Текст книги "Конец эпохи Тюдоров"

– Мы готовы выступить, а Чарльз не просто не помогает мне. Он продолжает переписку с шотландским королем, не пытаясь уговорить его выступить. Напротив!

– Удивлена, что Чарльз в принципе впутался в твои дела, – честно ответила я. – Ты подвергаешь опасности всех: свою семью, Чарльза и друзей. Неужели ты сам не видишь, тебе не следует выступать против королевы?! Тебе надо, как ты обещал, удалиться в замок в Оксфордшире, который любезно предоставляет дядя. Роберт, пойми, силы неравны. Ее Величество обыграет тебя.

– Ты не знаешь, за мной стоит весь Лондон. Народ пойдет за мной! Я – их герой! Герой Кадиса! Неурожаи последних лет вынуждают людей бедствовать и искать защиты. Ты не понимаешь, Пенелопа, своим скудным женским умом, какой властью я уже обладаю, – в голосе Роберта зазвучали знакомые гневные нотки.

Я не стала спорить, прекрасно представляя, какой вызову этим нервный срыв. Понятно было одно: Роберт, практически не выходя из дома, уверовал в собственное могущество. Кто убедил его в этом? Явно, Чарльз, даже находясь вдали от дома, уже чувствовал, как неверно поступает Роберт. Однако существовали люди, поддерживавшие брата. Они-то и вызывали у меня подозрения.

* * *

Потеряв посредника в лице Чарльза, Роберт все равно настойчиво продолжал писать шотландскому королю. С изворотливостью, вечной спутницей политической интриги, Роберт свои усилия направил на то, чтобы убедить Якова открыто выступить в борьбе за английский трон.

– Опасность, исходящая от испанцев, не миновала, – рассуждал Роберт. – Я не запугиваю шотландского короля, а говорю истинную правду. Филипп Третий, как и его отошедший в мир иной отец, мечтает покорить Англию. На престол здесь он посадит свою старшую сестру, инфанту Изабеллу.

– Почему Изабеллу? – я плохо разбиралась в хитросплетениях родственных связей между королями. – Разве она является потомком Тюдоров?

– Не важно, Пенелопа! – отмахнулся Роберт, но потом решил объяснить ход своих мыслей: – Да, является. Изабелла – внучка французского короля Генриха Второго, а значит, родственница Тюдоров.

Я молча кивнула, не вдаваясь в дальнейшие подробности.

– Догадываюсь, многие следят за состоянием здоровья пожилой и бездетной английской королевы. Филипп – не исключение. Его старшая сестра – лучший претендент на трон. Сесил поддерживает именно эту сторону, объясняю я Якову. В руках людей Сесила находятся те места на побережье, где скорее всего высадятся испанские солдаты. Яков, не теряя времени, должен прислать посольство в Англию и заявить права на престол.

Вскоре из Шотландии пришел обнадеживающий ответ. Роберт, вдохновленный обещанием в ближайшее время выслать посольство, продолжил свои рискованные встречи с друзьями. На втором этаже Эссекс-хауса теперь собирались не просто ближайшие друзья, а Совет Пяти. Совет, состоявший из самых преданных Роберту людей, конечно, включал в себя графа Саутгемптона и маминого мужа Кристофера Бланта. Руководил Советом сам Роберт.

Заговор тщательно обсуждался втайне от тех, кто находился внизу. Впрочем, полностью секрет сохранить, естественно, не удавалось, ведь Роберт составлял списки преданных его делу людей. С теми, кого включали в список, предварительно разговаривали, намекая на готовящийся мятеж.

К концу года в списке оказалось сто двадцать человек, на которых Роберт и его Совет могли положиться. Планировалось захватить королевский дворец, уговорить или заставить королеву удалить из парламента врагов графа Эссекса, созвать новый парламент, который будет состоять из заранее назначенных Робертом людей.

– Дороти, есть ли выход? – вопрошала я сестру в отчаянии. – Скоро наступит конец. Понимаешь, вечно это продолжаться не будет. От Чарльза пришло письмо лично для меня. Он просит воздержаться от посещения дома Роберта. Но как я могу не ходить туда? Понимаю, я ничем не помогаю своим присутствием. Тем не менее мне так спокойнее.

