Текст книги "Павел Скоропадский"

Отставка Петлюры и назначение Порша вызвали раздражение у Скоропадского. Возмутило его и назначение главнокомандующим вооруженными силами в Украине полковника Ю. Капкана. «Леваки» из Центральной Рады инициировали преследования «подозрительных» офицеров и генералов, которые уже больше месяца служили верой и правдой УНР. Боязнь повторения корниловщины в Украине вызвала появление нового приказа об уменьшении офицерских резервов при штабах округов, о приеме в армию УНР только офицеров, имевших рекомендации от солдатских советов полков, в которых они служили. Командующий Киевским военным округом штабс-капитан социалист Н. Шинкарь говорил, что социалистическое правительство не хочет использовать корпус Скоропадского для отражения наступления большевиков: «Опасаемся, что он захочет стать гетманом!»

24 декабря Скоропадский решил оставить командование корпусом. Генерал дает субъективную интерпретацию причин своего шага: «…не хочет ли Секретариат, увидев, что дела у меня налаживаются, испортить мне дела и добиться того, чтобы и мой корпус в таких условиях начал разлагаться и бесчинствовать… Я понял, что препятствиями являются моя особа и опасения возрастающей роли, которую я начинал играть… Следствием такого отношения был своего рода саботаж моего корпуса со стороны украинского политического центра. Я ясно осознавал, что этот саботаж приведет к развалу корпуса и катастрофе…» Одной из причин отставки генерала была обструкция со стороны офицеров-украинцев корпуса и лидеров вольных казаков после того, как они узнали, что Скоропадский баллотировался на выборах в Украинские Учредительные собрания от блока реакционных российских землевладельцев. Добровольная отставка Скоропадского усугубила самодемобилизацию, анархию и хаос в войсках Правобережья. Болезненное честолюбие и амбиции привели Скоропадского к самоустранению от борьбы в страшные для Украины времена, когда с востока и запада на Киев двигались большевистские части.

4 января 1918 года Порш, поддерживаемый премьером Винниченко, отдал приказ о немедленной демобилизации украинских частей регулярной армии, распустив части «старой армии», и приказ о ликвидации офицерских чинов в армии УНР. Приказ о демобилизации армии стал авансом странам германского блока и привел к разрыву отношений с государствами Антанты. В условиях войны этот приказ был равнозначен полной капитуляции. В ночь на 12 января Центральная Рада под давлением фракции украинских эсеров приняла IV Универсал, согласно которому «Украинская Народная Республика становится самостоятельной, ни от кого не зависимой, свободной, суверенной Державой Украинского Народа… должна быть очищена от присланных из Петрограда наемных захватчиков…»

* * *

Позже Скоропадский напишет: «…в Киеве я поселился как частное лицо». Однако, отрекшись от генеральских погонов, Павел Петрович оставался атаманом Вольного казачества. Скоропадский искал контактов с французской военной делегацией в Киеве и ее главой генералом Табуи. «…Во французской миссии у меня была неплохая репутация», – говорил он. Французских военных тогда интересовала возможность противодействия планам Центральной Рады подписать сепаратный мир с немцами. Французское командование располагало данными о том, что с украинской делегацией велись тайные переговоры о сепаратном мире. Французские военные первыми увидели в Скоропадском кандидата на роль военного диктатора, имеющего шансы поддержать войну Украины против германского блока. Скоропадский несколько раз встречался с генералом Табуи и комендантом Суанье. Отставной генерал был приглашен на секретное совещание французской миссии с представителями польского корпуса. Скоропадский вспоминал, что французы «…ограничивались общими фразами, а я хотел перейти сразу к делу… ничего конкретного и это свидание не дало… Вследствие такого поведения французов я стал думать, что из этого ничего не выйдет». О каком деле Скоропадский как «частное лицо» беседовал с французами? Скорее всего, это было «дело государственного заговора» с целью срыва переговоров украинской делегации и немцев и свержения эсеровского правительства. Скоропадский настоятельно предлагал французам поддержать его план переворота. Возможно, генерал уговаривал французов согласиться на использование подконтрольных Антанте Чехословацкого и Польского корпусов для разгрома киевских социалистов. Эти иностранные корпусы рассредоточивались под Киевом и могли блокировать столицу.

