Текст книги "Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг."

Когда были восстановлены разгромленные бандитами станичные и хуторские Советы, Шолохов – опять за работой. Он участвует в первой Всероссийской переписи – населения, промышленности и сельского хозяйства, учреждений народного образования²³. Перепись проходила в октябре – декабре 1920 года и была успешно закончена²⁴, хотя проводить ее пришлось в условиях нового обострения политической обстановки. «Поздней осенью 1920 года, когда в связи с плохим поступлением хлеба по продразверстке были созданы продовольственные отряды, среди казачьего населения Дона началось глухое брожение, – говорится в «Тихом Доне». – В верховых станицах Донской области – в Шумилинской, Казанской, Мигулинской, Мешковской, Вешенской, Еланской, Слащевской и других – появились небольшие вооруженные банды. Это было ответом кулацкой и зажиточной части казачества на создание продовольственных отрядов, на усилившиеся мероприятия Советской власти по проведению продразверстки». Бандиты «нападали в хуторах на продовольственные отряды, возвращали следовавшие на ссыппункты обозы с хлебом, убивали коммунистов и преданных Советской власти беспартийных казаков» (5, 395).

Вполне возможно, что в такой обстановке опасность снова не раз угрожала жизни Михаила Шолохова, инструктора переписи Каргинского участка. Окружная газета сообщала в те дни, что один из счетчиков-регистраторов Каргинского участка (работавший, следовательно, вместе с Шолоховым) был схвачен бандитами и спасся от смерти лишь потому, что ему удалось бежать (почти раздетым)²⁵.

Постоянные опасности и трудности закаляли юного Шолохова. А его молодых сил хватало еще и на большую, как мы теперь скажем, общественную работу. Развитой, энергичный, веселый, он был одним из вожаков, душою станичной молодежи.

Когда в 1920 году в станице Каргинской был создан драматический кружок под руководством учителя Т.Т. Мрыхина, Шолохов стал лучшим помощником руководителя, самым активным членом кружка. В его игре уже проявлялась природная художественная одаренность. Шолохов-актер пользовался исключительной популярностью у зрителей. Исполнял он преимущественно комические роли и нередко импровизировал на сцене. Бывший каргинский житель П. Байкальский вспоминал: «Еще в тяжелые дни 20-го года появление «Мишки Шолохова» на каргинской сцене вызывало бурю аплодисментов и хохот станичной аудитории. Недаром перед тем, как ставить спектакль, публика спрашивала: «А Мишка Шолохов будет играть? Без Мишки дело не пойдет, не так интересно будет…» Способный был парнишка!»²⁶

Руководители станичного культпросвета и комиссары рабочих продовольственных отрядов требовали от кружковцев чуть ли не ежедневной постановки спектаклей. Однако пьес недоставало, а самое главное – настоятельно нужны были произведения политически более острые, решавшие новые, рожденные революцией проблемы. В это время Михаил Шолохов и решился впервые выступить перед одностаничниками со своими литературными опытами. Драматический кружок ставит на сцене местного клуба несколько его пьес. Правда, шли они анонимно, и даже члены драмкружка, пока он существовал, не знали, кто автор пьес. Но каргинцы запомнили их, и уже в 1934 году, на партийной чистке, кто-то из земляков спросил Шолохова:

«– Скажите, пьеса «Генерал Победоносцев», которая ставилась в станице Каргинской, – ваша?

– Да, моя, – подтвердил художник и пояснил: – Тогда я стыдился своих писательских попыток и выдавал ее за чужую»²⁷.

Т.Т. Мрыхину запомнилась и другая пьеса Шолохова – под названием «Их нравы и обычаи». В ней было показано, как во время гражданской войны зверствовали белые. От белогвардейского разбоя народ спасала Красная Армия. М.М. Лимарева, тоже участник спектаклей каргинского драмкружка, запомнила пьесу

Шолохова, которая изображала «жизнь казаков в дни гражданской войны»²⁸.

