Текст книги "Советская военная разведка. Как работала самая могущественная и самая закрытая разведывательная организация XX века"

Он успевает.

Однако свалка та, кустами заросшая, выбиралась летом. Ориентир – куча битых красных кирпичей. Все кругом серое, бетонное, и только одна куча – красная. От нее и надо вести отсчет – десять метров строго на юг.

Но все засыпано снегом.

Там, внизу, снег выпадает редко и лежит недолго. А если повыше забраться, то снега тут хватает, особенно зимой.

И бедному борзяге приходится принимать решение. Самостоятельно. Решение созревает мгновенно: тот, кто выбирал место тайника, ошибся. Он выбирал летом. Он не подумал о том, что зимой, если выпадет снег, каждую кучу надо будет раскапывать, проверяя, что тут, серый бетон или красный кирпич. На это потребуется время, и все вокруг придется вытоптать. Вывод: при выборе места допущена ошибка, которая может привести к провалу. Решение: операцию прервать, материал в тайник не закладывать, для закладки использовать другой тайник.

Его плотно прикрывали. С места несостоявшейся закладки его увезли те, кто его обеспечивал. Он вернулся в посольство уже под утро, грязный, мокрый, не выспавшийся, злой.

В Москву полетела шифровка: операция по закладке сорвана ввиду ошибки при подборе тайника.

Резидент тихо матерился.

Зам резидента по нелегалам матерился громко.

Добывающий офицерик, борзой, притих, ушки прижал.

Проходит день, второй, третий.

И вот сорвавшего операцию молодого офицера вызывает резидент и объявляет решение Москвы: действия признать правильными. При подборе места тайника добывающим офицером была допущена ошибка, при утверждении места тайника в Москве также была допущена ошибка.

7

Тайник для связи – это тайник, в котором материал находится короткое время. Чем короче, тем лучше.

Пример. Завербованный агент работает в правительственном учреждении. У него есть доступ к секретным документам. Утром он их получает, в конце рабочего дня сдает. Возможности копирования документов на месте у него нет, но есть возможность вынести документы из учреждения во время обеденного перерыва. Операция готовится с учетом этого обстоятельства. Во время обеда агент выносит документы и закладывает их в тайник. Через десять минут советский дипломат, заранее проверившись и убедившись в отсутствии слежки, выходит к тайнику, извлекает документы, в течение двадцати минут переснимает их в своем автомобиле, припаркованном неподалеку, и возвращает в тайник. Возвращаясь с обеда, агент забирает материал из тайника и возвращается на работу.

Подготовка и проведение такой операции требуют невероятной, ювелирной точности.

Такая операция проводилась на самом деле; с ней связана одна история, которую можно было бы назвать забавной, если бы операция не оказалась на грани провала из-за нелепой случайности. В качестве тайника для этой дерзкой операции было выбрано дупло дерева в парке, расположенном в самом центре столицы одной из западных стран. Через некоторое время руководство ГРУ в виде исключения разрешило повторно использовать этот тайник для получения новых документов от того же агента. Когда офицер ГРУ, работавший здесь под дипломатическим прикрытием, подходил к тайнику для выемки новой порции документов, его внимание привлек лист белой бумаги, лежавший под ногами среди желтых и красных осенних листьев, опавших с деревьев. В углу листа четко выделялся штамп со словами «Совершенно секретно» на языке этой страны. Офицер пришел в ужас. Он огляделся и увидел, что вокруг валялось множество таких же листов. Офицер понял, что белки, которых так любили подкармливать посетители парка, устроили гнездо в дупле, предназначавшемся для тайника, и вытолкнули оттуда листы бумаги, вложенные агентом. Он немедленно стал собирать разбросанные документы; многие из них были испачканы или повреждены острыми зубами или когтями белок.

В этот самый момент рядом появился полицейский. Он принял советского дипломата за одного из местных чиновников, у которого ветер вырвал бумаги из рук, и без лишних слов стал помогать ему собирать документы. Когда все документы были подобраны, полицейский протянул собранные бумаги смущенному советскому офицеру, взял под козырек, отдавая честь, и ушел. Офицер растерянно улыбнулся и даже не поблагодарил своего спасителя.