В Центральной Раде Скоропадского подозревали в заговоре против республики. Скоропадский констатировал, что агенты украинских спецслужб стали следить за ним и французами. К ориентации на французов отставного генерала подталкивали масоны и близкий к французской военной миссии Сергей Моркотун, который, по свидетельству Скоропадского, «…позиционировал себя украинцем умеренных взглядов» и «…был посвящен и в наши планы привлечь к совместной акции против большевиков Польский корпус и чехословаков». Скоропадский указывает на Моркотуна как на создателя организации «Молодая Украина», но не уточняет «профиля» этой организации… То же самое название – «Молодая Украина» – было и у киевской масонской ложи, в которую входили Моркотун и Скоропадский. Надо сказать, что С. Моркотун играл важную роль в жизни Скоропадского. Скоропадский считал Моркотуна личным секретарем, но на самом деле роль последнего была несколько иной. Моркотун, как «достойный мастер» ложи Святого Владимира – масон 18-й степени, осудил Брестский мир, IV Универсал и ввод австро-немецких войск в Украину. Скоропадский утверждал, что Моркотун «…прекрасно знал французскую миссию, постоянно бывал у них и, очевидно, они ему доверяли». Моркотун передавал Павлу Петровичу приглашения: «…французы просили меня зайти к ним на конспиративную квартиру». В 1918 году Моркотун стал «великим мастером» Великой ложи Украины «Объединенных славян».

Пока Скоропадский готовил заговор, в Украине происходили судьбоносные события. На Левобережье армии большевиков быстро двигались на Киев. До 18 января 1918 года войска УНР на Левобережье были разгромлены, на Правобережье республиканцев преследовали неудачи… Частям 2-го большевистского корпуса удалось взять Винницу и Вапнярку. 16 января рабочие подняли восстание в Киеве, красногвардейцы с Подола ворвались в центральную часть города и вышли к зданию Центральной Рады. На следующий день повстанцы прорвались на Крещатик и снова приблизились к зданию Центральной Рады. 18 января премьер Винниченко распустил свой кабинет, предоставив право лидеру эсеров В. Голубовичу формировать новый Совет министров. Тогда же был принят эсеровский «Земельный закон», согласно которому ликвидировалось право собственности на землю, а земельным комитетам было дано право уравнительного распределения всей земли. Эсеры утвердили законы «О созыве Украинских Учредительных собраний 2 февраля 1918 года» и «О подписании сепаратного мира с германцами в Бресте».

В ответ на эти шаги французский генерал Табуи в своей ноте резко высказался против IV Универсала как «акта, враждебного Франции», заодно и против правительства Голубовича. Но рассчитывать на Скоропадского французы уже не могли, он исчез из поля зрения… Скоропадский и его окружение, состоявшее из боевых офицеров, не принимали участия в судьбоносных боях против повстанцев, отказались от участия в обороне Киева… Скоропадский сбежал из Киева, где пятый день продолжались уличные бои. 23 января Скоропадский на своих двоих, изредка подъезжая на крестьянских телегах, добрался до Белой Церкви, где он увидел только жалкие остатки штаба своего корпуса и ни единой боеспособной части… Разочарование постигло Скоропадского и в делах Вольного казачества. В Белой Церкви никаких казаков и казацкой Рады он не нашел. Ожидая прихода в Белую Церковь отряда большевиков, старшина казацкой Рады сбежала в Звенигородку. Скоропадский решил и сам ехать туда в поисках затерявшейся невесть куда казацкой структуры. Ему пришлось пройти около 20 километров по ледяным степям Киевщины. Старшин казачества Павел Петрович разыскал в местном отеле, там он нашел и сбежавшего из Киева генерала Шинкаря. Скоропадский свидетельствует: «Шинкарь присвоил себе власть, арестовал главу местной организации Вольного казачества атамана Грызло». Скоропадский понял, что два «всеукраинских» лидера не уживутся в одном городке, и решил ехать в Бердичев, где рассчитывал найти остатки штаба фронта. Но когда он добрался до Бердичева, в город уже входили большевистские части.