Драматургические опыты юного Шолохова выросли на реальной почве; в основу сюжетов он клал реальные противоречия и коллизии, и герои его произведений оказались «знакомыми незнакомцами» каргинцев: действующие лица шолоховских пьес, утверждает П. Байкальский, были взяты «из станичной» действительности»²⁹. И это, несомненно, объясняет, почему пьесы юного драматурга пользовались, как о том свидетельствует М.М. Лимарева, «огромным успехом у казаков»³⁰.

Тяга к творчеству и тяга к людям не существовали у Михаила Шолохова отдельно друг от друга, не противостояли, и это определило развитие дарования писателя. «Шолохова можно было видеть везде: среди старых казаков, в клубе, на сходке, – вспоминает М.М. Лимарева. – Всюду он прислушивался, приглядывался, запоминал все и после мог с точностью передать виденное или слышанное»³¹. Постоянно общаясь с людьми, юный Шолохов познавал сложный мир человеческих отношений. Перед будущим писателем раскрывалось неповторимое многоцветье казачьего быта, он впитывал в себя огромные богатства народной речи, постигал глубины мыслей и чувств народных песен…

Известный советский драматург Николай Погодин, тоже уроженец Дона, всегда с восхищением отзывавшийся о Шолохове, писал в одной из своих статей: «Поговорите с тем же Шолоховым, откуда он вышел и была ли среда его типичной средой, которая дает писателя. Нет, и, по-моему, именно потому, что это была не типично писательская среда, а среда станичная, хуторская, мы получили такого жизненно полнокровного романиста»³². Вряд ли обоснована категорическая интонация, с которой И. Погодин говорит о типичности или нетипичности среды, рождающей писателя. Но он был, безусловно, прав, подчеркивая живые народные корни шолоховского таланта, великолепное знание Шолоховым жизни народа.

Для дальнейшего развития Михаила Шолохова, для накопления им жизненного опыта чрезвычайно важным оказалось его активное участие в 1921 году в новом этапе борьбы с врагами Советской власти на Верхнем Дону.

III

В 1921 году, по крайней мере с начала сентября по начало декабря, Михаил Шолохов – сотрудник статистических органов, станичный статистик в Каргинской. Эта новая работа Михаила Шолохова также имела непосредственное отношение к продовольственному делу – в обязанности статистиков входило составление поселенных списков, учет посевных площадей, скота и т. д. Но со статистической работы Михаил Шолохов привлекается и на собственно продналоговую работу. Здесь уместно вспомнить сообщение самого Михаила Александровича (в автобиографии), что до начала творческой деятельности он работал и «учителем в низшей школе». Это могло быть не позднее августа 1921 года, поскольку в сентябре Шолохов уже служил в статистических и продовольственных организациях³³.

Два бедствия обрушились на Верхнедонской округ в 1921 году. Одним из них был катастрофический недород. Как и в Поволжье, за плохим урожаем 1920 года в округе последовала почти полная гибель посевов в 1921 году, особенно в левобережных станицах и хуторах. Правобережная станица Каргинская находилась в сравнительно лучших условиях, но и там урожай был мизерный. Враги Советской власти воспользовались неурожаем для организации сопротивления продналоговой кампании, жестоко расправлялись с теми хлеборобами, которые честно выполняли свой долг перед рабоче-крестьянской республикой, провоцировали население на разграбление – под «охраной» банд – государственных продовольственных складов. Нередко за большой бандой двигался целый обоз мешочников и спекулянтов, ожидающих поживы.

Антисоветский бандитизм в Верхне-Донском округе принял в 1921 году очень большие размеры. В течение всего года, начиная с середины марта, на станицы и хутора постоянно делала набеги банда Я. Фомина. Одновременно с ней действовали и другие местные банды – Ф. Мелехова, Кондратьева, Макарова (Шибалка), если называть только самые крупные. Они ставили своей задачей свержение Советской власти на местах, срыв продработы и буквально охотились за коммунистами и продработниками. Это были очень опасные банды: всех ответственных работников бандиты знали в лицо, им были знакомы все тропинки, балки и перелески в степи, по станицам и хуторам они имели широкую агентуру.

