Текст книги "Психология понимания мира человека"

А. В. Брушлинский, во-первых, не во всем соглашался с такой точкой зрения: «Субъект – это всеохватывающее, наиболее широкое понятие человека, обобщенно раскрывающее неразрывно развивающееся единство всех его качеств: природных, социальных, общественных, индивидуальных и т. д. Личность, – напротив, менее широкое и недостаточно целостное определение человеческого индивида» (Брушлинский, 2001, с. 17). Во-вторых, он не сводил активность субъекта исключительно к деятельности: проявление сознательной и бессознательной активности в поведении, формирование политической воли, рост духовности – все использовалось им в качестве аргументов для обоснования субъектной сущности людей.

В наши дни проблема соотношения субъекта и личности получила развитие в работах Е. А. Сергиенко. Сначала она проанализировала четыре основных варианта понимания соотношения субъекта и личности в российской психологии. Затем выдвинула гипотезу о соотношении частного и общего в проявлениях человека как субъекта и как личности с позиций системно-субъектного подхода. Согласно гипотезе (впоследствии доказанной эмпирически), личность является стрежневой структурой субъекта, задающей общее направление самоорганизации и саморазвития. Личность задает направление психического развития, а субъект – его конкретную реализацию через координацию выбора целей и ресурсов индивидуальности человека. Личность является носителем содержания внутреннего мира человека, которое субъект реализует в конкретных жизненных условиях и обстоятельствах. Субъектность человека формируется и проявляется в процессе осуществления трех функций: когнитивной (понимание), регулятивной (контроль поведения) и коммуникативной (установления субъект-субъектных отношений). У личности когнитивная функция реализуется в осмыслении (порождение операциональных и личностных смыслов, ценностей, смысложизненных ориентаций). Регулятивная функция – в переживании, указывающем на отношение к событию или ситуации и приводящем к изменениям в Я-концепции. Коммуникативная функция личности проявляется в направленности на значимые аспекты реальности. «При таком решении функции субъекта и функции личности как две неразрывные стороны человеческой организации тесно переплетены. Только при условии наличия смыслов возможно понимание, только при переживании появляется возможность смыслопорождения и изменения поведения, его контроля, только определенная направленность личности ведет к избирательности и определенному характеру коммуникативных взаимодействий. При этом на разных уровнях психического развития человека эти функции реализуются в соответствии с уровнем развития личности и субъекта» (Сергиенко, 2013, с. 10).

Регулятивный план анализа психологии субъекта. Регулятивная сторона исследований формирования и развития человека как субъекта неразрывно связана с проблемой детерминации психики. По Брушлинскому, в человеческой психике не только отражается действительность. Формируясь во взаимодействии субъекта с объектом, психика представляет собой высший уровень отражения действительности и потому высший тип регуляции всей жизни человека. Психика служит для регуляции деятельности, общения, созерцания и т. п. «На этих совсем разных уровнях взаимодействия человека с миром все психическое, отражая действительность, участвует в регуляции движений, действий и поступков. Психическое формируется и объективно проявляется в том, как оно осуществляет эту регуляторную функцию. Вот почему основным и всеобщим методом объективного психологического познания является изучение всех психических явлений через движения, действия и поступки, вообще через внешние проявления человека, которые этими психическими явлениями непрерывно регулируются. Таков вышеупомянутый методологический принцип единства сознания (вообще психики) и деятельности. В силу своей всеобщности он закономерно определяет любые, самые разнообразные методы и методики исследования во всех отраслях психологии: общей, социальной, индустриальной, управленческой и т. д.» (Брушлинский, 2000б, с. 7). На уровне конкретно-психологических исследований, например мышления, регулятивные аспекты психики Андрей Владимирович чаще всего обсуждал в связи с проблемой обратных связей. Не случайно целая глава его последней монографии называется «Субъект деятельности и обратная связь» (Брушлинский, 2003).

