Текст книги "Частные случаи ненависти и любви"

Глава 7

Юрий любил приезжать в Ригу, как любил перечитывать знакомые с детства книги. Город – естественно, старая его часть – был похож на антресоли, где жильцы хранят милые антикварные штучки, совершенно ненужные в хозяйстве, но тем не менее весьма ценные.

Когда поезд миновал Яняварты, Рюмин захлопнул ноутбук, сунул его в рюкзак и поспешил к выходу, хотя знал, что пока вагон не остановится, двери все равно не откроют. Но сидеть он больше не мог. Он даже себе не хотел признаваться, как сильно нервничал. Эта поездка за Лизой в Ригу казалась ему то самым дурацким поступком из всех возможных, то, наоборот, вполне красивым, даже изящным жестом, который непременно оценит всякая культурная барышня.

Он первым выскочил из поезда, пробежался по перрону до лестницы и слетел по ступенькам. Стало немного легче. В зале ожидания он купил колу и пару классических вокзальных пирожков: с повидлом и с мясом. Голода он не чувствовал, но еда помогла унять бурлящий в крови адреналин. Разделавшись с пирожками, уселся на лавочке на привокзальной площади перед торговым центром Origo и достал сигареты.

Нет, все-таки ехать в Ригу было глупо. Позвонит он, и что? А если она не ответит? Может, у нее неотложные дела. Или просто не захочет с ним встречаться. Отправит СМС: «Извини. Не звони мне больше никогда» и подходящий смайлик. А Рюмин уже здесь, полный пирожков и колы.

Юрий выкинул в урну недокуренную сигарету, вздохнул и набрал Лизин номер. Девушка ответила через десяток гудков, когда он уже собрался сбросить вызов.

– Юра, привет!

Голос у нее был детский и сонный. Рюмину в голову немедленно загрузилась картинка: Лиза в постели, теплая, лохматая, как пион…

– Привет… Э-э-э… Я тут сегодня в Риге по делам… Может, встретимся?

Он вспотел от волнения.

– Давай. Только я еще не проснулась. Часа через полтора, нормально?

– Вполне. Могу пока посмотреть, что в кино…

– Да ну его, это кино! Погуляем лучше. Не хочу солнце упускать. Знаешь сколько в Питере безоблачных дней в году? Двадцать три! И почти все зимой!

Ее голос звучал воркующе сладко. Будь Юра смелее, он бы ответил: «Знаешь что, ты лучше лежи, не вставай. Скажи адрес – я приеду». Но он ответил иначе:

– Отлично! Давай встретимся на Бривибас у памятника Свободы и пройдемся по «Старушке»? Покажу тебе мои любимые дома. Я знаю там пару хороших кафе – есть где посидеть.

Она хрипловато усмехнулась.

– Вообще-то, Рига для меня такой же родной город, как и Питер. Но можем поиграть в туристов – не вопрос.

Рюмин глубоко вдохнул, а потом до предела выдохнул, упорядочивая сердечный ритм. В Даугавпилсе, когда девушка была рядом, естество не позволяло себе никаких шалостей: его настрой был вполне целомудренным – он ее даже как будто побаивался. Зато теперь Лизин голос, отделенный от насмешливого взгляда и ядовитых улыбочек, обволакивал и дразнил.

– Я не говорил, что ты не знаешь города. Я хотел, чтобы ты посмотрела на Вецригу моими глазами.

– Поэтично. – В голосе Елизаветы послышались ирония и задор, видимо, она окончательно проснулась. – Ну все! В тринадцать ноль-ноль. И учти: я не опаздываю.

– До встречи! – сказал он коротким гудкам.

Рюмин снова закурил. Наверное, в вопросах женской психологии он так и останется невеждой. Лиза уехала из Даугавпилса разобиженной на весь мир в целом и на него в частности. Почему она согласилась встретиться? Он, конечно, рад, но все-таки… Может, прав Бронислав Давидович, и он ей на самом деле нравится?..

Эта мысль настолько увлекла Юру, что он счел за лучшее занять себя чем-нибудь, пока воображение не сорвалось с поводка.

