Текст книги "Павел Скоропадский"

Вечером того же дня командир сечевиков Е. Коновалец тайно пришел в штаб гетманцев. Скоропадский рассказывает: «Он [Коновалец. – В.С.] хотел знать, буду ли я строить Украинскую Державу. Я ответил, что для этого и беру власть на себя, и поставил ему условие: или перейти на мою сторону, или разоружиться. Коновалец ответил, что ничего не имеет против того, чтобы служить гетману, но за своих сечевиков может ответить, только переговорив с ними. Он ушел от меня, люди его частично разошлись, частично заперлись в казарме». Коновалец ответил гетману: «…стрелецкое войско не может спустя ночь переходить из лагеря в лагерь», что он и стрелецкая Рада считают, что переворот станет началом «великих бед» для Украины. После «миссии Коновальца» в казармах Сечевых стрельцов состоялось секретное заседание, на котором присутствовали Грушевский, Петлюра, Порш, Коновалец, Мельник и некоторые члены ЦК УПСР[2]2
  УПСР – Украинская партия социалистов-революционеров, популярное название – эсеры. Основана в 1907 году, была разгромлена российской полицией. Как всеукраинская партия оформилась 18 апреля 1917 года.


[Закрыть] и ЦК УСДРП.[3]3
  УСДРП – Украинская социал-демократическая рабочая партия, популярное название – эсдеки. Основана в декабре 1905 года.


[Закрыть] Тогда было предложено собрать силы стрельцов и гайдамаков, разоружить отряд заговорщиков, арестовать гетмана и тайно вывезти из города «на некоторое время»… Той же ночью состоялось еще одно секретное заседание бывших политических лидеров под председательством Винниченко. Диктатуре гетмана предлагалось противопоставить социалистическую партийную диктатуру под руководством министра Г. Сидоренко, но сам Сидоренко в то время уже был арестован. Социалисты предложили Грушевскому самому стать диктатором, но «дед» категорически отказался. Осторожность взяла верх, и было принято такое решение – временно смириться с переворотом, отказаться от сопротивления, сохранить силы и готовиться к восстанию против гетмана. Около одиннадцати часов вечера от здания Центральной Рады разошлась ее единственная охрана – Сечевые стрельцы. В первом часу ночи 30 апреля отряд офицеров взял под свой контроль здание Центральной Рады, которое уже никем не охранялось… Без какого-либо сопротивления гетманцами были захвачены телеграф, министерство внутренних дел и военное министерство. Устимович с десятком офицеров после часовой перестрелки арестовал охрану Государственного банка. 30 апреля германские части окружили казармы сечевиков. Сечевики были разоружены на почетных условиях и распущены. За несколько часов до этого немецкий полковник вступил в переговоры с Коновальцем, выдвинув ультиматум: или признание гетмана, или разоружение. Когда здание, где когда-то жил генерал-губернатор, было захвачено гетманцами, Скоропадский переехал в него как в официальную гетманскую резиденцию. Охраняли нового правителя Украины офицерское подразделение из 15 человек и отряд германцев в 40 штыков при пулемете.

Вечером 29 апреля, когда еще не было захвачено здание Центральной Рады, в Киеве уже был распространен первый документ новой власти – «Грамота ко всему Украинскому Народу». Скоропадский в нем провозглашал: «…я объявляю себя Гетманом всей Украины. Управление Украиной будет вестись посредством назначенного мной Кабинета министров и на основании законов о временном государственном устройстве Украины. Центральная и Малая Рада, а также все земельные комитеты с сегодняшнего дня упраздняются. Все министры и товарищи [заместители. – В.С.] их увольняются… Права част ной собственности, как фундамента культуры и цивилизации, восстанавливаются в полной мере, и все распоряжения бывшего Украинского Правительства, а также временного российского правительства отменяются и кассируются. Восстанавливается полная свобода хождения купчих по купле-продаже земли».