Однако ситуация оставалась критической. Времени не было: агент уже шел по дорожке парка, направляясь к тайнику. Офицер ГРУ поспешил ему навстречу, хотя контактировать с агентом было строго запрещено. Кратко обрисовав ситуацию, офицер предложил два возможных выхода: на работе агент должен был сказать, что по ошибке порвал бумаги, приняв их за черновики, и выбросил в мусорную корзину, но вовремя спохватился и достал их оттуда, или ему нужно было попытаться скрыть пропажу документов и подождать четыре дня, пока в ГРУ сделают поддельные документы взамен испорченных. Агент выбрал второй вариант. Офицер ГРУ немедленно вылетел в Варшаву, сделав по пути две пересадки в европейских аэропортах. В Варшаве, на военном аэродроме, его уже ждал советский двухместный сверхзвуковой истребитель-перехватчик, который доставил офицера с документами в Москву (он летел на месте штурмана). Всего за несколько часов в ГРУ искусно подделали все документы до последнего листочка, и на следующий день они были возвращены агенту. Все это время агент находился на грани провала, но благодаря слаженной работе различных подразделений ГРУ он был спасен.

Где еще можно оборудовать тайник? Мест много. Рекламные конструкции часто вешали на уровне груди или плеч. Между такой конструкцией и стеной здания есть некоторое пространство. Общественный туалет для такого дела подходит идеально. Агент зашел в кабинку и закрылся. В кабинке есть сливной бачок. В кабинке может быть вентиляционное отверстие, закрытое решеткой. На стенке кабинки может висеть большой контейнер с рулоном туалетной бумаги. Для такого дела подходили ручки для смыва воды, которые на цепочках висели. Зашел в кабинку, дверь запер, снял ручку с цепочки, сунул в карман, а на место снятой другую повесил – заранее изготовленную, из Москвы доставленную.

В качестве тайников для связи часто использовались пластмассовые штыри с завинчивающейся крышкой: воткнул такой штырь в землю и пошел. Если надо подбросить агенту деньжат, можно скрутить трубочкой много стодолларовых бумажек и вложить их в алюминиевый контейнер, напоминающий контейнер для сигары, один из концов которого заострен. И завинтить крышкой. И воткнуть в землю рядом с правой задней ножкой скамейки – той, что седьмая по счету от южного входа в парк.

Для агентурной связи хорошо подходят крысы. Институт маскировки ГРУ по вашему заказу делает весьма натуралистичную копию дохлого зверька. К этому тайнику прилагается флакончик вонючей жидкости. Утром такой тайник закладывать нельзя – дворники могут замести. А после обеда – пожалуйста: сел на скамеечку, газетку почитал, незаметно швырнул тушку крысы в траву. Никто эту вонючую тушку трогать не станет – кроме того, для кого она предназначена.

Хорошо работают ветки. Идешь вечером по парку, сломал сухой сучок, отправил куда следует. Через некоторое время получаешь тайничок в виде сучка. Снова вышел в парк вечером, подошел к заветному дереву, воткнул сучок в ствол дерева в нужном месте – никто и не подумает, что это контейнер.

Можно на мосту железнодорожном сфотографировать кончик болта с накрученной на него гайкой и соскрести немного краски. Через некоторое время из Института оперативной техники ГРУ пришлют гайку с кончиком болта. А внутри болта и гайки – пустое пространство. И мощный магнит. Идешь мимо моста, приложил гайку к металлу, она и прилипла. Кому надо, тот ее снимет. Только описание такого тайника должно быть точным: какую гайку от края нужно дернуть.

Любая разведка знает массу подобных финтов, но старые приемы использовать не рекомендовалось, зачастую приходилось включать фантазию и выдумывать новые.

8

Наконец, о сигналах. Люди тысячелетиями использовали сигналы для обмена информацией. Неверная жена – любовнику: если на окне стоит кувшин, не заходи, муж дома. Сигналы как вид безличной связи вполне пригодны и в третьем тысячелетии: если, проходя мимо моего дома в любое время в промежутке между 21:00 и 23:00, в крайнем правом окне моей квартиры вы видите свет, значит, материал вложен в тайник. Если на подоконнике левого окна сидит кукла, значит, ваше сообщение мы получили. Если занавеска открыта, следующая наша встреча отменяется.