– Не стоит ли последовать совету Чарльза? – Дороти нахмурилась. – Если ты не станешь там появляться, то просто скажешь, что ничего не знала о готовящемся заговоре. Иначе ты становишься его участницей.

– Меня тянет туда неведомая сила. Каждый день обещаю себе остаться дома или, вот как сегодня, зайти к тебе. Не получается. Проходит немного времени, и я прошу отвезти меня в Эссекс-хаус. Там я брожу по комнатам, слушая разговоры. Иногда присаживаюсь в кресло. Перед глазами мелькают люди. Странные, Дороти, люди. Опасные и словно бы грязные. Они постоянно едят и пьют. Слуги только и бегают в лавку или в погреб за вином. Порой к вечеру приходят женщины. Они громко смеются и флиртуют с гостями. Элизабет, графиня Саутгемптон, среди них. Она заговаривает со мной, а я не понимаю ни слова.

– Элизабет осознает, во что ввязался ее муж?

– Кажется, нет. Она бегает на спектакли, в гости к тем, кто ее принимает, заказывает платья… Графиня развлекается. И происходящее в доме Роберта, по-моему, не воспринимает серьезно. Я вижу, Роберта заманивают в ловушку, и скоро она захлопнется.

– Мама ни о чем не догадывается? – поинтересовалась Дороти. – Мы можем поехать попросить ее вразумить Роберта.

– Мама видит: что-то происходит неладное. Она хочет сама приехать в Лондон. Ее беспокоит не только Роберт. Кристофер активно помогает ему. Он воодушевлен планами Роберта и готов идти с ним до конца.

– А твой муж? Он вроде поддерживал Роберта.

– Сейчас я его не вижу. Рич – не из бездумных храбрецов. Уверена, он не станет помогать Роберту. Хорошо, Чарльза нет в Лондоне. В Ирландии опасно, но здесь еще хуже. Слышала, королева очень ценит действия лорда Монтджоя. Ему удалось невозможное. Спокойный, не склонный к совершению подвигов, Чарльз поступает решительно и добивается успеха. Переписку с шотландским королем он со своей стороны прервал. Ее теперь Роберт ведет в одиночку.

Некоторое время мы сидели с Дороти в тишине. Я вспомнила Филиппа Сидни, свою первую и, скорее всего, последнюю настоящую любовь. Строчки из его сонетов плясали перед глазами и потихоньку по моим щекам потекли слезы. Нестерпимо захотелось вернуться назад в прошлое, где мы так любили друг друга и были безмерно счастливы…

– Не плачь, – Дороти тронула меня за плечо. – С Робертом все будет хорошо. Обойдется.

– Я плачу по прошлому, дорогая, – всхлипывая, бормотала я. – По минувшим дням, которые не вернешь. Неумолимо приближается тот миг, когда ты подумаешь, а ведь все, кого я любила – там, в затянутом дымкой былом. Когда ты заплачешь оттого, что рядом нет человека, который безвозвратно покинул тебя. Сейчас я могла бы остановить брата, оттащить его от пропасти, возле которой он встал, готовясь к последнему шагу. Да только не в моих силах остановить его. А главное, не в его силах остановиться. Я вспомнила Филиппа, Дороти. Где мы потерялись? И существовала ли для нас другая дорога?

И вновь повисло молчание, паутиной окутавшее комнату. Вдруг я ужаснулась: ведь сестра моя тоже любила и тоже потеряла любимого человека. Мы сидели рядом и не знали что делать. Страх заполнял нас обеих, заставляя вспоминать о тех, кого спасти мы не сумели…

– Обойдется, – прошептала Дороти. – Роберт успокоится и забудет про мятеж. Не беспокойся. Ну как иначе? Господь будет милостив!

* * *

Мама приехала к Рождеству. Больше всего ей хотелось увидеть Роберта.

– Почему он не уезжает отсюда? – спрашивала она. – Его давно освободили. Френсис и дети ждут. Здесь Робину не следует оставаться.

