Текст книги "Гражданско-правовой статус публичных юридических лиц. Монография"

В соответствии с требованием имущественной обособленности имущество каждого юридического лица должно быть отделено от имущества других участников гражданского оборота, в том числе от имущества его участников и учредителей. Изменениями, внесенными в главу 4 ГК, из определения юридического лица, закрепленного в ст. 48 ГК, был исключен перечень вещных прав, на основании которых может быть обособлено имущество, принадлежащее юридическому лицу. Представляется, что принятые изменения должны получить позитивную оценку, в первую очередь потому, что закрепленный ранее перечень носил ограниченный характер и не отвечал реальной практике гражданского оборота. В действительности все имущество юридического лица, как мы отмечали выше, может ограничиваться денежными средствами, находящимися на банковских счетах, в связи с чем материальная база юридического лица будет состоять из принадлежащего ему имущественного права требования к банку о выдаче денежных средств.

Имущество юридического лица составляет материальную основу его деятельности. Каждое юридическое лицо в соответствии с Федеральным законом от 6 декабря 2011 г. № 402-ФЗ «О бухгалтерском учете»¹⁸⁶ ведет свой баланс, на котором учитывается принадлежащее ему имущество. Важным аспектом имущественной обособленности юридического лица является формирование уставного (складочного) капитала (фонда) при его создании. В зависимости от специфики организационно-правовой формы юридического лица, а также наличия субсидиарной ответственности учредителей по долгам созданного ими субъекта гражданским законодательством устанавливаются требования к минимальному размеру уставного капитала.

Специфика имущественной обособленности публичного юридического лица будет выражаться в участии в его имуществе публично-правовых образований. Главным образом такое участие будет определяться формированием уставного фонда организации, но также может приобретать формы бюджетного финансирования или поддержки, определения судьбы имущества в случае ликвидации юридического лица. Вопрос о правах на имущество, принадлежащее публичному юридическому лицу, в силу его важности для настоящего исследования будет подробно рассмотрен в следующей главе. Здесь же отметим, что анализ существующих сегодня организационно-правовых форм, в которых публично-правовые образования создают подотчетные им юридические лица, позволяет выделить в качестве возможного основания для обособления имущества право хозяйственного ведения, свойственное государственным унитарным предприятиям, право оперативного управления, принадлежащее казенным предприятиям и государственным учреждениям, право собственности, признаваемое за государственными корпорациями, а также за государственной компанией «Российские автомобильные дороги».

Минимальный размер уставного капитала (фонда) для юридических лиц, которые должны приобрести форму публичных юридических лиц, на сегодняшний день предусмотрен в отношении государственных унитарных предприятий и составляет 5000 МРОТ для федерального и 1000 МРОТ для муниципального унитарного предприятия, а также в отношении государственной корпорации «Банк развития и внешнеэкономической деятельности» в размере 70 млрд. руб. Что касается иных юридических лиц, то в них либо вообще отсутствует требование о формировании уставного капитала, как, например, в казенных предприятиях и учреждениях, либо упоминается только имущественный взнос публичного образования, за которым не утверждается режим уставного капитала (фонда). При этом размер имущественного взноса может либо устанавливаться в акте о создании данного юридического лица, так, например, для государственной корпорации «Агентство по страхованию вкладов» такой взнос составляет 3 млрд. руб., а для государственной корпорации «Фонд содействия реформированию ЖКХ» – 240 млрд. руб., либо определяться перечнем передаваемого имущества¹⁸⁷.

Наличие имущественной обособленности юридического лица предопределяет существование его самостоятельной имущественной ответственности. Юридическое лицо в соответствии со ст. 56 ГК отвечает по своим обязательствам всем принадлежащим ему имуществом. Учредители, по общему правилу, не несут ответственности по обязательствам созданного ими юридического лица, а юридическое лицо не отвечает по обязательствам своих учредителей. Исключения устанавливаются законом. Так, например, они предусмотрены в отношении полных товариществ (ст. 75 ГК), обществ с ограниченной ответственностью (п. 1 ст. 87), акционерных обществ (п. 1 ст. 96 ГК), казенных предприятий (п. 6 ст. 113), а также государственных и частных учреждений (п. 4–6 ст. 123.22; п. 2 ст. 123.23 ГК). Наличие подобных исключений тем не менее не умаляет принципа самостоятельной имущественной ответственности юридического лица, поскольку даже в этих случаях ответственность несет само юридическое лицо, а ответственность учредителей (собственников имущества) является субсидиарной или обусловлена их собственными упущениями (например, неполной оплатой акций, долей в обществе с ограниченной ответственностью).