4. Психологи (особенно когнитивные), ориентируясь на естественнонаучные образцы научного исследования, десятилетиями рассматривали объективное научное знание как результат решения познавательных задач. Однако на рубеже веков перед учеными остро встал вопрос об изменении предмета исследования, о необходимости изучать макрофеномены и макрокатегории, никогда ранее не входившие в предметную область нашей науки. Обращение внимания на феномены, которые не имеют референтов в эмпирической реальности – духовный потенциал личности (Ожиганова, 2013), символическое бытие архитектурной среды (Панов, 2015), психическая саморегуляция (Моросанова, 2010), справедливость (Нартова-Бочавер, Астанина, 2014) и др. – потребовало от психологов перехода от микросемантического к макроаналитическому методу познания психического. И тогда А. В. Брушлинский, размышляя над основаниями психологии субъекта, сделал открытие, которое до сих пор практически никто не заметил: новое знание о проблемной ситуации может возникать не только как результат ее решения. Принципиальной новизной для субъекта обладают новые способы интерпретации того, что не имеет однозначного решения.

В эмпирической реальности мы имеем дело с предметными задачами, результатом решения которых является новое знание о мире. Обычно считается, что решение, например шахматных задач, возникает в результате перебора познающим субъектом множества альтернатив. Однако в ряде случаев при формальной возможности выбора реально, психологически он не совершается. Как показал А. В. Брушлинский, решая математические, физические и другие предметные задачи, в которых объективно возможны два или несколько способов решения, субъект никогда не начинает мыслительный поиск с выявления альтернатив и выбора одной из них. Для мыслящего субъекта альтернативы никогда не являются содержательно равноценными, равновероятными и требующими предпочтения только одной из них (Брушлинский, 2006). Если так обстоит дело с решением математических, физических и других четко определенных задач, то еще в большей степени подобные механизмы мышления реализуются при решении человеком нравственных задач, потенциально содержащих ситуации морального выбора. Исследования ясно показывают, что в ряде случаев моральные дилеммы вполне могут решаться без перебора вариантов, без выбора альтернатив. Однако выявление таких случаев в психологических исследованиях возможно только с помощью специальных, требующих больших временных затрат, процедур микросемантического анализа. Он применялся Брушлинским для исследования единичных случаев.

Обобщающий итог его исследований заключался в том, что даже если по каким-то причинам субъект сначала вынужден фиксировать внимание на отдельном объекте, то в процессе мышления «вычерпывание» нового содержания происходит посредством расширения контекста, рассмотрения того, какое место он в нем занимает. Примером может служить то, в какой степени преступление обусловлено не только личностными чертами и мотивами преступника, но и обстоятельствами, в которых оно совершено. В 1990-е годы. А. В. Брушлинский изучал эту проблему на примере отношения россиян к смертной казни (Брушлинский, 2006, с. 559–570). В этом и заключается познавательная деятельность: объект включается в новые связи и отношения, которые сами начинают влиять на него, наполняя познание новым содержанием.

Понимание-принятие или понимание-отвержение смертной казни – типичный новый для психологической науки макрофеномен, имеющий важное значение для психологии субъекта. При обращении психологов к анализу макрофеноменов, не содержащих явно выраженных альтернатив и не имеющих референтов в предметном мире, решающее значение приобретает способ их интерпретации. Анализируя решение нравственных задач, он писал: «Решением считался не какой-либо определенный ответ (как это принято в предметных задачах), а любой обоснованный и подробно обсужденный испытуемым способ решения» (Брушлинский, 2006, с. 562).

Фактически это означает, что при переходе от микросемантического метода решения задач к макроаналитическому изменяются наши представления о соотношении мышления и понимания. В психологии мышления акцент делается на результате, получении мыслящим субъектом новых знаний о мире. В отличие от мышления понимание прямо не направлено на поиск нового, его главная функция – порождение смысла знания. Понимание всегда поливариативно, его полнота определяется степенью разнообразия вариантов интерпретации понимаемого. С позиции психологии понимания интерпретация – это конкретный, один из возможных способов понимания. В частности, способы решения нравственных задач, по А. В. Брушлинскому, есть не что иное, как различные интерпретации содержания понимаемой нравственной ситуации.

