Текст книги "Павел Скоропадский"

24 октября был сформирован новый кабинет министров, в котором Национальный союз получил пять далеко не ключевых министерских портфелей. Кресло министра юстиции занял федералист Андрей Вязлов – кадет, масон, один из руководителей «Союза городов», во времена Центральной Рады служивший губернским комиссаром Волыни и одним из лидеров партии социалистов-федералистов. Вязлов в ультимативной форме потребовал от гетмана увольнения Петлюры.

Министерство культов возглавил федералист Александр Лотоцкий, в свое время занимавший пост губернского комиссара Временного правительства на Буковине и Покутье. Министр труда Максим Славинский в царские времена был юристом, писателем и редактором газет и принадлежал к партии федералистов. В 1917 году он был представителем Центральной Рады при Временном правительстве. Министр образования Петр Стебницкий, как и Славинский, писатель, журналист и федералист, до революции работал в министерстве финансов и в Торгово-телеграфном агентстве. Министр земельных дел Владимир Леонтович был писателем, помещиком, собственником сахарных заводов, земским деятелем, членом ТУП и Центральной Рады.

Временным исполняющим обязанности министра внутренних дел был назначен юрист Виктор Рейнбот. Его кандидатура была принята «как чисто деловая и временная». Министр промышленности Сергей Меринг – протеже «Протофиса», «один из влиятельных представителей сахароваренного промысла». Вместе с этим в Совете министров остались и старые министры: премьер Лизогуб, иностранных дел Дорошенко, финансов Ржепецкий, военный Рогоза, морской Максимов, дорог Бутенко, здоровья Любинский, продовольствия Гербель. После создания «кабинета министров доверия» Винниченко объявил, что Национальный союз не берет на себя ответственности за политику правительства и остается в оппозиции к режиму гетмана. Винниченко писал по этому поводу: «Национальный союз еще резче поставил вопрос о превращении гетманата в республику и даже согласился на оставление Скоропадского с титулом гетмана в качестве временного президента республики до созыва Учредительного сейма. Этим Национальный союз давал возможность Скоропадскому легализоваться в новых условиях… Его узурпация узаконивалась, для него открывалась возможность играть огромную роль уже на базе всего украинства…»

В конце октября гетман послал в Берлин Д. Дорошенко с «секретной миссией». После посещения Берлина Дорошенко поехал в Швейцарию на встречу с итальянским премьером Орландо. Ища контактов с Антантой, гетман отправил в США И. Коростовца, а по дороге велел ему заехать в Яссы, где находился штаб Антанты, и выяснить там позицию относительно Украины. В Яссах гетману предлагали убрать из правительства «германофилов» и заменить их людьми, имевшими «доверие народа». В то же время Германия согласилась помочь гетману создать армию численностью 120 тысяч человек, а гетман обязался провести полную «национализацию» правительства и демократические выборы в сейм. Но в конце октября 1918 года в Австро-Венгрии началась революция, были провозглашены акты о независимости Чехословакии, государства словенцев, хорватов и сербов (Югославия), Польши. 30 октября капитулировала Турция, а 3 ноября – Австро-Венгрия. 7 ноября началась революция в Германии, и уже через два дня император Вильгельм II отрекся от престола и сбежал из страны.

В связи с распадом Австро-Венгерской империи обострился вопрос о власти в Западной Украине, на которую уже претендовало молодое Польское государство. 1 ноября 1918 года в результате восстания украинских военных во Львове в Восточной Галиции одержала победу украинская национальная революция. Власть в Западной Украине перешла к Украинской национальной Раде во главе с адвокатом Е. Петрушевичем, на этих землях была провозглашена Западно-Украинская Народная Республика (ЗУНР). 11 ноября в Киев прибыла делегация ЗУНР. Гетман пообещал «неофициальную помощь» и передал галичанам деньги, амуницию, броневики, пушки, самолеты. Но на официальном уровне Скоропадский вел себя сдержанно, поскольку не хотел «иметь проблем с Парижем». Павел Петрович понимал, что ЗУНР может стать «камнем преткновения» на пути признания Антантой, так как Франция намеревалась создать «Великую Польшу» за счет западно-украинских земель.