Немцы поддержали гетманский переворот, а гетман… Был ли он искренним, когда избрал роль «немецкой марионетки»? Скоропадский писал, что уже в начале 1918 года не верил в окончательную победу германского блока в мировой войне, но он пытался «…не ссориться с ними из-за мелочей, решительно отказывать во всех серьезных вопросах, не выгодных нам или идущих во вред Антанте». В этих словах, возможно, кроется главная загадка гетманства Скоропадского. Может быть, и ошиблись немцы, поспешно решив вопрос о новом диктаторе Украины и делая ставку на тайного масона, франкофила и скрытого сторонника «Великой России». Может, кандидатуру будущего диктатора немцам «подсунули» агенты Антанты, и он даже на «должности» немецкого союзника отстаивал интересы Антанты? За время своего правления гетман Скоропадский не сумел установить социальный мир в стране, и повстанческая борьба крестьян, заговоры и антинемецкий террор отвлекали значительные вооруженные силы Германии и Австро-Венгрии для удержания под контролем Украины. Эти силы могли изменить мировую историю на фронте под Парижем. Украина не отправила ни единого солдата на помощь германской и австро-венгерской армиям. Гетманская держава не смогла удовлетворить запросы армий германского блока украинским продовольствием и сырьем. План поставок постоянно срывался. Немецкая армия на полях Франции все время голодала и уже не могла противостоять сытым англичанам, американцам и французам.

Проснувшись 30 апреля, киевляне с удивлением узнали, что живут уже в совсем другой стране, в монархии, которая сменила свое название и вместо Украинской Народной Республики стала Украинской Державой. Очевидец напишет: «Интеллигенция и зажиточные слои с облегчением встретили украинскую монархию, опиравшуюся на немецкие штыки. Они видели в ней гарантию мира и порядка против расстрелов, грабежей и покушений на собственность. Многие взывали: „Дай Боже, дай Боже, чтобы это продолжалось как можно дольше!“». В тот же день самые любознательные киевляне познакомились с первыми законами новой власти – «Законами о временном государственном устройстве Украины», ставшими конституцией. Согласно «Законам», все республиканские признаки государства упразднялись, ликвидировался парламент – Центральная Рада – и независимые судебные органы. По новым «Законам» до избрания Сейма Украины (парламента) и до начала его деятельности законодательная и исполнительная власть принадлежала исключительно гетману, который назначал атамана – премьера Совета министров, а последний формировал Кабинет министров, утверждаемый гетманом. Гетман имел право в любой момент «упразднить» кабинет министров. Гетман рассматривался как «высший руководитель» всех внешних сношений Украины, он также имел право назначать и увольнять со своих постов всех высших должностных лиц, Генеральных судей, членов Финансового совета, решения которого он утверждает. Гетман провозглашался главкомом армии и флота, он имел право объявлять военное, осадное, чрезвычайное положение, обладал правом помилования осужденных… Эти законы вполне отвечали принципам государственного устройства средневековой монархии, хотя в них все же были и признаки демократических свобод: свобода слова и печати, право на мирные собрания, право «образовывать общества и союзы» (т. е. свобода партий и организаций), право «свободно выбирать место жительства и работы», право «без ограничений выезжать за границу». «Законы» провозглашали неприкосновенность собственности и жилья, свободное право купли-продажи имущества. Имущественные законы отменяли переделы земли начала 1918 года и деятельность земельных комитетов. Основой концепции деятельности гетманской Державы была консервативная модель государственности, в которой гетман олицетворял собой державу и был ее «сакральным символом». Правые из окружения гетмана уговаривали его законодательно утвердить в Украине наследственное гетманство рода Скоропадских, не собирать парламентов и сеймов и ввести абсолютную монархию. Скоропадский подчеркивал в своих политических декларациях, что он не является монархом и не стремится к установлению нового монархического рода Скоропадских. Не подчеркивал… но мечтал, и уже в экзиле [в эмиграции. – В.С.] озвучил свои мечты.

Павел Петрович был вынужден заниматься тем, о чем не знал и даже не имел понятия. Талантов придворного, кавалерийского генерала и образования, полученного в Пажеском корпусе, было недостаточно для ответственной роли правителя. Все добрые намерения гетмана разбивались о стену сословных предрассудков, которыми в дореволюционное время правящая верхушка была отделена от остальной России. Скоропадский по своему происхождению, воспитанию и жизненному опыту принадлежал к этой верхушке, и ему было нелегко ориентироваться в новой для него непривычной обстановке политических интриг. Скоропадский вспоминал: «Когда я взял власть в свои руки, около меня не было людей, которых бы я давно и хорошо знал… людей у нас вообще мало, а в условиях, в которых я находился при создании Украины, этот вопрос стоял еще более остро…»