Открыв ноутбук, он подумал, что хорошо бы сделать очерк о Фишмане. Профессор был не просто воплощением ушедшей эпохи, он умудрился сохранить ее у себя в памяти со всеми подробностями – теми незначительными деталями, которые столь любезны всякому настоящему историку. «Надо сейчас писать, а то снова всякая ерунда навалится, опять отложу на потом и всю жизнь жалеть буду – Давидыч уже старенький, что угодно может случиться».

Рюмин принялся составлять план статьи, но сосредоточиться не получалось. В голове снова и снова всплывали фрагменты разговора с Лизой – интонации и обертоны ее голоса. Мысли крутились вокруг предстоящего свидания: «О чем с ней говорить? Вряд ли стоит спрашивать, продвинулась ли она в поисках. Во-первых, этот Мелдерис – гад. Сгинул – и поделом! А во-вторых… В какое кафе ее отвести?.. Вдруг она вегетарианка? Не помню, ела ли она при мне что-нибудь… А если она феминистка? Предложу, например, за нее заплатить, а она возьмет и обидится…»

Час пролетел бессмысленно и незаметно. Юрий закрыл ноутбук и рванул рысцой по бульвару Аспазияс к Свободе. Лиза уже стояла у памятника. На ней было кукольное бело-розовое платье, отчего ее загорелые ноги казались деревянными шпажками, на которые накололи клубничный зефир. Ноги эти заканчивались белоснежными, без единого грязного штриха, кедами.

«По воздуху она ходит, что ли?» – восхитился Юра, невольно опуская взгляд на свои бывалые кроссовки.

– Ну? И где ты болтаешься? Я же сказала: не опаздывай! – насмешливо встретила его Лиза.

Он смутился и попытался отшутиться:

– Ты сказала, что сама не опаздываешь. Я про себя такого не утверждал.

Внезапно рассмеявшись, она взяла его под руку:

– Ладно, раз вызвался гулять меня по Старой Риге – гуляй!

– Может, сначала кофе?

– Ой, вот только не в «Лайму»! Мы же в конце концов не туристы!

– Хорошо. Тогда гуляем.

Какое-то время они брели молча, жмурясь на солнце и глазея по сторонам. Юра решительно переложил Лизину руку в свою ладонь и вел девушку, как маленькую, по щербатой мостовой, с восторгом ощущая живое тепло ее пальцев.

– Твой профессор сильно на меня вчера обиделся? Ты не думай, он мне понравился – симпатичный такой дед и не зануда… Конечно, ему досталось!.. Такая психотравма, а он живет и радуется…

– Бронислав Давидович – супер. И вовсе он не обиделся. Скорее расстроился, да и то не из-за тебя, а… – начал было Рюмин, но тут же осекся, осознав, что невольно сам вызвал тень Мелдериса.

– Из-за того нациста, которого он перепутал с моим летчиком? Да?

– Сама понимаешь, от таких воспоминаний кто угодно расстроится… Кстати, еще вчера хотел тебе сказать, но ты сбежа… так быстро уехала, что не успел… В общем, Мелдерис – довольно распространенная у латышей фамилия. Я, пока ехал в поезде, специально погуглил… Пик раздачи латышских фамилий был в начале девятнадцатого века. Этим занимались немецкие бароны, которые всем здесь тогда рулили. Чаще всего фамилии образовывали от слов, которые обозначали национальность, местность, флору-фауну или род деятельности. Мелдерис – от немецкого Melder – мельник. Уверен, что мельников в Лифляндии и Курляндии было навалом. Герберт – тоже имя нередкое. Чисто статистически в сороковых годах двадцатого века должно было существовать несколько десятков, если не сотен, полных тезок твоего летчика.

– Я не сбежала, – фыркнула Лиза. – Просто побоялась, что наговорю лишнего, потому что разозлилась. Твой Фишман слишком упрям для историка. Ты за полчаса выяснил, что могли быть всякие варианты, а он, уж прости меня, уперся рогом. Мой Герберт Мелдерис – благородный человек. Его жизнь до Второй мировой довольно подробно описана. Куча источников. Ну не мог он так: раз – и записаться в каратели! Зачем?! Когда ему евреи насолить успели? Когда он над Африкой летал или когда свой самолет проектировал?