Государство определяет основные направления деятельности публичного юридического лица и несет ответственность перед его контрагентами в случае недостаточности имущества организации для удовлетворения всех требований. Тенденцией развития гражданского законодательства является отказ государства от субсидиарной ответственности по долгам создаваемых им юридических лиц. Публично-правовые образования несут субсидиарную ответственность по долгам казенных предприятий и казенных учреждений в случаях недостаточности их имущества (находящихся в распоряжении казенного учреждения денежных средств), а также по долгам унитарных предприятий в случае их банкротства, если оно было вызвано собственником имущества такого предприятия. Изменения, внесенные в главу 4 ГК, вернули возможность привлечения к субсидиарной ответственности собственника имущества автономных и бюджетных учреждений, ограничив, однако, эту возможность обязательствами, связанными с причинением вреда гражданам. Представляется, что эти изменения обусловлены не экономическими, а социальными предпосылками и не свидетельствуют о перемене общей тенденции. Государство не несет ответственности по долгам государственных корпораций и государственной компании «Российские автомобильные дороги». Тенденция к ограничению субсидиарной ответственности государства не отвечает практике Европейского суда по правам человека, который исходит из ответственности государства по долгам создаваемых им юридических лиц, если публично-правовое образование не докажет независимость данных субъектов. Положения национального законодательства об отсутствии субсидиарной ответственности в данных случаях во внимание Судом не принимаются. Возлагая ответственность по долгам юридического лица на создавшее его публично-правовое образование, Суд исходит исключительно из наличия или отсутствия институциональной и хозяйственной независимости организации от государства, при этом во внимание принимается порядок формирования имущества и органов юридического лица, а также сфера его деятельности¹⁸⁸. Объяснением отказа от субсидиарной ответственности как тенденции развития российского гражданского законодательства может служить разве что необходимость перевода многочисленных юридических лиц – несобственников, порожденных советской правовой системой, в разряд независимых субъектов права с наиболее полным вещным правом на принадлежащее им имущество – правом собственности. Вместе с тем наделение юридических лиц, создаваемых публично-правовыми образованиями, правом собственности на принадлежащее им имущество не может свидетельствовать об их полной независимости от государства. Необходимо учитывать порядок формирования их имущества, наличие бюджетного финансирования, а также судьбу имущества после ликвидации рассматриваемых юридических лиц. Так, несмотря на то что государственные корпорации и государственная компания «Российские автомобильные дороги» являются собственниками своего имущества, материальной основой их деятельности является прежде всего имущественный взнос Российской Федерации, а порядок использования имущества после ликвидации данных субъектов определяется Российской Федерацией в законе, опосредующем создание рассматриваемых субъектов или их ликвидацию. Представляется к тому же, что сфера деятельности публичных юридических лиц потребует, при конструировании механизма их гражданско-правовой ответственности, установления ограничений с учетом специфики обращения взыскания на имущество, ограниченное в обороте, и имущество, имеющее стратегическое значение. Вместе с тем «всякий нормальный имущественный оборот требует всемерной защиты всех своих участников (кредиторов), поэтому созданные публичными собственниками юридические лица… либо должны отвечать перед своими контрагентами всем своим имуществом… либо оставаться «под зонтиком» субсидиарной ответственности своих учредителей…»¹⁸⁹. Таким образом, введение в российское законодательство организационно-правовой формы публичного юридического лица, с учетом вышеизложенного, должно предусматривать субсидиарную ответственность государства по долгам публичных юридических лиц.

Каждое юридическое лицо как самостоятельный субъект права участвует в имущественном обороте от своего имени, то есть может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и неимущественные права, нести обязанности, а также быть истцом и ответчиком в суде. Чтобы стать участником гражданских правоотношений, юридическое лицо должно быть персонифицировано, то есть выделено из совокупности всех участников гражданского оборота, для этого используется наименование юридического лица, отличное от наименования других юридических лиц, а также место его нахождения. Каждое юридическое лицо выступает в гражданском обороте под своим собственным наименованием, которое закрепляется в его учредительных документах и содержит указание на организационно-правовую форму и в случаях, предусмотренных законом, на характер деятельности юридического лица.