На следующий день после приезда мы вместе поехали в Эссекс-хаус. Я предупредила маму о собиравшихся там людях, а Роберту сообщила о мамином прибытии. Я надеялась, он хотя бы в эти дни избавится от своих многочисленных гостей.

Внизу в гостиной царил полумрак. С утра у брата редко кто бывал. Мы присели возле камина.

– Грязно. Слуги плохо убираются, – мама посмотрела по сторонам.

На столе лежали остатки еды, стояли бокалы с недопитым вином. В камине едва теплился затухающий огонь. В комнату торопливо зашел секретарь и помощник Роберта.

– Уайт, здесь следует прибраться, – заметила я. – Распорядитесь, будьте любезны.

Секретарь растерянно посмотрел на Летицию.

– Извините, леди Блант. Мне не сказали, что вы приедете так рано.

Он быстро исчез из гостиной, и вслед за ним вошли два слуги и начали спешно убирать со стола.

– Разожгите камин, – я куталась в теплый плащ и видела, мама тоже мерзнет.

Через некоторое время стало теплее. На столе появились свежие закуски и горячий эль.

– Граф Эссекс скоро спустится, – извиняющимся голосом доложил Уайт.

В дверь громко постучали. Мы услышали, как один из слуг произнес:

– Графа нет дома. Не велено никого пускать.

– Граф распорядился гостей сегодня не принимать, – объяснил Уайт.

«Понятно. Роберт решил не волновать маму, – подумала я. – Значит, он все-таки понимает, какое бы на нее произвели впечатление его так называемые друзья».

– Мама! Как я рад тебя видеть! – в тот же момент спустился и Роберт. В неизменном халате, растрепанный и невыспавшийся.

– Ох, Робин, Робин, ты плохо выглядишь! – запричитала мама, вскакивая из кресла и бросаясь на шею сыну. – Тебе следует уехать отсюда как можно скорее. Лондон ни одного человека еще не делал здоровее.

Я улыбнулась: мама постоянно твердила, что жить за городом, вдали от города и двора, полезно для здоровья. «Благодаря свежему воздуху и отсутствию сплетен я не болею и хорошо выгляжу», – так она говорила мне, утверждая, что вовсе не в обиде на Елизавету, которая ей запретила появляться при дворе.

– У меня появились дела, которые следует закончить, – ответил Роберт. – Надеюсь, уже в новом году все изменится. Чувствую я себя гораздо лучше, чем прежде. Просто не выспался.

– Ты постоянно не высыпаешься, – буркнула я. – Друзей надо выпроваживать пораньше.

Роберт сердито посмотрел на меня:

– Я знаю, тебе мои друзья не нравятся, Пенелопа. Однако они поддерживают в трудную минуту. Когда в мой дом их не пускали, здесь было пусто и неуютно. Мне предоставлена свобода. Сюда могут приходить все кто захочет. Я открыл дом для людей, не имевших возможности приходить сюда во время моего заключения.

– Каковы твои планы? – вновь заговорила мама. – Ты говоришь о каких-то делах. Что ты собираешься делать? – она старалась задавать вопросы спокойно, не выдавая мучившей ее тревоги.

Роберт прошелся по комнате.

– Я собираюсь вернуть себе положение при дворе. Подобающее мне положение.

– Ты же не желал более оставаться среди приближенных королевы! – воскликнула я. – Ты же сам говорил, как хочешь отдохнуть!

– Да. Но ситуация изменилась. Есть люди, которые на меня полагаются. Они зависят от моих решений. Если я уеду, их жизнь превратится в ад. Их жизнь и сейчас печальна! Королева лишает титулов моих друзей. Они теряют свое положение при дворе. Повсюду люди Сесила. Прежде чем уехать, я обязан вернуть им и себе доброе имя. Мы заставим снова уважать нас.

Пока мы разговаривали, в дверь еще несколько раз стучали. Слуги неизменно отвечали одно и то же, не пропуская гостей в дом.

– Мы пойдем, Робин, – мама встала. – Из-за нас ты закрыл сегодня свой дом. Не следовало давать такие распоряжения. Я с удовольствием познакомилась бы с твоими друзьями.

