-то с девушкой, он хотел пройти мимо, но юнкер жестом остановил его:

– Познакомьтесь, Лара, это мой друг Алексис Свиньин.

– Лара, – еще больше смущаясь, промолвила девушка и протянула для поцелуя руку.

Алексей прикоснулся к ее ручке губами и, улыбнувшись, сделал девушке комплимент:

– Вы прекрасно танцуете! Я с восхищением наблюдал за тем, как вы с Аристархом вальсируете. Да и не только я…

– Что вы! Что вы! – запротестовала девушка. – Это кавалер мой так прекрасно ведет! – При слове «мой» Лара неожиданно вспыхнула как маков цвет и, чтобы скрыть свое смущение, спряталась за спину вовремя подошедшей подруги.

– Лизонька, познакомься с моим лучшим другом, Алексеем Свиньиным! Прошу любить и жаловать!

– Это моя сестра Лиза, – добавил он, видя, как загорелись глаза Алексея.

– Очень приятно, – радостно произнес Свиньин, еще вначале бала приметивший тонкую и стройную черноглазую брюнетку, которая в паре с михайловцем несколько раз вихрем пронеслась мимо него.

– Какое счастье, наверное, иметь такую красавицу сестру? – неожиданно спросил он, обращаясь к Аристарху, не спуская взгляда с девушки.

Тут настала очередь вспыхнуть Лизе. Но ей тут же пришла на помощь Лара:

– Господа, вы не забыли о том, что мы на балу? За разговорами такой прекрасной музыки не слышите…

И в самом деле, за представлениями и комплиментами молодые люди и не слышали, что оркестр наигрывает знакомую, волнующую сердца молодежи мелодию. Ловкий, необычайно оживленный старичок-танцмейстер составлял пары для большой и малой кадрили. Пока они наблюдали за предкадрильной суетой, царящей в зале, к Лизоньке неожиданно подскочил юнкер, которому явно понравилось кружить в танце с черноглазой красавицей, на которую все обращали внимание.

– Mademoiselle, – произнес он шепелявя, – puis-je vous inviter à la quadrille?[7]7
  Мадемуазель, разрешите пригласить вас на кадриль (фр.).


[Закрыть]

Лиза, не зная, что ответить, вопросительно взглянула на брата, но Аристарх был так занят Ларой, что больше ни на кого не обращал внимания.

– Merci, monsieur, – покраснев, сказала она, – je promis quadrille à un autre gentleman![8]8
  Спасибо! Я приглашена другим кавалером! (фр.).


[Закрыть]

Заметив, что настойчивый михайловец не собирается ретироваться, Аристарх, окинув его внимательным взглядом, примирительно промолвил:

– В самом деле, господин юнкер, моя сестра обещала танец Алексею Свиньину, – подтвердил слова Лизоньки Аристарх.

– Везет же вам, юнкер, – добродушно сказал артиллерист, недовольным взором окинув Алексея, и, щелкнув на прощание каблуками, направился к стайке институток, толпящихся у буфета.

– Mademoiselle, – срывающимся от волнения голосом промолвил Алексей, обращаясь к Лизоньке, – я приглашаю вас на кадриль и на все последующие туры.

– Bon, monsieur! – радостно пролепетала девушка и уверенно направилась к суетящемуся в центре зала танцмейстеру. Алексей, Лора и Аристарх немедленно последовали за ней.

За кадрилью последовал вальс, затем мазурка, полька и снова вальс, которые перемежались котильонами. Несмотря на духоту и усталость, ни Алексей, ни Аристарх не пропустили ни одного танцевального тура, чем доставили своим партнершам истинное и незабываемое удовольствие.