Но дикими зверствами, грабежами и пожарами отметили свой путь по Верхнему Дону и пришлые бандитские отряды – Колесникова, Маслакова, Кременюка, Маруси, Курочкина, Сычева, численностью в несколько сот человек каждый³⁴. Как и в предыдущие годы, в верхнедонских степях развертывались большие и упорные сражения. Например, бой с бандой Колесникова, которая в составе пятисот человек наступала на станицу Вешенскую 16 апреля, длился шестнадцать часов, и в результате его бандиты были отбиты³⁵.

Почти весь 1921 год округ находился на осадном положении. Коммунистам, служащим советских и продовольственных организаций, членам профсоюзов приходилось работать, не расставаясь с оружием, а ночи зачастую проводить в боевой готовности в учреждениях или на постах – на колокольнях, в окопах у окраин станиц и хуторов – в ожидании нападения банд. Впрочем, боевое охранение не снималось и днем. Поездки по округу были возможны только значительными вооруженными отрядами³⁶.

Станица Каргинская, где помещался ссыпной пункт, а затем и заготовительная контора, подвергалась особенно частым нападениям. Бои с врагами не всегда приносили успех. Так, в апреле 1921 года станицу занимала банда Фомина³⁷. Месяц спустя после организации заготовительной конторы, 18 июля, через станицу опять прошла банда. Бандиты и часть населения разграбили склады заготконторы – расхитили 1087 пудов хлеба³⁸. Не один раз бандиты захватывали обозы, разгоняли гурты скота, принадлежавшие конторе…

Михаил Шолохов переживал тревожные дни бандитских нашествий. И он нес караульную службу, в одном боевом строю с коммунистами-чоновцами, красноармейцами и бойцами рабочих продотрядов отражал атаки бандитов, участвовал в преследовании и уничтожения банд или вынужден был скрываться, если перевес оказывался на стороне врага. Потом Шолохов писал о своей боевой молодости, о той поре, когда «закалялась сталь»:

«С 1920 г. служил и мыкался по Донской земле. Долго был продработником. Гонялся за бандами, властвовавшими на Дону до 1922 г., и банды гонялись за нами. Все шло, как положено. Приходилось бывать в разных переплетах, но за нынешними днями все это забывается»³⁹.

Новая экономическая политика, как ни осложнялось ее проведение в условиях бандитизма, постепенно все более укрепляла позиции Советской власти на Дону, лишала бандитов поддержки середняцкого казачества. К концу 1921 года части Красной Армии в жестоких боях практически ликвидировали политический бандитизм в Верхнедонском округе. Банда Ф. Мелехова сдалась еще до начала осени и, кровью искупая свои преступления, участвовала в боях против других бандитских групп. В ноябре были уничтожены банды Кондратьева и Макарова (Шибалка). В последних числах декабря наиболее опасная из местных банд, банда Фомина, состоявшая в то время из двухсот сабель, также была разгромлена, а остатки ее бежали за пределы округа⁴⁰. Правда, и в начале 1922 года еще оставались кое-где и занимались разбоем на дорогах небольшие бандитские шайки, но они одна за другой уничтожались отрядами милиции.

В 1922 году сотрудничать с Советской властью начали широкие массы казачьего населения Верхнего Дона.

Напряженно прожитый период борьбы с бандитизмом (1920–1921 годы) дал Михаилу Шолохову захватывающие впечатления.

В эти годы будущий писатель каждодневно находится в гуще событий. Он уже не только внимательный и заинтересованный свидетель, но и непосредственный участник ожесточенной социальной схватки. Неудивительно, что типичные для этого периода конфликты, события и раскрывавшиеся в них человеческие характеры на протяжении многих лет волновали творческое воображение писателя.

