Текст книги "Психология понимания мира человека"

Что касается необходимости общности знаний и ценностей, обязательных для взаимопонимания, то она вытекает как из обобщенного мнемического условия понимания, так и из аксиологических оснований психологии человеческого бытия. Люди могут понять друг друга только в том случае, если у них сходный тезаурус знаний и примерно одинаковые ценностные ориентации. К сожалению, в современном мире множество противоположных примеров. В частности, именно из-за расхождения во взглядах большинству из нас трудно понять людей, которые из идейных соображений совершают теракты.

Традиции исследования общности существуют и в отечественной, и в западной психологии. Российские психологи описывают коллективную память как условие конструирования социальных представлений и взаимопонимания больших групп людей (Емельянова, 2006). Групповая рефлексивность изучается как социально-психологический феномен, выделяются факторы, определяющие способность группы к рефлексии – личностные, межличностные, групповые, межгрупповые и организационные (Журавлев, Нестик, 2012). Западные ученые исследуют совместно разделяемый жизненный опыт. Они также утверждают, что персонификация коллективов и социальных групп, приписывание им психологических черт, присущих отдельным людям, в частности самопонимания, является нормальным явлением (Köhler, 2004). Результаты таких исследований, безусловно, положительно повлияют на развитие научных представлений о природе понимающего себя бытия.

Итак, человеческое бытие образуют индивидуальные и групповые субъекты, каждый из которых воплощает в себе и индивидуальные и общечеловеческие психологические черты. Неудивительно, что такое бытие, осуществляющееся в межсубъектном пространстве на стыке разных ценностно-смысловых позиций, может понимать себя. Понимание бытием себя основано на самопонимании взаимодействующих субъектов, групповом понимании и общих для общающихся людей нормах, ценностях, смыслах. Понимающий субъект включен в мир как неотъемлемая часть бытия. Не человек понимает бытие, а бытие, включающее субъекта, познает и понимает себя. Никакого внешнего по отношению к людям бытия нет, мы сами являемся его частью. Никто не может сказать: сначала я пойму мир, а потом себя, или наоборот. Поскольку и то, и другое являются составляющими бытия, последнее не включает понимание, а основано на нем. Без понимания как приобщения к смыслам и ценностям нет полноценного человеческого бытия.

2.2. Понимание – центральная проблема психологии человеческого бытия

Психология понимания в наше время является одним из перспективных и динамично развивающихся направлений современной психологической науки. Для человека как социального индивида потребность в понимании (природных явлений, поступков людей, отношений между государствами и т. п.) – это, безусловно, одна из главных психологических потребностей. В психологии познания понимание рассматривается как такая мыслительная процедура, которая по своей значимости для познающего окружающий мир субъекта сопоставима с процедурами объяснения, прогнозирования и др. Эта процедура направлена не на получение нового знания, а на смыслообразование, приписывание смысла знанию, полученному в процессе мыслительной деятельности. Посредством понимания субъект не только познает окружающий мир, но и выражает свое отношение к социальной действительности. Индивидуальная специфика понимания вносит весьма существенный вклад в формирование личностных способов мышления субъекта, осмысливающего моральные, правовые, политические, экономические ценности изменяющегося мира.

Для психолога, изучающего феномен понимания с позиций психологии познания, наиболее важными оказываются два аспекта проблемы. Во-первых, при исследовании понимания как психического процесса необходимо определить соотношение понимания с познанием, мышлением и знанием. В этом плане самое существенное для психологического анализа понимания – установить, как организованы знания субъекта и мыслительные действия, порождающие смысл понимаемого. Во-вторых, нужно выявить структуру личностных отношений субъекта, влияющих на формирование понимания как компонента функционального механизма социального мышления.