ГЛАВА IV Лондон. Июль 1914 г

1

Однажды, туманным лондонским утром на Виктория-стрит, 64, в просторной комнате, меблированной тремя двухтумбовыми столами, тремя креслами и шестью стульями, стоящими у глухой стены, а также массивным сейфом, с трудом уместившимся между высоких и широких окон с плотными серыми шторами, выходящими во двор, собрались три джентльмена. У самого внушительного по размерам стола, стоящего у глухой стены, сидел человек, уже немолодой, с седыми волосами, загорелое и обветренное, безукоризненно выбритое лицо которого выдавало человека, часто бывающего на открытом морском воздухе. Он, вставив в глаз монокль, внимательно рассматривал большой, исчерченный прямыми и округлыми линиями лист. Судя по всему, это был начальник.

Сбоку от него, за столом поменьше, сидел мужчина совсем другого вида. Высокий, худой и смуглый, с орлиными чертами лица, выступающим властным носом и массивным подбородком, глаза его были такими же серыми и холодными, как Северное море. Он представлял собой тот тип бравого вояки, который характерен для офицеров колониальной британской армии.

У себя за столом он молча и сосредоточенно перебирал листы, испещренные мелким почерком.

Третий обитатель комнаты сидел за столом у самого входа и явно не подходил под описание никого из здесь присутствующих. Этот бравого вида джентльмен с приятными чертами шоколадного от загара, полученного явно на Востоке, лица, ежиком седых волос на голове и седыми же усами, по-кавалерийски загнутыми вверх, отличался прежде всего необычайно острым взглядом своих пронзительных и настороженных глаз. Рассматривая лежащие на столе фотографии, он, словно гриф, надолго впивался взглядом в каждую из них, потом резко вскидывал голову и, пробормотав что-то невнятное типа «черт побери», проделывал это же и с другими.

После серии снимков, на которых были изображены генералы и офицеры русского Генерального штаба, а также лица из ближайшего окружения императора Николая II, в его руках оказался портрет мрачного вида старца с продолговатым лицом, крупным носом и большой округлой бородой.

– Ну и страшное же лицо у этого бородатого господина, – нарушил стоящую в комнате деловую тишину человек, рассматривающий снимки.

– О-о, – сразу поняв, о ком идет речь, подал голос господин, изучающий чертеж, – не удивляйтесь, капитан Джилрой, вы еще не все его фотографии видели.

– Уильям, покажите нашему коллеге самые последние, – обратился он к третьему обитателю этой загадочной комнаты.

– Дорогой мой Вернон, вы же видите, что я занят. Сами же просили меня перлюстрировать эти письма до конца рабочего дня, – проворчал подчиненный, но приказ выполнил. Нехотя отложив в сторону конверты, он резко встал из-за стола и, подойдя к капитану, протянул ему пачку еще совсем свежих снимков.

– Вот, только вчера доставили. Прямо из Петербурга, сэр, – сквозь зубы процедил он и, тут же возвратившись на свое место, вновь углубился в изучение своих бумаг.

– Не может быть! – удивленно воскликнул Джилрой, рассматривая несколько групповых портретов, где бородач позировал с самой императрицей и ее дочерьми, и отдельно с самим Николаем II. – Как это волосатое чудовище оказалось в кругу императорской семьи?

– Здесь нет ничего удивительного, – многозначительно промолвил начальник, – это же Григорий Распутин.

– Да, я что-то читал о нем в вечерних газетах, – стараясь не обнаружить своей неосведомленности, сказал капитан, медленно раскуривая сигару и стараясь вспомнить, что же он и в самом деле мог слышать об этом русском.

Ну конечно же, это о нем говорила русская дама, путешествовавшая в одном с ним железнодорожном вагоне до Лондона. Он вдруг отчетливо вспомнил оброненную женщиной фразу по-русски, которую та произнесла, увидев небритого, заросшего черной щетиной носильщика, который не торопясь величественно прошествовал в вагон за ее чемоданами:

– Ну и образина, точно Гришка Распутин! – и, взглянув на попутчика, она зачем-то добавила уже по-английски: – Woe to these porters, it is important to go, like lords, not in Russia. True lately we, as in Europe, commoners come into force, some even familiar terms with the king as Grishka Rasputin[9]9
  – Горе с этими носильщиками, ходят важно, словно лорды, не то что в России. Правда, в последнее время у нас, как и в Европе, простолюдины в силу входят, некоторые даже с царем запанибрата, как Гришка Распутин… (англ.)