С художественного воплощения действительности этого периода и начинается, по существу, путь Шолохова в большой литературе. В четырех из шести первых шолоховских рассказов (в порядке публикации – 1. «Родинка», 3. «Продкомиссар», 4. «Шибалково семя», 6. «Алешкино сердце») действие относится к 1920–1921 годам, и лишь в двух (2. «Пастух» и 5. «Илюха») оно происходит в середине 20-х годов. Только затем появляются рассказы о гражданской войне на Дону в 1918–1919 годах (7. «Бахчевник», 8. «Путь-дороженька», ч. I, 10. «Семейный человек», 11. «Коловерть»), однако между ними мы вновь видим произведения, рисующие период борьбы с бандитизмом (8. «Путь-дороженька», ч. II, 9. «Нахаленок», а также – 12. «Председатель реввоенсовета республики»). Уже позднее Шолохов пишет рассказы, в которых изображает конфликты и события, характерные для середины 20-х годов, но в одном из лучших своих рассказов – «Чужая кровь» (1926 г.) – он опять обращается к первым годам Советской власти на Дону.

Какие бы общественно-политические и нравственные проблемы ни решал Шолохов в «Донских рассказах», он исключительно точен в показе исторических обстоятельств. Зная историю Дона тех лет, можно безошибочно определить время, к которому писатель, работая над произведением, приурочивал действие. Так, действие рассказа «Нахаленок» происходит в конце лета – начале осени 1920 года, рассказа «Продкомиссар» – в начале зимы

1920 года, более позднего рассказа «Чужая кровь» – с начала зимы 1920 года до лета 1921 года. Начинается продразверстка, приходят продотряды, и вскоре появляются банды – таков общий для них сюжетный мотив.

В рассказах о событиях 1921 года борьбе с бандами, в полном соответствии с действительностью, уделяется гораздо большее внимание. Она становится очень важной частью сюжета («Шибалково семя», «Алешкино сердце») или же составляет основное содержание рассказа, его главный сюжетный стержень («Родинка», «Председатель реввоенсовета республики»).

Очень богат реалиями и типическими деталями 1921 года рассказ «Алешкино сердце». Мы имеем в виду и показанную здесь заготконтору № 32, и типичную для этого года картину бандитского налета, и страшные эпизоды, изображающие мучения людей, умиравших от голода. «Два лета подряд засуха дочерна вылизывала мужицкие поля. Два лета подряд жестокий восточный ветер дул с киргизских степей, трепал порыжелые космы хлебов и сушил устремленные на высохшую степь глаза мужиков и скупые, колючие мужицкие слезы. Следом шагал голод… Не видит хлеба Алешка пятый месяц. Алешка пухнет с голоду» (1, 45) – так начинается этот рассказ, правдиво повествующий, как не только в ожесточенной классовой борьбе, но и в борьбе с неимоверными лишениями мужали юные бойцы революции.

Строки о губительной засухе, о недороде не случайно встречаются и в других рассказах Шолохова («Пастух», «Обида», «Двухмужняя») – засуха 1920-го и 1921 годов и ее последствия, особенно тяжело сказавшиеся в 1922 году, в отзывчивом сердце юноши оставили долго не заживавшую рану.

Острота конфликта, сюжетных ситуаций у Михаила Шолохова – всегда от жизни, и его рассказы о событиях 1920–1921 годов рисуют исторически верную картину действительности тех лет. Вместе с тем они очень хорошо передают горячую симпатию молодого писателя к товарищам по борьбе. Черты этих дорогих для писателя людей – в образах героев «Донских рассказов», комсомольцев: секретаря станичной ячейки Петьки Кремнева и командира красноармейского отряда Николая Кошевого, коммунистов – продкомиссара Бодягина, продотрядника Николая (Петра) Косых, политкомиссара заготконторы Синицына, председателей сельсоветов Богатырева и Фомы Коршунова.