Город казался непривычно тихим. Несмотря на солнечную июльскую погоду, людей на улицах было немного и все сувенирное средневековье вокруг принадлежало сейчас только Лизе и Юрию.

– О! Вот здесь я хотела бы жить, – неожиданно меняя тему, девушка показала на один из домов.

Фасад здания, с двух сторон зажатого постройками покрепче, в ширину был не больше пары метров и выглядел, как ломоть хлеба, обвитый побегами плюща

– А тебе в плечах жать не будет? – усомнился Юра. – Наверняка там из удобств – только интернет в ближайшем кафе. Не уверен, что туда воду и электричество-то провели.

– Ради такого жилья я готова мыться из кувшина при свечах. Посмотри, какой он безумный! Представляешь, как там внутри? Комнаты, наверное, размером со шкаф.

– Пойдем, теперь покажу, где я хотел бы жить.

Рюмин торжественно вывел девушку на Ратушную площадь и широким жестом указал на Дом Черноголовых.

– Не-е-ет! – Лиза театрально закрыла руками глаза. – О боги! Я гуляю с человеком, который хочет жить в огромном красном леденце! Опомнись!

Она схватила Рюмина за рукав и потащила в сторону одной из боковых улиц. Юра послушно пошел за ней – мимо сувенирных лавок, распахнутых дверей кофеен и открытых террас со столиками.

Какое-то время они слонялись по улицам, разглядывали старинные здания и продолжали игру в «дом мечты». Когда их в очередной раз вынесло на площадь, теперь со стороны ратуши, Юрий замер в нерешительности:

– Была у меня одна смелая идея, но теперь уж и боюсь тебе предлагать…

– Заинтриговал. Жги!

– Ты поднималась когда-нибудь на башню Святого Петра?

– Конечно. В детстве. Меня дед водил. А что?

– И я в детстве… Пошли как взрослые? Я приглашаю.

– Даже так… – улыбнулась Лиза, прищурив один глаз. – Надеюсь, речь идет о честно заработанных?

– Гонорар получил, – буркнул Рюмин, глядя в сторону, – ему не понравилось сомнение в его кредитоспособности.

– Идем!

Они поднялись на лифте наверх. По окружности тесной смотровой площадки на них неотвратимо надвигалась монолитная группа китайских туристов, и Лизе с Юрой пришлось вплотную приникнуть к решетке ограждения. Они впервые оказались так близко друг к другу. На высоте резко, даже пронизывающе, сквозило. Крыши домов на солнце казались пряничными, блестела синяя, как оберточная лента, Даугава, бегали марципановые машинки, ползли мармеладные человечки…

– Знаешь, – сказал Юра, как бы случайно поместив руку Лизе на талию и склонившись к ее уху так близко, что его губы почти коснулись розового края ушной раковины, – во всех путеводителях написано, что город основал епископ Альберт в 1201 году. Но известно, что и до этого в излучине реки Риги уже было поселение ливов. А еще раньше здесь жили венды… Иногда я пытаюсь представить, как выглядело это место тысячу лет назад. Средневековье благодаря книжкам и сериалам еще можно себе представить, а вот до того?..

– А до того – по мшистым топким берегам чернели избы здесь и там. Тысячу лет назад я умерла бы от родов в прошлом году. И после меня осталось бы двое-трое бедных сироток.

– Не волнуйся. Я вырастил бы их. Тем более что старшая у нас – девочка. Она вполне могла бы присмотреть за братом, пока я рыбачу.

– Так ты рыбак? А я надеялась на что-то более героическое…

Лиза поджала губы, скорбно покачала головой. Юра не выдержал и рассмеялся:

– Это вряд ли. В этой глуши социальные лифты тогда плохо ездили.

Они спустились вниз и отправились бесцельно бродить дальше. Общее семейное прошлое тысячелетней давности сделало их гораздо разговорчивее: Лиза рассказывала смешные случаи из своего детства, а Юра, набравшись смелости, зачем-то поделился историей первой безответной любви.

Разоткровенничавшись, Лиза стала теплее и проще. Они съели по мороженому, и Рюмин почувствовал, что сейчас самое время для какого-нибудь романтического жеста.