На минуту Робин вновь стал прежним. Он обнял мать.

– Обещаю, скоро мы увидимся. Не волнуйся. Я передам Кристоферу, что ты в Лондоне.

– Спасибо. Он знает. Я отправляла ему записку, – мама прижала к себе растрепанную голову Роберта и посмотрела ему в глаза. – Береги себя, Робин, ради всего святого…

1601 год

Конечно, королеве о намерениях Роберта докладывали. Странное оживление в доме графа Эссекса не оставалось незамеченным. Ее Величество приказала разузнать любыми способами, что там происходило. Докладывали королеве и те, кому Роберт не доверял, но отчего-то пускал в те дни в свой дом, и те, с кем он дружил с детства. Трудно сейчас назвать имена предателей, но позже стало точно известно: о Совете Пяти и о планах Роберта в начале нового года Елизавета знала если не все, то многое.

Седьмого февраля Тайный Совет, будучи полностью осведомленным о делах, вершившихся в Эссекс-хаусе, отправил к Роберту секретаря. Рано утром секретарь передал приказ графу немедленно явиться на заседание Совета. Роберт уже догадывался о свершенном предательстве и понимал: шаги, которые он предпринял, невозможно будет оправдать. Сославшись на плохое самочувствие, Роберт отказался явиться на заседание Совета, а после вызвал к себе самых преданных друзей.

– Нас собираются посадить в тюрьму, – объявил Роберт. – Вы вольны выбрать свою судьбу: либо оставить меня сейчас, спокойно и незаметно, либо попытаться воплотить в жизнь вынашиваемые нами планы.

Очередной гость вошел в гостиную.

– Позвольте представиться, – прервал незнакомец беседу. – Я представляю жителей Лондона, бедных, нищих людей, которые недовольны нынешней властью. Хотел бы заверить вас, граф, жители Лондона готовы выступить на вашей стороне, искренне и честно.

Роберт немедленно воодушевился. Его друзья тоже воспрянули духом.

– Посмотрите, как мне доверяет город! – Роберт вскочил с места и махнул рукой в сторону странного мужчины. – Я уверен, шериф Смит, обещавший поддержку, сдержит слово. С нами будет тысяча обученных солдат, которыми он командует. Народ последует за нами! Лондон восстанет против власти королевы, которая не имеет возможности его защитить!

Граф Саутгемптон перебил друга:

– Когда ты предлагаешь выступать?

– Если бы Тайный Совет каким-то образом не прознал про наши планы, если бы в наших рядах не было изменщиков, то следовало бы подождать более четкого ответа из Шотландии. Но так как времени у нас не осталось, предлагаю выступить завтра же. Ты, Генри, попроси своих друзей в театре сыграть сегодня спектакль «Ричард Второй». Спектакль станет сигналом для выступления.

В то же время Роберт распорядился отправить несколько человек, которые разошлись во всех направлениях, предупредить его друзей о намерениях Рели и Сесисла предотвратить мятеж.

– Моей жизни угрожает опасность, – провозгласил напоследок Роберт. – Мы не будем медлить ни минуты. Завтра с утра просьба явиться всем сюда, в Эссекс-хаус. Отсюда мы выйдем на улицы Лондона, где нас поддержит народ, и далее двинемся к королевскому дворцу. Когда он будет в наших руках, уверен, Яков тут же явится нам на помощь.

Я осталась с Робертом. Уйти из его дома мне не давала неведомая сила, которая держала меня возле брата до последнего мгновения…

Рано утром следующего дня в дверь настойчиво постучали. На пороге стоял дядюшка Уильям Нолис, лорд-хранитель печати и главный судья. От имени королевы они потребовали впустить их. Прежде чем попасть в дом, гостям Эссекс-хауса необходимо было пройти через главные ворота. Представители Ее Величества с трудом уговорили их открыть. В отличие от дней предшествующих, ворота со вчерашнего дня держали закрытыми и охраняли. Слуг во двор не пропустили. Дядя и его спутники оказались у входа в дом одни. К ним навстречу вышел Роберт, окруженный друзьями, в числе которых, естественно, находился граф Саутгемптон и Кристофер Блант. Я же смотрела на происходившее из окна.