Следовательно, смещение внимания психологов с результата познания на его процесс способствует не только углублению научных знаний об известных феноменах, но и развитию новых взглядов на содержательное соотношение между разными областями психологической науки.

* * *

Итак все сказанное выше убедительно свидетельствует о том, что психология субъекта представляет собой сформировавшуюся область психологического знания, обладающую довольно ясно очерченными контурами, проблемами, методами их решения и теоретико-методологическими основаниями. Психология субъекта не только основывается на фундаментальных традициях субъектно-деятельностного похода школы С. Л. Рубинштейна, но и сама порождает новые ветви этого богатого плодами древа познания (такие, как психология человеческого бытия). Сегодня есть все основания утверждать, что психология субъекта уже обрела методологический статус: ее следует рассматривать в качестве методологической основы исследования проблем психологии человеческого бытия. Среди них центральное место занимает круг проблем, связанных с пониманием субъектом мира и себя в мире.

Проведенный анализ показал, что категория субъекта, исследованию которой так много усилий и таланта посвятил А. В. Брушлинский, действительно занимает особое место в современной психологии и играет в ней системообразующую роль. Благодаря ему, его ученикам и последователям психология субъекта в наше время представляет собой фундаментальную область психологической науки. В ее основании лежат не только убедительные теоретико-методологические доказательства, она имеет и вполне ощутимые эмпирические следствия. Единственное, в чем сегодня ощущается острая научная необходимость, – в творческом развитии психологии субъекта. И надежда на превращение необходимости в реальность есть.

В этой связи очень значимым является следующий вопрос: в современной психологической литературе есть немало интересных и содержательных публикаций на обсуждаемую тему, тогда почему в качестве основателя психологии субъекта я называю А. В. Брушлинского, а, например, не К. А. Абульханову или какого-нибудь другого серьезного и всеми уважаемого ученого? Дело в том, что только А. В. Брушлинского в этой области психологического знания, используя метафору М. Фуко, можно назвать «основателем дискурсивности». Его заслуга не только в том, что он породил новые тексты по психологии субъекта (его критериях, структурных характеристиках и т. д.). Он создал нечто большее: возможности и правила рассуждений, указывающие на бесконечную возможность дискурсов – допустимых направлений психологических исследований субъекта и правил образования научных текстов о нем. В таком дискурсивном поле, с одной стороны, уже теряется первоначальная научная значимость личностной, авторской, субъектной отнесенности сказанного к А. В. Брушлинскому. Это происходит потому, что для профессионалов высказанные им идеи уже давно стали аксиомами и даже трюизмами. К примеру, в сотнях работ воспроизводится его определение субъекта как человека на высшем для него уровне активности, целостности… С другой стороны, дискурсивное поле, первоначальные границы которого были очерчены названным психологом, открывает для исследователей возможности создания чего-то, восходящего к психологии субъекта А. В. Брушлинского, но уже отличающегося от него (системно-субъектный и объектно-бытийный походы, психология человеческого бытия и т. п.). Однако именно психология субъекта как заданное основателем дискурсивное поле является той системой координат, по отношению к которой определяется теоретическая и эмпирическая валидность новых направлений исследований. Фактически А. В. Брушлинский сформулировал и пытался ответить на два главных для этой предметной области вопроса. Первый: каковы психологические характеристики человека как субъекта, чем они отличаются от характеристик индивида, личности, индивидуальности? Второй вопрос об анализе самой дискурсивности (иначе ее можно назвать научной рациональностью): в соответствии с какими условиями и в каких формах субъект проявляется в разных дискурсах? В ответе на первый вопрос проявилось гибкое сочетание гносеологического (динамический и регулятивный планы анализа психологии субъекта) и эпистемологического (структурный план) подходов. Ответ на второй вопрос неразрывно связан с научными представлениями о деятельностной природе человеческой психики: какие виды деятельности способствуют, а какие препятствуют проявлению и развитию субъектных качеств человека? Например, преднамеренно создаваемые развивающие и деструктивные трудности (Поддьяков, 2014), безусловно, следует рассматривать с субъектно-деятельностных позиций.