– Знаешь, есть у меня один знакомый – Михаил Александрович. Между прочим, серьезный историк… Он рассказывал, что дуб у Дома Конгрессов был посажен императором Александром Третьим. И не просто так, а в память о его юношеской любви к Марии Мещерской. В общем, считается, что дуб исполняет желания. Надо прижать обе ладони к стволу и пошептать в складку коры свое желание. Миша, в смысле Михаил Александрович, утверждает, что он лично этот метод опробовал – работает.

– Было бы неплохо, – улыбнулась Лиза. – У меня тьма неисполненных желаний!

– Вот! Предлагаю попробовать. Пойдем?

– А и пойдем! Прикладываться к дубу, посаженному императором, – очень в нашем стиле. В Питере на Каменном острове тоже был дуб, который якобы Петр Первый сажал. Правда, его в итоге спилили, и там теперь молодой – из желудя того, старого. Родители утверждают, что они видели то дерево, но я застала только пень.

Они отправились к Дому Конгрессов: сначала по набережной до Вантового моста, потом свернули на улицу Кришьяна Валдемара. Когда они поравнялись с автобусной остановкой, в паре метров от них резко притормозил матово-черный микроавтобус с тонированными стеклами. Машина включила аварийку, задние двери распахнулись, и оттуда выскочили трое здоровых мужиков в черном. Пока Лиза растеряно озиралась по сторонам, двое ловко сгребли упирающегося Юру, сдернули с него рюкзак, заломили ему руки и деловито принялись запихивать в минивэн, что-то быстро и зло говоря на латышском. Лиза не смогла разобрать ни слова. Третий невозмутимо стоял рядом – контролировал обстановку, окидывая взглядом окрестности.

Потом все трое забрались вслед за Рюминым внутрь и захлопнули за собой дверцы. Минивэн рванул с места, подрезав подходящий к остановке автобус, и скрылся за поворотом.

«Так не бывает! Мы же не в кино американском! – Лиза ошалело вглядывалась вдаль. – Номера! Надо запомнить номера!»

Номеров не было. Она беспомощно посмотрела по сторонам. Прохожие, оказавшиеся свидетелями, застыли с тревожно-ошарашенными лицами. Немая сцена длилась недолго. Первым пришел в себя седой, с усами щеточкой, мужчина в белой рубахе с латышским орнаментом, полотняных штанах и шлепанцах:

– Совсем озверели… Хватают прямо на улице… Европа, блин.

Лиза посмотрела с надеждой:

– Кто? Кто хватает?!

Вопрос повис в воздухе – мужчина махнул рукой, зло плюнул и пошел прочь.

– Надо звонить в полицию! – последовал совет от толстого и румяного парня в панаме.

Его поддержали:

– Скорее звоните! В полиции разберутся!

Елизавета всхлипнула, достала телефон и уставилась на экран, силясь вспомнить номер экстренного вызова.

– Один, один, ноль, – благожелательно подсказала какая-то складчатая дама.

Лиза набрала. Ей ответили почти сразу. Путая от волнения латышские слова, она представилась и попыталась как можно точнее описать произошедшее. Ее вежливо выслушали, спросили, как в случае чего с ней можно связаться, и заверили: «Ожидайте. Вам сообщат».

Лиза была ошарашена, но ее натура требовала хоть каких-то действий. Сначала она побежала по Валдемар в том же направлении, куда поехал черный минивэн, потом зачем-то повернула обратно в Старый город. Вскоре ноги ее заныли, закололо в боку, но страх в голове ослабил хватку. Она в изнеможении плюхнулась за столик летнего кафе и заказала колу. Сделав пару глотков, Лиза обмякла и немного пришла в себя. Надо было срочно действовать, но действовать осмысленно. Она открыла Юрину страницу в Фейсбуке, нашла среди его френдов всю даугавпилсскую компанию, включая неприятного депутата Виктора и написала: «Юру похитили в Риге час назад. У меня на глазах. В полиции обещали ответить, но пока молчат. Кто может помочь?» Никого из них в сети не было. За три минуты она раз десять обновляла мессенджер, но ее сообщения оставались непрочитанными, а запросы на переписку – неподтвержденными. Хорошо было бы сообщить Юриным родителям, но найти их аккаунты ей не удалось.