Лорд – хранитель печати от имени королевы потребовал объяснений:

– Почему, граф, здесь собрались вооруженные люди, явно выступающие против воли Ее Величества? Я вас уверяю, если кто-то причинит вред представителям королевы, мы найдем способ принять надлежащие меры!

Роберт резко ответил:

– Я получил сообщения, подтверждающие существование опасности для моей жизни. Мне также доложили о существовании поддельных писем, написанных от моего имени. Возле меня – предатели, действующие вероломно и бесчестно!

С улицы донеслись крики толпы. Некоторые из них можно было разобрать: люди выкрикивали угрозы представителям королевы. Роберт не стал продолжать бессмысленную беседу. Он велел слугам отвести непрошеных гостей в дом и запереть их в библиотеке до его возвращения из города.

– Поторопимся, – скомандовал он друзьям. – Нам следует быстрее договориться с мэром и шерифами.

Они вышли из дома около десяти часов утра. Представители королевы, не сопротивляясь, прошли в дом. Роберт в сопровождении бывших галантных фаворитов Ее Величества, графа Саутгемптона, Кристофера Бланта, лордов Сэнди, Монтигла и многих других, покинул Эссекс-хаус. С криками «От имени королевы!» они прошли по Флит Стрит. Дальше они кричали, что Рели и Сесил задумали убить графа Эссекса в собственной постели. Простые люди, всегда восхищавшиеся Робертом, начали передавать слухи о примирении графа Эссекса и королевы. Якобы Ее Величество приказала ему проехать с триумфом по городу к своему второму лондонскому дому.

Однако, мэр Лондона получил предупреждение от Тайного Совета внимательно следить за действиями Роберта. К одиннадцати часам ворота города закрыли и выставили к ним усиленную охрану. Роберт вместе с друзьями продолжал шествие по улицам. Он начал замечать, что никто не собирался к нему присоединяться, и решил пойти к дому шерифа. Но в доме шерифа не оказалось. Позже стало известно, он сбежал через заднюю дверь и поспешил к мэру за дальнейшими указаниями.

Представить себе смятение Роберта сложно. Он метался по городу, стараясь не показывать своего отчаяния. Становилось очевидным, обещанная поддержка ему не оказывается. В какой-то момент Роберт вбежал в мастерскую оружейника, потребовав дать ему оружие. Брат получил отказ: люди боялись открыто выступать против королевы. А то, что он выступает против, успел объявить лорд Томас Берли, старший брат Сесила, который вышел навстречу небольшому «войску» Роберта. Лорд вместе с герольдмейстером возглавлял десятерых всадников. Повсюду, где он появлялся, Томас провозглашал графа Эссекса изменником.

На одной из улиц лорда Берли заметили люди Роберта. Кто-то выстрелил в лорда, но толпа, привлеченная шумом, вовсе не спешила нападать на сторонников королевы. Лорд поспешил во дворец, заверить Ее Величество в преданности подданных. Мятеж, поднятый Робертом, проваливался на глазах.

Тем не менее королевский дворец укрепили, выставив возле него бо́льшую, чем обычно, охрану. Улицы, которые вели к дворцу, перегородили телегами, повозками и каретами. В город вышли королевские войска. Для отражения нападения врага, скорее всего, гвардия считалась бы малочисленной. Но, учитывая количество человек, шедших с Робертом, их вполне было достаточно.

К двум часам дня Роберт окончательно впал в отчаяние. Гнев и бессильная злоба захлестнули его, когда он понял степень предательства тех, кто приходил к нему в дом. Обещания остались невыполненными. Более того, большинство из друзей, с которыми он утром вышел из Эссекс-хауса, уже покинули его. Они испугались, увидев, насколько оказались одиноки в своем порыве. Последствия их поступка легко можно было предугадать, поэтому «друзья» бежали в последней надежде спасти собственную шкуру.