Публичные юридические лица должны осуществлять деятельность в сферах, конкуренция в которых не получила развития ввиду незаинтересованности в них частного бизнеса или нецелесообразна с точки зрения безопасности государства. Аналогичный подход к сфере деятельности публичных юридических лиц избран, например, законодателем ФРГ, где существуют ограничения их деятельности в сферах экономики, выгодных частному бизнесу. Они функционируют в тех областях, где в силу экономических или организационных причин эффективная деятельность частных субъектов невозможна¹⁹⁰. Государственные корпорации в Англии также создаются в областях, в которых не достижима полная свобода частного субъекта хозяйствования, в силу склонности их к монополизации и порождению монополистической конкуренции, приводящей к «эксплуатации потребителей». Эффективность деятельности в таких сферах, как правило, должна иметь критерием своей оценки удовлетворение спроса на производимые товары, работы, оказываемые услуги, а не объем чистого дохода, лежащий в основе оценки деятельности частного субъекта¹⁹¹. В Российской Федерации примером первой ситуации может являться деятельность государственной корпорации «Агентство по страхованию вкладов». Изначально, с принятием части второй ГК в 1996 г., предполагалось, что институт страхования вкладов физических лиц, предусмотренный ст. 970 ГК, будет носить частноправовой характер. Тем не менее частный бизнес оказался не в состоянии самостоятельно обеспечить существование данного вида страхования ввиду его высоких рисков, в связи с чем страхование вкладов приобрело характер публичной функции, которая осуществляется специально созданной организацией¹⁹². Нецелесообразность конкуренции, с точки зрения безопасности государства, может быть обусловлена особой важностью производства или иного рода деятельности для обороноспособности государства, обеспечения прав и свобод граждан, их безопасности и т. д. Такой подход к сфере деятельности позволит, на наш взгляд, избежать тенденций превращения рассматриваемых субъектов в источник «нечестной конкуренции», выявленных еще в начале 80-х гг. применительно к корпорациям Короны Канады¹⁹³. Выделение данного признака также соответствует практике Европейского суда по правам человека, который при определении зависимости юридического лица от государства принимает во внимание сферу деятельности организации, в частности степень государственного регулирования данного рода деятельности, а также ее значимость для реализации публичных интересов¹⁹⁴.

Таким образом, исходя из рассмотренных особенностей имущественной и организационной обособленности публичных юридических лиц, специфики их гражданско-правовой ответственности, а также порядка участия в гражданском обороте, можно выделить пять существенных признаков юридических лиц рассматриваемой организационно-правовой формы:

Осуществление ими публичных функций, решение задач общественного, социального характера, решение которых нецелесообразно или невозможно возложить на хозяйствующие субъекты, независимые от государства.

Участие публично-правовых образований в имуществе публичных юридических лиц.

Назначение руководителей публичных юридических лиц государством в определенном законом порядке и их ответственность за эффективность реализации поставленных перед юридическим лицом задач.

Осуществление деятельности в сферах, конкуренция в которых не получила развития ввиду незаинтересованности в них частного бизнеса или нецелесообразна с точки зрения безопасности государства.

Субсидиарная ответственность публично-правовых образований по обязательствам созданных ими юридических лиц.

Целесообразным для решения задачи унификации системы некоммерческих юридических лиц и прекращения создания государством ad hoc субъектов представляется введение в законодательство наряду с организационно-правовой формой публичного юридического лица положения, в соответствии с которым любое юридическое лицо, отвечающее признакам, предусмотренным для публичного юридического лица, должно признаваться действующим в рассматриваемой организационно-правовой форме и подчиняющимся законодательным положениям о ней.