В заключение необходимо высказать принципиальное соображение о наступлении нового этапа в развитии психологии субъекта. Российская психология субъекта фактически уже прошла первый этап развития, который я бы назвал содержательно-структурным. Закономерно для становления любого нового научного направления, что на содержательно-структурном этапе психологами активно обсуждались определения субъекта, разные точки зрения на его понимание, критерии субъектности человека, соотношение категорий «субъект», «личность», «индивидуальность» и другие аспекты проблемы. Пристальный интерес ученых к структурным компонентам индивидуального и группового субъекта проявлялся, в частности, в том, что в качестве психологических особенностей коллективного субъекта выделялось наличие присущего нескольким людям состояния предактивности, способность группы проявлять совместные формы активности, коллективную саморефлексию и т. п. Разумеется, окончательных ответов на все обсуждавшиеся вопросы не найдено, но если ограничиться только их психологическим анализом, т. е. опасность впасть в порочный замкнутый круг – необходимы новые перспективы и горизонты.

И такие перспективы есть: в XXI в. психология субъекта вышла на новый этап развития, его можно назвать самосозидательным или самопорождающим. Сегодня происходит переосмысление категории «субъект»: от его понимания как самоидентификации, обнаружения в человеке активного начала – к самоконструированию, поиску таких дискурсов и практик, в которых осуществляется раскрытие множественности вариантов динамики развития субъектности. На первом, фактически познавательном этапе психологам важно было получить истинное знание о субъекте. На втором этапе главными становятся те условия, в которых реализуется самотрансформация субъекта, и приемы (например духовные практики), с помощью которых она происходит. Осуществляется смещение исследовательских акцентов с истин познания на конкретные обстоятельства, в которых формируются бытийные ценности и смыслы субъекта. Представления о созидающем себя субъекте изменились, и они отражают не только научные взгляды нескольких учеников и последователей А. В. Брушлинского. В наше время идеи о становлении субъекта как его самопорождении и самотрансформации находят воплощение в понимании личности как успешного автопроекта (Тульчинский, 2010), идее о самопроектировании личности (Чепелева, 2013), в концепции культуропорождающего образования (Корбут, 2004). Преобразование сократовского тезиса «Познай самого себя» в призыв «Создай самого себя» (Петрова, 2013), конечно же, не отрицает эвристической ценности самопознания. Новый этап развития психологии субъекта нацелен на психологический анализ и познание, на такую нелегкую работу по изменению себя, которая отражена в кратком и емком высказывании: «Самое сложное для человека – познать и изменить себя» (Критская, Мелешко, 2015, с. 19). Для психологов это означает необходимость поиска и условий трансформации человеком самого себя, обстоятельств, оптимальных для самоизменения, и знаний о внутренних и внешних факторах, способствующих или препятствующих этому. Сочетание эпистемологического и гносеологического подходов к проблеме дают психологам возможность исследовать две взаимосвязанные стороны формирования субъектности человека. В содержательном ракурсе рассмотрения проблемы субъекта психологи фокусируют внимание на способах определения человеком своей идентичности посредством сознания и самопознания. Второй ракурс предполагает поиск динамического регулятивного влияния обстоятельств, социальных условий, дискурсивного поля на изменение субъектом отношения к себе посредством осознания своих границ, пределов. При этом главными оказываются субъектно-деятельностные основания работы над собой, готовности человека выйти за свои границы, преодолеть сложившиеся представления и стереотипы.

