Текст книги "Советская военная разведка. Как работала самая могущественная и самая закрытая разведывательная организация XX века"

Если однажды резидентура под дипломатическим прикрытием вскрывала нечто совершенно невероятное, какое-то новое направление развития, то резидента и офицеров, которые были непосредственно связаны с этим открытием, награждали орденами, более высокими званиями и должностями. И приказывали об этом открытии забыть.

А нелегальной резидентуре ставили задачу теми самыми очкариками заняться вплотную, на мелочи не размениваясь и не отвлекаясь.

Глава 24
ГРУ и «братья по оружию»

1

Еще на начальном этапе Второй мировой войны товарищ Сталин, сговорившись с Гитлером, прибрал к рукам Эстонию, Литву и Латвию. Затем, не сговариваясь, прихватил Молдавию и Северную Буковину. Это было смертельной угрозой для Германии: Сталин явно нацелился на нефтяные поля Румынии. Гитлеру это не понравилось. Он не стал дожидаться момента, когда товарищ Сталин ударит по нефтяному сердцу Европы. Гитлер нанес упреждающий удар, захватив не только все приобретенное Сталиным, но и многое сверх того.

В конце Второй мировой войны все, что было захвачено Красной Армией в 1940 году, товарищ Сталин вернул. Кроме того, Красная Армия освободила от нацистского порабощения Польшу, Чехословакию, Венгрию, Румынию, Болгарию и Восточную Германию.

Освободив эти страны, Красная Армия не спешила оттуда уходить. И вскоре во всех этих странах, везде, где стояли советские танки, к власти пришли коммунисты. И начали строить жизнь по нашему образу и подобию: с великим гениальным вождем во главе страны, с программой небывалого обновления, с единственно верным учением, которое указывало путь в светлое завтра, с границей на замке, с тайной полицией и концентрационными лагерями для недовольных.

Во всех освобожденных странах все было почти как у нас, разве что собственный народ там истребляли не так активно.

Во всех странах, попавших под теплое крыло Советского Союза, государственный аппарат был уменьшенной копией того, что было у нас – включая и военную разведку.

Кадры для военных разведок стран-сателлитов СССР готовили в Москве – не все, конечно, но для самых верхних уровней. Готовила офицеров военной стратегической разведки для братьев по оружию моя родная Военно-дипломатическая академия. Этим занимался Четвертый (он же Специальный) факультет.

Все наши братья по оружию были рассредоточены по учебным точкам и решительно разделены: поляки отдельно, венгры отдельно. Болгарам незачем было знать, где готовят восточных немцев, а вьетнамцам – где готовят чехов. Некоторое время в академии готовили и румынских товарищей, потом с Румынией поругались, и подготовку кадров для румынской военной разведки прекратили.

Программа подготовки на Четвертом факультете академии в общих чертах соответствовала программе Первого факультета. Наши братья по оружию завершали учебу, получали дипломы, возвращались домой и приступали к работе в посольствах, аппаратах военных атташе, торговых представительствах и других учреждениях, которые служили прикрытием.

Работали они хорошо – как на свои страны, так и на Советский Союз.

Но на Советский Союз они работали не прямо, и это требует особого пояснения.

2

Почитайте книги о военной разведке стран Варшавского договора, изданные на Западе во времена холодной войны. В них писали, что союзнички у Советской Армии были очень даже ненадежными. У поляков еще свежи в памяти воспоминания о «братской дружбе» с Советским Союзом в недавнем прошлом. И у чехов. И у венгров. И у восточных немцев. Да и у болгар. А румыны, те и вовсе откололись. Следовательно, разведки всех этих стран вряд ли будут с особым рвением работать в интересах Москвы.

Логика безупречная.

Однако и в Москве это понимали. И над этим думали. И решение нашли еще при товарище Сталине. Потому западные контрразведки постоянно сталкивались с интересными феноменами.

Вот венгерская военная разведка интересуется вопросами снижения уровня шума атомных подводных лодок. Зачем? Вроде бы в венгерском флоте атомных подводных лодок никогда не было.

Военной разведке Чехословакии зачем-то требовались чертежи катапульт для авианосцев. Но Чехословакия авианосцев никогда не строила.