Украинская гетманская модель монархии пыталась утвердить себя староказацкой униформой, титулом «гетмана», званиями «атаманов», с помощью возврата утерянной власти древним дворянским родам – Скоропадским, Лизогубам, Ханенко, графам Капнистам, князьям и графам Кочубеям, потомкам Рюрика или Гедимина – князьям Святополк-Мирским, Долгоруковым, Чарторыйским… Когда крупный землевладелец Котов-Коношенко предложил Скоропадскому создать Совет из глав знатных родов (своего рода аналог Палаты лордов), гетман хотя и отклонил это предложение, но заметил, что его отказ временный. «Новое Средневековье» аристократического Ренессанса выглядело как ответ на интернационалистическую модернизацию большевиков, на наднациональную модель имперской власти, космополитическую модель капиталистической модернизации.

Бюрократию «гетманата» составляли «бывшие» профессионалы: генералы, министры, члены правительства, земцы, прежде всего из дворянства и титулованных семей. Губернские и уездные старосты практически все были из «бывших»: помещики или генералы. При гетмане к власти вернулась генерация «людей XIX века», сделавших карьеру во времена Николая II, возраст их колебался между 45 и 70 годами. Они были людьми русской культуры и плохо знали украинский язык, хотя в большинстве своем происходили из Украины. Эта новая элита была похожа на первый кадетско-октябристский состав Временного правительства. Скоропадский писал, что сначала он был уверен в том, что ему нужен «левый кабинет, способный провести умеренную левую реформу». Но вместо нового «левого украинского» кабинета он создал «умеренный кабинет», ставший опорой монархии-гетманата. Кабинет лишь декоративно представлял «либералов с украинским лицом», но на самом деле объединял «умеренно правых» пророссийской ориентации с украинскими «умеренными».

В ночь на 1 мая гетман назначил исполняющим обязанности главы Совета министров Николая Василенко. Василенко предложил социалистам-федералистам войти в гетманский кабинет, но те отказались. Поздним вечером 1 мая сложился костяк первого министерства. Скоропадский лукавит, когда в своих воспоминаниях говорит, что Кабинет министров был сформирован случайно и в спешке, что большинство министров и премьер были ему не знакомы. Скоропадский (возможно, по требованию Моркотуна) хотел собрать в своем кабинете министров, ориентированных на Антанту, для противодействия австро-германскому влиянию в Украине.

3 мая гетман Скоропадский назначил Федора Лизогуба премьер-министром – «атаманом Совета министров». Также Лизогуб с 3 мая до 8 июля 1918 года занимал должность министра внутренних дел и временно исполнял обязанности министра почты и телеграфа. Премьеру было уже 66 лет, но несмотря на это, он был полон сил и надежд. В XVII–XVIII столетиях представители рода Лизогубов были наказными гетманами, генеральными бунчужными и генеральными хорунжими гетманского правительства, полковниками казацкого войска. Ф. Лизогуб был членом партии кадетов, богатым землевладельцем, меценатом, главой Полтавской и Черниговской земских управ. В 1915–1917 годах он работал в Совете по внедрению земского самоуправления при наместнике на Кавказе великом князе Николае Николаевиче Романове. Он был на хорошем счету у Временного правительства – после Февральской революции возглавил Отдел иностранных подданных Министерства иностранных дел России, был товарищем министра иностранных дел. Скоропадский писал: «Лично я его не знал, но репутация говорила сама за себя». Но главную должность в стране не предлагают «неизвестному с Кавказа», у которого был совсем иной круг знакомств, нежели у Скоропадского. Как Лизогуб оказался на посту премьера? Снова загадка… Можно дать только один ответ – Скоропадский знал Лизогуба, но не хотел вдаваться в тонкости конспирации. Скорее всего, Скоропадский и Лизогуб виделись в масонских ложах. Скоропадский так писал о Лизогубе: «Политически его убеждения были далеко не правыми… Он действительно был сторонником демократических реформ, но проводил их неспешно… В аграрном вопросе он был даже более левым, чем я. Отчуждение он считал безоговорочной необходимостью… В украинском вопросе он был слаб, он ничего, по-моему, в нем не понимал… украинцы его не любили и даже считали настроенным враждебно против всего украинского… Лизогуб был украинцем, любил Украину и целиком отдавался строительству Украины, конечно, без всякой ненависти к России. Если хотите, в некоторых вопросах он был более украинцем, чем я…». Профессор Николай Василенко был знаковой фигурой в киевском «масонском кругу». В 1909 году он был избран приват-доцентом Киевского университета, получил научную степень магистра права и с того времени работал товарищем присяжного поверенного судьи судебной палаты. Однако из-за политической неблагонадежности царская администрация запретила ему преподавать в высших учебных заведениях. Василенко был лидером ТУП (товарищества украинских поступовцев) и, вступив в ряды российской партии кадетов, быстро выдвинулся в лидеры этой партии. После Февральской революции Василенко был приглашен в Центральную Раду на должность заместителя председателя. 24 марта 1917 года Временное правительство назначило Василенко куратором Киевского учебного округа, а в августе – товарищем министра образования Временного правительства России. В январе 1918 года он был избран членом коллегии Генерального суда УНР. 8 июля 1918 года Василенко возглавил созданный гетманом Скоропадским Государственный сенат – высшую судебную институцию, по совместительству сохраняя пост мини стра образования. Он, как «достойный мастер», возглавил киевскую масонскую ложу «Астрея» («Великий Восток народов России»). На краевом съезде партии кадетов (май 1918 г.) Василенко вошел в состав главного комитета партии.