Павел Петрович писал, что 9 ноября 1918 года считал последним днем своего гетманства. Тогда гетман получил сообщение из Берлина о начале революции в Германии. С этого момента Скоропадский уже не мог опираться на немецкие штыки. В тот же день гетману принесли прокламации Национального союза с объявлением о созыве 17 ноября Национального конгресса. «…Рассмотрев программы их будущих дебатов и из состава самого Конгресса я понял, что дело ясно и выразительно идет к устранению Гетманства… Я сделал вывод, что мне оставалось принять одно из двух решений. Или самому стать во главе украинского движения, попытаться взять все в свои руки… я сам бы объявил о созыве Национального конгресса, причем состав членов сменил бы, дополнив его членами не только левых партий… Я лично мало верил в успех при таком решении, так как еще утром я получил сообщение, что был раскрыт заговор восстания во время ареста начальника части моей охраны, полковника Аркаса. Из его сообщения становилось понятно, что конгресс конгрессом, а восстание все равно вспыхнет. Ясно, что тут никакие изменения в составе конгресса не переменили бы положения, а вместе с этим я боялся, что, став на путь уступок, мне придется сделать их целый ряд, причем я буду в руках людей, которые (для меня не было никакого сомнения) поведут Украину к гибели», – размышлял гетман. У главы Национального союза, кроме созыва конгресса, были на руках и другие козыри. Первый «козырь» – план «тихого переворота» по устранению гетмана. Другим «козырем» был план общеукраинского восстания. Винниченко понимал, что восстание необходимо провести немедленно, пока Антанта не успела четко высказаться за сохранение гетманата и пока большевики не перехватили инициативу.

Еще 30 октября лидеры Национального союза тайно встретились с командирами Сечевых стрельцов для обсуждения подготовки восстания против гетмана. 9 ноября лидеры Национального союза прибыли к гетману с предложением немедленно созвать Национальный конгресс, чтобы на нем разработать «новый курс». Национальный союз заявил о том, что нет необходимости готовить антигетманское восстание, поскольку оно только навредит Украине. Скоропадский, ознакомившись с подготовленным Национальным союзом списком делегатов конгресса, понял, что конгресс выступит за отставку или резкое ограничение полномочий гетмана, поэтому и отказался от идеи созыва конгресса. Тем временем в Совете министров представители Национального союза настаивали на созыве Национального конгресса. За его проведение высказалось и германское командование в Киеве. 10 ноября Скоропадский обратился с воззванием, обещая созвать Национальный конгресс. Казалось, что гетман решился пойти на уступки «сознательным украинцам», что желаемый компромисс найден – он утвердит новое «левое» правительство, которое будет выполнять постановления левого большинства конгресса. Скоропадскому оставалось возглавить реформаторское движение – «восстание против самого себя». Полковник Болбочан, получив аудиенцию у Скоропадского, уговаривал его возглавить такое «восстание» и стать национальным героем.

11 ноября ЦК РКП(б) в Москве постановил инициировать «красное восстание» в гетманской державе, начать поход против Украины. С 18 ноября фиксировались вооруженные конфликты на российско-украинской границе. Решительные действия восточного соседа объяснялись тем, что после начала революции в Германии ленинское правительство решило денонсировать Брестские соглашения и готовиться к «мировой революции» и походу в Европу.

Петлюра был освобожден из тюрьмы, принят министром юстиции и гетманом. В тот же день появился приказ германского командования, в котором отмечалось, что немцы вскоре покинут Украину. На тот момент генерал Гренер уже выехал в Германию, а в германских частях стали набирать силу революционные солдатские комитеты. Гетман понимал, что немецкие штыки его не спасут. «Правым» деятелям удалось уговорить Павла Петровича запретить созыв конгресса, провозгласить курс на федерацию с «белой» Россией и опереться на офицерские формирования. В ночь на 13 ноября в Совете министров обсуждался вопрос: допустить или не допустить проведение конгресса. Восемью голосами против семи было принято решение о запрете созыва конгресса. Скоропадский распустил коалиционный кабинет и отправил в отставку семерых министров, настаивавших на созыве конгресса. С 15 ноября Скоропадский планировал начать первый призыв в украинскую армию.