Пока Фейсбук молчал, она на всякий случай пролистала новостные сайты: Delfi.lv, Mixnews.lv, Tvnet.lv. Нигде похищение журналиста Рюмина не упоминалось. Она вернулась к Фейсбуку – и там тихо.

«Как котиков лайкать, так все на месте, а если что-то серьезное – никого в сети нет!» – зло подумала Лиза.

Она пошевелила затекшими ногами в серых от пыли кедах и заказала кофе. Надо было как-то сдвинуться с мертвой точки, и Лиза решила еще раз позвонить в полицию – вдруг за последний час что-то прояснилось. В любом случае ее показания должны были записать… Или, что даже вернее, на место происшествия должен был поехать наряд, а ей следовало его дождаться и дать показания «под протокол» – здесь или в участке… Однако в реальности полицию подробности почему-то совсем не интересовали.

Ее тревога за Юру стала невыносимой, и она решительно взялась за телефон:

– Алло, здравствуйте! Я вам звонила час назад… Это Элизабете Сперанска… по поводу похищения журналиста из Даугавпилса Юрийса Рюминса… На Валдемара… Объясните, почему со мной никто не связался? Вас не интересуют мои показания? Человека украли на глазах у всей Риги!

– Минуту… Подождите, пожалуйста… Сейчас уточню… Оставайтесь на линии.

Пришлось ждать не минуту – гораздо дольше. Телефон почти разрядился, и, когда полицейская дама вернулась к разговору, Лиза была готова орать от злости и страха. Собеседница же, напротив, была спокойна и вежлива:

– Спасибо, что дождались. К сожалению, на данный момент никакой официальной информацией мы не располагаем. Номер вашего мобильного телефона и адрес были записаны во время вашего первого обращения. Если понадобятся дополнительные сведения, с вами свяжутся.

Этот бессмысленный разговор ничего не прояснил.

Будь она сейчас в Петербурге, позвонила бы папе, и тот немедленно вспомнил бы какого-нибудь одноклассника, бывшего соседа, брата жены сослуживца или еще кого-нибудь, способного ей помочь. А здесь… Даже дедушки здесь больше нет… От этой мысли на ресницах тут же повисли маленькие злые слезы. Лиза шумно высморкалась в салфетку и вспомнила про Упениекса. Как же она раньше не подумала о нем? Профессор – человек публичный, уважаемый, одно время даже был депутатом сейма.

Она набрала номер. Пятипроцентный заряд батарейки не располагал к долгим разговорам, но Рига – город маленький, в конце концов, она приедет куда нужно, только бы он ответил, только бы ответил!

– Здравствуйте, господин Упениекс! Это Элизабете Сперанска… внучка Германа Медемса. Простите, что я вас опять беспокою…

– Здравствуйте, моя дорогая! Ну, как ваши исторические изыскания?

– Изыскания? А, да… Ничего конкретного пока… У меня к вам просьба… – быстро начала Лиза, но осеклась: все что она сейчас скажет – это же полная дикость, вдруг профессор и слушать не станет… – Не могли бы вы меня принять сегодня? Это личный разговор… Не хотелось бы по телефону…

«Который вот-вот вырубится», – закончила она про себя.

– Если хотите, можете подойти ко мне на кафедру. Я сегодня здесь весь день. Когда вам удобно?

– А если через двадцать минут?

– Пожалуйста!

– Спасибо! Большое спасибо!

«Какой все-таки чудесный человек!» – Лиза вылетела из кафе и понеслась на Райниса, 19. После предыдущей пробежки она, конечно, потеряла в скорости, но в двадцать минут уложилась. Домчавшись до университета, она чинно, чтобы успокоить дыхание, поднялась по широкой лестнице на третий этаж и тут же, в коридоре, столкнулась с Упениексом – даже не успела привести в порядок прическу. Он тепло улыбнулся и вежливо пожал ее вспотевшую ладонь.

– Прошу, вот мой кабинет. А через дверь, кстати, был кабинет вашего деда. Светлая память.

Профессор пропустил Елизавету вперед и галантно указал ей на кожаный диван у окна. Сам уселся рядом.