Приняв решение возвращаться к дому, Роберт столкнулся с выставленными на его пути солдатами. Он выхватил шпагу и призвал Кристофера напасть на них, дабы расчистить путь. Кристофер подчинился и даже убил одного офицера. Это не помогло. Сторонники королевы убили молодого джентльмена, сопровождавшего Роберта, и ранили Кристофера. В конце концов им удалось арестовать раненого Бланта. А брат отступил к реке. Именно по Темзе, наняв лодку, он и горстка оставшихся с ним друзей, вернулись в Эссекс-хаусу…

Все это время мы находились в доме, не смея выйти на улицу. Сначала с нами оставался дядя Уильям и запертые вместе с ним сторонники королевы. Однако вскоре после ухода Роберта дядю освободили.

– Уходите отсюда, – посоветовал он нам напоследок. – К сожалению, Роберт не ведает что творит. Он проиграл. Уходите. Если он вернется, здесь станет опасно.

Мы не ушли. Дороти, графиня Саутгемптон и я решили дожидаться дорогих нашему сердцу мужчин.

– Нам все равно придется разделить их судьбу, – произнесла Элизабет. – Бежать отсюда бесполезно.

Слуги тоже не расходились. И, когда Роберт вернулся, они помогли ему укрепить дом. Мы понимали всю бесполезность предпринимаемых ими усилий. Но сейчас другого выхода у них не осталось, только бороться до конца. Сдаваться Роберт не намеревался. Его душевное состояние ухудшилось. Он лихорадочно сжигал бумаги, которые могли бы его скомпрометировать, не понимая, что доказательств измены и без бумаг теперь достаточно.

– Жители Лондона защитят меня, – звенел голос Роберта. – Когда они узнают правду, то придут защищать мой дом!

Женщинам велели подняться наверх. Нас никто не слушал, да мы и не пытались уговорить мужчин сдаться. Граф Саутгемптон выглядел перепуганным, но Роберт не позволял никому выходить из дома, поэтому попытки Генри уйти успехом не увенчались.

В окно мы заметили, как к дому подходят королевские гвардейцы.

– Посмотрите, – заговорила Дороти, – их очень много. Как ни сопротивляйся, Роберт не выстоит.

Вперед выступил Сидни. Ему поручили провести с мятежниками переговоры и убедить их сдаться. Граф Саутгемптон вышел ему навстречу.

– Какие условия вы предоставляете нам, если мы сдадимся? – выкрикнул он.

– Никаких, – услышали мы ответ. – Изменникам не предоставляют условий. Вы просто останетесь в живых до суда. Мы позволим женщинам и их фрейлинам выйти из дома, если они того пожелают. Остальные должны сдаться.

Графу пришлось возвратиться. А Роберт велел слуге передать: сдаваться он не собирается и будет защищаться. Нас тоже не выпустили, втайне надеясь, что наше присутствие не позволит осаждавшим напасть на тех, кто находится внутри дома.

– Предлагаю с оружием в руках пробиваться на свободу, – предложил самый пожилой из друзей Роберта, лорд Сэнди. – Пусть мы погибнем, но сохраним честь и достоинство. Лучше нас убьют ударом шпаги, чем отрубит голову палач!

Мы заплакали, услышав такие слова.

– Не надо его слушать, – всхлипывая, Элизабет бросилась на шею мужу. – Королева помилует вас. Вы раскаетесь в содеянном, и она обязательно простит. Ну, посидите в Тауэре, а после выйдите на свободу. Пожалуйста, не слушайте лорда!

Друзья Роберта зашептались. Граф Саутгемптон, отстранив жену, шагнул вперед:

– Я согласен с женой. Не стоит рисковать. Остается надежда, сдавшись, получить взамен жизнь. Конечно, лорд Сэнди ведет себя куда мужественнее, но мы должны прислушаться к мольбам наших женщин и к голосу сердца.

Я видела, Роберт склонялся к мнению большинства. Он поднялся наверх к себе в спальню, обещав подумать над дальнейшими действиями. Пока Роберт отсутствовал, капитан Салисбори неожиданно бросился к окну с криком:

– Все потеряно!

Он высунулся наружу и тут же один из солдат выстрелил в него. Пуля попала в голову, ранив капитана.

– Чуть ниже, – прошептал он, падая на пол.