Различные познавательные подходы к изучению понимания (семантический, лингвистический, коммуникативный и др.) внесли существенный вклад в раскрытие психологических механизмов этого феномена. Современные психологи немало знают об основных условиях его возникновения, различных формах, в которых оно проявляется, свойствах личности детерминирующих специфику понимания, и т. п. Однако сегодня любому вдумчивому исследователю уже ясно, что проблему понимания следует рассматривать не только как познавательную, но гораздо шире – как способ бытия человека в мире и понимания им этого мира. Неудивительно, что сегодня многие ученые стали рассматривать понимание не только как познавательный, но и как экзистенциальный феномен. Экзистенциальный ракурс его рассмотрения предполагает изучение конкретных ситуаций бытия человека и целостного их понимания.

С одной стороны, обращение к экзистенциальным проблемам, необходимость понимать реальные жизненные ситуации вызваны практическими запросами, востребованностью психологов в современном российском обществе. Это отчетливо проявляется, например, в практике психологического консультирования. В частности, я имею в виду то направление, которое Ф. Е. Василюк называет понимающей психотерапией. С позиций данного направления, «в широком смысле психотерапевтическое понимание есть особая интенция, особая диалогическая установка, делающая понимание главной, самоценной и в известном отношении последней задачей терапевта. Воплощая эту установку, терапевт все делает для того, чтобы понять пациента и дать ему это понимание, а не старается понять для того, чтобы что-то сделать – повлиять, вылечить, исправить» (Василюк, 1996, с. 48). В понимающей психотерапии терапевт не проявляет активности, направленной на формирование понимания пациентом своих проблем. Сознательный отказ от воздействия в сочетании с полной обращенностью к пациенту, настроенностью на него направлен на создание возможности последнему самому понять и продуктивно преобразовать те жизненные проблемы, которые побудили человека обратиться к психологу.

С другой стороны, к концу XX в. многими учеными была осознана необходимость рассматривать понимание в более широком научном контексте, чем его описание как феномена осмысленного отражения разных сторон явлений, событий, ситуаций. Х. Г. Гадамер, П. Рикер и др. стали интерпретировать понимание как содержательно более объемную категорию, чем познание, тем более – индивидуальное мышление. Понимание, с их точки зрения, представляет собой универсальную способность человека, реализующуюся в его способах бытия в мире. В наши дни такая методологическая позиция приобрела устойчивые очертания. В ее основания были положены размышления крупнейших мыслителей нашего столетия – философов, психологов, историков и др. В психологии эта позиция связана, прежде всего, с развитием субъектного подхода и формированием психологии человеческого бытия как относительно самостоятельной области психологической науки.

С этой позиции одной из важнейших проблем психологии человеческого бытия является понимание субъектом смысла жизни. По Франклу, «нахождение смысла – это вопрос не познания, а призвания. Не человек ставит вопрос о смысле своей жизни – жизнь ставит этот вопрос перед ним, и человеку приходится ежедневно и ежечасно отвечать на него – не словами, а действиями. Смысл не субъективен, человек не изобретает его, а находит в мире, в объективной действительности, именно поэтому он выступает для человека как императив, требующий своей реализации» (Франкл, 1990, с. 114). Для Рубинштейна смысл жизни представляет собой такое ценностно-эмоциональное образование личности, которое проявляется не только в принятии одних ценностей и отрицании других, но и в саморазвитии, самореализации личностных качеств субъекта, ищущего и находящего высший, «запредельный» смысл своего бытия. Франкл называет его сверхсмыслом, а Рубинштейн полагает, что «смысл человеческой жизни – быть источником света и тепла для других людей. Быть сознанием Вселенной и совестью человечества. Быть центром превращения стихийных сил в силы сознательные. Быть преобразователем жизни, выкорчевывать из нее всякую скверну и непрерывно совершенствовать жизнь» (Рубинштейн, 1997, с. 113).

В соответствии с названием этого раздела я не собираюсь анализировать всю совокупность проблем, относящихся к психологии человеческого бытия. Ее цель более конкретна – рассмотреть только то, что связано с психологической спецификой понимания мира субъектом. Основные вопросы, которые необходимо обсудить, так или иначе связаны с интерпретацией понимания мира как такого поиска и порождения человеком разнообразных смыслов, которые делают для него этот мир осмысленным, а свое существование в нем оправданным.