В киевских газетах был опубликован приказ о подчинении генералу Деникину всех офицерских дружин, с сентября 1918 года формировавшихся на гетманские деньги. В приказе говорилось также о мобилизации всех офицеров Киева в Добровольческую армию. В газетах появилась «утка» о том, что Деникин назначил себя главнокомандующим всеми вооруженными силами в Украине, что якобы существует его приказ: все офицеры, которые не признают его власти в Украине, будут переданы офицерским судам. Узнав о «приказе Деникина», дружинники нашили на свои шинели трехцветный нарукавный шеврон Добровольческой армии. Одни части объявили себя сторонниками Деникина, другие – перешли в лагерь повстанцев, третьи – остались верны гетману. В тот же день командиры киевских офицерских дружин явились в гетманский дворец и доложили Скоропадскому о своем переподчинении генералу Деникину. Выяснилось, что представитель Деникина в Киеве генерал Ломновский самочинно отдал приказ киевским офицерам.

13 ноября стало известно, что гетман решил пойти на «воссоединение» с «белой» Россией, что новый кабинет будет состоять из сторонников ликвидации украинской независимости. В окружении Скоропадского проводились консультации по созданию «пророссийского» кабинета министров. В тот же день на секретном заседании Национального союза лидеры украинских социалистов решили начать общеукраинское восстание. Заговорщики планировали сформировать главный центр восстания – Директорию (своего рода «коллективного президента») в составе В. Винниченко (главы Директории), С. Петлюры, А. Макаренко, Ф. Швеца, А. Андриевского. Командиры украинских частей заявили, что если последняя попытка уговорить гетмана отказаться от союза с белогвардейцами не удастся, армия выступит против него. В то же время германский командующий заявил, что немецкие части будут противодействовать перевороту, и просил Винниченко не начинать восстание, а встретиться с гетманом для поиска компромисса. Гетман писал, что Винниченко был у него за месяц до начала восстания и уверял, «…что он и сам ничего не имеет против федерации, но если сейчас говорить о федерации, то тогда русские потом ничего не дадут, поэтому нужно стоять за „самостийность“ до конца, что и приведет к федерации».

Винниченко и Петлюра, приехав в Белую Церковь, издали манифесты к украинскому народу о начале восстания. Петлюра провозглашал себя Главным атаманом (главнокомандующим) повстанческих сил.

14 ноября Скоропадский подписал «Грамоту» – манифест, в котором он заявлял, что будет отстаивать «…давнюю мощь и силу Всероссийской Державы». Гетман призвал украинский народ к строительству Всероссийской федерации как первого шага по возрождению Великой России. «Грамота» ставила крест на создании независимой украинской государственности. Этот документ окончательно оттолкнул от гетмана украинских федералистов, хлеборобов-демократов, социалистов-самостийников, украинских военных и сознательную украинскую интеллигенцию. В то же время пророссийские круги, на которые особенно рассчитывал гетман, точно так же были недовольны «Грамотой», поскольку в ней Скоропадский «…имел смелость диктовать всей России, какую форму государственной структуры она должна иметь». Раздражало их и заявление гетмана о том, что он готов стать главным «собирателем Земли Русской». Скоропадский напрасно рассчитывал на верность офицерских кадров, которые не желали видеть его лидером объединительного процесса, и на поддержку хлеборобов, не забывших германско-австрийских грабежей. В широких массах велась агитация против гетмана, в вину ему ставились неудачные социальные меры и многочисленные репрессии, к которым по большей части Скоропадский не имел прямого отношения. Репрессии проводились прежде всего германскими и австро-венгерскими местными комендантами по просьбе помещиков, требовавших восстановления разрушенных хозяйств и наказания «погромщиков». Скоропадский оказался в изоляции. В этих условиях он был уверен, что после вывода германских и австрийских войск в Украину снова войдут большевики или в стране воцарится анархия. Гетман стал искать пути для сохранения своей власти с помощью штыков Антанты.