Мы перевязали ему голову. На следующее утро капитан умрет от полученной раны…

В шесть часов вечера Роберт спустился вниз.

– Я принял решение. Мы сдаемся.

Слуга отправился на улицу огласить условия: он и его друзья сдаются, если их будут судить по закону, а также, если к нему лично пустят в тюрьму его священника. Условия Роберта согласились выполнить. Ворота и двери Эссекс-хауса распахнули настежь. Мужчин препроводили сразу в Тауэр. Нас отпустили восвояси.

Несколько дней мы ждали суда. Нас не пускали ни к королеве, ни к узникам Тауэра. Письма не разрешали передавать. Просьбы о снисхождении отклонялись, они даже не рассматривались. Наконец день суда назначили. Девятнадцатого февраля Роберт и Саутгемптон предстали перед палатой лордов.

* * *

– Я не считаю себя виновным, – говорил Роберт. – Я выражаю преданность королеве и своей стране. Я не поднимал восстания против Ее Величества. Я просто пытался обороняться против своих врагов, которые угрожали моей жизни.

Если бы судьи приняли такое объяснение странного поведения Роберта, то его могли бы и не обвинить в измене. К несчастью, его отказ прийти на заседание Тайного Совета, удерживание в Эссекс-хаусе трех представителей королевы, а особенно встречи, на которых обсуждался план захвата дворца для того, чтобы заставить королеву изменить состав парламента, – все говорило о действиях, направленных против самой Англии. К делу добавили и свидетельства помощи Роберта голодавшим в девяносто шестом году. Вот тут-то пригодились выбитые тогда из восставших крестьян показания.

Письма Роберта в Ирландию с просьбой прислать ему на помощь войска оказались перехваченными. А главное, Роберт совершенно не был готов к признаниям своих сторонников, выдавших все, о чем говорилось в Эссекс-хаусе.

– Именно эти люди, – начал выкрикивать Роберт, узнав о словах друзей, – уговаривали меня последовать их преступным планам. Именно они рассказывали мне о своих ужасных замыслах. А сейчас они пытаются обвинить в содеянном меня одного, надеясь на прощение и даже вознаграждение! Пусть они наслаждаются жизнью и остаются безнаказанными. Мне смерть теперь кажется куда более привлекательной, чем жизнь. Я пытался поднять восстание в городе только из-за угроз со стороны Рели и Сесила. Свои показания я даю с чистой совестью. Я отдал бы правую руку, только лишь избавить королеву от клеветников, подобных Сесилу!

Далее Роберт продолжил обвинять секретаря:

– Государственный секретарь пытается посадить на трон после смерти королевы испанскую принцессу, предпочитая по неведомой причине видеть именно ее у власти, а не любого другого претендента.

Тут Роберта прервали, потребовав предъявить доказательства. Он был вынужден признать, что таковых не имеет. Обвинения с Роберта не сняли, выдвигая все новые и новые свидетельства его измены…

Сразу после Роберта вызвали графа Саутгемптона. Вначале он тоже попросил признать его невиновным.

– Моя верность Ее Величеству не знает границ. Она не пошатнулась ни на миг, – клялся граф. – Если я и нарушил закон, то только из безмерной преданности и теплого отношения к моему другу – Роберту Эссексу.

Генри говорил недолго. Он тронул судей своим мягким и спокойным голосом, сдержанностью и искренним раскаянием.

Суд длился одиннадцать часов. В итоге обоих узников признали виновными.

– Заклинаю вас передать Ее Величеству мои заверения в преданности и верности, – пылко произнес напоследок Саутгемптон со слезами на глазах.

– Я не прошу меня помиловать, – сказал Роберт вслед за своим несчастным другом. – Это не значит, что я не чту милость Ее Величества. Я лишь не смею более ею злоупотреблять. Надеюсь, все в душе меня оправдывают, несмотря на закон, который меня обвиняет.

Таковы были последние слова оправдания, которые прозвучали из уст брата. Королева могла его помиловать, но враги Роберта решили действовать до конца. Они знали, как искренне любит Ее Величество двух своих фаворитов. Они знали ее слабость и привычку откладывать подписание приговора. Поэтому после суда к Роберту направили священника, которому он доверял. Пользуясь плохим здоровьем Роберта, его неспособностью ясно мыслить, священник начал уговаривать брата сознаться во всех своих греховных проступках.