Если мы обратимся к «Тихому Дону», то и здесь найдем замечательно выписанные образы тех, кто в первые годы Октября в борьбе с бандитами и другими врагами укреплял Советскую власть на Дону, отстаивал дело социалистической революции. Мы имеем в виду прежде всего образы коммуниста Михаила Кошевого и беспартийного красноармейца продовольственного полка, захваченного в плен бандой Фомина (VIII, гл. XI).

Образ красноармейца-продотрядника раскрывается в романе всего на трех страничках. Но он создан с огромной выразительностью, с исключительной теплотой, и безымянный рядовой боец, одерживающий полную моральную победу в своей последней схватке с бандитами, становится для читателя символом стойкости и бесстрашия самых широких революционных масс.

Мужественное поведение красноармейца-продотрядника перед лицом смерти – глубокое реалистическое обобщение многочисленных действительных фактов героизма рядовых бойцов революции. Эти факты хорошо были известны художнику со времени его юности. Газеты тех лет сообщали о них порой под обыденным заголовком: «Зверства бандитов». «Верхне-донская правда» так, например, сообщала о героической гибели сверстницы Михаила Шолохова Екатерины Колычевой:

«17 августа при налете банды Курочкина на ст. Шумилинскую бандитами зарублена воспитательница детского приюта, девушка 16 лет, Колычева Екатерина. На требование бандитов показать, где живут коммунисты, на все их угрозы оружием храбрая девушка, несмотря на то, что была беспартийная, отказалась выдать сов[етских] работников, и за это была зверски убита. Бандиты отрубили ей голову и руки»⁴¹.

Шолохов выступает в своих произведениях художником, до конца правдивым и глубоко партийным – страстно заинтересованным в успехе битвы с миром прошлого, последовательным в отрицании всего враждебного общенародному делу социалистической революции.

Разоблачающая сила шолоховского реализма ярко проявилась в изображении Якова Фомина и его банды. Неоднократные обращения художника к фигуре именно этого предателя были вызваны прежде всего соображениями исторической правды: его банда, самая крупная из местных, бесчинствовала в Верхнедонском округе дольше, чем другие, и больше, чем другие, принесла бед. Авантюристическая и антинародная суть антисоветского бандитизма проявилась в «деятельности» банды Фомина с исчерпывающей характерностью.

О борьбе с бандой Фомина Шолохов говорит впервые в рассказе «Шибалково семя»: «А я, как толечко разобьем фоминовскую банду, надбегу его (своего сына. – А. П.) проведать», – обещает красноармеец Шибалок (I. С. 44). В другом рассказе – «Председатель реввоенсовета республики» – дается портрет Фомина: «Залохмател весь рыжей бородой, финозомия в пыле, а сам собою зверский и глазами лупает». Таким видит его «председатель реввоенсовета» Богатырев (1, 176). Здесь же показаны и некоторые «политические» повадки Фомина («Переказывал я тебе председательство бросить?»), а жестокая расправа бандитов с советскими работниками составляет кульминацию рассказа.

В отличие от Богатырева, предпочитающего умереть, но не отступиться от партии, от Советской власти, Хомутов из «Поднятой целины» трусливо предает товарищей-коммунистов в трудное для них время. Об этом гневно напоминает Хомутову Макар Нагульнов: «В двадцать первом году, когда Фомин с бандой мотал по округу, ты пришел в окружком, помнишь? Помнишь, сучий хвост?.. Пришел и отдал партбилет, сказал, что сельским хозяйством будешь заниматься… Ты Фомина боялся! Через это и бросил билет…» (6, 279).

Наконец, в последней части «Тихого Дона» прослеживается вся действительная история банды Фомина⁴². Фомин командовал эскадроном караульного батальона в Вешенской и 14 марта 1921 года пытался поднять в станице восстание, захватить в округе власть, чтобы «спасти казаков от коммунистов и продразверстки». Но, кроме эскадрона, распропагандированного самим Фоминым, мелким политическим проходимцем Капариным и другими антисоветскими элементами, в Вешенской против Советской власти никто не пошел. Восстание провалилось. Не добившись политического успеха, банда Фомина сразу начала быструю эволюцию к уголовщине.