С 14 ноября Скоропадский выступал уже в новом качестве – «русского человека», который должен возродить величие России. Приступило к работе новое правительство во главе с Сергеем Гербелем, который получил портфели премьера и министра земледелия. Кандидатуру Гербеля гетману навязали «правые» круги из «Протофиса» и «Союза земельных собственников». Во времена империи Гербель был харьковским губернатором, работал начальником управления министерства внутренних дел, главноуполномоченным по поставкам продовольствия российской армии. В мае 1918 года Скоропадский назначил Гербеля представителем главы Совета министров при штабе австро-венгерских войск в Одессе, а 3 июля – министром продовольствия. И. Кистяковский снова стал министром внутренних дел. Министром транспорта стал инженер В. Лансберг, военным министром – генеральный хорунжий Дмитрий Шуцкий, министром образования – Владимир Науменко, министром иностранных дел – Георгий Афанасьев. Гетман вспоминал, что Афанасьев «…на реальную обстановку мало обращал внимания… У него была какая-то слепая вера в то, что Антанта должна нас всех спасти… Его уверенность в немедленном приходе Антанты отражалась на его отношении к немцам… что далеко не способствовало желанию немцев нам помогать». Министром финансов в новом правительстве остался Ржепецкий, министром юстиции – Рейнбот, министром промышленности – Меринг, здоровья – Любинский. Ни одного украинского социалиста в кабинете уже не было.

Павел Петрович писал: «…в великорусских кругах бытовала уверенность в том, что Антанта, особенно Франция, лично немедленно должна уничтожить большевиков… Они почему-то считали, что Антанта не допустит никакого украинского вопроса… Антанта еще не высказывалась за меня, а многие русские говорили, что никогда и не выскажется…» Новый Совет министров объявил своей целью возрождение единой России на федеративных началах (при сохранении для Украины автономии). Правительство заявило о негативном отношении к закону о Сейме и его возможном созыве, пообещало ликвидировать хлебную монополию. Гербель и Афанасьев раздражали германское командование и взяли моду спорить с гетманом. Скоропадский столкнулся с тем, что власть постепенно уходит от него, перетекая к министрам, губернским старостам.

* * *

16 ноября 1918 года в Украине началось всеобщее восстание под руководством украинских социалистов из УСДРП, УПСР, УПСС (Украинской партии социалистов-самостийников) против гетманского режима и австро-немецких оккупантов. Восставшие захватили Белую Церковь и Фастов… Против армии гетмана (около 30 тысяч штыков и сабель) в распоряжении Петлюры был небольшой отряд в тысячу Сечевых стрельцов и активистов. С такими силами Петлюра решил немедленно наступать на Киев, в котором находилось до 10 тысяч солдат гетманской армии. Узнав о начале восстания, гетман послал на подавление «бунта» офицерскую дружину численностью 570 бойцов под командованием генерала Святополка-Мирского, бронепоезд и полк сердюков в 700 штыков. 18 ноября произошла решающая битва этой войны… 500 офицеров, выйдя из эшелонов на станции Мотовиловка, стали наступать через открытые поля на позиции сечевиков (около 400 бойцов, 10 пулеметов, 2 пушки). Перестрелка перешла в штыковой бой, в ходе которого окруженные и разгромленные гетманцы были вынуждены отступить. Бой под Мотовиловкой стоил жизни половине офицеров дружины. Офицеры были уверены, что против них будут сражаться «разбойничьи банды» крестьян, поэтому и недооценили противника – Сечевых стрельцов, имевших фронтовой опыт; а части сердюков, не желая биться с петлюровцами, залегли в обороне.

После разгрома остатки дружины отошли от Жулян (10 км от Киева), где, получив подкрепления, заняли оборону. Петлюровцы, овладев Бояркой и Васильковым, подошли к Киеву, намереваясь немедленно штурмовать город силами в 600 штыков. А по Киеву пошли слухи, что петлюровцы «идут тучами», началась паника, сердюки разбежались, а командиры частей не знали, с какой стороны подходит противник. Около пригородной железнодорожной станции Пост-Волынский Сечевые стрельцы были остановлены офицерскими дружинами.

19-21 ноября стали самыми опасными днями в обороне Киева, который вплотную окружили повстанцы с запада и юга. В Бердичеве восстал гетманский Черноморский кош (460 штыков), который затем начал наступление на пригород Киева Борщаговку. Винниченко писал: «…на днях мы возьмем Киев». 22 ноября восстание против гетмана началось и в самом Киеве – восставшие заняли Подол, Лукьяновку, Куреневку, правда, из-за несогласованности планов и партийных разногласий между «леваками» киевское восстание уже 24 ноября было подавлено офицерскими дружинами.