Первый этап развития обсуждаемого научного направления, по существу, был телеологичным, он характеризовался направленностью психологов на получение знаний о раскрытии человеком своего Я (способностей, мотивов, интересов) и присвоении форм субъектности, лежащих в основе определенной профессиональной практики. Более перспективным и соответствующим второму этапу пониманием субъекта мне представляется не телеологическое, а конструктивистское. Оно основано на принципе заботы о себе, понимаемом не столько как самопознание, сколько как трансформация себя. Человек конструирующий, т. е. заботящийся о себе, живет в неопределенном и даже хаотичном мире, в котором невозможно категорично, а не размыто определить себя. Вместе с тем направленность на самопреобразования соответствует многим направлениям современных психологических исследований – самодетерминации, изучению изменений в осознании собственной идентичности и др. В развитии второго этапа, не отрицающего, а включающего в себя проблемы первого этапа, мне видится перспективное настоящее и будущее психологии субъекта.

Цель раздела – описать феномен «заботы о себе» как концентрированное выражение субъектности человека.

С античности в европейской культуре сформировалось суждение о том, что заботиться о себе, не терять себя человеку помогает образование: «Для античных мыслителей образование являлось заботливо организованным обретением себя» (Безрогов, Пичугина, 2014, с. 144). Обучаясь, заботящийся о себе человек становится субъектом, совершенствующим, творчески изменяющим себя таким образом, чтобы это способствовало и духовному росту окружающих его людей. Знаменательно, что в этом процессе понимание занимает главенствующее место (Бабушкина, 2002).

Забота о себе – это такое измерение жизни, в котором гармонично сочетаются внимание субъекта к себе, своему благополучию и аналогичный взгляд на других людей. Посредством других людей субъект узнает и понимает себя. В широком смысле слова забота о себе включает направленность субъекта на личностное развитие, не только увеличение культурных знаний о мире, но и стремление постичь смысл человеческого бытия. Достигается это путем работы над собой, социальных практик, духовных упражнений. Забота о себе требует от человека способности осмыслить свои возможности и не ставить перед собой заведомо невыполнимые задачи. Попытки их решения могут не способствовать личностному росту, а, наоборот, привести к саморазрушительным последствиям. «Забота о себе предполагает глубокую трансформацию взгляда на мир и способа бытия в мире, и эта трансформация оказывается радикальной и трудной. Духовные упражнения и техники направлены на внутреннее изменение субъекта» (Боффо, 2015, с. 153–154).

Современная интерпретация феномена заботы о себе созвучна таким идеям самосозидания человеком своих субъектных качеств, которые указывают на поиск новых подходов к поиску психической активности субъекта в жизни и деятельности. Неудивительно, что эти идеи очень близки психологии субъекта. В заботе о себе умственные и физические усилия субъекта, связанные с самопониманием и самосовершенствованием, направлены на сокращение разрыва между тем, каким субъект является на самом деле, и тем, каким он себе себя представляет. Соответственно, совершаемые поступки имеют для него смысл лишь в той мере, в которой они помогают лучше узнать себя. По Фуко, забота о себе оказывается альтернативным методом субъективации: субъект более не обязан открывать и осознавать истину о самом себе. Главное – придать смысл собственному существованию, делая его прекрасным с этической и эстетической точки зрения. По сути дела речь идет о смещении акцентов с познания на существование. А эта идея, безусловно, близка психологии человеческого бытия.

Стремление к внутренним изменениям, самосозиданию, трансформации себя проявляются в психологических исследованиях самопонимания. Как известно, процессы понимания человеком себя обычно «запускаются» внешними побудительными причинами (требованием написать автобиографию при приеме на работу, вопросом о том, почему вы именно таким образом относитесь к партнеру по общению и т. п.). Так, для меня поводом для развертывания процесса самопонимания стала описанная в разделе 4.5 этой книги ситуация, в которой возник вопрос: хочу ли я прочитать книгу по психологии продаж?