Центральная проблема с точки зрения субъектного подхода – взаимодействие субъекта и объекта как определяющий фактор формирования понимания. Иначе говоря, это проблема объективных и субъективных условий понимания. Как показывают психологические исследования общения и взаимопонимания людей, смысловой анализ и понимание коммуникативной ситуации зависит от личностного и субъективного значения, которое она имеет для человека. Для того чтобы понимать, что происходит, психолог должен суметь определить то, как коммуниканты сами интерпретируют эту ситуацию, понимают ее как целое. Это очень непростая задача, прежде всего, потому, что люди часто не осознают, что их партнеры могут совершенно по-другому понимать ту же ситуацию. Вследствие этого они склонны быть чересчур уверенными в своем предсказании их поведения.

Положение осложняется еще тем, что субъекты общения нередко заблуждаются и относительно себя, своих возможных реакций на то или иное изменение ситуации. На это обратили внимание американские психологи Л. Росс и Р. Нисбетт: «Люди могут проявлять излишнюю уверенность и в предсказании своего собственного поведения, если его контекст необычен или неопределенен. Мы утверждаем, что люди способны прогнозировать поведение с обоснованной уверенностью лишь тогда, когда их собственная интерпретация безупречно точна и одновременно вполне совпадает с интерпретацией, имеющейся у человека, чье поведение рассматривается» (Росс, Нисбетт, 1997, с. 49). Из этого следует важный для психологии понимания вывод о расхождении между субъективной уверенностью в правильности рефлексивного понимания партнеров и объективной реальностью процессов, происходящих в коммуникативной ситуации. Иначе говоря, «люди склонны проявлять гораздо большую субъективную уверенность в предсказании реакций друг друга, чем это можно позволить исходя из объективной оценки точности этих предсказаний» (там же, с. 158).

Таким образом, субъективная интерпретация коммуникативной ситуации ее участниками оказывается не менее важной составляющей понимания, чем объективные обстоятельства, в которых происходит общение. При этом необходимо учитывать, что неадекватность интерпретации, избыточная уверенность в предсказании социального поведения может быть обусловлена двумя главными причинами. «Во-первых, для того чтобы предсказать, какова будет реакция того или иного человека на определенную ситуацию (даже если речь идет о хорошо известном нам человеке, которого мы наблюдали ранее во многих разнообразных ситуациях), как правило, необходимо знать или правильно догадываться о ее деталях, в особенности о тех ее свойствах, которые определяют относительную привлекательность возможных альтернативных реакций. Во-вторых, помимо знания о подобных объективных особенностях ситуации, необходимо учитывать личную точку зрения того человека, чьи действия мы предсказываем» (там же, с. 160).

Итак, исследование понимания субъектом мира с позиций психологии человеческого бытия открывает перед нами новые горизонты и интересные перспективы психологического анализа этого феномена.

2.3. Ценности как проблема психологии человеческого бытия

В последние годы проблема ценностей оказалась на периферии интересов психологов: индикатором этого является почти полное отсутствие индивидуальных и коллективных монографий, посвященных ее психологическому анализу. Редкие исключения (Журавлева, 2006; Карпушина, Капцов, 2009) мало изменяют общую картину, но существенно расширяют проблемное поле. В фокус внимания психологов сегодня попали новые социально-психологические феномены, такие, как ценностные представления о бедном и богатом человеке (Дробышева, 2013). Тем временем произошло радикальное изменение методологии как естественно-научного, так и социогуманитарного познания, в соответствии с которой субъектный взгляд на познаваемый мир и ценностные пристрастия ученого оказываются неизбежной составляющей объективного научного знания. Постнеклассическое (В. С. Степин) понимание мира и человека в мире характеризовалось ростом рефлексии ученых над ценностными и смысловыми контекстами человеческого бытия. В психологии следствием этого стало формирование таких областей психологической науки, как психология субъекта и развивающейся на ее основе психологии человеческого бытия. Почему мне представляется важным акцентировать внимание читателей на том, что без обращения к феномену человеческой субъектности сегодня невозможны психологические исследования ценностей, ценностных установок, ориентаций и т. д.? Ответ на этот вопрос связан с научной рефлексией, по крайней мере, двух теоретических контекстов.