Военная разведка Румынии рыскала в поисках документов о способах прорыва противоракетной обороны США. Были бы у Румынии межконтинентальные баллистические ракеты, которым надо прорываться через противоракетную оборону США, тогда другое дело. Но у Румынии не было межконтинентальных баллистических ракет. Почему же румынских товарищей интересовал этот вопрос? Товарищ Чаушеску гнул собственную линию, он откололся от Москвы и повел Румынию своим путем. Но румынская военная разведка почему-то интересовалась тем, что, по здравому разумению, ее не должно было бы интересовать.

Все эти странные вещи происходили потому, что некоторые (хотя отнюдь не все) товарищи в Москве понимали: рыночные отношения дают самые лучший результат.

Потому некоторые товарищи в ГРУ сообразили, что надо сделать, и надоумили товарища Сталина.

Система получилась простая: вот вам, братья, зерно, нефть и газ. Вот древесина, вот танки, автоматы и самолеты, вот боеприпасы, зенитные ракеты и все остальное. А это счет за все полученное удовольствие. Можете расплачиваться своими товарами либо чужими секретами.

Братьям по оружию давались фрагменты из книги, о которой я рассказывал в главе об отношениях между ГРУ и ВПК. Всю книгу братьям доверять было никак нельзя, ибо это был каталог нерешенных проблем советской науки и техники. А отдельные фрагменты доверяли, примерно представляя, у кого из братьев какие возможности. И в тех фрагментах рядом с каждым пунктом стояла цена в долларах: если достанете такую штуку, мы уменьшим на эту сумму ваш государственный долг. Список этот на Запад продавать не рекомендуем. Это не в ваших интересах. Если продадите, для вас же эта халява и прикроется. Буржуины, зная, за какими секретами вы охотитесь, примут особые меры к их защите. Тогда с нами вы будете расплачиваться не чужими секретами, а своими товарами и деньгами.

Теперь представим себя на месте товарища Чаушеску, который со Старшим Братом порвал и отгреб на большую дистанцию. Но экономика Румынии по-прежнему была завязана на Советский Союз. И вооружение армии тоже, по большому счету, было советским. Товарищу Чаушеску надо расплачиваться с Москвой, но под его мудрым руководством Румыния залезла в долги по самые уши.

Но есть путь к спасению: расплачиваться не своими деньгами, а чужими секретами!

И товарищ Чаушеску вызывал руководителей своей военной разведки, стучал кулаком по столу, обещал разобраться, разжаловать и посадить. Большие начальники, зная, что Великий вождь Румынии не шутит, рвали под козырек и бросались выполнять. А затем в очень даже не братской Румынии запускались механизмы поощрения и наказания военных разведчиков с тем, чтобы заинтересовать либо заставить их добывать секреты, которые Румынии были вовсе не нужны.

3

Страны Запада имели мощные структуры борьбы со шпионажем. Туда подбирали людей, способных мыслить логически. И те мыслили так: Чаушеску – враг Москвы, будет ли он работать в интересах ГРУ?

И отвечали на этот вопрос отрицательно.

Но если вникнуть глубже, то выходило: очень даже будет.

И это относилось не только к Румынии. Нас крепко недолюбливали восточные немцы, поляки, венгры, болгары, чехи. Было за что. Но и они исправно добывали то, до чего рука Москвы не всегда могла дотянуться.

Нашим «младшим братьям» было легче – контроль над ними не был таким строгим.

Система эта заставляла крутиться и нас. Нащупал, например, добывающий офицер ГРУ выход на нечто весьма интересное по теме из пункта 106 раздела 12 уже упоминавшейся «книги заказов» ВПК, а первый шифровальщик только что получил шифрульку из Москвы: в книге заказов раздел 12, пункт 106 вычеркнуть. Это значит, что кто-то уже данную штуку слямзил и переправил в Москву – то ли друг Женя, который рядом за столом сидит, то ли неизвестный румынский майор, который прикрывается должностью третьего секретаря посольства Румынии в каком-нибудь Гондурасе.

Глава 25
Как ГРУ оценивало качество работы разведчиков

1

В шпионских романах и фильмах отношения разведчика с его руководством выглядят очень просто: главный герой добыл вражеские секреты, сочинил шифровку в Центр, радистка отстучала ключом, Центр принял сообщение и выразил глубокую благодарность.

В жизни все было сложнее.

Любые добытые разведывательные материалы относились к одной из следующих трех категорий:

1. Информация[20]20
  Информацией (разведывательной информацией) часто для упрощения называли также любые разведывательные материалы, относящиеся ко всем трем категориям. В других главах этой книги в зависимости от контекста повествования речь может идти об информации и в узком, и в широком смысле слова. – Прим. автора.


