Текст книги "Советская военная разведка. Как работала самая могущественная и самая закрытая разведывательная организация XX века"

Задайте задачу своим друзьям, засеките время и послушайте, сколько ответов они вам выдадут, поинтересуйтесь, как они к конкретному ответу пришли.

Вот еще задачка, тоже из ХIХ века, и тоже для детей. В 1895 году Николай Петрович Богданов-Бельский написал картину «Устный счет. В народной школе С. А. Рачинского». На картине изображена сельская школа. Урок математики ведет великий педагог Сергей Александрович Рачинский. На доске написана задача. Вокруг доски мальчики, бедно одетые, некоторые – очень бедно. Возраст разный – навскидку от 8 до 12 лет. Лица тоже разные. Все считают в уме. Некоторым задача явно не под силу. На переднем плане мальчик в совсем нищенском одеянии, но именно он через секунду даст ответ. Он уже сообразил, ему осталось еще одно мгновение до радостного озарения. Это написано на его лице.

А задачка на доске такая:

Решить ее надо в уме.

Так детей учили на Руси в конце ХIХ века. С таких детских задач начинались экзамены в Военно-дипломатической академии Советской Армии.

Тут кто-то и скажет: а как быть, если экзаменуемый офицер картину Богданова-Бельского видел раньше, ответ знает и быстро его выдаст? Никаких проблем. Это в его пользу. Одно из двух: значит, он либо считает, как компьютер, либо русскую живопись знает, что тоже похвально.

А ведь это только начало, только разминка, только разогрев. Задачек впереди еще много. И от задач для младшего школьного возраста идет стремительный переход к задачам для старшего школьного возраста и для взрослых.

Предельно важно умение не только что-то понять, но еще рассказать и объяснить. Эта способность проверялась просто. Поздним вечером, якобы для отдыха, нам показывали фильм. Обыкновенный фильм. Не предупреждая, что он имеет отношение к экзаменам. Наутро идут совсем другие экзамены, а дня через два экзаменатор вдруг переводит разговор на тот фильм: расскажи-ка, в чем там смысл.

В мире тысячи дурацких фильмов. Но есть удивительные шедевры, построенные на железной логике. Эту логику надо уловить и внятно ее растолковать…

Затем кто-то где-то собирал все результаты экзаменов и выносил решение.

Глава 11
Подготовка

1

Экзамены кончались внезапно.

Все указывало на то, что конец мучениям наступит не скоро. Как минимум еще пару недель пытать будут. Потому кошечки по душе скребли мягкими лапками с острыми коготками: больше не выдержу. Еще? Две? Недели?

Предел-то – вот он. Предел своих возможностей не то что чувствуешь – его совершенно отчетливо видишь, как стенку в конце тоннеля, в которую на огромной скорости въедешь прямо сейчас. Недосып такой, что интерес ко всему окружающему теряется, глаза красные, нервы на пределе – того и гляди кого-нибудь покусаешь. И голова совсем не работает. Не соображает. Доходишь до такого состояния, когда простейшую детскую задачку о том, как хозяин шапку продавал, решить не можешь. Не задумываясь, можешь брякнуть первое, что на ум придет – например, что потерял хозяин 50 рублей. Искать правильное решение уже нет сил. Да и желания нет. Лишь бы отвязались.

По фамилиям там никого из нас не называли. Каждому был номер присвоен. У каждого карточка с расписанием: № 341 сегодня в 7:15 утра – комната 412, в 10:25 – комната 604. Весь день был расписан до глубокой ночи. И уже не рад, что сюда попал. Пропади оно пропадом! Отправьте меня в самый дальний гарнизон! Туда, куда проверяющие раз в десять лет на оленях добираются.

Спешишь коридором, навстречу такие же суматошные авиационные старлеи и флотские каплеи. Каждый свою комнату ищет. Кто-то негромко чертыхается. А кто-то матерится. Правда, тоже негромко.