В современном мире одной из причин переосмысления субъектом себя, трансформации самопонимания является миграция, смена страны проживания, столкновение человека с новыми культурными и социально-психологическими реалиями. В этом отношении типичные результаты получены в психологическом исследовании, в котором участвовали китаянки, продолжившие свое образование в американских университетах (Qina, Lykesb, 2006). Исследование показало, что самопонимание активно, динамично, текуче потому, что сама личность разнообразна и многогранна. В процессе культурной адаптации происходит повторное исследование и переосмысление ранее фрагментированных сторон своей личности. Переосмысление нужно для того, чтобы создать новое, расширенное Я, включенное в сеть отношений в чужой культуре. У некоторых испытуемых развивалось критическое сознание и новый смысл личности, поскольку они объединяли болезненные потери, сопровождающие их отъезд из Китая, и новую социальную идентичность, возникающую после пересечения границы. Чем больше человек осознает необходимость трансформации, создания нового Я, тем органичнее он вписывается в новую социокультурную среду, в непростые новые человеческие отношения: «Многие люди, которые учились в Америке, рассказывали, что жизнь иностранного студента очень трудна и выживание дается нелегко. Что касается меня, то я думаю, что хотела испытать эти трудности. Их преодоление поможет мне подняться на иной уровень духовного развития» (Qina, Lykesb, 2006, р. 188). Результаты направленности субъекта на преодоление противоречий не заставляют себя ждать: «Я очень изменилась! Раньше, в Китае, я стереотипировала людей, не задумываясь, делала быстрые выводы. Но теперь я более открыта для того, чтобы согласиться с новыми идеями, вещами, различными ценностями и поведениями. Я имею в виду, что я стала непредубежденной к разнообразию вещей и людей в мире» (там же, с. 192).

Большой вклад в психологический анализ обсуждаемого феномена внесла Г. В. Иванченко, которая проинтерпретировала различные варианты психологических ресурсов действенной заботы субъекта о себе. Она проделала большую работу, направленную на творческое развитие идей М. Фуко. У обоих ученых главный акцент был сделан на конституировании способа быть субъектом, анализе форм самоконструирования, прагматики отношения к себе (Иванченко, 2009; Фуко, 2007)

У М. Фуко реализация метода «анализ через синтез» в социокультурном контексте нашла удачное воплощение именно в исследованиях феномена заботы о себе. У него описание этого феномена было направлено на конструирование целостной картины путем анализа частей. В концепции epimeleia (заботы о себе) он различал четыре аспекта (Фуко, 1991). Первый аспект: то, что можно назвать мировоззрением субъекта – индивидуально-специфическая манера смотреть на мир, действовать, вступать в отношения с другими людьми. Забота о себе – это также отношение к самому себе, к другим, ко всему в человеческом мире. Второй аспект: забота о себе – это особая форма внимания, изменение направления взгляда, перенесение его с внешнего мира на внутренний, с других на самого себя. Забота о себе предполагает интроспекцию: наблюдение субъекта за тем, что он думает и что происходит в его внутреннем мире. Третий – определенный образ действий, осуществляемый субъектом по отношению к самому себе. Действия, посредством которых субъект проявляет заботу о себе, изменяют и преобразуют его. Эти действия представляют собой совокупность практических навыков, приобретаемых путем большого количества упражнений. В истории западной культуры, философии, морали и духовной жизни техники медитации, запоминания прошлого, изучения сознания имеют давнюю традицию, они как бы вплетены в социокультурный контекст. Наконец, четвертый аспект исследовательского внимания: понятие заботы о себе основано на совокупности нормативных предписаний, определяющих способ существования субъекта в обществе, его отношение к окружающему, определенные формы рефлексии (Фуко, 1991, с. 285).