[Закрыть]: доклады и сообщения, фактически содержащие субъективное мнение агента или добывающего офицера о чем-либо или его наблюдения.

2. Документы: официальные секретные бумаги, книги, карты, схемы, чертежи, инструкции, технические описания, магнитофонные ленты или их копии (в том числе на микропленке).

3. Образцы: конкретные изделия, оружие или военная техника, их агрегаты, узлы и детали, любые изделия, созданные с применением новых технологий, связанные с этими технологиями инструменты, оборудование и тому подобные предметы и изделия, которые изучались и копировались.

Передача и обработка каждой из этих трех категорий материалов происходила по-разному.

Добытые материалы пересылались из резидентур в штаб-квартиру ГРУ двумя способами. Вся важная, «горячая» информация шифровками отправлялась на принимающий узел связи ГРУ. Несрочные сообщения и отчеты добывающих офицеров, документы и образцы отправлялись в Москву дипломатической почтой.

Шифровки были информационными и оперативными.

 Оперативные шифровки – о том, кого завербовали, как проходили встречи, что получили от источников, сколько заплатили, какие поставили задачи – иными словами, техническая сторона дела.

 Информационные шифровки – это тот продукт, который производит разведка, в чистом виде, это те самые сведения, которые требуются руководству государства и его вооруженных сил для принятия решений, соответствующих сложившейся обстановке; они подобны крупинкам золота, оседающим на лотке старателя после промывки породы.

Добывающий офицер после проведения встречи с агентом, вернувшись под родную крышу, писал оперативную шифровку: встреча прошла, все нормально, материал получил, настораживающих моментов не отмечено. Резидент ее прочитал, что-то уточнил, что-то вычеркнул, подписал и отдал первому шифровальщику. С принимающего узла связи ГРУ оперативная шифровка шла сразу в два адреса: во-первых, начальнику направления, которому подчинена данная резидентура, во-вторых, начальнику управления, который контролирует данное направление.

В ходе встречи добывающий офицер мог получить документы (или их копии), а также образцы вооружения, техники или оборудования. Все это отправляли в Москву очередной дипломатической почтой. Но иногда в ходе встречи офицер получал такие документы или образцы, которые следовало немедленно передать в Москву, не дожидаясь очередной дипломатической почты. Он докладывал об этом резиденту, резидент прикидывал, стоит это делать или не стоит. Если добыча стоила того, чтобы беспокоить Москву вне графика, резидент приказывал: пиши! Офицер сочинял информационное сообщение. Его текст правил зам резидента по информации либо сам резидент, если текст того заслуживал. Затем резидент подписывал текст и отдавал его первому шифровальщику (без подписи резидента из резидентуры не могло быть отправлено ни одно шифрованное сообщение), и в Москву уходила информационная шифровка, которая с принимающего узла связи поступала на командный пункт Информации[21]21
  Командный пункт ГРУ, входивший в число органов обработки информации, не следует путать с другими командными пунктами, которые могли существовать в ГРУ для управления работой других подразделений этой организации или организацией в целом. – Прим. автора.


[Закрыть].

Точнее, на командный пункт поступало только содержание информационных шифровок в чистом виде без каких-либо указаний на источники информации: офицеры командного пункта не имели права знать, кем, где и как информация была получена. Такой порядок был необходим для сохранения объективности при обработке полученной информации – офицер КП беспристрастно оценивал только ее достоверность, новизну, важность. Подобно греческой богине правосудия Фемиде (римляне называли ее Юстицией), которой было безразлично, кто стоял перед нею (и потому она изображалась с завязанными глазами), командному пункту ГРУ тоже были важны только факты.

Командный пункт комплектовался самыми талантливыми офицерами-аналитиками, имевшими широкие знания в области военного дела, техники, экономики, политики, истории, неординарное мышление, смелость суждений, феноменальную память, способность просто, ясно и кратко излагать факты, анализировать их и делать из них выводы. Эти офицеры были элитой обрабатывающих подразделений ГРУ, как «варяги» были элитой подразделений добывающих.

Командный пункт работал круглосуточно, без перерывов, в выходные и праздники. Он получал информацию не только из резидентур под прикрытием, но и от нелегалов, агентурных групп и отдельно действовавших агентов, от космической и электронной разведки, из разведывательных управлений военных округов, флотов, групп войск и от военных разведок стран-сателлитов Советского Союза. Он имел право потребовать от каждого резидента, агента или нелегала – то есть от любого источника разведывательной информации – уточнить детали предоставленной информации или перепроверить ее.