Мимо – дядька солидный в костюме заграничном. Что-то заставляет меня остановиться, повернуться, вслед ему посмотреть.

Он тоже мимо пропылил, остановился, что-то соображая, повернулся, очки в золотой оправе поправил, в листок какой-то заглянул:

– Это ты, что ли, триста сорок первый? Вот тебе нафталина пакет.

Голова дурная совсем. Поди с недосыпа сообрази, зачем нафталин дают. Вот вам бы незнакомый дядька начальственного вида сунул пакет нафталина, как бы вы на это реагировали?

Потому никак и не реагируешь. Тупо на него смотришь: шутить изволите, гражданин начальник?

И вдруг озарение: да неужели?

А он руку жмет: да, да, на Первый.

Нафталин дарили тому, кого приняли на Первый факультет Военно-дипломатической академии Советской Армии. Факультет готовил офицеров стратегической агентурной разведки. С первого дня всех, зачисленных на Первый, самый престижный и самый закрытый факультет, переодевали в гражданские костюмы и увозили в тайные места подготовки.

А парадный мундир с золотыми погонами – в нафталин.

Мундир теперь потребуется лишь через много лет, когда, завершив академию и отбыв первую командировку, пойдешь в высокий кабинет получать боевые ордена.

2

На Первом факультете подготовка предельно короткая – три года. После этого – год «предполетной» практики.

Да можно ли за такой-то срок…

Можно, если десятилетнюю программу сжать в три года и каждый день пробовать будущих шпионов на излом, на растягивание, на изгиб, на сжатие и скручивание. Ведь кто-то должен выдержать. Не так ли?

Кто не выдерживает, тех гнать.

Чему надо научить за три года?

Прежде всего, ГРУ – это Второе главное управление Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. Выпускник Военно-дипломатической академии становился офицером Генерального штаба. Потому академия из обыкновенных армейских и флотских офицеров кует офицеров ГШ.

А что это такое?

Объясняю.

Командир взвода разведывательной роты мотострелкового или танкового полка должен мыслить теми же категориями, что и командир полка с начальником штаба, понимать их логику, стараться смотреть на обстановку их глазами.

А командир группы глубинной разведки разведывательного батальона дивизии обязан смотреть на поле сражения глазами командира дивизии и начальника штаба дивизии, понимать их замыслы, представлять, что для них является самым важным в данный момент.

Поднимаемся выше и выше, проходим штабы общевойсковых и танковых армий, военных округов, флотов и фронтов и попадаем на самый верхний, стратегический уровень. И с удивлением обнаруживаем, что и тут к добывающему офицеру предъявляют все те же требования: он должен научиться смотреть на мир с той головокружительной высоты, с которой на него взирают Верховный главнокомандующий и начальник Генерального штаба. офицер Генерального штаба работает на них! Лично он является глазами Верховного главнокомандующего и его ушами.

К этой высокой роли офицера надо подготовить. Ему надо преподать военную стратегию, причем даже в большем объеме, чем ее преподают в Военной академии Генерального штаба. И вот почему.

Представьте себе ситуацию. Идет Вторая мировая война. В Оперативном управлении Генерального штаба Красной Армии работают майоры, подполковники, полковники, генералы. Они планируют стратегические операции. Допустим, молоденький майор, только что окончивший Академию Генерального штаба, совершил какую-то ошибку: что-то не так изобразил на карте. Досадно, но не смертельно. Над майором стоит полковник, который ошибку может заметить и исправить. А над полковником стоит генерал-майор. Над ним – генерал-лейтенант. Еще выше – начальник Оперативного управления Генерального штаба генерал-полковник Штеменко Сергей Матвеевич.