Но у Директории не было сил для последнего штурма. На тот момент она могла собрать под Киевом 2 тысячи штыков. Это было мало для борьбы за огромный город с гарнизоном численностью в 10 тысяч человек. «Немцы считали мое положение безнадежным и предлагали мне вылететь на аэроплане в Одессу, – вспоминал Скоропадский, – поскольку все пути были отрезаны окончательно… Я отклонил это предложение, считая, что я обязан досидеть до конца здесь, где правительство и войско, несмотря на их отношение ко мне». В это время Скоропадский уже опасался немцев, считая, что они могут «ликвидировать гетманство» за переориентацию гетмана на Антанту. Интересную фразу Павел Петрович обронил, говоря о начальном этапе обороны Киева: «…я поначалу думал, что еще можно остановить все эти восстания соглашениями одной и другой стороны, а для этого я был связующим звеном между двумя лагерями».

В окружении гетмана одни политики говорили, что германское командование не заинтересовано в «беспорядках» и стремится сохранить порядок для успешной эвакуации своих войск, другие считали, что немцам уже нет никакого смысла передавать «в порядке» Украину Франции и они будут делать все возможное для превращения Украины в «большевистскую пустыню». Германское командование начало собирать свои войска в компактные группы возле железных дорог для скорейшей эвакуации на Запад, открыв таким образом российско-украинскую границу для большевистского вторжения. Немцы стали играть «двойную игру». С одной стороны, они согласились с планами Антанты относительно Востока Европы, с другой – делали все, чтобы затянуть большевистские войска в Украину и таким образом сделать невозможным создание в Украине центра возрождения «единой и неделимой России». Германские лидеры предпочитали большевиков или петлюровцев, нежели возрождение сильной проантантовски настроенной России, которая всегда будет угрожать Германии с востока. Поначалу и дипломаты, и «Оберкоманда» были против повстанцев, но гетман понимал, что такое враждебное отношение – только часть политической игры…

В то же время Франция несла «ответственность» за зону западнее линии Керчь – Ростов – Курск (Украина, Молдавия, Крым) и стремилась установить здесь подконтрольный режим. От французского командования гетман получал заверения, которые иногда противоречили друг другу. Например, французы предлагали Скоропадскому договориться о сотрудничестве с «широкими украинскими кругами», а возможно, и передать власть тем, кто не запятнал себя сотрудничеством с германским командованием. И в то же время французы заявляли о своих принципах относительно возрождения «единой России» и враждебности к левым радикальным политикам.

«Правые круги» предлагали гетману на должность главнокомандующего две кандидатуры – графа Келлера и князя Долгорукова, убеждая, что они в состоянии поднять российское офицерство на борьбу против петлюровцев. Гетман впоследствии сокрушался: «Я был и против первого, и против второго». Павел Петрович хорошо знал их недостатки и не исключал возможности, что оба претендента имеют большие амбиции стать диктатором или «царем» Украины, а самого Скоропадского «отправить на отдых». Генерал от кавалерии Федор фон Келлер был хорошо известен тем, что в марте 1917 года он, один из двух высших командиров императорской армии, отказался признать Временное правительство. Скоропадский писал, что Келлер был человеком «…большой храбрости и решительности… горячий и импульсивный», с которым тяжело было работать. По поводу назначения Келлера на Скоропадского оказывали давление, его «долго уговаривали» министры. Кистяковский требовал для Келлера широких полномочий… 19 ноября, когда повстанцы могли вот-вот появиться на улицах Киева, гетман поддался уговорам, хотя и знал, что Келлер «…крайне правый монархист… что он горячий и что он поведет свою политику, а она до добра не доведет». Келлер стал главнокомандующим всеми вооруженными силами, с приданием прав ст. 28-й о полевом руководстве войсками в военное время. Вся территория Украины объявлялась театром военных действий, и поэтому вся гражданская власть должна была подчиняться генералу Келлеру. Гетман уговаривал Келлера заниматься войсками и не менять своими распоряжениями основ внутренней политики.