[Закрыть].

Как это обычно бывает, ему хорошо запомнились именно последние слова русской путешественницы.

– Этот бородач, по-моему, лучший друг российского императора, – растягивая слова, продолжал Джилрой, затянувшись сигарой, – и я должен с ним обязательно подружиться!

– Я правильно понял? – сделав еще одну довольно продолжительную затяжку, спросил он.

– Вы настоящий разведчик, – удовлетворенно произнес Вернон, – и сразу хватаете быка за рога. Именно таких, как вы, людей нам сегодня и не хватает. Видели бы вы, с каким материалом нам приходится работать. Не разведчики, а сплошные дилетанты. Недавно даже один лорд решил проверить на себе, что значит быть «рыцарем плаща и кинжала». Путешествуя на своей яхте по Балтике, он, на свой страх и риск приблизившись к германскому порту, забитому военными кораблями, сразу же нарвался на морской патруль и был водворен в крепость. В ту самую крепость, которую решил обследовать…

– Не пойте мне новеллы, лучше скажите прямо, зачем вызвали меня?

– Работая на Востоке, вы хорошо изучили не только варварский русский язык, но и знаете русские нравы и обычаи, – внимательно присматриваясь к капитану, промолвил Вернон.

– Но, насколько я знаю, мы уже довольно продолжительное время, с тех пор как были разграничены имперские границы на Востоке, не конфликтуем с Россией. Мало того, я, неоднократно бывая у туркестанского генерал-губернатора Самсонова, встречал там самый дружественный прием…

– Вы меня удивляете, сэр, – растягивая слова, сухо произнес Уильям и, вытащив из стола толстую сигару, начал медленно ее раскуривать.

– Англия никогда не дружила с Россией, – раскурив сигару, цедя слова сквозь зубы, промолвил он, – правда мы иногда позволяли думать русским, что с ними дружны. Может быть, вы и хороший разведчик, но, как я вижу, в большой политике мало чего смыслите.

– Просветите же меня, сэр, – насмешливо глядя на него, сказал Джилрой.

– Не смейтесь, сэр, – все так же медленно и сухо произнес Уильям, – в том деле, которое Первый лорд Адмиралтейства по нашей рекомендации намерен вам поручить, необходимо не только добывать нужную Британии информацию, но и разбираться в политических течениях, во множестве существующих в России, с тем чтобы направлять их в нужное русло, способствующее дальнейшему процветанию британской короны.

– Скажет мне здесь кто-нибудь, в чем дело, черт побери, – внезапно взорвался капитан, поняв, что из-за напущенного Уильямом тумана он так и не может сообразить даже о приблизительных очертаниях поручаемого ему дела.

– Уильям, вы снова за свое, – пожурил подчиненного Вернон, – я прошу вас больше не испытывать на людях ваши дипломатические способности.

– Да, сэр, – виновато откликнулся тот и вновь углубился в изучение писем подозрительных личностей.

– Вы, наверное, уже читали о том, что произошло в Сараеве…

– Да, сэр.

– И, наверное, понимаете, что Европа стоит на грани войны. Великобритания, испытывая дружеские чувства к Франции и России, в то же время не горит желанием ввязываться в драку на чьей-то стороне. Мой дом – моя крепость, этот постулат был и остается для нас главным. В то же время вы должны понимать, что если Германия и Австро-Венгрия не направят оружие против Франции, а Россия, являясь ее союзником, обязательно вступит в войну на ее стороне, то тевтоны направят свой довольно окрепший за последние годы флот на нас…

– Значит, необходимо политическими и другими путями заставить Францию, а затем и Россию воевать с Германией и Австро-Венгрией, – понятливо отозвался Джилрой и победоносно взглянул на Уильяма…

– Ну, в общем, верно, – кивнул головой Вернон. – Первый лорд Адмиралтейства попросил нас подыскать знающего и опытного разведчика для выполнения важного государственного задания. Он хочет направить вас в Россию, на помощь к нашему военному агенту в Петербурге, майору Альфреду Ноксу. Майор прекрасно разбирается в политике и дворцовых интригах, а вы, капитан, имеете огромный опыт разведчика, прекрасно знающего русские нравы и обычаи. Я думаю, что из вас выйдет прекрасный тандем!