На командном пункте шла непрерывная сортировка и переработка информации. Этот процесс был похож на сортировку рыбы на рыболовном судне после того, как улов вывалили из сетей на палубу, или на извлечение алмазов из тысяч тонн породы и их сортировку по весу, цвету и форме. Дежурные смены имели предельно четкие и ясные инструкции: кому, когда и какую информацию направлять, какие новости могли ждать до утра, а какие следовало докладывать немедленно, каких начальников и вождей при этом надо будить, игнорируя протесты охраны, врачей и обслуги.

Первая сортировка информационных шифровок состояла в отсеве тех, которые не будут использоваться для составления докладов вышестоящему командованию. Отсеянные шифровки «браком» не считались, но и в разряд трудовых успехов их не зачисляли. Основной причиной отсева было то, что содержавшаяся в шифровке информация, какой бы важной она ни оказалась, ранее уже была получена из другого источника и уже использовалась в одном из докладов.

Информационные шифровки, прошедшие первый фильтр, попадали в разряд «Доложена руководству». Это уже был сто́ящий материал.

На основе поступающих шифровок офицеры командного пункта составляли очень короткие доклады, которые сортировались по пяти уровням:

5-й уровень: начальнику ГРУ;

4-й уровень: начальнику ГРУ и начальнику Генерального штаба;

3-й уровень: начальнику ГРУ, начальнику Генерального штаба и министру обороны;

2-й уровень: всем вышеперечисленным и в Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза.

1-й уровень: всем вышеперечисленным и в Политбюро ЦК КПСС[22]22
  Удивленный читатель может воскликнуть: а председателю Совета Министров – главе правительства СССР? Отвечаю. Все ключевые вопросы внутренней и внешней политики решались в Политбюро Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, а вовсе не в Совете Министров СССР. Во главе Совета Министров стоял председатель, он занимался экономикой страны, а не внешней политикой. Он тоже был членом Политбюро, но не самым главным. Он, как и другие члены Политбюро, получал те материалы, которые ГРУ отправляло в этот высший орган руководства страной. – Прим. автора.


[Закрыть].

Затем каждой из шифровок, использованных в докладах, присваивался один из пяти уровней – соответственно уровню, на который ушел доклад с информацией из шифровки. Например, цифра 2 на шифровке означала, что материал данной шифровки был полностью или частично использован для доклада по второму уровню, то есть начальнику ГРУ, начальнику Генерального штаба, министру обороны и в ЦК КПСС. Если из полученной шифровки для доклада была взята хотя бы одна фраза или цифра, шифровка считалась доложенной по тому уровню, на который ушел этот доклад.

Полученные шифровки долго на КП не задерживались – два-три часа, не более. После того, как они были использованы для составления докладов или отсеяны, КП возвращал весь полученный материал на приемный узел связи, а узел связи распределял их по управлениям и направлениям, контролировавшим и направлявшим работу резидентур: это, товарищ генерал-майор, ваши ребята сочинили, а это, товарищ контр-адмирал, ваши.

Зачем же надо было возвращать шифровки с КП на приемный узел связи? Почему бы не отдать сразу в управления и направления? Потому, что офицеры КП понятия не имели, из каких резидентур поступали шифровки и каким начальникам направлений все это надо передать, а руководство узла связи это знало.

2

Начальник каждого добывающего направления, получивший информационную шифровку, точно знал, кто был ее автором. Перед каждым начальником направления каждый день открывалась совершенно ясная картина: за прошедшие сутки офицеры резидентуры направили вот такую кучу сообщений, но ни одно из них не достойно внимания начальника ГРУ, не говоря уже о более высоких инстанциях. О том, каковы были результаты в других направлениях и управлениях, начальнику данного направления знать было не положено, но в подобных случаях опыт подсказывал ему, что сегодня не самый удачный день, что кого-то пора вызвать в Москву и высечь.

Система докладов по пяти уровням давала всем начальникам, от резидентов до начальника ГРУ включительно, четкое представление о результатах работы каждой резидентуры. Вот эта резидентура, например, за год отправила нам кучу никому не нужной макулатуры. Снять резидента? Может быть. Но примем во внимание обстановку: после прошлогоднего шпионского скандала контрразведка сидит на хвостах, там особенно не развернешься. Подождем годик. А вот этой резидентуре никто работать не мешает, а результатов нет. Резидента снять! А подчиненных бездельников отозвать, не дожидаясь завершения командировок.