Келлер восстановил в армии старые армейские уставы и огласил всеобщую мобилизацию офицеров (бывшей Российской империи) под страхом «расстрела в случае неявки в течение 24 часов». Только в Киеве офицеров насчитывалось 15–18 тысяч. Но на мобилизацию откликнулись только 5 тысяч, из которых три тысячи распределились по многочисленным штабам и штабным отделам. Самозваные представители Деникина «отвлекали» офицерство в Добровольческую армию. Возможно, «правое» офицерство и «правые российские круги» умышленно преувеличивали опасность падения Киева, для того чтобы перехватить власть из рук уже не уверенно держащего ее гетмана.

Генерал Святополк-Мирский смог восстановить силы своей офицерской дружины численностью 800 штыков, которая 21–22 ноября оттеснила петлюровцев, наступавших на Киев. Такое развитие событий повлекло за собой переход к позиционной войне. У гетмана появилась надежда затянуть оборону Киева и дождаться прибытия войск Антанты.

С приходом к власти Келлера в Киеве начались гонения на все украинское: аресты украинских социалистов, закрытие Украинского национального клуба, демонстративное срывание украинских флагов и замена их российскими. Эти действия вызвали негодование у населения: «В эти дни люди абсолютно спокойные, которые едва ли признавали себя украинцами, приходили ко мне и негодовали, и все это, естественно, падало на меня и наше правительство», – писал гетман. Для управления страной Келлер организовал Совет обороны из правых монархистов, который пытался подменить собой Совет министров и установить единоличную диктатуру Келлера. Министр внутренних дел И. Кистяковский не имел возможности нормально работать, так как исполнялись только распоряжения Келлера.

Как утверждает в своих воспоминаниях Деникин, от открытого выступления против Скоропадского Келлера удержали киевские монархисты. Было ясно, что Келлер вводил в действие план военного переворота против Скоропадского: ходили слухи, что при Келлере сформировалась какая-то дружина, которая должна была совершить переворот. Своими призывами к возрождению монархии и ликвидации украинской государственности Келлер вызвал протест со стороны командиров-украинцев, служивших в гетманской армии. Поведение Келлера привело к окончательному переходу к повстанцам Запорожского корпуса, Серожупанной дивизии, некоторых частей сердюков. Уже через пять дней после назначения Келлера Скоропадский вызвал Ржепецкого (временно председательствующего в Совете министров) и приказал разъяснить Келлеру границы его полномочий. К Келлеру прибыли министры Афанасьев и Рейнбот, которые пытались урезонить генерала. Но на следующий день Келлер выдвинул ультиматум с требованием предоставления ему фактически диктаторских полномочий и передачи всей полноты власти в стране. Окружение Келлера начало вводить в действие план устранения гетмана и объявления Киева территорией Добровольческой армии.

Тем временем Келлер был гетману уже не нужен. 22 ноября до Скоропадского дошло известие о том, что в ближайшее время Антанта предоставит ему кредиты и военную помощь для защиты от возможной агрессии Москвы и прекращения хаоса в Украине. Но это заявление имело не директивный, а информативный характер. К гетману стали поступать телеграммы, что части Антанты идут в Украину поддерживать порядок. Антанта объявила, что французское командование хоть и признает власть гетмана в Украине, но при этом желает возрождения сильной единой России с включением в ее состав украинских земель. Но Антанта «де-факто» признала гетманское правление, и ее представитель заверил гетмана в том, что Антанта отправит свои войска в Одессу. Командование вооруженных сил Антанты рассматривало Юг Украины как важнейший стратегический плацдарм для дальнейшего наступления на Москву. Союзники намеревались провести интервенцию, исходя из угрозы большевизма для своих стран, опасности создания российско-германского союза и заинтересованности в уплате российского государственного долга странам Антанты. Средиземноморская эскадра Антанты уже 26 ноября появилась на рейде Одесского порта. Представитель Антанты сделал заявление, что ее государства поддержат гетманское правительство и уже 1 декабря 1918 года в Одессу прибудут крупные французские соединения, которые направятся на север, чтобы снять осаду Киева.