Ошибка в планировании, совершенная на самом низком уровне, обязательно будет обнаружена и исправлена на одном из более высоких уровней штабной иерархии. В конечном итоге Верховному главнокомандующему докладывал не тот майор, не стоявший над ним полковник и даже не стоявшие над тем полковником генералы, а начальник Оперативного управления Генерального штаба генерал-полковник Штеменко, а то и сам начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Василевский Александр Михайлович.

А в разведке не так. Добыл офицер нечто, и результат его работы никто из вышестоящих не может ни улучшить, ни ухудшить. Именно этот добывающий офицер выходил на тайную встречу, только он один говорил с агентом, смотрел ему в глаза и получал от него документы. И если добытый материал заслуживает высочайшего внимания, то именно этого офицера вызывают в кремлевский кабинет – а вовсе не его начальников, и даже не самого́ начальника ГРУ.

Поэтому выпускник Первого факультета Военно-дипломатической академии должен был иметь такую подготовку в области военной стратегии, чтобы в случае необходимости он мог обсуждать любые связанные с ней вопросы не только с начальником Генерального штаба, но и с самим Верховным главнокомандующим.

Так было заведено и на более низких уровнях военной разведки. Например, если в 145-м гвардейском учебном мотострелковом полку лейтенант-разведчик в ходе учебного боя обнаружил нечто интересное и доложил по команде, то к командиру полка подполковнику Бажерину вызывали именно этого лейтенанта, а вовсе не начальника разведки полка майора Шуршитбаева. И командир полка сурово вопрошал: ты, прохвостина, сам это видел? Ты за слова свои ответишь! Да ты знаешь, что я с тобой сотворю, если ошибся?

3

Итак, первым делом – стратегия.

Откровенно говоря, на самом деле на первом месте была марксистско-ленинская философия. Получишь на выпускных экзаменах оценку «хорошо» по этому предмету – начальство скрипнет зубами и, скорее всего, простит. А вот оценку «удовлетворительно» уже не простят. С такой оценкой по марксистско-ленинской философии ни на какую работу в агентурном добывании не попадешь.

Но ребят на Первый факультет (или Первый фак, как мы между собой его называли) набирали подкованных, с философией марксистской они вполне справлялись. И если ее не считать, то главным предметом была военная стратегия.

А после нее – иностранные языки. Будь ты трижды гениален в добывании, но если язык знаешь только один – великий и могучий, правдивый и свободный, то нечего тебе делать во вражеском логове. Какой потенциальный агент или информатор с тобой пожелает толковать на твоем правдивом языке? Потому за три года учебы в академии надо было освоить два иностранных языка на таком уровне, чтобы уметь свободно на них болтать.

Тут надо особо отметить, что сейчас перед народами бывшего Советского Союза открыты все границы – можно поехать куда хочешь, хоть в Турцию! (Простой советский человек не мог даже мечтать о том, чтобы побывать в стране, которая являлась членом НАТО!) Сейчас каждый из нас имеет доступ в интернет, может смотреть любые телеканалы, слушать любые радиостанции. Потому народ с языками знаком. И сам русский язык чудовищно засорен иностранщиной вроде «Вам сыру наслайсовать, или писом возьмете?» или «Сядем в кару и поедем шоповать!» Так что сегодня учить языки, особенно английский, легко. В Советском Союзе было иначе, и потому изучение языков приходилось начинать с нуля.

Один из двух языков изучался как основной, и одним из двух языков обязательно был английский. Например, основной – французский, второй – английский. Или основной – английский, второй – урду.

Каждый день два или четыре первых часа занятий – язык. А уж потом все остальное. В группе – два-три человека. Преподаватели – самого высокого класса, и много технических средств, помогающих все усвоить.

На первом курсе мы изучали только основной язык, начиная со второго курса – основной и второй языки, с мощным преобладанием основного.

Еще один предмет исключительной важности – ВСКГ, вооруженные силы капиталистических государств. Этот предмет я безумно любил. Это про французские баллистические ракеты и японские танки, про американские аэромобильные дивизии и германские БМП, про тактику израильских танковых бригад и базы американских атомных подводных лодок в Испании и Шотландии.