Во-первых, формирование осознаваемых человеком ценностей происходит под влиянием не только внешних факторов, например, социальной среды, но и внутренних условий развития психики. Фокус на анализе внутреннего мира человека – характерная особенность того варианта субъектно-деятельностного подхода, основателем которого был С. Л. Рубинштейн и который творчески развивал его ученик А. В. Брушлинский. С этой позиции ценности как предмет психологического исследования являются тем, что определяет субъективную значимость для человека принципов, норм, идей, природы, объектов окружающей среды. Например, для многих современных ученых компьютер – это не просто инструмент, средство научной работы: в их жизни его субъективная значимость определяется не только реальной ценой и осознанием полезности. Компьютер (иногда превращающийся в своеобразного «члена семьи») как средство выражения своих мыслей, общения с коллегами – это неотъемлемая часть психики, внутреннего мира субъекта. Однако и ценности общественного сознания (христианские десять заповедей или «кодекс строителя коммунизма»), и так называемые предметные ценности (море, горы, солнечный день, автомобиль и др.) никогда не являются простым отражением того, что объективно существует. Приобретение предметами и явлениями статуса ценностей требует от субъекта внутренней работы по их усвоению, субъективному принятию или отвержению. Если использовать терминологию отечественной психологии XX в., то следует сказать, что ценности возникают в результате не только отражения субъектом мира, но и такой адаптивной деятельности, которая включает его преобразование. Даже тогда, когда обсуждаются предметные ценности, то только в соответствии с канонами классической науки можно утверждать, что любой человек открывает их для себя так же, как геолог отыскивает новый минерал в горной породе.

Осознание и распространение в конце прошлого столетия неклассического и постнеклассического типов рациональных научных рассуждений сделало очевидным для психологов, особенно придерживающихся принципов субъектно-деятельностного подхода, тот факт, что ценности возникают в результате преобразовательной деятельности. Вместе с тем изменились и общие представления о сущности познания, повлекшие за собой пересмотр взглядов на психологические механизмы формирования ценностей. В классической науке, ориентированной на идеалы познания, основанные на устранении из его результатов любых проявлений субъективности ученых, объективным знанием считалось обнаружение ранее сокрытого (как в экспериментах Ж. Пиаже ребенок находил конфету в закрытой коробочке). Истина – это суждение о том, что действительно существует и что можно проверить опытным путем. Общим итогом классической науки стал вывод, что если ученые еще что-то не открыли, не узнали, то главная причина этого заключается в недостаточном развитии научного арсенала: технических средств, знаний, интеллекта, наконец.

На неклассическом этапе развития науки перед учеными встал вопрос: как должен измениться познающий субъект, какие действия выполнить, чтобы стать способным познать истину? И исторически более ранние духовные практики, направленные на очищение взора, «затуманенного страстями», и психология деятельности неизбежно столкнулись с необходимостью анализа ценностных предпочтений и личностных смыслов познающего субъекта. И тогда, уже на постнеклассическом этапе развития научного познания, ученым стало ясно, что от «чистого» познания необходимо переходить к исследованию существования субъекта. Субъект познает мир избирательно, руководствуясь своими ценностными предпочтениями, оценкой возможных потерь и приобретений. Следовательно, познавая, действуя, человек, преобразует не только мир, но и себя. Он выходит за свои пределы, становится отличным от себя прошлого. Это и награда за новое знание, обогащающее внутренний мир субъекта, и его цена. Вместе с тем это свидетельство возникновения ценностей бытия, изменяющих экзистенциальную сущность субъекта, приобретения им новых субъектных качеств. Ценности являются не столько когнитивными компонентами психики субъекта, сколько экзистенциальными, связанными с ментальным, а шире – духовным опытом.