– Но в чем все-таки государственная важность моего задания? – решил расставить все точки над «i» Джилрой.

– Я, право, не знаю, – откровенно признался Вернон, – но Первый лорд Адмиралтейства намекнул мне, что за успешное выполнение этого задания он не пожалеет ничего, чтобы возвести героя в рыцари Королевского Викторианского ордена, который, как вы знаете, вручается только людям, оказавшим монархам личные услуги…

– Лорд хотел побеседовать с вами, как только вы будете готовы выехать в Россию, – после небольшой паузы добавил Вернон, – так что без спешки изучайте фотографии ваших будущих знакомых и тех, за кем вам надо будет присмотреть. А еще вам рекомендовано посетить Уайтхолл-Корт, там сейчас располагается контрразведка. Наш коллега майор Мэнсфилд Камминг горит желанием проинструктировать вас…

Все, как прежде, молча занялись каждый своим делом. Прошло не меньше получаса, прежде чем деловая тишина была прервана вновь.

– Кстати, капитан, из вашего личного дела явствует, что вы, кроме всего прочего, еще и специалист по крепостям, – промолвил Вернон.

– Да, сэр. Я в свое время не только участвовал в их создании на северных границах Индии, но и в уничтожении, – охотно откликнулся Джилрой, которому явно надоело изучать портреты, на запоминание которых ему достаточно было нескольких секунд. Да и характеристики каждого он уже знал почти наизусть.

– Так вот, как специалист по крепостям, вы не могли бы оценить значение этого документа? Я хочу, чтобы вы взглянули на этот с трудом добытый нами план австрийской крепости, который вы, находясь в России, можете представить русской разведке как свою верительную грамоту.

– Буду рад вам помочь, сэр.

Вернон, шурша большим, с развернутую газету, листом, подошел к столу капитана и осторожно разложил перед капитаном драгоценный чертеж.

– Крепость «Перемышль» построена в 1878–1879 годах, реконструкция крепости закончена 25 июня 1914 года, – прочитал Джилрой заглавие вслух и сразу же углубился в изучение плана крепости и ее описания, делая на клочке бумаги, лежавшем на столе, свои заметки.

Почти через час, усталый, но довольный, он оторвал голову от схемы и удовлетворенно произнес:

– Все! – И, видя, что не только Вернон, но и Уильям с нетерпением ждут его оценки, добавил: – К сожалению, джентльмены, хочу вас огорчить. Это хоть и настоящий документ, но давно устарел и не представляет сегодня никакой ценности.

– Не может быть! – воскликнул Вернон.

– Да мы же за этот чертеж заплатили почти тысячу фунтов, – недоверчиво глядя на Джилроя, произнес Уильям.

– Подходите поближе, джентльмены, я вам докажу, – уверенно произнес капитан.

Разведчики окружили стол и начали внимательно вглядываться в переплетение линий и окружностей, явно не находя подделки.

– Прежде всего меня насторожила дата окончания реконструкции этого объекта, – начал Джилрой, указывая на лист, где черным по белому было написано «25 июня 1914 года». – Неужели ваш агент смог всего лишь за неделю выкрасть этот сверхсекретный документ и доставить его вам? Это маловероятно. Смотрите дальше. Крепость, как сказано выше, только что реконструирована. Это и понятно, ведь с окончания ее строительства прошло 35 лет. За это время многое изменилось, и прежде всего стала мощнее артиллерия, а это значит, должны измениться и сами укрепления. Правильно? – взглянул капитан на Вернона.