Другим интересным предметом была история военного искусства с упором на войны ХХ века. Ну и, понятно, вооружение Советской Армии. Это про наши подводные лодки и крейсера, про танки и противотанковые ракеты, про бомбардировщики и разведывательные спутники. Очень подробно.

А зачем?

Представьте себе, что вы – конструктор советских велосипедов (само собой, лучших в мире и не имеющих аналогов), а я – добывающий офицер советской военной разведки, собирающийся в зарубежную командировку. Если вы мне расскажете все об устройстве своих совершенно секретных велосипедов, если поделитесь со мной своими техническими проблемами и печалями, то я, оказавшись за рубежами нашей великой Родины и прорвавшись к вражеским секретам, буду знать, что вот это колесо, например, интереса не представляет: у нас такие же колеса, и руль у нас такой же. А вот звоночек у врагов какой-то хитрый, у нас такого нет! Надо спереть технологию!

То есть если я знаю наш уровень, если знаю наши достижения и наши проблемы, то мне легко ориентироваться на рынке шпионских услуг. Я могу сам разобраться, что может представлять интерес, а что нам и даром не нужно.

4

В академии нам преподавали еще много других, самых разных предметов, от агентурной психологии до оперативной техники. (Оперативная техника – это про фотоаппараты «Минокс», про микропленки и микрофоны в пуговице, про подсматривание и подслушивание, про тайнопись и шприцы для медицинских убийств.)

Нам преподавали АС – агентурную связь (об этом речь впереди). Нам преподавали КР – это про подлую вражескую контрразведку, о мерзких ее повадках и проделках, о провокаторах и подставах, о слежке, которая так мешает миролюбивым советским дипломатам нести человечеству правду о первом в мире социалистическом государстве. КР – это немного теории и много жесткой практики: выбери маршрут проверки, часа на четыре, проскочи его и доложи, следили за тобой или нет. Но проверяться надо так, чтобы следящие не усекли, что ты проверяешься.

И никуда не денешься от изучения ИМО – истории международных отношений.

А еще мы изучали страноведение (страны, где нам предстояло работать; на нашем жаргоне – «странные сведения»), дипломатический этикет и множество других предметов.

В 1970 году министр обороны СССР издал приказ, в соответствии с которым во всех военных академиях на государственные экзамены выносились только три предмета. Для Военно-дипломатической академии было сделано исключение. Здесь государственные экзамены сдавали по четырем предметам:

1. Марксистско-ленинская философия. (Ну как же без нее?)

2. Основной иностранный язык. (И без него никак.)

3. Вооруженные силы капиталистических государств (ВСКГ).

4. ВСР. Это предмет о том, как вражеские секреты добывать.

ВСР – военная стратегическая разведка. На занятиях по ВСР нам рассказывали, зачем нужна стратегическая разведка и как она работает, как искать источники информации, как изучать и проверять интересных людей, как их вербовать, как с ними работать, как избежать провала и что делать, если провал все-таки случился.

ВСР – это не только теория, но и практика. Практики было много.

Задание номер один: подойти на улице (или в пивной, или в любом другом общественном месте) к любому человеку по своему выбору, познакомится, поговорить, втереться в доверие.

Чтобы получить оценку «хорошо», надо на этой первой встрече суметь узнать место жительства этого человека. Чтобы выполнить задание на отлично, надо на первой встрече получить и подержать в руках какой-нибудь из его личных документов (паспорт, водительское удостоверение и тому подобное).

Ограничение первое: женский пол отпадает. Окажешься во вражьем стане – там вербуй и мужчин, и женщин. А в Москве вербовать женщин слишком просто: добывающие ребята все молодые да подтянутые, и одеты прилично. А мимо вон сколько женщин проходит, одиноких да несчастных. Их по глазам видно. Так что пока обходи прекрасный пол стороной, втирайся в доверие к мужикам.