Дмитрий Дорошенко, ставший министром иностранных дел, происходил из украинских аристократов, являлся потомком двух украинских гетманов XVII столетия. Д. Дорошенко был историком, журналистом и «сознательным украинцем». Свой путь в политике он начинал с Революционной украинской партии (РУП), но затем перешел к кадетам. По указу Временного правительства он был назначен краевым комиссаром Галиции и Буковины с правами генерал-губернатора.

Министром юстиции и заместителем премьера стал масон и профессор права Михаил Чубинский, отец которого написал слова гимна «Ще не вмерла Україна…». Чубинский был известен как ученый-криминалист, член ЦК кадетской партии. Временное правительство назначило Чубинского сенатором уголовного кассационного департамента России. Министр путей сообщения – инженер Борис Бутенко ранее работал директором Подольской железной дороги. С первых дней своего руководства он проводил тотальную украинизацию министерства. Министра здравоохранения врача Юрия Любинского гетман считал хорошим человеком, поскольку тот также украинизировал свое министерство. Министр финансов Антон Ржепецкий происходил из дворян, был членом киевской Думы, кадетом и главой Товарищества взаимного кредита. Скоропадский писал, что Ржепецкий «…с немцами и австрийцами, наседавшими на нас, спорил и не сдавался». Министр продовольствия Юрий Соколовский также был кадетом, деятелем Полтавского земства. Министр земельных дел Василий Колокольцев – харьковский помещик и голова уездного земства. Министр труда Юлий Вагнер – профессор зоологии, во время мировой войны он руководил отделом труда в Военно-промышленном комитете Киева. Министром промышленности был банкир и кадет Сергей Гутник, бывший глава Промышленного комитета в Одессе, глава Одесского биржевого комитета. Министерство вероисповеданий возглавил профессор богословия Киевского университета Василий Зеньковский, в будущем – блестящий философ. Военным министром стал генерал Александр Рогоза, Государственным контролером – известный историк и руководитель киевского филиала Государственного банка Георгий Афанасьев. С конца мая 1918 года государственным секретарем стал масон Игорь Кистяковский, а с июня 1918 года он был назначен министром юстиции. Как доцент права Кистяковский преподавал в Московском университете. В начале 1918 года Кистяковский был руководителем подполья Добровольческой армии в Москве, «человеком» генерала Алексеева, а в апреле того же года принимал участие в перевороте Скоропадского. Скоропадский писал, что у Кистяковского была «репутация реакционера» и против него выступали русские и украинские либералы. После Кистяковского государственным секретарем стал сенатор Сергей Завадский – дворянин из аристократического рода.