22 января красные захватили окраины Киева, а после четырехдневных боев полностью овладели городом. По единственной остававшейся в распоряжении республиканцев дороге – Брест-Литовскому шоссе, в ночь на 26 января покинули Киев обескровленные украинские части, чиновники и деятели Центральной Рады… В то же время большевистский 2-й гвардейский корпус уже контролировал Винницу, Вапнярку, Шепетовку, Жмеринку, Фастов и с юго-запада подступил к Киеву. Отдельные мелкие части УНР находились в анклавах, будучи отрезанными от Киева: в Житомире, Каменец-Подольском, Сарнах, Староконстантинове. Эти части оказались парализованными вследствие отсутствия связи, разведки, общего командования. Отряды вольных казаков были изолированы друг от друга и разбросаны по Киевщине, Херсонщине, Подолью. 28 января республиканское войско и Центральная Рада отступили к Житомиру, но уже через день были вынуждены оставить город и продвигаться на Коростень и далее – на Олевск и Сарны.

28 января премьер Голубович объявил украинским частям о подписании мира между Украиной и странами германского блока, а 31 января делегация УНР обратилась с меморандумом к Германии и Австро-Венгрии, в котором войска германского блока призывались на помощь УНР для боевых действий против большевиков. Дипломаты блока дали согласие на вступление своих стран в войну за Украину, и их войска начали подготовку к походу на восток. Германия и Австро-Венгрия поставили власти УНР перед фактом военного вторжения своих войск на территорию Украины без каких-либо дополнительных консультаций с Центральной Радой. С 19 февраля немецкие и австро-венгерские части численностью более 300 тысяч человек начали переходить линию фронта и продвигаться в глубь Украины. В ход гражданской войны вмешался новый «германо-австрийский фактор», который сразу же стал решающим.

* * *

Скоропадский решил податься в «красный» Киев и скрыться в подполье. Это был очень опасный шаг… Во время пребывания красных в Киеве в январе – феврале 1918 года было расстреляно около 2500 офицеров и жителей города. Переодетому в простого рабочего бывшему генералу удалось добраться до Киева, но за время этого «путешествия» у него пропали три тысячи рублей, револьвер, часы, паспорт… Скоропадский связался с Моркотуном, и тот нашел для отставного генерала конспиративную квартиру у железнодорожного комиссара, сочувствовавшего прежней власти. Через неделю Скоропадский оставил этот дом и укрылся в квартире пожилой киевлянки.

27-й немецкий корпус, двигаясь по железной дороге от Ковеля, уже 25 февраля подошел к Киеву. В то же время гайдамаки Петлюры прорвали оборону красных на реке Ирпень. Путь на Киев был открыт… Штаб обороны советского Киева в ночь на 30 января сбежал из города, передав власть городской Думе. 1 марта 1918 года передовые отряды Петлюры вошли в опустевшую столицу, а до 29 апреля вся территория Украины была освобождена от большевистских войск.

Скоропадский вышел из подполья, приехал в центр Киева в отель «Кане», надел генеральскую форму… В первых числах марта 1918 года Скоропадский снова согласился служить в украинской армии, но уже через неделю опять подал в отставку. «В это время я жил в тесном кругу офицеров, которые бы ли моими ближайшими помощниками при организации 1-го корпуса и Вольного казачества… – писал Скоропадский. – Благодаря усилиям Богдановича мы получили прекрасное небольшое помещение на Крещатике. После переезда туда мы могли работать более свободно». Скоропадский вспоминал, что с первых чисел марта он начал деятельность по сплочению заговорщиков. Вскоре он уже представил свою организацию «Украинская громада». Но на первом заседании «Украинской громады», после оглашения ее программы, часть ее потенциальных членов – «представителей правых российских партий» – отказалась от участия в работе организации. Из политического объединения «Громада» превратилась в организацию заговорщиков, без четкой политической программы. Будущий гетман уверял себя и других в том, что в своей политической деятельности будет придерживаться принципа «золотой середины», искать компромисс.

