Текст книги "Бог и человек. Парадоксы откровения"

Usus loquendi[20]20
  «Способ выражения» (лат.).


[Закрыть]

Если пренебречь деталями, свидетельства всех очевидцев откровения сводятся к тому, что с ними в общение вступило Высшее Существо, которое сообщило (открыло) им некое знание, предупредив при этом, что это знание предназначено не только для самого очевидца, но для всех людей, и что тот, кому оно открыто, обязан передать его другим. Такова фабула[21]21
  Фабула — сюжетная основа литературного произведения; здесь: сюжет откровения.


[Закрыть] любого откровения. Но форма, в которой оно преподносится, может быть разной.

Часть реципиентов, например, Моисей, утверждали, что слышали только голос, не получая при этом никакой визуальной информации.

Другие отмечали сопутствующие «небесному голосу» одиночные визуальные эффекты. Например, Иисус увидел сходящего с неба духа в виде голубя.

Третьи, как Иезекииль или персонаж «Бхагавадгиты» Арджуна, удостаивались и видеть образ Высшего Существа, и разговаривать с ним. Иезекииль весьма метко охарактеризовал явленный ему образ как «видение подобия славы Господней».

Наконец, четвертые значительную часть информации получали в виде изобразительного ряда, лишь изредка сопровождающегося голосовыми комментариями. Таково, например, откровение Иоанна, представляющее собой последовательность сменяющих друг друга образов, описание которых составляет основное содержание «Апокалипсиса».

Илл. 16. Крещение Иисуса. С гравюры Ю. Ш. фон Карольсфельда

Возможно, преобладание речевой или визуальной информации объясняется наличием у очевидцев асимметричного развития долей головного мозга. Как известно, люди с более развитым правым полушарием мозга отличаются преимущественно образным мышлением, тогда как преобладание левого полушария придает склонность к абстрактному, логическому мышлению, к преимущественному восприятию вербальной информации.

Приведем некоторые свидетельства очевидцев Откровения.

Иезекииль: «отверзлись небеса, и я видел видения Божии… И я видел, и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из средины его как бы свет пламени из средины огня; и из средины его видно было подобие четырех животных, – и таков был вид их: облик их был, как у человека; и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла; а ноги их – ноги прямые, и ступни ног их – как ступня ноги у тельца, и сверкали, как блестящая медь, (и крылья их легкие)… И когда они шли, я слышал шум крыльев их, как бы шум многих вод, как бы глас Всемогущего, сильный шум, как бы шум в воинском стане… Такое было видение подобия славы Господней. Увидев это, я пал на лице свое, и слышал глас Глаголющего, и Он сказал мне: сын человеческий! стань на ноги твои, и Я буду говорить с тобою» (Иез. 1:1-28; 2:1).

Иоанн: «Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, – подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей» (Откр. 1:12–16).

«И тотчас я был в духе; и вот, престол стоял на небе, и на престоле был Сидящий; и Сей Сидящий видом был подобен камню яспису и сардису; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду… И от престола исходили молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных горели перед престолом, которые суть семь духов Божиих» (Откр. 4:2–5).

Арджуна:

 
Глаз бессчетных зрачками глядел
Он Уст бессчетных губами шептал Он,
Форм невиданных и украшений
И оружий бессчетность являл Он.
 
 
Сонмом дивных уборов сверкал Он,
Ароматами благоухал Он;
Беспредельный Господь, всюдуликий,
Бог богов, чудеса не вмещал Он.
 
 
Если тысячи солнц свет ужасный
В небесах запылает разом —
Это будет всего лишь подобьем
Светозарного лика махатмы.
 
 
Как бы собранный в круг воедино
Целый мир, всех существ бесконечность
Пред собою тогда увидел
В теле Бога богов сын Панду.
 

(Бх. Х1, 10–13)

Голос Бога обладает одной особенностью: его слышит только тот, к кому он обращен. Иногда в Писаниях говорится, что и окружающие слышали этот голос, но заметьте: об этом во всех случаях свидетельствуют не сами очевидцы, а пересказчики повествования. Это всего лишь известный литературный прием, которым злоупотребляли многие древние авторы, заставляя своих героев озвучивать внутренние переживания (яркий пример тому – Плутарх с его «Параллельными жизнеописаниями»).