О влиянии на гетмана барона Теодора фон Штейнгеля необходимо сказать особо. Штейнгель был крупным землевладельцем на Волыни, членом ЦК партии кадетов, лидером Украинской партии социалистов-федералистов, депутатом Всероссийской Государственной думы. В 1915 году Штейнгель возглавил Юго-Западный комитет Союза городов и Киевский союз городов. В первые дни Февральской революции он возглавил новую власть в Киеве – исполком Совета объединенных общественных организаций, стал членом президиума Украинского национального конгресса. Штейнгель был одним из самых влиятельных масонов в Украине – в 1908 году он создал ложу «Киевская заря», с 1909 года стал «достойным мастером» киевской ложи высоких степеней «Правда», а в 1912-м – главой Высшего Совета российского масонства. Скоропадский утвердил Штейнгеля на главную международную должность (более важную, нежели министр иностранных дел) – на должность посла Украины в Германии. Конспирация у масонов была на высоком уровне, и даже немцы не догадывались о принадлежности Скоропадского, Штейнгеля, большинства членов правительства к тайным масонским ложам «Великого Востока», центр которых находился в Париже. Парадокс истории состоял в том, что «прогерманское правительство гетмана» пыталось тайно работать на страны Антанты. Министерства реорганизовывались по старым имперским образцам, восстанавливались земские управы и городские думы, избиравшиеся также по старым законам. Совет министров зачастую при решении важнейших вопросов делился на две противодействующие части, что тормозило принятие решений. «Мы просто совсем не продвигались вперед» – так оценивал деятельность своего правительства гетман. Премьер не имел возможности централизовать власть и не имел никакого влияния на местную власть. Украина распалась на восемь губернских староств, в которых все вопросы решались исходя из политических и личных амбиций старост-губернаторов.

Так, харьковский губернатор Залеский и одесский градоначальник генерал Мустафин выступали против распространения украинского языка в своих «вотчинах». Серьезные проблемы с властью складывались у гетмана на местах – в волостях и уездах. Кроме немецкого и австро-венгерского комендантов, власть переходила и к помещикам, возвращавшимся в свои имения. Эти господа-землевладельцы формировали свои карательные отряды для реализации приказов Эйхгорна, которые касались возвращения земли помещикам, урожая и сельхозорудий бывшим хозяевам.

* * *

Уже в мае вместо триумфа и упоения властью Скоропадский ощутил всю ее тяжесть, постоянное переутомление, необходимость непрерывной работы, полное отсутствие свободного времени и отдыха. Совет министров собирался каждый день с восьми утра и работал до двух часов ночи, а иногда министры засиживались и до пяти утра. В мае – июне гетман постоянно присутствовал на этих заседаниях. Поначалу ему было интересно принимать участие в заседаниях «ученых мужей», обсуждать и решать государственные дела. Но после двух месяцев таких «вечеров» его уже мутило от бесконечных разговоров, которые ничего не решали, поскольку министры могли «заговорить» любой вопрос. Скоропадский вспоминал, что Лизогуб взял моду «…слишком долго обсуждать конкретный вопрос, уже полностью разжеванный, и тем самым без конца непродуктивно затягивал заседания Совета… любое дело, даже второстепенное, обсуждавшееся в Совете, решал начисто, уделяя ему намного больше времени, чем это дело, по сути, имело значение…» Гетман стал все реже принимать участие в работе Совета министров, премьер и министры уже не имели на него такого влияния, как это было в мае – июне 1918-го.

В. Зеньковский свидетельствует, что министры на заседаниях общались на русском языке, они «…не говорили на украинском языке – по крайней мере тогда, – впоследствии П. П. Скоропадский научился на нем говорить». В то же время все документы Совета министров подавались уже на украинском. Но вся переписка и в целом все официальные отношения как с немцами, австрийцами, так и со всеми другими государствами и гражданами, с которыми в то время Украина имела отношения, велась на украинском языке. Гетман дал чиновникам трехмесячный срок на изучение украинского языка. Е. Коновалец свидетельствовал, что гетман «…упорно учил украинский язык», а В. Евтимович, полковник генерального штаба времен гетманата и Директории, писал, что гетман уже летом 1918 года разговаривал на украинском языке «…совсем не хуже, чем тогдашний среднестатистический украинский интеллигент».