– Итак, что случилось?

Пришлось начать с поездки в Даугавпилс, иначе никак.

Лиза очень волновалась, очень старалась быть убедительной. В результате получилась эпическая повесть о том, как молодой талантливый журналист и историк, отринув все дела, решительно бросился на помощь незнакомому человеку – иностранке из Петербурга, а после того как возможности Даугавпилса были исчерпаны, отважный юноша, превозмогая препятствия, поехал за ней в Ригу, чтобы быть полезным Лизе и здесь. И вдруг в столице его похищают прямо у нее на глазах! Полицейские на вопросы не отвечают, и она подозревает, что следствие ведется не должным образом, если вообще ведется. Будь жив дедушка, он бы знал, что делать. По крайней мере, он сумел бы узнать, что случилось с ее знакомым. А теперь ее единственная надежда – это он, профессор Упениекс, которому, разумеется, никто не посмеет отказать в правдивой информации.

Профессор слушал, постепенно мрачнея. Его лицо сделалось одновременно злым и озабоченным.

– Где, напомните, работает ваш приятель? – произнес он после некоторой паузы.

– В газете «Сегодня». Это самое популярное в Латвии издание на русском языке, – зачем-то прибавила Лиза, хоть было совершенно ясно, что в местных СМИ Упениекс разбирается лучше петербургских студенток. – А еще в этом… «Русском союзе»… Нет, в «Русской общине Латвии». Но там, насколько я понимаю, он просто волонтер.

– М-да… – вздохнул профессор и посмотрел на нее с какой-то брезгливой жалостью, почти так же, как вчера Фишман. – Только не подумайте, что я вас осуждаю. Упаси бог. Конечно, вы не могли знать! Откуда? Где вы могли бы услышать об этих «русских союзах»? Уж конечно, не в доме вашего дедушки. Мне бы предупредить вас… Но я и предположить не мог…

– О чем предупредить? – пробормотала Лиза. – Я не понимаю…

– Дорогая моя! Я обязан предостеречь… как друг Германа… Ваша судьба мне небезразлична… Что вы знаете про этот «Русский союз Латвии»?

– Честно говоря, ничего… – Она недоумевающе посмотрела на собеседника. – Я их видела – смешные такие старички, какие-то персонажи из советского кино.

– Не все так безобидно, увы. Кроме старичков, чьи взгляды еще как-то можно оправдать преклонным возрастом и социалистическим прошлым, к этой организации прибилось множество всяких маргиналов, опасных людей, которые не хотят видеть Латвию свободной европейской державой. Эти люди отрицают все, что дорого нам, патриотам. Мало, что они не признают оккупацию, – они пытаются навязать нашей стране язык оккупантов! Это проходимцы, я бы даже сказал – враги, которые разрушают государство изнутри. И они не успокоятся, пока не устроят на нашей мирной балтийской земле новый Крым или Донбасс. Посмотрите, что творится на Украине!

Лиза энергично кивнула. Подобный сценарий в Латвии – страшный сон.

– Ради памяти моего уважаемого друга, – торжественно продолжил Упениекс, – я просто обязан предупредить вас о последствиях общения с членами этого так называемого «Русского союза». Если вы окажетесь под подозрением… Ведь вы – по крайней мере, пока – гражданка России… Наш МИД может занести вас в черный список, если там решат, что вы поддерживаете антигосударственные объединения. Границу закрывают и для политиков, и для деятелей искусств, и для известных журналистов – и вы, если что, мгновенно окажитесь в стоп-листе.

– Я? За что? – пролепетала ошеломленная Лиза.

– Поймите, дорогая, Латвия – мирная маленькая страна. Мы лишь недавно завоевали свою независимость и не можем ею рисковать. Я буду чрезвычайно огорчен, если из-за какой-то нелепой случайности вы навсегда потеряете возможность приезжать сюда.

– Но я не собираюсь иметь дел ни с какими «русскими союзами», «русскими общинами» и тому подобными организациями! – Лиза тряхнула головой: «Что за глупости, какое это все имеет отношение к Юркиному похищению?» – У меня на глазах похитили человека! Моего… друга. Пожалуйста! Вы можете мне помочь?