Итак, первый общенаучный контекст исследований психологии ценностей характеризуется тем, что познавательные действия (умственные и практические) приводят к изменению самого познающего субъекта, формированию его ценностной системы, имеющей не столько познавательно-гноселогический, сколько экзистенциально-онтологический характер. Познание и возникновение ценностей невозможны без изменения субъекта: преобразование себя открывает ему другой взгляд на мир, в котором значимы иные, чем ранее, ценности. В свою очередь, ценности оказывают на человека обратное воздействие: они не только озаряют его внутренний мир новым светом, но и придают завершенность самому субъекту (понятно, что не окончательную, а временную, предполагающую дальнейшее развитие).

Во-вторых, на постнеклассическом этапе научного познания психологам стало ясно, что пристальное внимание к внутреннему миру субъекта не имеет ничего общего с таким субъективизмом, который противопоставляется познанию внешнего социального мира. Проблема формулируется иначе: психологический анализ ценностей субъекта в значительной мере является ключом к познанию ценностей общественного сознания. Познавая себя, субъект познает мир, а любое понимание основано на самопонимании. Эти утверждения базируются на том очевидном факте, что человек является главной, конституирующей частью человеческого мира. В каждом из нас есть не только индивидуальное, но и универсальное, общечеловеческое. В экзистенциальной персоналистической философии Н. А. Бердяева эта мысль представлена в суждении о том, что космос, человечество, общество находятся в личности, а не наоборот: человек есть микрокосм, универсум. Соответственно, одним из важнейших положений психологии субъекта А. В. Брушлинского является утверждение, что в самом полном и широком смысле слова субъект – это человечество в целом. В этот контекст хорошо вписываются исследования психологии ценностей – того, что имеет отношение к личностным смыслам, ценностно-смысловым позициям субъекта и т. п. Именно психологические исследования оказываются на переднем крае социогуманитарного познания: они дают возможность этикам, социологам, историкам и представителям других специальностей полнее и глубже понять специфику ценностных представлений и ориентаций людей, живших в разные исторические эпохи и живущих сегодня в различных регионах и странах. С этой позиции можно утверждать, что рефлексия ценностных оснований психологической науки, базовая в этой области исследований, важна не только для психологов, но и для ученых других специальностей (и не только для ученых).

Генезис и природа общечеловеческих и индивидуальных ценностей является фундаментальной проблемой гуманитарного познания. Ею занимаются философы, социологи, этики, культурологи и ученые других специальностей. Ценности существуют в трех формах, отражающих различные группы явлений общественного и индивидуального сознания: «1) общественные идеалы – выработанные общественным сознанием и присутствующие в нем обобщенные представления о совершенстве в различных сферах общественной жизни, 2) предметное воплощение этих идеалов в деяниях или произведениях конкретных людей и 3) мотивационные структуры личности („модели должного“), побуждающие ее к предметному воплощению в своем поведении и деятельности общественных ценностных идеалов» (Леонтьев, 1996, с. 37). Все три формы ценностей находятся в фокусе внимания психологов, являются предметом научно-психологического анализа.

Междисциплинарная проблема ценностей занимает особое место в психологии человеческого бытия. Одним из главных характерных признаков человеческого бытия является его ценностность – избирательная ориентация субъекта на одни ценности и отвержение других. Неудивительно, что предметом исследования в психологии человеческого бытия являются не психические процессы или свойства (познание, эмоции, переживания и т. п.), а смысловые образования, выражающие ценностное отношение субъекта к миру. Основной акцент здесь делается на анализе ценностных, аксиологических аспектов бытия человека. В мире человека объективно истинные описания и объяснения обязательно включают аксиологические факторы: соотнесенность получаемых знаний о мире не только со средствами познавательной деятельности, но и с ценностно окрашенными представлениями субъекта о должном.