На примере евангелий можно проследить развитие этой тенденции.

Евангелие от Луки рассказывает: «Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился: отверзлось небо, и Дух Святый нисшел на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!» (Лк. 3:21, 22).

Казалось бы, все понятно: речь идет об откровении, явившемся Иисусу.

Однако в синодальных переводах Евангелий от Марка и Матфея создается впечатление, будто свидетелем сошествия св. Духа, помимо Иисуса, был Иоанн Креститель:

«И когда выходил из воды, тотчас увидел [Иоанн]⁵⁴ разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на Него. И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк. 1:10, 11).

«И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, – и се, отверзлись Ему небеса, и увидел [Иоанн] Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3:16, 17).

Заметим: имя Иоанна отсутствует в греческих подлинниках Евангелий – это явная вставка синодального переводчика. Приведем для сравнения фрагменты подлинных текстов:

«И тотчас, выходя из воды, увидел Иисус, что раскрылись небеса, и Дух, как голубь, спускается на Него. И с неба раздался голос: „Ты – Мой возлюбленный Сын, в Тебе Моя отрада“» (Мк. 1:10, 11).

«Сразу после омовения Иисус вышел из воды, и вдруг раскрылись перед Ним небеса и Он увидел, как Божий Дух, словно голубь, устремляется к Нему. И голос с неба сказал: „Это Сын Мой возлюбленный, в Нем Моя отрада“» (Мф. 3:16, 17).

Итак, три Евангелия единодушны в том, что нисхождение духа и голос Бога здесь слышит лишь сам Иисус. Хотя в более позднем Евангелии от Матфея этот голос уже обращается как бы не к одному Иисусу, но к более широкой аудитории. Чувствуется тенденция перевести субъективное явление в объективную плоскость, как бы доказать сомневающимся его реальность.

В дальнейшем тенденция объективизации Иисусова видения обретает зримую форму в еще более позднем Евангелии от Иоанна, где уже самому Иоанну Крестителю, реальной и авторитетной исторической личности, приписали недвусмысленное свидетельство: «я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем» (Ин. 1:32).

Вставки в Евангелия от Марка и Матфея имени Иоанна в качестве «свидетеля», сделанные синодальным переводчиком, явились логическим завершением процедуры объективизации. Теперь мы уже должны поверить, что голос Бога, обращенный к Иисусу, слышал не только сам Иисус, но и Иоанн, а возможно, и другие присутствовавшие.

На самом деле, конечно, откровение – дело интимное и касается лишь того, кто избран Богом. В этом нет ничего удивительного. Напротив, было бы странно, если бы дело обстояло иным образом.

Голос Бога и Его образ представляются необыкновенными и описываются очевидцами как нечто необычное потому, что они действительно необычны. Голос Бога – это не тот голос, который воспринимается органами слуха. И те визуальные образы, которые являются очевидцу откровения, – не те, что воспринимаются обычным зрением. И даже привычные термины «голос», «образ» не передают истинную суть дела. На самом деле откровение воспринимается непосредственно сознанием, минуя обычные (чувственные) каналы восприятия. Это трудно выразить нашим языком, но все-таки в описаниях очевидцев мы находим выражения, подтверждающие нашу догадку.

Так Иезекииль утверждает: «вошел в меня дух», и описывает процедуру восприятия откровения, находя для этого такие сравнения. Якобы Бог заставил его съесть [sic!] книжный свиток, исписанный внутри и снаружи: «напитай чрево твое и наполни внутренность твою этим свитком, который Я даю тебе». «И я съел, – говорит Иезекииль, – и было в устах моих сладко, как мед».

Смысл сказанного сводится к тому, что какой-то (и немалый) объем информации был вложен непосредственно в сознание реципиента.