Система позволяла точно оценить работу не только каждой резидентуры, но и каждого добывающего офицера: направил столько-то материалов, из них доложено столько-то, в том числе – по пятому уровню столько-то, по четвертому – столько-то, и так далее. Имея такие данные, можно было для наглядности вычертить график (совершенно секретный, конечно) и на нем легко отобразить динамику работы каждого: вот офицер впервые попал за рубеж, ничего у него не получается, ладно, так уж и быть, первый год простим. А на втором году у него пошло… Эх, пошло! Во дает! Пятый уровень, четвертый, снова четвертый, еще четвертый, третий! Ах, молодец!

Добывающие офицеры, в свою очередь, получали информацию от завербованных агентов. Система оценок эффективности работы позволяла судить не только о качестве добываемой информации, но и о работе агентуры. Вот этот агент, например, давал весьма ценные сведения, потом офицер, который его завербовал и с ним работал, вернулся на родину в связи с окончанием трехлетнего срока командировки, а источник передал на связь новому добывающему офицеру. Переход этот четко просматривается на графике: работал источник исправно, а с новым офицером не сложилось. Новый докладывает, что отношения с источником установлены, что все в порядке, но график достижений указывает на резкое снижение качества добываемой информации. Это должно было настораживать – следует разобраться. Или, например, источник давал отменный материал, а потом вдруг пошла откровенная дэза. В чем дело?

Своими сомнениями и подозрениями начальство ни с кем не делилось, но ситуацию держало под контролем. Зачастую, имея в руках результаты за много лет, офицеры направлений и управлений из Москвы видели ситуацию на местах даже более ясно и четко, чем те, кто непосредственно там работал.

Резидентам раз в месяц сообщали номера информационных шифровок, которые были доложены руководству, без уточнения, по какому уровню. И тогда резидент вызывал к себе добывающих офицеров по одному в порядке негласной субординации: самых успешных – первыми. С самыми успешными офицерами резидент подолгу беседовал за закрытыми дверями, а неудачникам приходилось часами дожидаться своей очереди только для того, чтобы получить от него короткий «взбадривающий» выговор с изрядной долей непечатных идиоматических выражений. Психологически это действовало безотказно.

Так всем добывающим офицерам резидентуры ясно давали понять, кто чего стоит.

Каждый входил к резиденту с рабочей тетрадью. Тетрадь имела гриф «Совершенно секретно» и номер, начинавшийся с двух нулей, была прошнурована, кончики шнурка на последней странице закреплены печатью. Резидент называл номера шифровок: ставь галочки, эти твои сообщения проскочили наверх и были доложены руководству.

Иногда, в особых случаях, начальник направления или управления сообщал резиденту уровень, на который ушло сообщение. Резидент вызывал добывающего офицера, распекал его за промахи и упущения, потом отпускал и уставшим голосом напутствовал: иди, работай. И уже вдогонку: там твоя шифрулька вчерашняя по первому уровню прошелестела, шума наделала. Ладно, ладно, иди, праздновать будем, когда в Москву вернемся.

3

Высшим пилотажем информационной работы считалось умение написать информационную шифровку, не опираясь на сведения агентуры.

Дело тут в следующем. Если от агента были получены какие-то очень важные и срочные сведения, то им сразу же присваивался гриф «Совершенно секретно», их мгновенно шифровали и отправляли на КП ГРУ. Если сведения источника были не очень важными и не очень срочными, можно было просто написать справку на страничку и отправить ее дипломатической почтой. Но как написать важное сообщение, которое не базируется на агентурных сведениях? Если не на агентурных, тогда на каких?

Ответ один: на открытых источниках.

Но если источники открытые (пресса, радио, телевидение, болтовня на дипломатических тусовках), то как из них может получиться срочное и совершенно секретное сообщение?

Здесь все зависело от мастерства составителя сообщения. Составить такое сообщение нелегко. Путь этот скользкий, рискованный, неблагодарный. Собрал офицер кусочки открытой информации, сложил из них какую-то картинку, выводы сделал, резидент сообщение подписал, его зашифровали и отправили в Москву.

Москва молчит.