В не отправленных из Тауэра письмах, которые мы прочитали позже, Роберт искренне раскаивался и писал о встречах со священником:

«Меня убедили в необходимости признать свои грехи и раскаяться. Господь не простит меня, если я не сознаюсь в измене, ужасной и отвратительной. Я согласен, на небеса возможно попасть, лишь сознавшись. Иначе Господь не примет мою душу».

Смирившийся со своей судьбой, Роберт умолял привести к нему членов Тайного Совета, в том числе и Сесила, для того чтобы они выслушали его признания. Роберт задался целью не скрывать ничего. Он рассказал о письмах шотландскому королю. Он выдал каждого человека, каждого друга, который помогал ему или знал о его планах.

Опасность нависла над Чарльзом. Он по-прежнему находился в Ирландии, и только это спасло его от гнева королевы. Чарльз сумел сделать невозможное, а потому Ее Величество после возвращения лорда сделала вид, что забыла о признаниях Роберта.

Так повезло не всем.

– Сэра Невила отправили в Тауэр, – рассказала Дороти, услышавшая историю бывшего друга Роберта из уст мужа. – Вместо назначения послом во Францию он оказался в тюрьме. А ведь сэр Невил не поддерживал планы Роберта. Его обвиняют лишь в том, что он о них не доложил королеве и Тайному Совету.

– То есть сэр Невил не рассказал о заговоре, так как дружил с Робертом. А получается, близкий друг предал его, – я покачала головой. Мои чувства притупились. Слезы закончились. Я только молила Бога пощадить Чарльза.

В тот же день я зашла проведать секретаря Роберта. Оказалось, он побывал в Тауэре:

– Сожалею, но граф Эссекс находится в очень удрученном состоянии. Священники ходят к нему постоянно. Он следует их советам и рассказывает подробности планов, которые вынашивал. Я умолял графа лишь притворяться, а не быть искренним на самом деле. Я даже взял на себя смелость упрекнуть господина в предательстве тех, кто более всего был предан ему. Но граф остался равнодушным к моим словам. Он спокойно готовится к смерти, убежденный священниками, что, предавая других, граф спасает свою душу!

Окончательно решить судьбу Роберта тем не менее могла только королева. У нее оставалась возможность проявить великодушие и помиловать его либо лишить жизни, как постановил суд. Мама знала, несмотря на вердикт палаты лордов, Ее Величество была в силах предотвратить казнь. И потому мама приехала вновь в Лондон. Летиция попыталась встретиться с королевой. Просьбы отклонялись. Письма от нас не принимали.

– Я слышала от подруг, – говорила нам Дороти, – вначале королева все известия о готовящемся мятеже воспринимала спокойно, с присущим ей мужеством и стойкостью. Даже когда Роберт уже вышел на улицы города, она не показывала своего удивления и печали. Однако после суда ее горе стало очевидным. Смятение и замешательство стали очевидными и для окружающих.

Действительно, Ее Величество столкнулась с двумя совершенно противоположными чертами характера Роберта. Он обладал качествами, редко встречавшимися в подданных королевы. Мужество, красноречие, щедрость и страсть, с которой Роберт выполнял поручения Елизаветы, заставляли ее проявлять к нему снисходительность, когда фаворит забывал об исполнении своего непосредственного долга и обязательств.

Часто королева раскаивалась в жестоком, презрительном отношении, которое она выказывала по отношению к изменникам. Смягчить ее сердце могло раскаяние и повиновение. А по отношению к Роберту – оставшиеся у королевы теплые чувства и привязанность, взывавшие к проявлению милосердия. Но ежедневные новые и новые признания Роберта и его сторонников делали королеву жестче. С каждым очередным свидетельством совершенного предательства ее охватывали воспоминания о неблагодарности, об оскорблениях, которые она иногда терпела от Роберта. И обиды росли в душе Елизаветы, не давая ей изменить приговор.