По-видимому, этот объем информации превосходит возможности восприятия, что является еще одной причиной страха, сопровождающего откровение. Наверно, многим знакомо чувство страха, охватывающее студента перед экзаменом: кажется, что столь большой объем информации, который требуется для сдачи экзамена, просто не может уместиться в голове. На самом деле так и есть. Возможности человеческой памяти ограничены, и если в момент экзамена наш разум действует в режиме перегрузки, то уже на следующий день большая часть информации стирается. Но ведь это касается лишь одной незначительной части доступного людям знания. А теперь представьте, что в ограниченный объем нашего разума пытаются вместить все знание мира! Очевидно, что страх является естественной реакцией человека на такую попытку: что будет, если разум не выдержит? Но в случае откровения эти опасения напрасны: Бог не налагает на человека бремя, которое он не может нести. «Не возлагает Аллах на душу ничего, кроме возможного для нее», – говорит Коран (2:286).

Стоит обратить внимание также на императивный стиль откровения. Оно не ставит целью логически обосновать свои утверждения. Его цель иная: просвещать, информировать, ставить в известность. Поэтому откровение не говорит: «Это так, потому что…» Оно возвещает: «Это вот так, а не иначе!» Это стиль Бога, не человека. Это человеку нужно доказывать и растолковывать. Бог же не нуждается в доказательствах, Он и так видит и знает все. Представьте себе людей, заблудившихся в густом лесу. Они ищут обратного пути, но не находят. Надо идти на север, говорит один, потому что где-то там должно быть шоссе. Нет, надо идти на запад, говорит другой, потому что, когда мы входили в лес, был полдень, а солнце было от нас с левой стороны. Эти люди могут долго доказывать друг другу свою правоту, приводя новые и новые аргументы – какие-то правильные, другие нет. Но все они – заблудившиеся. А теперь взгляните на ситуацию «сверху», откуда вы видите и этих несчастных, и лес вокруг них, и границы леса, и шоссе, и кратчайший путь, которым они могут выбраться. Вам не надо ничего объяснять и доказывать, достаточно просто указать верное направление.

Код откровения

То, о чем мы говорили выше, относится к области профетологии – научной дисциплины, исследующей обстоятельства жизни пророков и историю создания пророческих книг.

Но одно дело – кто и при каких обстоятельствах получал откровение, другое – о чем говорится в откровении. А это уже предмет другой дисциплины: профетономши, то есть исследования содержания пророческих откровений.

Анализ священных писаний различных народов, таких как Тора, Веды, Авеста, Коран, Бхагавадгита, Мокшадхарма, Манавадхармаша-стра и им подобные, показывает, что основным ядром этих писаний являются так называемые пророческие книги, которые представляют собой не что иное, как протоколы записей откровений, свидетелями которых в разные времена и при разных обстоятельствах оказывались пророки.

Выше мы уже видели, что откровение – это некая информация, приходящая откуда-то извне физического мира и вкладываемая в человеческое сознание. Для каждого из нас возможны два варианта:

1. Информация поступает непосредственно в ваше сознание. В этом случае вы имеете ее из первых рук и вряд ли будете сомневаться в качестве и источнике этой информации. Получение такой информации называют личным мистическим или религиозным опытом. Этот опыт для получившего его человека столь же достоверен и убедителен, как, скажем, наблюдение солнца или попытка взять в руки тлеющий уголь.

2. Информация поступает тем же способом, но в сознание другого человека. И он тоже не сомневается в ее качестве и происхождении. И передает эту информацию вам. Возможно, не напрямую, а через третьи, или пятые, или сотые руки.

Понятно, что первый способ предпочтительнее. Однако вероятность того, что именно вы будете избраны для передачи этой информации, исчезающе мала. Поэтому на первый вариант рассчитывать особо не приходится. Это, конечно, возможно, но очень маловероятно. Большинству из нас, как правило, приходится довольствоваться вторым вариантом.

И вот тут возникают вопросы:

– правильно ли тот человек понял полученное откровение?

– способен ли он адекватно его передать?

– не исказил ли его слова тот, кто услышал их от него первым и передал дальше?

– правильно ли поняли переданное им другие люди?

– правильно ли вы сами поняли то, что вам рассказали со слов очевидца откровения?

Чем больше людей стояло между вами и тем, первым получателем откровения, тем больше вероятность искажения информации, тем больше сомнений. Нельзя ведь отрицать и возможность подлога, обмана, отсебятины, плохой памяти, психической болезни и т. п.