– Я не думаю, что вашего знакомого журналиста похищали. Скорее всего, он, как принято у этих господ, проигнорировал повестку, и на этом основании был задержан сотрудниками Службы государственной безопасности в рамках оперативных мероприятий.

– Задержан?! Его скрутили и запихнули в машину без номеров!

– Естественно. Это особое подразделение, с особыми полномочиями. К тому же у нас не какая-нибудь Колумбия или Чечня – у нас людей на улицах среди бела дня не воруют!

– И что мне теперь делать? – вопрос был риторическим.

У Лизы голова шла кругом от таких «объяснений». Нельзя сказать, чтобы она совершенно не поверила в версию о спецслужбе, однако Рюмин, по ее представлениям, никак не тянул на государственного преступника. Пока Упениекс говорил о полиции безопасности, она вспомнила, что Юра призывал приковываться цепями в защиту каких-то русских школ, но было не похоже, чтобы он уже делал это раньше. Мало ли, что парни болтают…

– Как что? Просто забудьте об этой истории. В юности у всех бывают, так сказать, неловкие знакомства. Уверен, на вас этот глупый случай никак не отразится. И не сомневайтесь: жизни и здоровью господина журналиста ничто не угрожает. Не волнуйтесь, поезжайте домой, отдохните. Кланяйтесь от меня Инте.

– Да. Спасибо. Хорошо.

Лиза послушно, словно лунатик, встала с дивана. Профессор пожал ей руку и похлопал по плечу:

– Очень рад, что оказался полезен. Если понадобится помощь в исследованиях по Мелдерису, помните: я всегда к вашим услугам.

– Конечно. Еще раз спасибо. До свидания.

Она вышла за порог кабинета совершенно потерянной. Следовать совету Упениекса Лиза не собиралась, но стоило осмыслить эти новые вводные.

Сейчас, вспоминая подробности задержания, она почти согласилась с тем, что те дядьки в черном не были похожи на бандитов: они действовали профессионально, быстро, не обращали внимания на свидетелей. То есть, скорее всего, Юра жив-здоров, что уже хорошо. Оставался важный вопрос: что мог учинить ее новый приятель, чтобы в его честь устроили эти маски-шоу? Представить застенчивого и наивного Рюмина в роли латвийского Че Гевары она не могла.

Из университета Лиза переместилась в ближайшее кафе, где добросердечный официант разрешил ей воспользоваться своей зарядкой для телефона. Она ковырялась ложкой в чашке с капучино, пытаясь унять дрожь, и хмуро наблюдала за тем, как батарейка на экране всасывает в себя электричество. «А что, если позвонить в Даугавпилс? Номер председателя “Русского общества” же есть на визитке».

Лиза расплатилась и вышла наружу. После встречи с профессором разговаривать с этим сомнительным персонажем в присутствии даже случайных людей как-то не хотелось – еще подумают, что она с ними заодно…

– Дроботенко слушает, – густо забасил господин председатель.

– Здравствуйте. Это Елизавета Сперанская. Я к вам позавчера заходила… Я студентка из Петербурга, спрашивала про Мелдериса. Не помните?.. Дело в том, что сегодня в Риге на моих глазах Юру Рюмина… арестовали или похитили… Я не уверена. Его увезли какие-то люди в форме… Черный минивэн… Вы что-нибудь знаете?

Собеседник звонко кашлянул в трубку, у Лизы зазвенело в ухе.

– Забрали, значит… А я ведь говорил ему: сходи, не кривляйся! Но разве ж вы кого-нибудь слушаете!

– Кто забрал? – уточнила Лиза на всякий случай, хотя в ответе была почти уверена.

– Кто-кто? Известно кто. Полиция безопасности.

– Как же так… Что он сделал-то?!

Она почувствовала, что вот-вот заплачет.

– Да ничего особенного – на конференции выступил. Мы конференцию в Риге месяц назад проводили… По вопросу русских школ. Без экстремизма, конечно! Юрий там произнес речь. Я, честно говоря, ничего противоправного не услышал, но в полиции заинтересовались. Пригласили парня прийти – «для беседы». Он мне тогда сказал, что пока официальную повестку не пришлют, ноги его там не будет. Вот и довыпендривался!