В марте 1918 года в Киев вернулась Центральная Рада, на этот раз уже лишь в качестве демократической ширмы для режима оккупации. Австрийцы и немцы поделили земли Украины на зоны оккупации. Австро-Венгрия контролировала Подольскую, Херсонскую, Екатеринославскую губернии, Германия – все остальные губернии, Крым, Николаев, Таганрог и Ростов; Донбасс оказался в «общем пользовании». С Центральной Радой у германского и австрийского командований так и не сложилось деловых отношений. Немцы требовали немедленной отмены земельного закона и возврата к принципу неприкосновенности частной собственности, правительство Украины должно было обеспечить ускоренные поставки продовольствия как компенсацию за военную помощь. Но Украина могла поставить только 25 % от требуемого. Германцы и австрийцы, осознавая, что поставки будут сорваны, перешли к реквизиции продовольствия, расплачиваясь с крестьянами квитанциями вместо денег. В начале апреля 1918 года немцы провели несколько секретных консультаций с Голубовичем и Грушевским, убеждая их в том, что они должны быть более уступчивыми. Но украинские лидеры не желали превращаться в полностью зависимых марионеток иностранных генералов. Агитация против германского командования с трибуны Центральной Рады раздражала союзников-оккупантов. В Центральной Раде звучали требования «дать решительный отпор планам германских генералов» и «немедленной отставки Эйхгорна».

6 апреля командующий немецкой армией фельдмаршал Эйхгорн отдал приказ об ускоренном проведении посевной кампании в Украине, о контроле над сбором урожая, об установлении твердых цен на продовольствие. 25 апреля Эйхгорн огласил новый приказ, в котором были такие слова: «Где находятся немецкие войска, там я не допущу никаких незаконных действий. Поэтому я приказываю принять чрезвычайные меры по охране города Киева и немедленно отдавать под суд всех тех, кто будет замечен в противозаконных действиях. Я приказываю: все нарушения общественного порядка, все преступные действия против немецких и союзных сил, как и против всех лиц, к ним относящихся, должны рассматриваться исключительно чрезвычайным немецким военным судом. Любое нарушение общественного порядка, особенно уличные собрания, запрещены. Запрещаются также любые попытки нарушить спокойствие или общественную безопасность устной агитацией, в прессе или любым другим способом. Газеты, виновные в таких проступках, будут немедленно закрыты». Центральная Рада, под давлением немцев, согласилась на демобилизацию вооруженных подразделений Вольного казачества. В районы Киевщины были отправлены комиссары Центральной Рады с целью разоружить и распустить казацкие отряды и сотни.

Среди командования германской армии все более отчетливо звучала идея о необходимости введения института немецкого военного генерал-губернатора украинских губерний, об установлении оккупационного режима. Немецкое правительство решило отстранить от власти в Украине кабинет Голубовича. Оставалось дождаться разрешения на переворот из Берлина, разработать план переворота и найти подходящего претендента на власть. Сначала немцы обратились к гражданскому человеку – миллионеру и масону Евгению Чикаленко, умеренному социалисту, имевшему авторитет в украинских кругах, как либерально-буржуазных, так и социалистических. Но Чикаленко отказался выступить против Центральной Рады и превратиться в марионетку в руках немцев. Позже он отказался и от предложенного ему поста министра земельных дел в правительстве Скоропадского. Есть сведения о том, что германские агенты обращались к Николаю Михновскому с предложением возглавить заговор против Центральной Рады. Однако и Михновский отказался сотрудничать с немцами. Немецким командованием на роль будущего диктатора рассматривался и генерал Александр Рогоза, который в 1917 году командовал 4-й армией на Румынском фронте. Но ему было уже почти 70 лет. Некоторые австрийские военные и представители украинских кругов предлагали украинского монарха Вильгельма фон Габсбурга – архикнязя австрийского, родственника императоров Австро-Венгрии. В 1917 году он перешел на сторону Украинских сечевых стрельцов (УСС) и взял украинский псевдоним – Василь Вышиваный, мечтал о короне или гетманской булаве Украины. В феврале 1918 года вместе с частями УСС полковник Вильгельм фон Габсбург начал поход на Украину, а 1 апреля он принял командование над УСС (2 тыс. штыков). Позже Скоропадский напишет, что австрийская «публика» «…выставляла в гетманы кандидатуру эрцгерцога Вильгельма, юноши, основательно подготовленного к своей роли, так как он выучил украинский язык, ходил в украинской сорочке и своим поведением привлекал на свою сторону украинцев шовинистического окраса».