Если между тем первым человеком и вами несколько поколений или несколько веков, понятно, что вы сможете ознакомиться с полученным им откровением только понаслышке. До появления письменности люди могли рассчитывать только на свою память. Свидетельства очевидцев откровения в течение многих тысяч лет передавались изустно, от человека к человеку, от поколения к поколению. К этой информации люди относились очень трепетно, она расценивалась как главная тайна и главное сокровище племени. Ее заучивали наизусть, а чтобы было легче запомнить – рифмовали и исполняли нараспев. Так появились первые стихи и песни. Со священными стихами и священными песнями (обычно – гимнами богам) человек знакомился только по достижении сознательного возраста во время обрядов инициации – самых главных религиозных обрядов в любом древнем обществе. Посвящая юношу в мужчины, старейшины в специальном священном месте, спрятанном от постороннего взора, пересказывали ему главную тайну – рассказ об информации, чудесным образом низведенной с небес. При этом с посвящаемого брали клятву не делиться этой информацией с чужестранцами, детьми и женщинами – разглашение племенной тайны, как полагали, разгневало бы богов и грозило немалыми бедами.

Но память человека все же несовершенна, а сам он смертен. Срок человеческой жизни в первобытные времена немногим превышал 20 лет. Чтобы предохранить священные знания от забвения или утраты, люди пытались фиксировать их, вырезая на кости, камне или дереве, и только с появлением письменности получили, наконец, более надежный носитель этой информации, чем память. Везде, где появлялась письменность, она первым делом использовалась для записи текстов откровений.

Собственно, именно по этой причине и появились священные книги – это были записи той информации, которую кому-то некогда сообщил Бог и которую получатель этой информации должен был передать другим людям. А поскольку древнейшие откровения в течение многих веков передавались в виде стихов и гимнов, стоит ли удивляться, что самые ранние священные книги написаны стихами? Первая книга ведического корпуса носит название «Книга Гимнов» – «Ригведа». Наименьшая структурная единица текста Корана называется «аятом», а Библии – «стихом». В оригинале Библия действительно написана стихами, хотя в современных переводах эта ее особенность не всегда различима.

Это сегодня Библия, Коран, Бхагавадгита и другие книги издаются миллионными тиражами и могут быть за небольшую плату, а то и даром доступны каждому, кто пожелает. В некоторых странах томик Библии считается такой же необходимой принадлежностью гостиничного номера, как минибар.

В прежние времена к священным книгам относились с гораздо большим почтением. Каждый народ в древности считал священное писание своим главным национальным сокровищем. Записывали его на папирусе лучшего качества или дорогом пергаменте, а то и вовсе на листах чистого золота. Текст снабжали изящными миниатюрами и затейливыми буквицами, прошивали привезенными из далеких стран шелковыми нитями, одевали в драгоценные переплеты, украшенные изумрудами и яхонтами[22]22
  Яхонт — старославянское название красного ювелирного корунда – рубина.


[Закрыть].

Библия сообщает, что древние евреи хранили текст Завета в специальном золотом ковчеге, снабженном каким-то таинственным устройством, поражавшим всех, кто приближался к нему с дурными намерениями. Ковчег с Заветом переносили четыре носильщика – использовать для его транспортировки повозку или животных было запрещено. Евреи верили, что священный текст способен творить настоящие чудеса и обеспечивает победу над врагами, и потому нередко несли с собой ковчег Завета, направляясь на битву.

В мирное время священные тексты хранились в храмах под присмотром специально приставленных к ним жрецов, которые обеспечивали их сохранность, а когда они ветшали – переписывали с еще большим великолепием. Жрецы также занимались кодификацией, то есть присоединяли к прежним вновь появляющиеся свидетельства откровений и составляли из них кодексы священных книг. В древнем Израиле в период его расцвета оригинал кодекса хранился в Храме, который был у евреев только один – в Иерусалиме.

Однако знание, погребенное в золотом ковчеге, перестает быть знанием. Информация становится знанием только тогда, когда овладевает умами и душами многих людей. Поэтому в обязанности жрецов входило не только хранение, но и распространение Знания. Это тоже было их обязанностью, и народ с них требовал ее исполнения. Как они это делали? Двумя путями.