– И что? Вы что-нибудь собираетесь делать?!

– Не надо кричать, девушка! Конечно, мы это так не оставим. Спасибо за сигнал. Завтра же подготовим официальное заявление, – веско пообещал Дроботенко. – «Русский союз Латвии», «Русская община Латвии», мы все считаем такое поведение полиции незаконным и не отвечающим интересам гражданского общества. Если, скажем, человек не скрывается и готов к диалогу, то нужно действовать в рамках протокола и не забывать про права человека. Вот примерно так и сформулируем.

Лиза даже поперхнулась от негодования.

– Значит, пока вы будете писать письма, Юра будет сидеть в тюрьме? Так?!

– Ничего с вашим Рюминым не случится! Подержат денек да отпустят. Сейчас главное – заявить официальный протест: зафиксировать, так сказать, нашу позицию по этому вопросу и дать принципиальную оценку действиям полиции…

Лиза оборвала разговор, не дослушав Дроботенко: «Мухомор проклятый! Только протоколы и может составлять, рептилоид!» Она чувствовала одновременно злость и усталость. Наверное, прав Упениекс: лучше всего ей поехать домой, какой смысл носиться по городу с телефоном наперевес? Она поймала такси, плюхнулась на заднее сиденье и всю дорогу до самой Иманты в мрачной задумчивости изучала засаленную велюровую спинку водительского кресла.

Инта встретила ее в коридоре. Лиза промямлила «добрый вечер» и «все хорошо», после чего скрылась в комнате, категорически отказавшись от чая. Не переоделась, не приняла душ: просто легла на диван, закрыла глаза и отключилась.

Когда Елизавета проснулась, было уже слегка за полночь. Первым делом она просмотрела новости. Наконец-то в Сети появилось что-то про Юру: «Активист штаба защиты русских школ задержан полицией безопасности» Она кликнула на заголовок. Представитель Службы государственной безопасности подтверждал, что корреспондент газеты «Сегодня» Юрийс Рюминс был задержан сотрудниками для дачи показаний. Подробности, естественно, не сообщались в интересах следствия.

Ниже шли бесконечные комментарии от защитников русских школ: «Остается открытым вопрос: Рюмина задержали как подозреваемого или как свидетеля? Второй вариант не исключен: бывали случаи, когда в полицию привозили людей только для того, чтобы вручить им повестки. Сегодня власть снова перешла все границы! Они все, похоже, нас просто боятся: от правящих националистических партий до оппозиционного “Согласия”. Рюмин известен как принципиальный, нефейковый активист и защитник русских школ. И это задержание, вне всякого сомнения, является жалкой местью властей за его вопросы премьеру на вчерашней пресс-конференции. Скорее всего, его отвезли в изолятор временного содержания в Чиекуркалнсе и будут там держать под арестом сколько получится – до сорока восьми часов. Если, конечно, не добьются в суде более долгого срока…»

Лиза зацепилась за эти «сорок восемь часов». Отпустят послезавтра Юру? Или все-таки нет?

«Ужасно, что такой парень контачит с этой ватой из РОЛа! Он же не клинический идиот, должен что-то понимать… Ладно бы был негражданином, не знал латышского… На фига ему этот скучный Совок? Экзотика?» – она никак не могла понять суть этого явления – когда умный, образованный молодой человек, который родился и вырос в свободной европейской стране, вдруг проникается замшелой идеей. Ищет острые ощущения? Искренне верит, что при Советах было лучше? А может быть, он и в самом деле маргинал, который, как сказал Упениекс, старается разрушить государство? Лиза представила себе Рюмина на баррикаде, с искаженным ненавистью лицом швыряющего коктейль Молотова, и хмыкнула: она ведь, в сущности, ничего о нем не знает.

Заглянув на кухню, она плюхнула молока в чашку с остатками вчерашнего кофе – споласкивать было лень – и сделала бутерброд. Затем нашла в холодильнике полплитки шоколада и съела всю.

«Не за что Юрку в полиции держать. Расспросят и отпустят, – успокаивала она себя. – Главное, чтобы он специально не нарывался…»