На заседании Совета министров 3 мая для наполнения государственной казны было решено установить государственную монополию на спиртные напитки, сахар, мелассу, табак и спички. Стимулом для улучшения общего финансового состояния страны министры считали введение государственных монополий и повышение железнодорожных тарифов. 27 мая гетман подписал закон «О праве на урожай 1918 года», согласно которому право на урожай озимых, посеянных землевладельцами осенью 1917 года, предоставлялось собственникам земли, а право на урожай озимых на землях, сданных осенью 1917 года собственниками в аренду, предоставлялось арендаторам. Право на урожай яровых, посеянных весной 1918 года, предоставлялось лицам, засеявшим эти земли, но только при условии возмещения собственникам всех затрат, после выплаты государственных и земских налогов. Крестьяне, захватившие землю, должны были выплатить собственникам земли компенсации за пользование угодьями соответственно урожаю. Этот закон, лишавший крестьян плодов своего труда и возрождавший помещичью собственность на землю, сильно ударил по крестьянским хозяйствам, владельцы которых воспользовались разделом сельхозугодий и засеяли захваченные земли. Претворять этот закон власть была вынуждена с помощью карательных отрядов, что привело к крестьянской войне против гетмана.

Скоропадский, по сути узурпатор власти и диктатор, удивлял своей демократичностью. Он простил украинских социалистов и российских монархистов, не стал упразднять профсоюзы и даже Советы на местах (освободив Советы от властных полномочий). Он не подписывал смертные приговоры и не проводил широких репрессий. Вместе с тем карательные экспедиции против украинского крестьянства стали в то время неотъемлемой чертой Украины. Каратели, как правило, применяли принцип коллективной ответственности: размеры штрафов распределялись между всеми жителями населенного пункта, независимо от их социального статуса и уровня материального обеспечения. В случае неспособности части населения уплатить контрибуцию ее уплачивала другая часть – зажиточные слои населения. Непокорных крестьян истязали, вешали, а их дома сжигали…

Вот как описывает Скоропадского, который всего за несколько дней до этого стал «монархом», его министр В. Зеньковский: «…сразу же было понятно, что это все-таки лишь генерал, что не только никакого государственного таланта у него нет, но и что мыслить государственно он вряд ли может. Впечатление это сразу же усилилось, как только начался разговор… это не был ни государственный муж, ни даже „верховный главнокомандующий“ и вождь – хотя он и был на этих ролях. Между тем он был добрым, привлекательным и милым – в приватных отношениях. За цинизмом и скептицизмом иногда можно было увидеть нотки примитивного сентиментализма». Также во дворце гетмана Зеньковского «…поразила вооруженная его охрана (из немцев) с пулеметами снаружи и в вестибюле».

Свое сотрудничество с немцами гетман объяснял так: «…не я позвал немцев… если бы я не согласился, немцы перешли бы к прямой оккупации, а я еще могу сохранить державу… если бы не было моего выступления, немцы, несколькими неделями спустя, завели в Украине банальное генерал-губернаторство».

Решающими для гетмана стали отношения с германским командованием. Уже спустя неделю после гетманского переворота немцы и австрийцы начали задумываться о целесообразности поддержки Скоропадского. 10 мая 1918 года австрийский министр иностранных дел писал, что немцы уже рассматривают новый план отстранения гетмана и введения оккупационного режима. В то же время посол граф Форгач докладывал в Вену, что население недовольно гетманом, полагая, что он планирует возродить царский режим. В Вену поступили отчеты от шефа штаба австрийской армии, в которых была информация о том, что ситуация в Украине очень неустойчива, и поскольку Скоропадский не сумел привлечь к сотрудничеству социалистов, немцы еще не решили: оставят они гетмана или нет. Только 22 мая вышел циркуляр Эйхгорна, приказывавший германским учреждениям и вооруженным частям в Украине поддерживать гетмана, который несет ответственность за выполнение условий Брестского мира. В начале июня 1918 года кайзер Вильгельм II признал гетманский режим. После этого Скоропадский мог вздохнуть свободно и более не считать себя «временно исполняющим обязанности». Он пригласил к себе Эйхгорна и торжественно провозгласил благодарность германской армии и германскому народу за поддержку украинского дела. В конце мая 1918 года гетман подписал с австро-венгерским фельдмаршалом фон Бельцем договор о сотрудничестве.

Гетман обсуждал с Эйхгорном общее положение дел, а через генерала Гренера до него доходили германские указания и советы, невыполнение которых могло привести к потере Скоропадским власти. Гетман чувствовал, что его ошибки могут окончиться «тихим переворотом», когда власть, при полном невмешательстве немцев, перехватят либо «украинские коалицианты», либо «правые украинские круги». Гетману была дана только одна возможность – соглашаться на предложения германского командования, исполнять их, согласовывать государственные решения с немецкой «Оберкомандой».