Шолохов исторически правдиво, жизненно убедительно рисует в романе образ Фомина – пьяницы и гуляки, неумного человека, который сначала пытался было играть роль «идейного борца», «политического вождя», но вскоре превратился в откровенного беспринципного бандита. Показан в романе и Капарин – «склизкий человек», по меткому определению Григория Мелехова, за вероломство убитый самими бандитами. Мы видим в «Тихом Доне» обстоятельные картины главных этапов существования фоминской банды, узнаем и о полной ее ликвидации в марте 1922 года.

Люди, субъективно честные, не растерявшие до конца своей человечности, любви к народу, те, кто попал в банды в результате опрометчивого решения или опасаясь возмездия за прошлые проступки, уходили из банд, подобно Григорию Мелехову, когда ближе знакомились со своими «соратниками» и целями их борьбы.

Разгром контрреволюционных сил в годы становления Советской власти справедливо показан Шолоховым как акт высокого гуманизма.

Михаилу Шолохову было шестнадцать с половиной лет, когда на Верхнем Дону появилась реальная возможность для восстановления разрушенного в годы борьбы с контрреволюцией народного хозяйства. И в этой мирной созидательной работе Шолохов также принял активное участие. Он видел новые сдвиги в сознании и психологии народных масс и сам – правильным проведением политики партии и Советской власти, горячим словом агитатора – способствовал этим сдвигам. Все более разносторонний опыт народной жизни становился достоянием юноши, чтобы потом вновь вернуться к народу оплодотворенным могучей силой вдохновенного искусства.

IV

Со 2 января 1922 года Михаил Шолохов работал в заготконторе № 32 на штатной должности делопроизводителя инспекторского отдела (или бюро). В Шахтинском архиве сохранились различные деловые бумаги, написанные М. Шолоховым⁴³. На других документах мы находим резолюции – рабочие задания М. Шолохову. Так, например, 4 января 1922 года старший инспектор

И.Г. Мазанов предложил ему составить для руководителя отряда содействия С.Т. Вахнина сведения о поступлении продналога по хуторам станиц Боковской и Усть-Хоиерской⁴⁴.

Семен Тихонович Вахнин с октября 1920 года по август 1922 года являлся членом коллегии Верхне-Донского окрпродкома, руководил различными его отделами, был заместителем окружного продкомиссара. Не один раз отряды, которыми он командовал, участвовали в сборе продразверстки и продналога в Каргинской, в борьбе с бандами вокруг станицы. Впоследствии, в 1946 году, С.Т. Вахнин вспоминал, какое впечатление произвел на него молодой Шолохов. «Михаила Александровича я знаю еще с 1920 года, когда ему было пятнадцать лет, – писал Вахнин. – Я часто встречался с ним, замечая и тогда в нем остроумие, энергичность, работоспособность»⁴⁵. В 1949 году в беседе с И. Лежневым С.Т. Вахнин развил свою характеристику: «Он был замечательный работник, умный, находчивый, работоспособный. Что ни поручишь ему – сделает, обязательно будет сидеть до тех пор, пока не закончит работы… Тогда часто собрания проводились, он выступал на них, страшно активный был. Парнишка – огонь, отчаянный, слишком развитой, не по годам».

Таким работником в заготконторе № 32 оказался Михаил Шолохов. Только он да еще один товарищ из заготконторы станицы Мешковской, помимо штатной инспектуры округа, остались в списке кандидатов на курсы после беседы с окружным продкомиссаром В.М. Богдановым.