Немцы считали, что Скоропадский, как человек военный, генерал и землевладелец, а не политик, беспрекословно будет исполнять их приказы и сможет навести порядок в «украинском королевстве». 13 апреля 1918 года в телеграмме Эйхгорну император Вильгельм II упоминает отставного генерала: «Передайте генералу Скоропадскому, что я согласен на избрание гетмана, если гетман обязуется неукоснительно следовать нашим советам». Скоропадский вспоминал: «…в апреле… ко мне приехал офицер в русской униформе, который оказался служащим какого-то отдела „Оберкоманды“ и сообщил, что начальник разведывательного отдела „Оберкоманды“ майор Гассе просит разрешения приехать ко мне по очень важному делу. В тот же день я виделся с Гассе. Он был очень благосклонен ко мне. Разговор шел главным образом о нашей организации. Я высказал свой взгляд на политические отношения и на политические группировки в Украине… После свидания с Гассе… я целую ночь не спал, обдумывая все это, а утром я уже был готов приступить к делу решительно и немедленно». Возможно, во время переговоров с Гассе Скоропадский получил от немецкого командования согласие на подготовку переворота. Гассе заверил Скоропадского в том, что немецкие части в случае выступления мятежников будут оставаться «нейтральными».

Скоропадский раскрывает технологию заговора: «…13-го и 15-го я снова виделся с немцами. В те разы я беседовал с майорами: Гассе (начальником разведывательного отдела германского командования в Украине) и Ярошем. Я им откровенно очертил свой план, причем отметил, что жду от них не какой-то конкретной помощи, а только нейтралитета; если же они настолько сочувствуют моему плану, что хотят помогать и своими силами, то я был бы очень благодарен, если бы эта помощь ограничилась только тем, чтобы сделать ненужным напрасное пролитие крови, на случай если бы галицкие Сечевые стрельцы, охранявшие тогда Центральную Раду и являющиеся единственной определенной военной силой, которую имело в своем распоряжении правительство, захотели это правительство защищать». Павел Петрович должен был координировать свои действия с военным атташе, направленным германским командованием в штаб заговорщиков.

Стимулом к скорейшему началу переворота была и ненадежная для оккупантов ситуация в Киеве. В городе еще находилось много офицеров русских войск, 2 тысячи чешских военных, антинемецкие масонские ложи, «антигермански» настроенная городская Дума, агенты Франции и Англии, террористы-эсеры, анархисты, большевики… В Киеве вполне мог произойти антинемецкий переворот, организованный на деньги Антанты. На 12 мая Центральная Рада запланировала открытие Украинских Учредительных собраний, которые должны были рассмотреть вопрос о пребывании иностранных войск на территории Украины. Не исключалось, что депутаты собраний стали бы требовать вывода иностранных частей или же во время сборов мог произойти антантовский переворот… Результаты выборов в Учредительные собрания удивили германское командование: украинские эсеры получили 115 мест, большевики – 34, еврейские партии – 10, польские – 5, по одному месту – кадеты, русские левые эсеры, хлеборобы, украинские социал-демократы. «Левый» состав Учредительных собраний предвещал новые радикальные социалистически направленные решения.

23 апреля на секретное совещание «по украинскому вопросу» собрались: начальник штаба германской экспедиционной группы армий «Киев» в Украине генерал-лейтенант Гренер, послы Германии барон Мумм и Австро-Венгрии граф Форгач, военные атташе этих стран. Союзники были крайне недовольны объемом поставок из Украины и склонялись к установлению оккупационной диктатуры. Было решено немедленно выдвинуть решительные требования к Центральной Раде, а именно: отказаться от развертывания украинских вооруженных сил, уволить «неблагонадежных» министров, сменить правительство, отказаться от проведения Учредительных собраний, разрешить свободную торговлю продуктами питания, сформировать военно-полевые суды, вернуть часть земли помещикам… Лидеры Центральной Рады восприняли этот ультиматум как попытку свернуть революционные достижения, как вмешательство во внутренние дела.