Самые распространенные сигналы – графические: человечек вверх ногами на стене пешеходного тоннеля означает прекращение любых контактов до следующего вызова. Белая горизонтальная черта означает, что нелегал успешно пересек границу и прибыл в страну. Сигналом могла быть обычная кнопка или булавка, которую воткнули в определенном месте; точка, полоса, крестик или любая другая пометка, сделанная мелом, карандашом, краской или губной помадой; автомобиль, припаркованный в заранее согласованном месте в определенное время. Сигналы использовались для предупреждения об опасности, вызова на встречу, подтверждения приема инструкций и для передачи многих других других сообщений.

Основное требование к сигналам – простота постановки и проверки.

9

Передавая сообщения на так называемых твердых носителях, обе стороны (агент и ГРУ) использовали различные способы сокрытия и шифрования сообщений, от самых простых (тайнопись и шифроблокноты) до очень изощренных (микрографика, микроточки и т. п.). Рассказ о них выходит за рамки этой книги; здесь мы вторгаемся в область криптографии и стеганографии, и я отсылаю заинтересованного читателя к специальной литературе. Технологии шифрования информации (криптография) и шифрования с сокрытием самого́ факта передачи информации (стеганография[18]18
  Стеганография (греч. тайнопись) – способ передачи информации, сохраняющий в тайне не только передаваемую информацию (как в случае с криптографией), но и сам факт ее передачи, поэтому по сравнению с криптографией стеганография является более высокой степенью защиты информации. Скрытое с помощью методов стеганографии сообщение не привлекает к себе внимания и не вызывает подозрений. Оно может выглядеть как угодно – например, как файл с фотографией симпатичной кошечки (в который с помощью специального алгоритма шифрования внедряют другой файл, а получатель, имеющий ключ, извлекает его с помощью специального программного обеспечения), книга (в которой на определенных страницах нанесены микроточки), письмо или список покупок. Стеганографию обычно используют совместно с методами криптографии: сначала сообщение шифруется (криптография), а затем скрывается так, чтобы его невозможно было обнаружить без специальных средств (стеганография). Древнейший метод стеганографии – использование симпатических (невидимых) чернил, проявляющихся только в определенных условиях (например, при нагреве или обработке специальным проявителем). – Прим. ред.


[Закрыть]) интенсивно развивались на протяжении всего XX столетия, но любой разведчик всегда относился к ним как к одному из инструментов, не делая из них культа. Хороший фотограф никогда не зацикливается на том, чтобы иметь самую «навороченную» фотокамеру самой последней модели; он понимает, что привлекательность снимка зависит в первую очередь от работы человека, а не техники, – от правильного выбора места, времени и точки съемки, композиции кадра, ракурса, освещения и параметров экспозиции, – иными словами, от правильной организации процесса фотосъемки. Подобным же образом опытный добывающий офицер ГРУ прежде всего заботился о правильной организации процесса управления агентом (частью которого была система агентурной связи) и лишь затем для решения конкретных задач выбирал наиболее подходящие технические инструменты из числа имевшихся в его распоряжении.

Глава 22
Управление агентами и практика агентурного добывания

1

Итак, предположим, что агент был завербован, прошел обучение во время продолжительных очередных встреч (например, в номере маленькой гостиницы, расположенной вдали от популярных мест отдыха и туристических маршрутов), для него разработана сложная система связи, включающая различные формы личной и безличной связи, а также действия в случае внезапной потери всех каналов связи. Безличная связь постепенно заменила все личные контакты. Агент передавал фотокопии секретных документов и получал в обмен небольшие суммы денег. Полученные от него материалы проверялись и сравнивались с аналогичными материалами, полученными из других источников. Все возражения и жалобы агента на маленький размер вознаграждения тактично, но решительно пресекались, а его попытки протестовать и отказаться от дальнейшей работы успешно подавлялись.

Последнее требует пояснения. Внимательный читатель может возразить, что такие действия уже похожи на шантаж, от которого офицерам ГРУ рекомендовалось категорически воздерживаться по причине низкой эффективности этого метода в работе с их «клиентурой». Это очень тонкий момент. Железная рука советской военной разведки (олицетворением которой был добывающий офицер, работавший с агентом и полностью «выдаивавший» его) всегда находилась в очень мягкой перчатке. Каждый раз, когда кто-либо из агентов пытался «соскочить с крючка», его старались очень мягко вернуть к сотрудничеству. Лучшим способом сделать это был откровенный разговор по душам, который офицер ГРУ заводил с пытавшимся бунтовать агентом. «Что тебе нужно? Чего тебе не хватает?» – вопросы с таким подтекстом должен был задать агенту офицер. Следовало выяснить подлинную причину желания агента прекратить сотрудничество и работать с ней.