Наиболее общей проблемой психологии человеческого бытия является проблема понимания субъектом мира и себя в мире. Психологи, разделяющие теоретические положения психологии человеческого бытия, значительно большее значение, чем представители других направлений, придают роли ценностных характеристик знания в формировании понимания. Это оказалось закономерным результатом осознания того, что индивидуальная специфика понимания определяется не столько истинностью понимаемого знания, сколько его субъективной ценностью. Понимаемое всегда соотносится субъектом со его представлениями о должном, ценностно-нормативными конструктами: то, с какими нормами и ценностями соотносится предмет понимания, определяет его психологическую специфику. Неудивительно, что в современной науке первостепенное значение приобрели аксиологические, ценностные стороны познания: понимание субъектом мира зависит не только от его угла зрения на мир, сколько от субъективной значимости, ценности того, что он пытается понять.

Как только ученые осознали то, что понимание можно рассматривать не как познавательную процедуру, а как способ бытия человека в мире, сразу же на передний план психологического анализа выдвинулись наиболее значимые для субъекта смыслы и ценности. Неудивительно, что специалисты по психологии понимания вместо понятия «смысловая позиция» стали использовать термин «ценностно-смысловая позиция» участников диалога. Аксиологические, ценностные стороны познания на постнеклассическом этапе науки приобрели первостепенное значение, потому что понимание субъектом мира зависит не только от его угла зрения на мир, но и от «ценностной нагруженности» его взгляда. Такая позиция имеет глубокие корни в отечественной психологии, особенно в школе С. Л. Рубинштейна. Как известно, в работе «Человек и мир» он убедительно показал связь ценностей и смыслов со значимостью для жизни человека других людей, их ценностью для субъекта, осмыслением им бытия (Рубинштейн, 1997). В более широком научном и культурном контексте «эта позиция близка идеям многих древних философов, а также экзистенциальному и гуманистическому направлениям, большое внимание уделяющим уникальности и самоценности человеческой личности, роли высших бытийных ценностей в существовании и развитии личности, экзистенциальному поиску ценностей и смыслов человеческого бытия (Рюмшина, 2004, с. 40–41).

Из сказанного следует, что для психологии человеческого бытия, в частности, важно исследовать ценности и ценностные ориентации людей. Я обосную это утверждение на примере только двух из названных проблем психологии человеческого бытия – гуманизма и духовных ценностей.

Мы живем в такое время, когда в российском общественном сознании происходит формирование новых ценностей и переосмысление старых. Субъективно ценности переживаются людьми как идеалы – ориентиры желательного состояния дел. Сегодня особенно у молодежи наблюдается рост интереса к получению знаний, умений и навыков, способствующих росту материального благосостояния человека и общества. Вместе с тем люди задумываются и над тем, какое место в их жизни занимают гуманистические ценности. В образовании статус гуманистических приобретают ценности, реализованные в профессиональной деятельности и общении педагога ради ученика, направленные на его развитие, становление как личности, образование и воспитание (Кулюткин, Бездухов, 2002).

Под гуманизмом обычно понимается признание наивысшей ценности человека, его права на свободное развитие, проявление своих потребностей и способностей, утверждение блага человека как критерия оценки общественных отношений (Брушлинский, 2000а). Ценностный подход в образовании связан с выявлением и формированием системы ценностей человека, фактически представляющих собой совокупность осознанных смыслов его жизни, и ценностных ориентаций – направленности субъекта на реализацию ценностей. Ценностные ориентации ученика направлены на сферу мировоззренческого осмысления бытия, понимания своего отношения к окружающей действительности и взаимоотношений с людьми. С точки зрения этого подхода предметом изучения педагогики и педагогической психологии является ценностно-смысловая сфера личности ученика, в первую очередь, индивидуальные способы понимания бытия, интерпретации смыслов жизни. Ценностный подход направлен на анализ понимания смыслов, развитие способностей учащихся к такому осмыслению получаемых знаний, которое включает осознание его гуманистической ценности. Следовательно, понимание как компонент гуманистического мышления позволяет ценностно опосредствовать познавательную деятельность. Сущность гуманистического мышления заключается в ценностном осмыслении бытия, его понимании (Кулюткин, Бездухов, 2002).