24 апреля 1918 года состоялась встреча Скоропадского и генерала Гренера. Скоропадский позже вспоминал, что Гренер предупредил его, что он может «рассчитывать на немецкую помощь по восстановлению порядка и их поддержку только после того, как своими собственными методами я захвачу власть». Гренер подчеркивал, что немецкое командование не вмешивается во внутренние дела Украины, но желает свержения существующего правительства, что немцы сохранят нейтралитет, но станут препятствовать масштабным уличным боям. Во время этой встречи Скоропадский изложил Гренеру свою политическую программу и согласился, в случае успешного захвата власти, следовать 10 пунктам секретного договора, составленного немцами.

Среди политических условий были: признание пактов Брестского мира между УНР и Германией, ликвидация Центральной Рады, восстановление административного, судебного аппарата и «…очищение его от не отвечающих культурному и моральному уровню элементов», роспуск комитетов «революционного происхождения», отказ от созыва Украинских Учредительных собраний и перенос выборов в государственные законодательные органы на неопределенный срок «не ранее полного стихания напряженности в крае». Со своей стороны Гренер пообещал, что Германия ограничит компетенцию войсковых судов только теми преступлениями, которые были совершены против представителей ее армии. Экономические условия были связаны с обязательствами Украины, касающимися удовлетворения потребностей германской армии. Правительство Скоропадского должно было восстановить право частной собственности и свободную торговлю продуктами питания, сохраняя экономические льготы для стран германского блока и крупные помещичьи хозяйства «в целях обеспечения экспортного потенциала хлеборобства», распустить земельные комитеты, вернуть Германии долги за военную помощь Украине, обеспечить выполнение экономических договоров. Украина должна была поставить немецким союзникам 60 млн пудов зерна, 3 млн пудов сахара, 3 млн пудов мяса, 37,5 млн пудов железной руды, сырья и материалов. За это союзники обещали Украине военную и техническую помощь. Что касается будущего украинского войска, то Скоропадский обязался согласовывать численный состав вооруженных формирований и способы их использования с немецким командованием.

Германский атташе сообщил Скоропадскому, что в правительственных кругах УНР знают о его заговоре и могут в любой момент его арестовать. За несколько дней до захвата власти, чтобы уберечься самому и уберечь свой штаб от действий контрразведки, Павел Петрович переезжает из отеля «Пассаж» в дом своего товарища. Власти УНР словно не хотели замечать потенциальных возможностей заговорщика, считая, что у генерала только сотня офицеров, а у Центральной Рады в Киеве 4 тысячи надежных штыков. Только 28 апреля премьер Голубович отдает приказ об аресте Скоропадского, приказ, который так и не был выполнен.

Из посвященных в заговор офицеров-добровольцев заговорщики сформировали полк в 300 штыков, во все украинские части Киева были посланы агитаторы. Полковники Глинский, Сахно-Устимович, подполковник Белецкий руководили отдельными подразделениями, созданными для захвата власти.

Согласно плану заговора, сначала Скоропадского должны были избрать гетманом «всея Украины» на Хлеборобском съезде в Киеве, а уже затем следовало перейти к вооруженному захвату власти.

План государственного переворота в Украине был приведен в действие. Вечером 26 апреля немцы разоружили украинскую Синежупанную дивизию – главный гарнизон города, а в Ковеле ими была разоружена Серожупанная дивизия. 28 апреля во время заседания в здание Центральной Рады ворвались двадцать немецких солдат и лейтенант, который грубо приказал депутатам украинского парламента: «Руки вверх!» Депутаты были вынуждены подчиниться, некоторые из них сдали немцам свое личное оружие. Депутаты Любинский и Гаевский были арестованы. В тот же день немцы арестовали военного министра Жуковского и премьера Голубовича. Таким способом немцы решили защитить украинского банкира Доброго, готовившего экономическую почву заговора, а также лоббировавшего немецкие интересы в Украине. Германское командование в ходе этого «эксперимента» осознало, что Рада не будет активно бороться за свою власть и не станет призывать народ к сопротивлению.