Набрал офицер еще материалов, сложил картиночку, отправили, а из Москвы резиденту нагоняй: уйми звонаря! Мол, мы сами газеты читаем, сами умеем кусочки информации складывать в логические цепочки!

И все же некоторым ребятам такое удавалось. Из кусочков открытой и всем доступной информации они складывали такие картинки и делали такие выводы, которые в Москве немедленно засекречивали и докладывали высшему руководству страны.

Приносит такой офицер резиденту сообщение.

Резидент: откуда дровишки?

Офицер: вычислил.

Почешет резидент свою седую (и недавно битую) голову, да и подпишет.

И тут же запрос Москвы: откуда это? Из каких источников?

Ответ: чистая аналитика!

4

Очевидно, что ГРУ нужны были не только сообщения, но и подтверждающие документы и образцы.

Например, идет война, и наш резидент сообщает, что на нейтральной территории представители наших союзников зачем-то тайно встречаются с представителями нашего общего злейшего врага и о чем-то толкуют.

Интересно?

Очень.

Хорошо работает резидент и его братия?

Просто чудесно! Но было бы лучше, если бы к докладу были приложены соответствующие снимочки: вот они, голубчики, руки друг другу жмут, вот они о чем-то шепчутся.

И было бы совсем замечательно, если бы вслед за докладом была представлена магнитофонная лента с записью беседы.

Это как в уголовном розыске: хорошо, когда предложена убедительная версия убийства, но гораздо лучше, если к ней добавлены вещественные доказательства, эту версию подтверждающие – например, топор со следами крови жертвы и резиновые сапоги, отпечатки подошв которых были обнаружены на месте убийства, а в идеале – запись с камеры видеонаблюдения с записью момента совершения преступления.

Вот почему любая уважающая себя разведка исключительно высоко ценит подтверждения, желательно документальные. Одно дело, когда пришла шифровка о том, что враги собираются на нас нападать, и совсем другое, если в дополнение к шифровке добыта карта с планом вражеского вторжения.

Столь же высоко советская военная разведка ценила добытые образцы. В некоторых случаях они играли решающую роль, определяя успех важного проекта копирования или создания новейшего оружия или военной техники, который иначе был бы обречен на неудачу.

Вот один пример. В ходе Второй мировой войны германские инженеры открыли несколько совершенно новых направлений развития военной техники – от инфракрасных приборов ночного видения до баллистических ракет средней и даже межконтинентальной дальности. Им не хватило времени внедрить в производство массу самых невероятных проектов. Среди настоящих чудес – противотанковая ракета X-7 Rotkäppchen (нем. «Красная шапочка»); ничего подобного в то время нигде в мире не было, но, когда испытания ракеты успешно завершились, германская промышленность была стерта с лица земли ковровыми бомбардировками американской и британской авиации, а советские танки уже готовились к последнему броску на Берлин.

После войны разведки всех победивших стран рыскали по развалинам Третьего рейха в поисках технической документации. Советская военная разведка умыкнула вполне пригодные к использованию германские баллистические ракеты «Фау-2». По образцу «Фау-2» и на основе немецких ракетных технологий была создана первая крупная советская баллистическая ракета 8А11 (Р-1). Этими ракетами были вооружены первые ракетные бригады Советской Армии.

А французам посчастливилось захватить техническую документацию по проекту Rotkäppchen. Благодаря этим материалам во Франции была создана противотанковая ракета Nord SS.10, которая стала первой в мире серийной противотанковой управляемой ракетой, принятой на вооружение войск. В то время такая штука называлась ПТУРС – противотанковый управляемый реактивный снаряд. Много позже последняя буква в сокращении отпала: такие изделия стали называть не реактивными снарядами, а ракетами.

Осенью 1956 года в ходе войны на Ближнем Востоке французы впервые применили ПТУРС против египетских танков. Танки в основном были советскими. Им крепко досталось.

Военные эксперты во всем мире по достоинству оценили ПТУРС SS.10. Этот противотанковый комплекс тут же был принят на вооружение армии Израиля. Американцы смирили гордыню и тоже купили его: ничего подобного в Америке в то время не было. Представляю, как скрежетали зубами западные немцы, видя технологический триумф «лягушатников», которые слямзили немецкую «Красную шапочку».