24 июля 1918 года Германия своей ратификацией подтвердила Брестский мир. Представители Германии, Австро-Венгрии, Турции, Болгарии, Грузии и Финляндии передали гетману уведомление своих правительств о признании гетманского государства. В то же время австрийское командование заметного влияния на киевскую власть не имело. Немцы ограничивали влияние Вены на Киев. Скоропадский добивался быстрейшего решения судьбы австрийской части Восточной Галиции и проблемы Холмщины и Подляшья, на землях которых невозможно было создать украинскую администрацию. Он обращался к германскому командованию за помощью в решении этого вопроса. Однако немцы не хотели портить отношения с австрийцами из-за «мелких украинских дел».

Скоропадский мечтал о ликвидации карательных отрядов оккупантов и военно-полевых судов, хотел создать украинскую армию, украинский флот из кораблей, захваченных в Севастополе немцами, о походе украинской армии на Кубань… Но «Оберкоманда» отказывалась идти на уступки и категорично запрещала гетману принимать самостоятельные решения. Особенно принципиальными были немцы по оборонному вопросу. Гетману было разрешено формировать только одну дивизию – не больше 20 тысяч военных на украинско-российской границе. Узнав о появлении украинского полка железнодорожной охраны, немцы разоружили его, даже не предупредив «монарха». Как вспоминал гетман, немцы «…настойчиво указывали мне, что армия мне не нужна, мне не дают права на формирование нужных мне 8 корпусов…»

* * *

Гетман активно демонстрировал свою преданность православной церкви, появляясь на молебнах, службах, панихидах, но эта религиозность была только данью обстоятельствам. Отношения гетмана с официальной церковью были сложными и конфликтными. Обострение этой проблемы было связано с действиями Центральной Рады в конце 1917 года, когда она выступила за восстановление автокефальной Украинской православной церкви. Для организации Украинской церкви был создан Всеукраинский Церковный Совет, в который вошли либеральные священники и выборные миряне, настаивавшие на назначении высшего духовенства из числа украинцев. Церковный Совет возглавил борьбу за немедленную украинизацию церкви, за богослужения на украинском языке, за автокефалию – отделение украинской церкви от московской. Назначенные Церковным Советом епархиальные комиссары пытались перевести литургию во всех церквах Украины на украинский язык и убедить духовенство в необходимости автокефалии. Зимой 1918 года митрополит Киевский Владимир был зверски убит большевиками прямо на территории Киево-Печерской лавры. В Киеве необходимо было срочно избрать нового митрополита. С этой целью временно руководящий митрополит епископ Никодим, согласно указу патриарха Всея Руси Тихона, назначил выборы на 19 мая 1918 года. Однако гетман хотел, чтобы все церковные дела решались в Украине, а связь с Московской патриархией осуществлялась только через патриарха… Большинство архиереев не желали созыва Собора, считая его незаконным и «ведущим к унии». Особенно раздражал гетмана единый кандидат от высших церковных кругов на пост Киевского митрополита Антоний (Храповицкий) – выдвиженец патриарха Всея Руси, считавшегося правым монархистом, агрессивно настроенным против «малороссийского сепаратизма». Несмотря на избрание и утверждение митрополита, гетман отказывался признавать назначение патриарха. Он считал, что Антоний «…черносотенец старой школы и ничего иного, как посадить в тюрьму, расстрелять, обратиться за помощью к полиции в плане влияния на массы и утверждения православия – не умеет». На Второй сессии Всеукраинского Церковного собора Скоропадский ожидал отклонения кандидатуры Антония и избрания митрополитом Киевским и Галицким епископа Уманского Димитрия. Гетман просил немецкое командование помочь ему избавиться от Антония или запретить ему бывать в Киеве. Павел Петрович утверждал, что Храповицкий является «антинемецким москвофилом», который не признает факта существования Украинской Державы. 6 июля собрался Всеукраинский Церковный собор, но духовенство подтвердило избрание Антония Киевским митрополитом. Украинская церковь подчинялась Московскому патриархату. Это был крах всех «церковных планов» Скоропадского. На следующий день министр вероисповеданий явился на Собор и огласил протест против исключения Церковного Совета, заявив, что «государство не оставит этого без внимания». Гетман был вынужден сдаться и отправиться в Софийский собор на торжественную встречу Антония.