В современной психологии проблема формирования гуманистического мышления неразрывно связана с анализом того, какое место в жизни людей занимают моральные и идеальные ценности. В том числе духовные. В наши дни проблема духовности привлекает не только богословов, историков, культурологов, философов, обсуждающих ее в основном в контексте анализа религиозных и историко-культурных корней российского и западного самосознания. Не меньший интерес она представляет и для психологии, особенно психологии понимания, в которой чрезвычайно актуальным является вопрос о выявлении психологической сущности духовного Я понимающего мир субъекта.

Сегодня мы смотрим на проблему духовности и духовных ценностей уже не так, как двадцать-тридцать лет назад, – под другим углом зрения. Для современного ученого она не сводится к прямому и грубому противопоставлению духа и материи. Его внимание сфокусировано на таком раскрытии отношений реальности и идеала, которое позволяет, не впадая в идеализм, на конкретно-психологическом уровне проиллюстрировать рубинштейновское положение о том, что нет объекта без субъекта. (Как известно, по С. Л. Рубинштейну, объект в отличие от раздражителя выделяется только субъектом, возникает в результате его познавательной активности и существует лишь для него. – Рубинштейн, 1973.) На методологическом и философском уровне обсуждения проблемы признается, что природу духовности и духовных ценностей нельзя раскрыть на основе «противоположения субъекта и объекта» (Бердяев, 1996, с. 142). В этом новом ракурсе проблема привлекает внимание многих российских психологов.

Духовные ценности в значительной степени представляют собой результат формирования нравственного сознания, моральных норм, идеалов и т. д., а процессуальные составляющие формирования духовного Я понимающего мир субъекта проявляются прежде всего в духовных состояниях. Я думаю, что к теоретическому обоснованию психологической природы духовных состояний ближе всего подошли в рамках психологии бытия С. Л. Рубинштейн и А. Маслоу. Последний изучал пиковые переживания – моменты экстаза, моменты восторга, счастливого потрясения, великие мгновения творчества. Фактически такие моменты являются не чем иным, как духовными состояниями, благодаря которым происходит самоактуализация субъекта, самореализация, развитие лучших качеств его личности. В такие моменты человек понимает окружающее во всей полноте его целостности: он воспринимает и понимает не только материальные, но и идеальные стороны бытия (Маслоу, 1997).

Условно говоря, духовные состояния противостоят материальной природе человека и мира: к вершинам духовного бытия субъект поднимается в редкие моменты интеллектуальных озарений и разрешения нравственно трудных этических конфликтов. Способы разрешения противоречий, конфликтов, являясь мерой проявления активности, самореализации, интегративности конкретных свойств личности, определяют те индивидуально-неповторимые качества человека, в которых он выражает себя именно как субъект – деятельности, общения, созерцания и т. п. В такие моменты в его личностном знании, индивидуальном опыте саморазвития появляется нечто большее, чем «приземленный» образ, модель внешних событий: возникает их внутренний смысл – психологическая основа формирования духовной сущности того, что стало предметом интеллектуальной и нравственной рефлексии субъекта.

В психологии анализ духовных состояний неразрывно связан с поисками корней духовности в нерефлетируемых глубинах бессознательного Я человека. По мнению В. Франкла, «человеческая духовность не просто неосознанна, а неизбежно бессознательна. Действительно, дух оказывается нерефлектирующим сам себя, так как его ослепляет любое самонаблюдение, пытающееся схватить его в его зарождении, в его источнике» (Франкл, 1990, c. 99).