Не хватает денег? Кроме уже упоминавшегося выше аргумента о том, что слишком высокие доходы агента от непонятных источников (и, главное, следующие за этим расходы) могли привлечь внимание контрразведки и привести к провалу, можно было обнадежить агента обещаниями о повышении оплаты в будущем. Агент боится за себя и жену? Можно было пообещать изготовить поддельные паспорта нейтральной страны для него и жены, которые они смогут использовать для экстренного выезда за рубеж в случае провала. Добывающий офицер мог вызвать из Москвы высококвалифицированного психолога, который прилетал первым же рейсом и на основе скрытой аудио– или видеозаписи разговора с агентом разрабатывал тактику продолжения переговоров и сопровождал их.

В идеале добывающий офицер должен был построить отношения с агентом таким образом, чтобы тот воспринимал сотрудничество с ГРУ не как шпионаж, а как оказание дружеских услуг или небольшой побочный консалтинговый бизнес. На самом деле, многие агенты не хотели признаваться себе в том, что фактически занимаются шпионажем, подсознательно стремясь сохранить самоуважение или ощущение безопасности, и офицеры ГРУ всячески потакали этому.

Если же агент действительно сильно рвался с крючка, его отпускали – разумеется, после проведения комплекса мероприятий по обеспечению безопасности, включавшего серьезную «профилактическую беседу» с агентом, в которой его убедительно просили сохранять в тайне все детали сотрудничества и знакомили с последствиями ненадлежащего поведения. Но такой разрыв в первую очередь означал, что на этапах изучения и разработки агента были неверно выбраны мотивы для вербовки, и в дальнейшем ГРУ не смогло подобрать ключик к этому человеку.

Если же пока все шло хорошо, дальше начинался новый этап развития отношений с агентом, замысел которого заключался в полном отстранении агента от любых контактов и связей (как личных, так и безличных) с советскими официальными лицами и учреждениями, в том числе с советскими дипломатами и дипломатическими представительствами. Это называлось отсечением агента (в дальнейшем мы поговорим об этом подробнее).

До Второй мировой войны на советские посольства замыкались связи не только агентов резидентур военной разведки под прикрытием, но даже связи нелегалов и работавших под их управлением агентов, которые были «прикреплены» к посольствам и действовавшим на их территории резидентурам военной разведки. С началом войны посольства на территории противника прекратили свою работу, а вместе с этим прервались и все контакты с мощной агентурной сетью в Европе. Поток агентурной информации прекратился в тот самый момент, когда в такой информации военная разведка нуждалась больше всего. Заместитель начальника Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии был заброшен в оккупированную Европу с несколькими радистами и неограниченными полномочиями. За короткое время он организовал небольшую нелегальную агентурную сеть на территории Бельгии и Голландии, а затем, используя довоенную систему явок, смог восстановить контакт со всеми нелегальными резидентурами.

Однако основной канал радиосвязи с Советским Союзом, для организации которого использовались советские переносные коротковолновые радиостанции «Север», восстановить было невозможно. Никто не мог предположить, что наступление германских войск будет таким стремительным и они уйдут так далеко вглубь советской территории, поэтому дальности связи радиостанций типа «Север» (до 400 км, в благоприятных условиях – немного больше) просто не хватало. Корабли Балтийского флота были блокированы на базах и тоже не могли использоваться для приема радиосообщений агентов из Европы. Тогда Разведывательное управление Красной Армии организовало центр приема информации на территории советского посольства в нейтральной Швеции; сюда стекались сообщения от всех нелегальных резидентур и агентурных сетей, и уже отсюда их передавали в Советский Союз.