Ограничение второе – по времени: занимайся заданием только в свободные от занятий часы, то есть по вечерам и воскресеньям. (По субботам мы тоже учились.)

Но финансовых ограничений нет: трать сколько хочешь. Но только свои. Вот приедешь работать во вражескую страну, там и будешь тратить казенные деньги. А во время обучения расплачивайся своими деньгами. Так было заведено не для того, чтобы приучить нас экономить, а чтобы заставить нас работать не деньгами, а личными качествами – умением общаться, слушать, убеждать, оказывать влияние на собеседника. Умеешь без денег в доверие втереться – честь и хвала. Не умеешь – учись.

Хорошо, если все получилось с первого раза. Тебе так и запишут: первое задание выполнил. А если не получилось, будешь пробовать еще раз, уже с другим человеком. Не вышло со вторым – придется повторять задание снова и снова, время по вечерам и в воскресные дни у тебя есть.

И тут возникал соблазн обмануть преподавателей и доложить, что встретил, мол, мужика, потолковал, паспорт в руках держал, только фамилию не запомнил (или сказать, что фамилия у него Иванов).

Можно ли было так поступить? Можно. Пришел, доложил, и все сошло тебе с рук. Но можно было и нарваться. Паспорт, говоришь, в руках держал? Молодец! Да вот только ты весь день под глубокой наружкой был, и наружка твоих побед не подтверждает. Подпиши-ка вот тут расписку о неразглашении, и вот тебе билет к новому месту службы. Там хорошо, туда проверка раз в десять лет на оленях приезжает.

5

Потом было задание номер два, номер три и так далее. В конце первого курса давали задание номер шесть. Время на выполнение – полтора года. Много? Нет, не очень. Занятия-то идут: два языка, ВСР и ВСКГ, ИМО и КР, ИВИ и ОТ, и все остальное. А задание номер шесть выполняй в свободное время (которого практически нет), в воскресенья и праздники. А еще у тебя есть летние отпуска после первого и второго курсов по 30 дней каждый, и два зимних отпуска, в середине второго и в середине третьего курса, по 15 дней каждый. Денег на задание можешь тратить сколько хочешь – но, опять же, своих.

Для выполнения задания номер шесть сделать надо было ни много, ни мало, а настоящую вербовку.

В Москве и окрестностях есть уйма секретных учреждений разного рода: министерства, центральные и главные управления, конструкторские бюро, заводы и так далее. Все эти объекты были режимными и хорошо охранялись силами КГБ. На все эти объекты наверняка пытались проникнуть (разумеется, через агентуру, а не через забор) разведки США, Великобритании и прочих враждебных Советскому Союзу Израилей.

И вот заслуженный волк агентурного добывания вызывал по одному своих подопечных и ставил каждому боевую задачу: тебе – такой-то завод, тебе – такое-то конструкторское бюро, тебе – в таком-то министерстве такое-то главное управление, а тебе – такое-то, найди человека из этой организации, у которого есть доступ к секретам, и эти секреты от него получи. Вербуемому можешь рассказывать о себе все, что угодно. Кроме правды. Прикидывайся кем угодно, но секреты добудь!

В таких заданиях было заинтересовано не только ГРУ, но и КГБ, охранявшее государственные тайны. Интерес ГРУ состоял в том, чтобы дать практику настоящей вербовки начинающим офицерам агентурного добывания. Интерес КГБ – в том, чтобы испытать на прочность системы безопасности важнейших режимных объектов Москвы и Подмосковья.

Получалась игра в казаки-разбойники.

Руководство КГБ – руководству ГРУ: ну-ка, попробуйте!

Руководство ГРУ – руководству КГБ: уж мы попробуем!