Во-первых, существовал институт переписчиков, которым доверялось снимать копии со священных текстов. Заказчиками копий выступали представители администрации, чиновники и просто люди, способные заплатить за труд переписчика (а стоил он недешево). Кто победнее – довольствовался избранными фрагментами текстов.

А для остальных существовал другой институт – проповедников, то есть людей, читавших и толковавших священные тексты перед публикой.

Скажем, те же евреи в священный день шабат не имели права ничем другим заниматься, кроме как собираться в здании публичных собраний (синагоге) и слушать чтение и толкование священных текстов, беседовать об услышанном, обсуждать, высказывать свое мнение, делать выводы. Проповедником мог быть любой из присутствующих, кто умел читать и толковать Писание. Существовали также бродячие проповедники, для которых это было своего рода профессией; они ходили по городам и весям и выступали в синагогах. Для древних евреев бродячие проповедники были аналогами наших поп-звезд: послушать их сбегалось все население, но если они говорили плохо или говорили вздор – могли и побить. Потому что публика и сама была весьма искушена в писании.

А теперь давайте прикинем: стали бы тратить наши предки, люди достаточно практичные и не склонные к расточительству, столько труда, времени и средств на хранение, переписывание и распространение свидетельских показаний древних пророков о случившихся с ними откровениях, если бы в этом не было никакого смысла и пользы?

Оценить степень их практичности можно хотя бы на следующих примерах. В старинных книгах по домоводству рекомендовалось закрывать банки с вареньем листами пергамента. И нередко для этого использовались страницы пергаментных книг. Которые, надо думать, ценились меньше, чем варенье. В еще более раннюю эпоху, в средневековье, был в ходу обычай использовать дорогие пергаментные листы дважды, а то и больше – для этого с листов старых пергаментных книг соскабливали написанное, с тем чтобы поверх стертого текста можно было написать новый. Таким способом «обработанные» книги ученые называют палимпсестами (греч. παλίμψηστον, от πάλιν – «опять» и ψηστός – «соскобленный»), А русская поговорка отражает по-крестьянски практичное отношение к предмету культа – иконе: «Годится – молиться, а не годится – горшки прикрывать».

И вот эти достаточно практичные и трезвомыслящие люди, вынужденные много и тяжело работать, не говоря уже о постоянных вызовах, которые бросала им жизнь – будь то междоусобные войны, вторжения иноплеменных или страшные эпидемии, на протяжении многих веков и тысячелетий считали необходимым собирать, сберегать, сохранять и изучать свидетельства об откровениях, не жалея на это ни сил, ни колоссальных ресурсов. Не говорит ли это о том, что в этих свидетельствах содержится нечто очень важное – настолько важное, что все другие человеческие дела и проблемы представляются по сравнению с этим несущественными деталями?

Что же за тайное знание скрыто в ветхих манускриптах, написанных на почти забытых языках? Какие законы бытия, какие «уставы небес»? Этот вопрос и есть главный предмет исследования профетономики.

На этом пути исследователя поджидает множество препятствий.

Конечно, письменные свидетельства надежнее, чем память. Но ведь книги можно подчистить, что-то дописать, вырвать страницы. А по известному принципу Паркинсона, если это возможно – всегда найдется тот, кто это сделает. Таких подчисток, подправлений и добавлений (или интерполяций, как это тактично называют ученые) в древних текстах хватает. Но это, так сказать, только верхушка айсберга.

Искажение информации, заключенной в откровении, начинается уже на стадии ее получения.

Пророки – тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. А люди ведь все разные, обладают различными способностями, различными знаниями и опытом, различным уровнем развития, различной мотивацией.

Получая откровение, человек видит в нем только то, что готов увидеть, что ожидает увидеть, ищет в нем ответы именно на те вопросы, которые его более всего волнуют. Эту информацию он воспринимает, эту информацию запоминает, эту информацию передает другим. При этом за пределами его «поля умозрения» остается масса другой информации, тоже содержащейся в откровении, но в получении которой данный человек менее заинтересован, или же не готов понять и воспринять ее.