Вероятно, это было единственно возможное решение в той ситуации и, конечно, оно имело множество недостатков. Прежде всего, все агенты, офицеры разведки и нелегалы замыкались на одну огромную резидентуру – такая схема агентурной работы ставила под угрозу жизни многих сотен людей. Провал такой структуры был лишь вопросом времени, и он начался в самом уязвимом месте, расположенном глубоко в одном из нервных центров этой невероятно мощной подпольной организации. Один из радистов-нелегалов, желая произвести впечатление на свою девушку, похвастался тем, что первым узнаёт свежие новости обо всем, что происходит в мире, поскольку регулярно слушает радио (на оккупированных территориях это было запрещено). Девушка, в свою очередь, искала покровительства одного немецкого офицера и сообщила ему об этом. Так была обнаружена «Красная капелла», самая мощная подпольная разведывательная организация в истории, агенты которой проникли во многие самые сокровенные тайны Третьего Рейха. В результате этого провала работа «Красной капеллы» была в значительной степени дезорганизована, десятки работавших на нее агентов и нелегалов были арестованы и казнены.

Разведывательное управление Красной Армии очень быстро сделало выводы из случившегося. Уже через несколько месяцев нелегальные резидентуры, функционировавшие на территории стран-союзников – Соединенных Штатов, Великобритании и Канады, – были полностью отсечены от советских посольств, а все связи между ними были оборваны. С тех пор это железное правило соблюдалось ГРУ всегда и везде. Каждая резидентура ГРУ под прикрытием обеспечивала работу нелегалов, но только путем выполнения инструкций, полученных из Москвы, и не имела никакого представления о тех, кого она обеспечивала. Все операции по обеспечению нелегалов разрабатывались таким образом, что офицеры, работавшие в резидентурах под прикрытием, не получали для выполнения операции никакой информации, кроме самой необходимой, а нелегалы никак не зависели от успеха или неудачи действий резидентур под прикрытием.

Другим уроком, извлеченным из разгрома «Красной капеллы», стало разделение крупных резидентур на меньшие, работающие независимо друг от друга, что также повышало безопасность операций по обеспечению нелегалов. Третьей и самой важной мерой было отсечение агентов от советских посольств, в которых работали курировавшие агентов офицеры – связь между агентом и советским дипломатическим представительством значительно повышала риск провала агента.

Итак, завербованный, проверенный и обученный агент обязан был работать обособленно от официальных советских заграничных учреждений и не иметь с ними никаких связей. Отсечение агента производилось только после того, как он передал ГРУ достаточное количество секретных материалов и тем самым практически отрезал для себя все пути назад и лишился возможности сдаться властям, ибо даже явка с повинной уже не спасала его от длительного тюремного срока. Отсеченный агент мог действовать самостоятельно, в составе агентурной группы и агентурной резидентуры.

2

Самых ценных агентов, добывавших секретные материалы особой важности, отсекали от резидентуры очень быстро. Как только в центральном аппарате ГРУ замечали, что конкретный агент раз за разом передает материалы исключительной важности, резидентура, работавшая с этим агентом, немедленно получала из Москвы приказ прекратить прием от этого агента любых материалов. Теперь главным приоритетом в работе с агентом становилось не получение информации, а обучение и обеспечение безопасности. ГРУ старалось как можно скорее отправить такого агента в безопасную страну с мягким контрразведывательным режимом для его обучения там – например, во время праздников или отпуска. Если позволяли обстоятельства, агента могли перевезти из безопасной страны в Советский Союз. Отсюда он возвращался в свою страну (конечно, тем же окольным путем) уже как отдельно действующий агент и с тех пор работал исключительно под руководством московского начальства, а именно под руководством начальника направления, в особых случаях – начальника управления и в исключительных случаях – заместителя начальника ГРУ или самого начальника ГРУ. С такими агентами работали точно так же, как с нелегалами.

Для отдельно действующего агента нужно было разработать сложную систему безличной связи и контактов. Обычно такие агенты передавали материалы через тайники. Резидентура, когда-то завербовавшая агента, впоследствии отсеченного от нее, могла, например, однажды получить приказ изъять кассеты с микропленкой из тайника с определенным номером. В резидентуре не знали, кто заложил в тайник эти кассеты – местный нелегал, нелегал, находящийся в стране проездом (на жаргоне ГРУ – «гастролер»), или агент, ранее завербованный этой резидентурой. Пленки проявлялись только в Москве. Каждая из них имела два слоя – отвлекающий и боевой. В Москве на первом слое делали фотографии несекретных документов, затем пленка передавалась агенту, и он с помощью специальной фотокамеры делал снимки секретных материалов, которые фиксировались на втором слое пленки. Любая попытка проявить пленку за пределами специальной фотолаборатории ГРУ приводила к полному разрушению боевого слоя со снимками секретных документов, и на пленке оставался только отвлекающий слой, не содержавший компрометирующих агента снимков. Эти фотопленки, получившие название «Щит», были созданы в одном из научно-исследовательских институтов ГРУ. Институт разработал сотни, если не тысячи химических формул для светочувствительных эмульсий таких пленок. Для каждой важной операции и каждого ценного агента каждый раз создавалась новая пленка, эмульсия которой имела уникальный и неповторимый химический состав и структуру.