– Правильно, правильно! – нетерпеливо выпалил тот.

– Сегодня снаряды способны пробивать 6-метровый слой земли, а также бетонные стены метровой толщины. А здесь, в описании, я нашел данные крепостных стен и перекрытий, которые были заложены еще во время строительства, более тридцати лет назад. Реально я бы на месте австрийцев увеличил толщину стен, усилил бы их бетонными заборами не менее метра толщиной, увеличил бы толщину сводов фортов до 3,5 метра и укрепил бы их дополнительными стальными плитами. Ничего этого здесь нет. Перед вами всего-навсего план и пояснительная записка тридцатилетней давности…

Джилрой победоносно взглянул на вытянутые лица коллег и, не щадя их самолюбия, добавил:

– Кроме того, современная крепость или форт оборудуются уже более мощными орудиями, чем указаны здесь, – 150-мм гаубицами, 53-мм скорострельными орудиями и 210-мм мортирами. В полной мере используются и достижения современной цивилизации – электроснабжение, лифты, вентиляторы и рефлекторы. Ничего этого в вашем документе нет и в помине… Хорош бы я был, джентльмены, если бы представил эту вашу бесценную добычу русским, – после небольшой паузы озабоченно сказал Джилрой.

– Да-а! – задумчиво промолвил Вернон. – Теперь мошенника, всучившего нам этот старый хлам, и днем с огнем не сыщешь.

– Впредь будем осмотрительнее, – философски заметил Уильям.

– Суть не в словах, а в делах, – заметил Вернон, – наши люди словно помешались на германских и австрийских военных разработках, тащат их нам, словно все эти секреты продаются оптом и в розницу на рождественских распродажах. Вот и попробуй тут разберись, – указал он на стопки разнокалиберных по размеру бумаг, с трудом уместившиеся на столе…

Указав на карту, лежащую сверху, Вернон задумчиво сказал:

– Теперь и не знаю, что сказать об этом документе, который мы недавно получили от нашего давнего и довольно результативного агента «М» из Бельгии. Насколько я разбираюсь в морском деле, здесь хоть и малоопытной рукой, но указаны все существенные характеристики Боркума, маленького островка у побережья Фризии, который представляет важную часть стратегической позиции Германии в Северном море. Именно быстрый захват этого острова в случае возникновения конфликта с Германией составлял существенную часть его плана по противодействию немецкой морской угрозе. Схема, начерченная «М», показывает расположение каждой батареи с числом и калибром всех орудий, размещение складов боеприпасов, всех бомбоубежищ, наблюдательных постов и подготовленных в песчаных дюнах позиций для подвижных скорострельных 105-мм пушек, железную дорогу и мощеные дороги, предназначенные для перевозок войск и грузов. Здесь даже подробно обозначены и охарактеризованы радиотелеграфные станции – основная и вспомогательная, секретные телефонные кабели, протянутые от командного пункта гарнизона на континент – и отдельно подводные кабеля, пересекающие Боркум. Одним словом, вся оборонная система острова в полном объеме. К карте прилагается и подробный рапорт о мероприятиях, подготовленных немецкими военными для быстрого усиления гарнизона острова путем переброски из Эмдена войск и военных грузов…

– Что вы на это скажете, сэр? – победоносно взглянул он на Джилроя.

– Я, конечно, не специалист по морским крепостям, но, если позволите, взгляну.

– Прошу вас, сэр.

Капитан подошел к столу начальника и, подробно изучив карту и все нанесенные на ней записи, неожиданно спросил:

– Сколько вы заплатили за нее?

– Нисколько, – сухо сказал Уильям, – это работа нашего платного агента.

– Вот за этот документ я бы, без сомнения, выложил не одну тысячу фунтов, если бы, конечно, эти деньги у меня были.