Гетман вспоминал, что 28 апреля все распоряжения были отданы и оставалось только ждать: «Вечером приехал архиепископ Никодим… он меня благословил». Тем временем руководитель штаба заговорщиков Дашкевич-Горбатский отдавал приказы командирам отрядов… Для легитимации гетманского переворота и «всенародного» провозглашения гетманского государственного устройства заговорщики решили использовать волеизъявление трех съездов, которые должны объединиться в один конгресс: съезда «Союза земельных собственников», съезда партии хлеборобов-собственников, съезда партии хлеборобов-демократов. Хлеборобский конгресс начался 29 апреля в цирке на Николаевской улице. Зал на 2500 мест не мог вместить всех делегатов и значительная их часть стояла на улице и узнавала о ходе конгресса от ораторов, которые раз за разом выбегали на улицу, чтобы сообщить последние новости. Докладчики призывали присутствующих выступить против социалистических экспериментов Центральной Рады, требовали ликвидировать земельные комитеты и наказать виновных в переделах земли и погромах помещичьих усадьб, убеждали конгресс в необходимости диктаторской власти и ликвидации Центральной Рады.

В «Воспоминаниях» Скоропадского читаем: «Было намечено, что 29 апреля я еще не поеду на съезд, поскольку на протяжении первого дня хотел выяснить, насколько все эти люди готовы к участию в перевороте. Он мог бы пройти и не так успешно, как на деле это вышло… я решил, что незачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня… У меня каждый раз крепла мысль, что если не осуществлю переворот сейчас, то у меня навсегда останется гнетущее осознание того, что я несмелый и слабовольный человек…»

Скоропадский поехал на Хлеборобский съезд на своем автомобиле с двумя есаулами, решив начать переворот не 30-го, а 29 апреля. Все было разыграно как по нотам, клакеры ждали подходящего момента, чтобы зааплодировать и заголосить «Гетмана!», имитируя всенародную любовь. Это было не сложно, поскольку «земельные собственники» оплатили не только помещение, но и само избрание, отобрали нужных людей, дали деньги на приезд, питание и размещение делегатов. Павел Петрович вспоминает: «Я вошел в зал и сел в маленькую боковую ложу. Следующий докладчик… назвав мою фамилию, сказал, что предлагает меня объявить гетманом, вся людская масса, бывшая на собрании, как один, поднялась и громогласно стала проявлять свое согласие. На такой единогласный подъем я не надеялся… Я поднялся куда-то выше и произнес несколько слов… Я сказал, что власть принимаю, что мне дорога Украина, что власть я беру для того, чтобы помочь измученному народу». Последние слова Скоропадского заглушили овации, а из зала раздался возглас: «Молебен на Софийской площади!». На площади возле Софийского собора Скоропадского встретило православное духовенство, а архиепископ Никодим, благословив гетмана, возглавил крестный ход и молебен «О даровании власти над Украиной гетману Скоропадскому».

Еще днем 29 апреля Центральная Рада могла изменить ситуацию в Киеве, арестовав гетмана и разогнав подчиненные ему немногочисленные офицерские отряды. Ведь у самопровозглашенного гетмана было всего 350 человек, а его личная охрана состояла из пяти офицеров. Командир стрельцов Е. Коновалец за несколько дней до переворота обратился к депутатам Центральной Рады и Грушевскому с предупреждением о возможности путча. Грушевский уверял, что никакой опасности для власти в Киеве не существует и не нужно драматизировать ситуацию. В последний день своего существования Центральная Рада делала вид, что не замечает гетмана, а гетман игнорировал существование Рады. 29 апреля Коновалец объявил о повышенной боеготовности в своем войске, но военное министерство запретило сечевикам переходить к активным действиям по аресту заговорщиков.

Около пяти часов вечера небольшие офицерские отряды сторонников гетмана начали захват всех стратегически важных объектов Киева. На сторону заговорщиков перешло конное подразделение УНР Н. Аркаса. На улице началась стрельба. В ходе перестрелки возле здания Центральной Рады Сечевые стрельцы убили трех заговорщиков, потеряв одного человека. В тот же день сечевики арестовали 20 офицеров-заговорщиков.

Этот инцидент чуть было не сорвал переворот, и Скоропадский вспомнит его следующим образом: «Альвенслебен передал мне, что германское командование начало как-то более пессимистично смотреть на нашу затею и будет считать дело проигранным, если мы не захватим до утра главные министерства и Государственный банк. Я дал приказ собрать все, что можно, и обязательно захватить участок в Липках, военное министерство, министерство внутренних дел и Государственный банк».