ГРУ всеми силами старалось ограничить количество личных контактов с отдельно действовавшими агентами – ведь именно для этого их отсекали от резидентур. Если личные встречи были действительно необходимы, они проводились только в странах с мягким контрразведывательным режимом или тайно в Советском Союзе. В любом случае такие встречи происходили крайне редко.

Другие агенты, завербованные резидентурами, постепенно сводились в агентурные группы из трех – пяти человек. Обычно в группу объединяли агентов, добывавших секреты в определенной области; иногда она состояла из агентов, которые по разным причинам были знакомы друг с другом.

Предположим, что одному агенту удалось завербовать двух других – в этом случае группа формировалась автоматически. ГРУ справедливо считало, что семейные агентурные группы, состоявшие из главы семьи, его жены и детей, будут более устойчивыми и защищенными. Члены такой группы могли заниматься шпионажем в совершенно разных областях. Руководителя агентурной группы в ГРУ называли «групповодом»; он один контактировал с офицерами ГРУ. Таким образом, члены агентурной группы до некоторой степени были отсечены от советского дипломатического представительства.

Как и отдельно действующие агенты, агентурная группа некоторое время находилась на связи с резидентурой ГРУ под прикрытием, затем контакты с резидентурой постепенно прекращались, группа начинала получать приказы непосредственно из Москвы и туда же по разным каналам отправляла добытые материалы. В конечном итоге контакты с Москвой становились постоянными, и агентурная группа полностью отсекалась от резидентуры. Состав резидентуры постепенно менялся; резидент, шифровальщики и добывающие офицеры, находившиеся на связи с агентами группы, рано или поздно уезжали домой, и через некоторое время никто за пределами штаб-квартиры ГРУ уже не знал о существовании этой конкретной агентурной группы. Если обстановка в стране, где работала группа, осложнится, если советское посольство будет закрыто или его работа будет затруднена, группа будет продолжать свою работу.

ГРУ разрешало выходить на личную связь с руководителями агентурных групп только в исключительных обстоятельствах и при соблюдении всех возможных предосторожностей. Агенты, входившие в группу, не должны были знать друг друга – конечно, за исключением случаев, когда это было вызвано необходимостью или являлось одним из обстоятельств формирования группы. Каждый агент группы мог знать только лидера группы и не подозревать о существовании других агентов.

Если руководитель группы хотел самостоятельно вербовать новых агентов, он обязан был получить у Москвы разрешение на это. Если он получал такое право, его агентурная группа, даже если она состояла всего из двух человек, получала статус агентурной резидентуры, а ее руководитель становился агентурным резидентом. Такой статус в середине XX века получил один из американских физиков-ядерщиков, которому ГРУ разрешило вербовать его коллег по своему усмотрению. Интересно, что этот резидент никогда не ошибался в выборе кандидатов для вербовки.

3

Иногда ГРУ направляло в агентурную резидентуру одного или нескольких нелегалов. Присутствие хотя бы одного советского нелегала в агентурной резидентуре любого размера автоматически превращало ее в нелегальную резидентуру, а нелегал становился ее руководителем – нелегальным резидентом.

Постепенное увеличение количества боевых структур ГРУ в зарубежных странах могло продолжаться до бесконечности. Этот самоподдерживающийся процесс был похож на распространение раковых клеток в организме человека.

Если ГРУ считало, что агентурная сеть, состоявшая из отдельных агентов и агентурных групп, еще не отсеченных от резидентуры под прикрытием, оказалась на грани провала, и оперативная обстановка в любой момент может значительно ухудшиться, оно принимало меры, чтобы не потерять этих агентов. Для этого некоторые самые опытные офицеры резидентуры были готовы в любой момент по приказу из Москвы перейти на нелегальное положение и в качестве нелегалов управлять работой своих агентов. Они имели необходимые документы и оборудование и заранее закладывали в тайники золото и другие ценности, которые могли понадобиться им для такой работы.