Вот где главная трудность: в отношении откровения видеть и увидеть — это разные вещи. Видеть — еще не значит увидеть, а увиденное не исчерпывает всего содержания откровения.

Причина того, что мы видим, как нам кажется, разные откровения – вовсе не в откровении, а в нас самих, в нашей познавательной способности. Если бы Менделеев занимался музыкой, он, возможно, тоже услышал бы дьявольскую сонату, а Тартини, если бы был химиком, мог бы увидеть идею Периодического закона.

Мировоззрение философов, в том числе и религиозных, каковыми были все великие пророки, гораздо шире, чем мировоззрение узкопрофильных специалистов (хотя, может быть, и не столь глубоко), поэтому они воспринимают из откровения более широкий круг знаний. Но и каждый из них не может охватить сразу всё.

В книгах Моисея, например, очень живо рассказывается о происхождении мира и человека, о взаимоотношениях между человеком и Богом – а Будда вообще отказывался рассматривать эти вопросы. В учении Будды центральное место занимает индивидуальное спасение через внутреннее совершенствование, тогда как Иисус говорит о любви к ближнему и рассматривает вопросы социальных отношений. У каждого пророка – своя тематика, каждый говорит о том, что ему ближе, что больше всего его волнует.

Не верьте, когда говорят, что это совершенно разные учения. В действительности, как гласит основной постулат профетономики, это одно и то же учение, только увиденное с разных точек зрения.

Здесь имеет место так называемый «эффект слона». Группу слепых пригласили осмотреть слона. Один осязал его хобот и сказал, что слон – это большая змея. Другой ощупал слоновую ногу и изрек, что слон похож на круглую колонну. Да нет, больше всего он похож на малярную кисть, сказал третий, которому достался хвост. Каждый из них был убежден в своей правоте и совершенно не понимал других. Споры и разногласия им были обеспечены до конца жизни.

Прямого доступа к источнику откровения у нас нет. Посредниками между этим источником и людьми служат пророки с их собственным видением и пониманием.

А что если попытаться сложить вместе свидетельства разных пророков, живших в разные времена и принадлежавших разным культурным традициям? Не получим ли мы из их показаний «всего слона», или цельной картины, подобно тому как составляют картинки из разрозненных паззлов?

Как реконструировать первоначальное содержание откровения по этим столь различным его отражениям или осколкам?

Для этого следует в первую очередь выйти за пределы одного частного откровения и сопоставить его с другими, отбрасывая при этом различное и принимая сходное. Кроме того, необходимо использовать в отношении отдельных (частных) истин принцип комплементарности (дополнительности), ибо, как правило, каждая из них дополняет другую. Например, буддийское учение об индивидуальном спасении следует дополнить социальными предписаниями Иисуса, а развитие человека следует рассматривать в одном «пакете» с развитием вселенной.

Инструменты, которые применяются для осуществления этих задач, известны. Это анализ и синтез. При помощи анализа мы выделяем в свидетельствах пророков элементы откровения, а при помощи синтеза собираем из этих элементов модель первоначального содержания Откровения.

Конечно, это только в теории все выглядит таким простым и очевидным. На практике это кропотливый, весьма трудоемкий, поистине каторжный труд, требующий сопоставления каждой отдельной идеи, а иногда и каждого слова во множестве разных первоисточников, каждый из которых несет на себе печать языка и менталитета того народа, в рамках которого он возник, а также особенности психологии и мироощущения его получателя.

Исходя из того, что читателя, вероятно, интересует не столько технология нашего исследования, сколько его конечный результат, в этой книге мы постарались опустить технические детали и изложить только главные результаты, полученные в ходе исследования.

Мы не станем испытывать терпение читателя, приберегая интригу до самого финала. Основные результаты исследования будут оглашены прямо здесь и сейчас. А в следующем разделе книги вы сами сможете убедиться в справедливости этих результатов и познакомиться с методами, с помощью которых они получены.

Итак, главный и весьма неординарный результат исследования заключается в следующем: анализ имеющихся в нашем распоряжении показаний очевидцев позволяет заключить, что содержательное ядро всякого откровения составляет набор одних и тех же элементов (членов откровения).