В октябре 1957 года, ровно через год после столь успешного дебюта французского ПТУРС, в Советском Союзе впервые в мире был выведен на орбиту первый искусственный спутник Земли. Интересно полистать нашу военную литературу конца 1950-х и самого начала 1960-х годов. Советские авторы отдавали должное французскому противотанковому комплексу, а завершали свои статьи намеком: свои секреты не выдаем, но умный читатель сам способен делать выводы – уж если Советский Союз способен создавать самые мощные ракеты в мире, бороздящие просторы вселенной, если в области создания космических ракет мы впереди планеты всей, то о всякой мелочи вроде ПТУРС и говорить нечего. К этим гордым заявлениям добавлялись победные рапорты об освоении целинных земель, перекрытии Енисея, триумфальном выступлении советской балетной труппы в Лондоне и победах советских атлетов на олимпийских играх в Мельбурне и Риме.

Однако на самом деле все было не так хорошо. Когда французы своими противотанковыми ракетами крушили египетские – то есть советские – танки, в Советском Союзе управляемых противотанковых ракет не было вовсе. Только после разгрома египетской танковой орды советское военное руководство сообразило, что и Советской Армии надо иметь на вооружении нечто подобное. Решение о начале работ по созданию первого советского ПТУРС «Шмель» было принято 8 мая 1957 года. Одновременно начальнику ГРУ был отдан приказ добыть техническую документацию на существующий французский ПТУРС и перспективные разработки аналогичных комплексов в США, Западной Германии и других странах.

Задача создать советский ПТУРС была поставлена, но конструкторы тут же столкнулись с рядом технических трудностей. «Шмель» летал со скоростью 110 метров в секунду на расстояние 2 тысячи метров. Полетом управлял оператор, команды с его пульта передавались на летящую ракету по тонкому двужильному проводу. На испытаниях «Шмель» уверенно стартовал, пролетал 200–300 метров, затем провод с завидным постоянством рвался, после чего управляемый снаряд становился неуправляемым и летел дальше туда, куда ему нравилось.

Советской военной разведке удалось добыть техническую документацию на французский ПТУРС. Для подобных вещей в ГРУ и ВПК существовал особый термин: цельнотянутая технология. Систему наведения советского «Шмеля» сделали в полном соответствии с добытыми документами, но проблема так и не была решена – провод все равно рвался. И тогда прозвучал клич: даешь образцы!

После двух лет упорных трудов и огромных затрат образцы удалось добыть. Оказалось, что все дело было в маленькой детали, которая не нашла отражения в ранее полученной технической документации: внутри французской ракеты катушка с проводом крепилась не жестко, а немного болталась на продольной оси. Вот и весь секрет.

Мораль: техническая документация представляет исключительный интерес, однако не всегда дает исчерпывающее представление о реальном изделии – если только речь не идет о полном комплекте подробных рабочих и сборочных чертежей на все узлы и детали изделия. У любого конструктора возникнут проблемы, если образец для копирования есть (например, несколько экземпляров американского стратегического бомбардировщика В-29, с которого в СССР был скопирован дальний бомбардировщик Ту-4), но нет технологической документации к нему. У любого конструктора возникнут проблемы и в том случае, если есть техническая документация, но нет образца.

Потому ГРУ требовало добывать не только техническую документацию на новейшую технику и системы вооружений, но и их образцы.

5

Система обработки и оценки добытых документов и образцов, а также несрочных сообщений и отчетов добывающих офицеров отличалась от системы оценки информационных шифровок. Предположим, что добывающий офицер раздобыл образец нового зарубежного оружия или военного оборудования, его фрагмент или документацию на него. Добытый материал попадал на территорию советского посольства. С этого момента он был в полной безопасности. Его упаковывали в контейнеры, опечатывали гербовыми печатями и как дипломатическую почту под конвоем вооруженных дипломатических курьеров отправляли в столицу. Здесь дипломатическая почта сортировалась и направлялась получателям, по линии которых была отправлена – в Министерство иностранных дел, КГБ или ГРУ.

В отличие от документов, которые следовало доставить в том виде, в котором они были получены от агентов (даже если речь шла о копиях), несрочные сообщения и отчеты добывающих офицеров переснимали на пленки, а катушечки с пленками вкладывали в специальный контейнер, содержимое которого в случае чего можно было уничтожить одним нажатием особого рычажка. Нажатием на рычажок вскрывалась находящаяся внутри контейнера емкость с кислотой, кислота заполняла контейнер и уничтожала изображения на пленках. Контейнер отправлялся в Москву дипломатической почтой, приходил в ГРУ, и здесь изображения с пленок снова переносились на бумажные носители.