– Вы правы. У меня есть несколько донесений по этому острову, и они во многом совпадают с информацией «М». Но это, к сожалению, чуть ли не единственный добытый агентурным путем документ, который не стыдно положить на стол Первому лорду Адмиралтейства, – удовлетворенно сказал Вернон и тут же с сожалением добавил: – Я уже неоднократно докладывал сэру Черчиллю о том, что в нынешний сложный период, когда наш маленький остров просто напичкан германскими шпионами и всякого рода авантюристами, мне просто не хватает людей, особенно специалистов. Нам хотя бы с десяток офицеров, разбирающихся не только в кораблях и морских орудиях, но и в фортификационных сооружениях, артиллерийских орудиях…

Об особенностях работы своей службы подробнейшим образом рассказал капитану Джилрою Мэнсфилд Камминг, руководитель британской контрразведывательной службы, который, так же как и Первый лорд Адмиралтейства, снисходительно относился к Вернону и его службе, ставя во главе угла контрразведку.

На вполне резонный вопрос капитана:

– Что делать, если мной заинтересуется российская контрразведка, могу ли я рассчитывать на помощь британского посла?

Уильям откровенно ответил:

– Ни в коем случае. В противном случае мы будем вынуждены от вас отказаться.

– Что же вы мне посоветуете?

– Ну, прежде всего не попадать в поле зрения генерал-квартирмейстерской службы Генерального штаба русских. И еще один совет: старайтесь обделывать все дела не лично, а желательно чужими руками.

Ознакомив капитана с основами контрразведки, Мэнсфилд отметил, что настоящий разведчик должен различать шесть «типов» иностранных агентов: путешествующий, или разъездной агент, работающий под прикрытием коммивояжера, путешественника-яхтсмена или журналиста; стационарный агент, собиравший новости и служивший «почтовым ящиком», в их число входили официанты, фотографы, учителя иностранных языков, парикмахеры и владельцы пабов; агенты-казначеи, финансировавшие агентов; инспекторы или главные резиденты; агенты, занимавшиеся коммерческими вопросами; а также британские предатели.

– О, это особая категория людей, – откровенно признался Мэнсфилд, – которая, прикрываясь патриотизмом, как щитом, зарабатывает свои серебреники, продавая британские секреты. Их труднее всего распознать, вследствие чего они и наносят наибольший вред нашей стране.

– Я несколько раз был в России, – неожиданно признался Мэнсфилд, – и знаете, что меня больше всего там удивляло? Добродушие русских. Они никогда не помнят зла. Поэтому посоветую вам поближе познакомиться со столичными англофилами и почаще бывать на светских приемах. Там любят поболтать. Иногда там можно услышать такое, что не купишь ни за какие деньги. При этом хочу предупредить, особенно остерегайтесь начальника контрразведывательного отделения штаба Петербургского военного округа полковника Ерандакова и еще полковника Баташова, который возглавляет контрразведку штаба Варшавского военного округа и частенько наведывается в столицу. По имеющимся у меня сведениям, это опасные враги не только для разведок Германии и Австро-Венгрии, но и для нашего ведомства. Сегодня русские шпионы, наводнившие Берн и Лозанну, держат под колпаком не только врагов России, но и резидентуру союзников. Агенты Баташова всюду, один из них сумел проникнуть даже в австро-венгерский Генеральный штаб. Вы, наверное, слышали о самоубийстве полковника Редля…

– Да! Я что-то читал об этом в венских газетах…

– Так вот, наш венский военный агент предполагает, что полковник Редль, возглавлявший австрийскую контрразведку, был не кем иным, как русским шпионом. Но в этом деле столько неясного, что сказать что-то определенное довольно трудно. Может быть, вы, находясь в России, сможете прояснить это дело? – с надеждой в голосе произнес Мэнсфилд.

Представив капитану для ознакомления с десяток досье на немецких шпионов, а также на русских разведчиков и контрразведчиков, Мэнсфилд, пожелав удачи, быстро распрощался с ним.

«Окрыленный» советами и рекомендациями британских шефов разведки и контрразведки, Джилрой через две недели доложил Вернону о готовности к выполнению задания государственной важности.