Стало быть, рассматривая и сравнивая между собой различные религиозные и философские учения, мы должны понимать, что имеем дело не с разными откровениями, а с различными версиями одного и того же источного (изначального) Откровения (будем писать это изначальное Откровение с большой буквы)!

Вот этот вывод и составляет основной постулат профетономики: Откровение всегда одно и то же, оно всегда несет в себе одну и ту же информацию. Которая отражается в сознании каждого, кто оказался свидетелем (рецепиентом) Откровения в виде избирательно-ограниченного «частного» откровения.

Можно представить себе Откровение в виде смарагдовой[23]23
  Смарагд (греч. smaragdos) – изумруд.


[Закрыть] печати, на которой вырезаны одни и те же, никогда не меняющиеся знаки и буквы. Оттиск такой печати, казалось бы, должен всегда точно соответствовать тому, что на ней вырезано. Однако на самом деле качество оттиска зависит от качества того материала, на который наносится печать. Если приложить ее к расплавленному (подготовленному) сургучу – получится прекрасный четкий отпечаток. Но если сургуч не подготовлен, то есть не разогрет, – никакого оттиска вообще не получится. По-разному будет выглядеть отпечаток одной и той же печати на писчей бумаге, на оберточной бумаге, на промокашке и на песке. Если приложить эту печать к поверхности воды, она сначала повторит ее очертания, но они тут же расплывутся и исчезнут. Вот так же и с Откровением: качество его «оттиска» в сознании различных людей будет различным – в зависимости от уровня их развития и степени их готовности к восприятию знания.

Вывод о единстве Откровения и о сводимости к нему любого частного откровения – первый и наиболее важный вывод, полученный профетономикой.

Второй, не менее важный вывод – о составе элементов Откровения.

Если в частных откровениях различных пророков могут встречаться отдельные элементы (истины) в их различных сочетаниях, то в исходном Откровении присутствует постоянный и полный набор одних и тех же элементов, которые могут быть выделены, расшифрованы и описаны. Речь идет о той самой информации, которая «вырезана» на смарагдовой печати, то есть, по сути, о коде Откровения.

На расшифровку этого кода ушло более 20 лет, в течение которых были изучены и сопоставлены между собой практически все основные тексты откровений, а также описанные этнографами свидетельства «устных откровений», составляющих основы религиозных традиций нецивилизованных народов. Усилия, потраченные на это исследование, оказались не напрасными: код Откровения удалось в основных чертах расшифровать. Конечно, как это всегда бывает в науке, ответ на один вопрос тут же порождает несколько новых. Оказалось, что под первым слоем кода скрываются несколько других слоев, которые еще предстоит исследовать. Тем не менее, сегодня мы уже можем вполне уверенно судить об основном содержании того исходного Откровения, которое было открыто сознанию Моисея, Будды, Лао-цзы и других великих и малых пророков.

Код Откровения представляет собой матрицу из следующих десяти элементов, или информационных блоков:

Информация о сущности Абсолюта.

Информация о духовном плане.

Информация о сотворении мира.

Информация о происхождении человека.

Информация о природе человека.

Информация о телесности души.

Информация о сущности духа.

Информация о конце света.

Информация о благе и зле.

Информация о возвращении к Первоначалу.

Под информацией здесь понимается не просто набор каких-то сведений, а исчерпывающее и достоверное знание, которое иначе называют истиной. Истина – это не что иное, как достоверная информация. На основании самих по себе свидетельств очевидцев откровения мы не можем, конечно, судить о достоверности полученной ими информации. Например, для современников Пифагора было вовсе не очевидно, что сообщенная им информация о шарообразности Земли является истиной. Понадобилось две тысячи лет, чтобы мы смогли убедиться в ее достоверности. Критерием достоверности, очевидно, может быть либо непосредственный опыт, либо свидетельства науки, которая может или подтвердить, или опровергнуть ту или иную информацию. Тем не менее, можно сказать, что достоверность многих представленных здесь элементов Откровения уже подтверждена, в том числе и данными современной науки, а потому, учитывая тесную взаимосвязь всех элементов матрицы, мы имеем основания выдвинуть гипотезу, что и в отношении остальных элементов матрицы информация является достоверной, то есть истиной.