При построении новых организационно-правовых форм необходимо учитывать их будущую принадлежность к конкретному виду юридических лиц, существующих в рамках нормативно закрепленных системообразующих классификаций. Учитывая построение системы юридических лиц на основе законодательного закрепления их деления на коммерческие и некоммерческие организации, необходимо определить принадлежность публичных юридических лиц к одной из названных классификационных групп. При этом необходимо отталкиваться от положений п. 1 ст. 50 ГК, в соответствии с которыми к некоммерческим организациям относятся юридические лица, не преследующие извлечения прибыли в качестве основной цели своей деятельности и не распределяющие полученную прибыль между участниками. Несмотря на отмечавшееся нами несовершенство избранных законодателем критериев классификационного деления, публичные юридические лица вполне могут быть отнесены к некоммерческим организациям. При этом осуществление ими своей деятельности вполне может приносить прибыль, но не являться определяющей целью для данных субъектов. В условиях рыночной экономики целесообразно закрепление требования безубыточности деятельности публичных юридических лиц, что, однако, не следует путать с требованием об извлечении прибыли. Безубыточность будет служить маркером эффективности деятельности данных юридических лиц в хозяйственной сфере, свидетельствовать об их самоокупаемости, о том, что они не являются обременительными для бюджета создавшего их публично-правового образования. Публичное юридическое лицо в случае получения прибыли от осуществляемой им деятельности может направлять ее как на достижение уставных целей, так и передавать прибыль в распоряжение учредителя. Представляется, что возможность использования прибыли учредителем публичного юридического лица не будет противоречить смыслу действующего законодательства и не должна расцениваться как распределение прибыли. Такая возможность обусловлена особенностями гражданской правосубъектности их учредителей – публично-правовых образований, главное назначение которых – достижение общественно значимых целей.

Глава 2
Права на имущество публичных юридических лиц

§ 1. Право публичной собственности

Несмотря на то что для российской цивилистики вопрос права собственности, его содержания и форм является традиционным, проблематика права публичной собственности затрагивается в современной литературе лишь постольку, поскольку соприкасается с общими проблемами права собственности или с исследованиями статуса публично-правовых образований как участников гражданского оборота. Такое пренебрежение научного сообщества к рассматриваемой проблеме во многом объяснимо историей развития российского права, в котором в течение долгих лет признавалось абсолютное и безоговорочное господство государственной формы права собственности¹⁹⁵ на фоне отрицания значения частной собственности как не соответствующей целям создания коммунистического общества.

Понятие собственности в научной литературе обычно употребляется в трех значениях: 1) собственность как совокупность общественных отношений; 2) собственность как право, понимаемое в объективном или субъективном смысле; 3) собственность как явление, совпадающее с понятием вещи или более широким понятием имущества (такой подход получил в литературе наименование «натуралистического»¹⁹⁶). Множественность значений стала причиной отсутствия в законодательстве единых терминологических подходов. Так, при характеристике отношений собственности в ГК речь идет как о праве собственности (в частности, в ст. 218, 219, 222, 223 ГК и др.), так и просто о собственности (в частности, в ст. 213, п. 3 ст. 220, п. 2 ст. 228 и т. д.). Применяется законодателем и ставший, к сожалению, традиционным «натуралистический» подход, при котором собственность определяется как «имущество, принадлежащее на праве собственности…»¹⁹⁷. Отождествление гражданским законодательством собственности и права собственности, вопреки имеющемуся в литературе мнению о единстве данных категорий¹⁹⁸, представляется также не вполне корректным в силу различной дисциплинарной принадлежности данных категорий, отнесение одной из которых к области собственно «права» не может не наполнять ее особым содержанием, что требует выявления его специфических элементов.

Категория собственности характеризует собой прежде всего совокупность общественных отношений, природа которых до сих пор остается предметом оживленных дискуссий. В правовой литературе советского периода понятие собственности связывалось с производственными отношениями, в связи с чем причислялось к числу экономических¹⁹⁹. Экономический детерминизм привел к отождествлению экономических и юридических понятий, о чем в свое время писал В. П. Шкредов, рассматривающий собственность как предмет правоведения, юридической науки²⁰⁰. В юридической литературе его позиция была поддержана В. А. Рахмиловичем, который отрицал научную обоснованность экономического понятия собственности, поскольку как экономическая категория она сливается с понятием производственных отношений, повторяет его²⁰¹. Таким образом, в экономической и юридической литературе отдельными авторами собственность воспринималась как категория, не существующая вне юриспруденции, опосредующая совокупность юридических (волевых) отношений. В. П. Мозолин выделял социальные отношения собственности, в рамках которых определяются уровень жизни и социальный статус собственников²⁰². Помимо экономического, юридического и социологического подходов к характеристике отношений собственности, в литературе особо выделяется философская трактовка собственности. В рамках рассматриваемого подхода сущность собственности выявляется через природу человека, она есть «единственное и главное условие существования человека в этом мире»²⁰³, «продолжение человека в вещах»²⁰⁴, «отражение личности собственника»²⁰⁵. Не отрицая необходимости философского осмысления исследуемого понятия, а также возможности на этой основе провести различия между триадой правомочий собственника и аналогичной триадой других прав, в том числе обязательственных, отметим, что философская трактовка собственности в большей степени характеризует отношения частной собственности, ставя знак равенства между собственностью и частной собственностью.