В Ростов командированные на учебу выехали 25 или 26 февраля⁴⁶. Здесь специальная комиссия зачислила Михаила Шолохова на курсы. В здании Донпродкома (ул. Московская, 53) продработники стали ежедневно слушать лекции своих ответственных руководителей и лучших профессоров Ростова.

Учеба на продовольственных курсах явилась новой значительной ступенью в идейно-политическом развитии юноши. Не случайно об учебе в Ростове писатель вспоминал двенадцать лет спустя на партийной чистке как о важном факте в своей жизни: «В 1922 году был командирован на курсы профработников…»⁴⁷

Курсы закончили свою деятельность 26 апреля. Днем Михаил Шолохов успешно, по второму разряду, сдал экзамены⁴⁸, а вечером состоялось торжественное выпускное собрание дипломированных специалистов – налоговых инспекторов. Интересно, что и на экзаменах, и на торжественном собрании присутствовал Николай Погодин, в то время сотрудник областной газеты «Трудовой Дон». 27 апреля в газете появилась его корреспонденция «Экзамен на продработника»⁴⁹. Н. Погодин писал: «Профессора довольны своими курсантами, ибо редко где такое внимание встречали их лекции, как в этой аудитории».

Торжественному собранию выпускников Н. Погодин посвятил отдельную корреспонденцию⁵⁰. В ней он особенно подчеркивал ленинскую мысль о необходимости внимательного отношения к крестьянству, всемерной заботы о развитии сельского хозяйства. Он писал, что выпуск налоговой инспектуры, «это негромкое, будто неважное событие, между тем, имеет колоссальное значение в хозяйственной жизни Дона»: «от этих выпущенных на работу ста двадцати работников зависит «завтра» Донской области», «им вручается, как непосредственным работникам на местах, хозяйство каждого отдельного сельского хозяина – им вручается сельское хозяйство Дона».

По сообщению Н. Погодина, выступившие на торжественном собрании руководители Юго-Восточного края и Донской области также призывали продработников помнить о будущем сельского хозяйства, справедливо и гуманно подходить к труженикам деревни.

С такими напутствиями выпускники курсов разъехались во все концы области. Группа инспекторов, направленных на работу в Верхне-Донской округ, и среди них Михаил Шолохов, выехала в Вешенскую 6 или 7 мая. Возглавлял группу новый окружной продовольственный комиссар С.К. Шаповалов⁵¹. Приезда инспекторов ждали в округе с нетерпением. В одной из деловых бумаг, еще от 23 марта, М.А. Шолохов назван в числе незаменимых работников окрпродкома⁵².

Нельзя не отметить инициативы и настойчивости Шолохова, его большого чувства ответственности. Но особенно следует подчеркнуть верное понимание им своего долга как представителя Советского государства в казачьей деревне. Он непримиримо борется с укрытиями посевов. Однако характерно, что он ничего не пишет о судебных санкциях к укрывателям, обходится без этих крайних мер, хотя ему и дано было право при необходимости отдавать за укрытия под суд ревтрибунала. Молодой инспектор действует методами убеждения и контроля. По словам Шолохова, проверочная комиссия, в которую он входил, добивалась точного установления величины посевов «путем агитации в одном случае, путем обмера – в другом и, наконец, путем того, что при даче показаний и опросе относительно посева местный хуторской пролетариат сопротивлялся с более зажиточным классом посевщиков»⁵³. В докладе говорится о случаях, когда после проведения собрания граждане исправляли указанные ими ранее 2 десятины на 12 десятин и т. п.

На живой, практической работе развивался действенный гуманизм будущего писателя. На опыте познавал молодой Шолохов глубокие внутренние противоречия в сознании и психике трудового крестьянства, с огромной силой показанные потом в «Тихом

Доне» и «Поднятой целине». Без сомнения, работа в Букановской помогла Шолохову более трезво оценить соотношение черт труженика и собственника в характере рядового казака – хлебороба первых лет Советской власти.