Руководство КГБ знало, что мы вербуем агентуру на режимных объектах, но не знало, где, когда и кого именно. И когда очередной слушатель Военно-дипломатической академии успешно выполнял такое задание, документы на завербованного сотрудника передавали в КГБ, и оно перекрывало данный канал утечки информации, расправлялось с тем, кто попался на удочку, било по шапке начальника Первого отдела того учреждения, прошляпившего вербовку подопечного сотрудника. В результате режим безопасности крепчал, выявленные пути агентурного проникновения систематически перекрывали, а от сомнительных людишек, готовых выдавать государственные секреты непонятно кому, избавлялись.

На следующий год все повторялось. Новая волна будущих добывающих офицеров шла на штурм неприступных бастионов, за которыми хранились государственные секреты Советского Союза.

6

Еду в метро. Злой, как Чингисхан. Вечер поздний. Тренируюсь разговоры подслушивать. После «Автозаводской» поезд метро из тоннеля вырывается. Это пойма Москвы-реки. Тут пути на поверхности проложены. Тут лучше слышно. У меня на груди аппаратура. Под дубленочкой. Уши шапки опущены, чтобы наушник скрыть. Высокочувствительный узконаправленный микрофон замаскирован под трость для ходьбы. Ее нужно развернуть в сторону источника звука. Трость я на колени положил. Вагон пустой совсем. В другом конце вагона две кумушки о чем-то судачат. В их сторону я не смотрю, а палку эту туда-сюда слегка перемещаю, пытаясь хорошую слышимость уловить.

Уловил: одна кумушка другой рассказывает, что муж ее в шпионы готовится, пятый год приемы рукопашного боя отрабатывает – самбо, дзюдо, карате.

Врет кумушка. Никакого самбо и никакого карате у нас не было и в помине. Даже из пистолета я за все время подготовки в академии ни разу не стрелял. Потому как баловство все это. Иллюзия безопасности. А нам иллюзий не нужно. У офицера военной стратегической разведки есть только голова. Это его главное и единственное оружие.

Если допустил ошибку в своих расчетах, никакое самбо тебе не поможет.

И пистолетик – тоже.

7

Ежегодно в Кремле устраивался торжественный прием в честь выпускников военных академий. Год моего выпуска из Военно-дипломатической академии не был исключением. В огромном зале собирались молодые офицеры, только что окончившие учебу – танкисты и летчики, связисты и военные инженеры. Играла музыка, столы ломились от изысканных блюд кремлевской кухни, вина, шампанское и водка лились рекой. Перед выпускниками с напутственным словом выступали вожди Советского Союза, включая дорогого Леонида Ильича. Выпускники Второго и Третьего факультетов нашей академии, наглаженные и начищенные, при полном параде, культурно выпивали и закусывали вместе с выпускниками других высших военных учебных заведений. Все были в приподнятом настроении, но наши товарищи в глубине души наверняка чувствовали некоторое превосходство над остальными – все-таки военная разведка, военные дипломаты, белая кость.

А нас, выпускников Первого факультета Военно-дипломатической академии, в этот зал не пригласили.

Мы проходили в Кремль через Боровицкие ворота, поодиночке, не привлекая внимания, в гражданской одежде. Нас собрали в другом, более скромном зале того же здания. На большом экране, висевшем на стене, мы смотрели прямую трансляцию из зала, где проходило торжество, включая выступления руководителей партии и правительства. Закуской и выпивкой нас не обделили, вниманием – тоже. Улучив момент и не привлекая внимания собравшихся в огромном зале, вожди Советского Союза по одному выходили оттуда и заходили к нам, тепло поздравляли каждого лично, жали нам руки и желали успехов – в том числе и дорогой Леонид Ильич собственной персоной.

Каждому из нас стоило нечеловеческих усилий дотянуть до выпуска. Мы еще не знали, что ждет нас впереди после трех лет изматывающей учебы. Но в этот момент мы, возможно, впервые в полной мере осознали, в какие высокие сферы подняло нас ГРУ.