Творчество Г. В. Иванченко является наглядным проявлением значимости для анализа человеческого бытия целостного континуума «знание – опыт», потому что ее исследования направлены на изучение психологии субъекта, действующего во всех трех реальностях – эмпирической, социокультурной, экзистенциальной. В частности, как, условно говоря, направленный на взаимодействие человека с эмпирической реальностью можно рассматривать ее анализ принципа необходимого разнообразия в природе (Иванченко, 1999а), а также музыкальных ощущений и восприятия музыкальных звуков (Иванченко, 2001). Несколько иной взгляд на понимание и поведение людей в социокультурной реальности представлен в книгах о паблик рилейшнз (Иванченко, 1999б), логосе любви (Иванченко, 2007а) и космосе любви (Иванченко, 2009б). Наконец, отчетливо выраженный экзистенциальный характер имеют исследования феномена одиночества (Покровский, Иванченко, 2006) и историко-методологического и психологического анализа стремления человека к совершенству (Иванченко, 2007б). Ее размышления о самосовершенствовании и самореализации сыграли роль связующего звена, моста, ведущего к постановке проблемы заботы о себе.

С точки зрения современной психологии субъекта и психологии человеческого бытия именно последняя проблема – конституирования человеком способа быть субъектом – сегодня стала наиболее интегративной, обобщающей. И очевидно, что она была главным вопросом и для М. Фуко, и для Г. В. Иванченко, и для А. В. Брушлинского.

Психолог Галина Иванченко в обсуждаемой концепции сфокусировала свое исследовательское внимание в основном на психологических ресурсах действенной заботы субъекта о себе. Причем в поле ее пристального внимания был весь диапазон «рациональные знания – экзистенциальный опыт» – от факторов, способствующих формированию заботы, до тупиков, метапатологий, ведущих к утрате ценностных оснований человеческого бытия.

Начинается анализ с выбора субъектом совершенствующих состояний. Ситуации самосовершенствования субъекта изучаются с разных точек зрения. Одна – измерения умений и навыков доведения мастерства и исполнения до пределов возможного. Другое измерение – степень добровольности переживания той или иной ситуации – от избегания до стремления субъекта попасть в нее. Третье измерение связано со степенью осознанности, осмысленности переживания и действий человека в той или иной ситуации, например одиночества.

Именно способность переносить одиночество как ресурс в заботе о себе становится следующим аспектом исследования проблемы. По мнению Г. В. Иванченко, «одиночество парадоксальным образом выступает и как ресурс развития, и как жизненно необходимое в определенных „дозах“ состояние, и как непреодолимое испытание для тех, чьи силы подточены психологическими защитами от мира, аддикциями, неотрефлексированными личностными проблемами. Сама способность человека переносить одиночество служит индикатором его личностной зрелости, открытости, аутентичности, и индивид, изо всех сил старающийся не столкнуться с одиночеством, скорее всего также избегает и осознания других проблем» (Иванченко, 2009а, с. 86).

Еще один ресурс – любовь. По психологическому содержанию этот ресурс различен у мужчин и женщин. Мужчины чаще страдают от неспособности духовно сближаться с любимой, доверять ей. Женщинам труднее преодолеть неуверенность в себе, они нередко испытывают страх перед одиночеством, боятся, что их покинут. Преодоление неуверенности в себе – необходимое условие самореализации и самосовершенствования субъекта.

Важным конституирующим субъекта ресурсом является способность ставить цели. При анализе целеполагания психологу важно осознавать, что нередко альтернативы, из которых необходимо сделать выбор, не даны субъекту непосредственно. Они требуют такого осознания и формулирования, которое требует от субъекта выхода за пределы себя, предусмотрения возможных последствий. «Поэтому целеполагание тесно связано с ответственностью человека и с его свободой выбирать алгоритмы и пути решения задачи. Приходится выбирать и средства достижения целей» (там же, с. 93).

Расширенным вариантом целеполагания являются жизненные планы и программы человека. Жизненные планы обращены в будущее, а критерием их оптимальности оказывается не только расширение границ возможного, но и усложнение и обогащение жизненного мира субъекта.