Показательно, что ни окружной продкомиссар С.К. Шаповалов, руководитель весьма требовательный, ни старший инспектор А.А. Толин не сделали Михаилу Шолохову ни одного замечания. На его «Докладе» мы читаем следующие две резолюции:

«Считать работу удовлетворительной. Инспекторскому] от[делу] изыскать средства избежать тормоза в задержке передачи наших распоряжений и доложить мне для их проведения.

С. Шаповалов.

19. VI-22 г.»

«Написать в Ок[ружной] исполком, что телеграф по 2 недели не действует.

Толин.

20. VI-22 г.»

В дни напряженной работы Михаила Шолохова в Букановской родилась его большая любовь к девушке, ставшей потом его женой – Марии Петровне Громославской. Учительница школы второй ступени, мобилизованная на проведение налоговой кампании, Мария Петровна, как и Михаил, не была новичком в продработе: еще в феврале 1921 года вместе со своей сестрой Лидией и братом Василием она входила в состав ударной группы № 79, созданной из членов профсоюзов для содействия сбору продразверстки⁵⁴. Теперь Мария Петровна была статистиком, работала под руководством Михаила. Общее дело сдружило их, укрепило их любовь.

В это же время Шолохов становится военнослужащим: 25 июля, по примеру прошлых лет, продовольственная работа в округе была милитаризована⁵⁵. В Вешенской для руководства сбором налога создается окружная оперативно-продовольственная тройка. Подобные же тройки с непременным участием налоговых инспекторов организуются в станицах; им подчинялись хуторские тройки, а последним – ответственные за десятидворки члены хуторских Советов. Весь аппарат, принимавший участие в сборе единого налога, был мобилизован до конца кампании. Приказы вышестоящих троек подлежали безусловному выполнению как боевые. Введена была воннская дисциплина.

Когда с 15 августа в округе начался сбор единого налога⁵⁶, основой работы стало «боевое задание» посуточной его сдачи каждой станицей и каждым хутором. Этот период кампании оказался самым напряженным. От Шолохова, как и от других продработников, потребовались все силы и способности для своевременного выполнения боевого задания. Тогда-то и сказались благотворные результаты большой подготовительной работы, проведенной в округе. Отношение хлеборобов-казаков к налогу окружной продкомиссар охарактеризовал в своем отчете за 1 – 12 сентября как «самое хорошее»⁵⁵. Продработники без принудительных мер сумели организовать быструю сдачу налога. К 20 сентября округ в числе первых по Донской области досрочно и полностью выполнил задание⁵⁶. «Выполнение ста процентов единого и единовременного налога в течение одного месяца в Верхне-Донском округе, в одном из отсталых во всех отношениях округов Донской области, это небывалое явление в течение всего времени существования Советской власти на Дону, дает нам полную уверенность считать, что курс советского корабля взят правильно и будущее Советской власти на экономическом фронте обеспечено» – так расценили значение победы округа делегаты окружной партийной конференции⁵⁷.

В этой важной победе была доля труда и Михаила Шолохова. На конференции отмечались тяжелые условия, в которых пришлось работать налоговым инспекторам: «плату инспектура получала с начала кампании только за один месяц», «инспектура совершенно разута», «особенно остро стоит вопрос с обмундированием»⁵⁸, с продработниками «случались от истощения и перенапряжения обмороки»⁵⁹.

В октябре 1922 года, после завершения в округе сбора единого налога, Михаил Шолохов получил возможность выехать в Москву, чтобы продолжить прерванное еще в 1919 году образование, поступить на рабфак. Он привез с собой в столицу не только свои первые рассказы, но и другое: огромный, ценнейший опыт вдумчивого наблюдателя и активного участника борьбы за новую жизнь, впечатления от встреч со многими и многими сотнями людей, упорство труженика, мужество и самодисциплину солдата. С ним навсегда осталась глубокая любовь к родному краю и его народу. Он привез с собой почти все, чтобы в Москве Шолохов-гражданин стал и Шолоховым-писателем.