27 ноября гетман и Совет министров сняли Келлера с его поста. Скоропадский опасался, что увольнение Келлера вызовет в офицерских дружинах бунт, но все прошло спокойно. Отставка Келлера побудила некоторых российских офицеров покинуть Киев и отправиться на Северный Кавказ, к Деникину. Гетман пригласил своего товарища – генерала от кавалерии князя Александра Долгорукова, возглавлявшего монархическую партию в Киеве, занять пост главнокомандующего. При этом Долгоруков неприязненно относился к Деникину и пытался оттянуть офицерство от влияния его белогвардейцев. Гетман вспоминал, что Долгоруков был «…горячим человеком, едва ли не членом какой-то правой организации, однако это был человек, которого я знал и с которым можно было договориться». Правда, сам Долгоруков как потомок Рюрика мечтал о возвращении Рюриковичам престола в Киеве или в Москве.

В это время к Петлюре присоединилась многочисленные отряды повстанцев. С юга на Киев вышли 500 бойцов крестьянского атамана Зеленого, с севера двигалась «армия» крестьянских атаманов Соколовского, Мордалевича и Струка численностью две тысячи человек, с востока подходили части полковника Болбочана, поддержавшего восстание, и отряды атамана Ангела. На 27 ноября Петлюра назначил новое генеральное наступление на Киев. Однако в ход событий вмешались немцы. Бои под Киевом мешали отправке немецких солдат в Германию. Немцы повели наступление на петлюровцев и потребовали от повстанцев отойти от Киева на 30 км и приостановить наступление на столицу до отхода всех немецких частей. Немцы еще располагали достаточными (12 тысяч солдат в районе Киева) силами, чтобы разбить повстанцев, и поэтому Директория была вынуждена подчиниться их ультиматуму. К 30 ноября Петлюра отвел свои войска с окраин Киева, а немцы прекратили боевые действия, подписав с Петлюрой перемирие. В Киеве считали, что фронт стабилизировался и гетман удержит Киев до подхода дивизий Антанты. 5 декабря Долгоруков объявил в Киеве мобилизацию всех мужчин призывного возраста, но эта мера особой пользы не принесла.

«Перемирие дало Директории возможность набрать себе много всякого народа», – констатировал Скоропадский. К Петлюре переметнулся генерал Греков, которого гетман в свое время назначил начальником Главного штаба. Самым значительным успехом Петлюры оказалось привлечение на сторону Директории большинства частей гетманской армии. К петлюровцам перешли отдельные части сердюков, Лубенский конный полк, дивизия серожупанников, Подольский корпус, Запорожский корпус полковника Болбочана. Болбочан, признав власть Директории, захватил Харьков и взял под свой контроль территорию Левобережной Украины.

В первых числах декабря 1918 года телеграфное сообщение с Одессой было прервано. «Мы были окончательно отрезаны со всех сторон… Долгоруков еще доверял своим войскам, я же им не верил… Долгоруков считал, что немцы хотят его предать, и совсем им не верил… Только действительно выдающиеся офицеры были на фронте, но в незначительном количестве, да и там была вражда… Все русское шло вопреки мне, все те деятели, которые еще недавно обсуждали со мной все дела и толпились в приемной, перекочевали или к Петлюре, или к Долгорукову», – сетовал гетман. Среди офицеров, воевавших на стороне гетмана, начала формироваться оппозиция Скоропадскому. Долгоруков был вынужден арестовать представителя Добровольческой армии в Киеве генерала Ломновского, к которому тянулась паутина заговора. Он планировал выслать Ломновского в Екатеринодар (ныне Краснодар), но и это не было сделано. «Правые круги» требовали освобождения Ломновского и извинений Долгорукова. После уговоров извинения были принесены, а освобожденный Ломновский издал приказ о подчинении дружин Долгорукову. Священный собор епископов Украины поддержал гетмана и выступил против Директории.

Среди офицеров пошли слухи о переговорах Скоропадского с Петлюрой, о предательстве в тылу. Подобные переговоры действительно проходили. Коновалец тайно приехал в Киев с предложением от Директории прекратить боевые действия и достичь компромисса, сформировать украинское правительство из социалистов, назначить «социалистического» командующего армией. Но Скоропадский, как он вспоминал позже, «…не согласился и, возможно, зря, и отправил его [Коновальца – В.С.] к Петру Яковлевичу Дорошенко, но, видимо, у них ничего не вышло».