На случай войны были разработаны аналогичные планы. Непосредственно перед началом военных действий или сразу после него некоторые офицеры ГРУ должны были незаметно исчезнуть из посольств. Для отвода глаз советское правительство должно было заявить протест в связи с их исчезновением и некоторое время отказываться от обмена своих дипломатов на дипломатов враждебной страны, но затем обязано было согласиться и провести обмен. К этому моменту новоиспеченные нелегалы уже должны были находиться на конспиративных квартирах. Затем они постепенно, используя систему явок, начнут устанавливать контакты с агентами и агентурными группами, которыми руководила резидентура. Теперь все они образуют новую нелегальную резидентуру. Новые советские нелегалы никогда не смешивались с теми нелегалами, которые уже долгое время работали в стране, и никогда не вступали с ними в контакт – благодаря этим мерам жизнь и тех, и других была более безопасной. Формирование новых нелегальных резидентур в тех странах, где уже действовали другие такие резидентуры, – еще один пример процесса постоянного разрастания зарубежных боевых структур ГРУ.

4

Решайте сами, можно ли доверить лучшему другу жену и машину, а вот почему лучшему другу ни в коем случае нельзя было доверять агентуру, я обязан рассказать.

Посмотрите на наших олигархов: каждому из них недостаточно иметь роскошную яхту, нужно иметь такую, которая больше и лучше, чем у других. Именно так было и в ГРУ: нужно было не просто добывать секреты, а добывать столько и таких секретов, которые никто другой не добывает. Конкуренция была не просто зверской, но звериной. Борьба за источники информации походила на битву крокодилов в африканской реке, когда зубастые хищники всей стаей рвут на части антилопу, когда каждый старается вырвать бо́льший кус из пасти своего товарища и брата.

Представьте себе ситуацию: добывающий офицер по какой-то причине пропустил основную встречу с агентом, и на запасную тоже выйти не мог. Возникала ситуация, когда связь может быть потеряна. И офицер этот обращался к заместителю резидента (если состоял у него в подчинении) или прямо к резиденту с предложением вместо себя послать на встречу лучшего друга. Резидент соглашался, лучшего друга вводили в курс дела, рассказывали, кем является агент и что от него требуется.

Лучшему другу, прямо скажем, такая встреча была вовсе ни к чему: зачем лишний раз светиться? Но приказы не обсуждают. Он готовил маршрут, докладывал план, получал разрешение и выходил на встречу. И вдруг, встретив агента, соображал, что тут можно поживиться. Он возвращался со встречи и докладывал резиденту: потенциал агента использован не полностью, тут можно копать глубже, жаль, что с таким агентом работает не самый лучший добывающий офицер.

От резидента тоже требовали результатов. Если возникала возможность производительность увеличить, резидент этой возможностью пользовался. Офицера, который раньше работал с агентом, понемногу отводили от него, стараясь не обидеть. Объясняли это возникшими подозрениями в том, что агент работает на контрразведку, приказывали связь с ним прекратить. Офицер прекращал работу с агентом, не догадываясь, что связь с ним продолжалась, только теперь с этим агентом работал лучший друг.

И получал за это ордена и досрочные звания.

5

Конечно, одни лишь награды и звания не могли стать причиной жестокой, звериной конкуренции между офицерами ГРУ. На кону стояло нечто большее.

Всем советским людям, мало-мальски подкованным в области идеологии, было хорошо известно, что в капиталистических странах, где царило социальное неравенство, где каждый хотел крови своего ближнего и при малейшей возможности сосал из других эту кровь, люди переезжали по стране хаотично, и эта их хваленая свобода передвижения создавала огромные социальные проблемы. В Советском Союзе, где все были равны, где человек человеку был другом, товарищем и братом, эти проблемы были успешно решены благодаря введению прописки. Те, кто жили в деревне, не могли переехать в город без специального разрешения (особенно если этим городом была Москва), как и их дети, внуки и правнуки. Разумеется, такой порядок был заведен для их же собственного блага. Если же человек становился офицером советской стратегической военной разведки, он немедленно оказывался в Москве с постоянной пропиской и служебной квартирой, и теперь всем его детям, внукам и правнукам до скончания века была обеспечена московская прописка и возможность законно проживать в столице.