Законодательное регулирование отношений собственности порождает категорию права собственности, которую в юридической литературе принято трактовать в объективном и субъективном смыслах. В объективном смысле право собственности представляет собой совокупность правовых норм, регулирующих отношения собственности и образующих самостоятельный институт права собственности. В субъективном смысле право собственности, как и всякое субъективное право, принято характеризовать как вид и меру дозволенного управомоченному лицу поведения. В юридической литературе в структуре субъективного права принято выделять три вида правомочий: 1) право требования; 2) право на собственные действия; 3) право притязания²⁰⁶. Применительно к праву собственности особое значение приобретает второе из названных нами прав, а именно право на собственные действия, поскольку основной интерес собственника состоит в использовании вещи, а удовлетворение его потребностей происходит путем совершения действий им самим, а не обязанными лицами, как это имеет место в обязательственных отношениях. Именно посредством раскрытия права собственника на собственные действия традиционно раскрывается содержание права собственности. В российском гражданском праве оно традиционно характеризуется через «триаду» правомочий, получившую закрепление в п. 1 ст. 209 ГК: правомочия владения, пользования и распоряжения своим имуществом. Впервые названная «триада» была использована в российском законодательстве М. М. Сперанским при разработке Свода законов Российском империи и представляла собой скрытое заимствование положений Кодекса Наполеона²⁰⁷. С тех пор правомочия владения, пользования и распоряжения используются в российском законодательстве в качестве общей характеристики права собственности. Вместе с тем, несмотря на внушительную историю употребления вышеозначенной формулировки, вопрос о ее достаточности для раскрытия содержания права собственности поднимался практически каждым ученым, обращавшимся к исследованию права собственности не только в России, но и за рубежом. Уточнить правомочия собственника пытались как путем ограничения их только основными правомочиями пользования и распоряжения или сводя право собственности исключительно к правомочию пользования (С. Пульятти, Ф. Бартоломеи)²⁰⁸, так и посредством составления «полного» перечня правомочий собственника. Самым известным примером второго направления исследований является «перечень Оноре», содержащий одиннадцать правомочий²⁰⁹. В российской цивилистике второе направление наиболее яркое выражение получило применительно к исследованию права государственной собственности, в содержание которой, помимо правомочий владения, пользования и распоряжения имуществом, включались также правомочия управления и контроля.

Исходя из динамики развития гражданского оборота в условиях рыночной экономики, а также учитывая тот факт, что в области гражданского права любой перечень может быть назван закрытым лишь с определенной долей условности, необходимо, на наш взгляд, согласиться с теми авторами, которые рассматривают «триаду» правомочий собственника лишь в качестве ориентира в определении содержания субъективного права собственности, но никак не в качестве исчерпывающего показателя того, что дозволено собственнику в его практических действиях по отношению к принадлежащему ему имуществу²¹⁰. Установление же в законодательстве исчерпывающего перечня правомочий представляется нецелесообразным, поскольку само определение права собственности как наиболее полного вещного права посредством любого перечня представляет собой ограничение этого права.

Невозможность выразить содержание права собственности через перечисление дозволенных его обладателю вариантов поведения привело ученых к поиску сущности рассматриваемого субъективного права не в предоставленных собственнику правомочиях, а в иных его проявлениях. Так, в литературе при раскрытии содержания права собственности акцент зачастую делается не на возможности собственника осуществлять правомочия владения, пользования и распоряжения в отношении принадлежащего ему имущества, а на присущей исключительно праву собственности возможности делать это «своей властью»²¹¹, «по своему усмотрению»²¹², «в своих интересах»²¹³. Представляется необходимым более подробно проанализировать приведенные формулировки, в том числе применительно к праву публичной собственности.

А. В. Венедиктов дал общее определение права собственности как «права собственника использовать средства производства своей властью и в своем интересе (выделено мной. – В. Р.) – на основе господствующей в данном обществе системы классовых отношений»²¹⁴. Не вдаваясь в дискуссию о достоинствах и недостатках указанного определения, а также о возможности посредством него выразить классовое составляющее права собственности, отметим, что в современной литературе термин «своей властью» используется для определения права государственной собственности как наиболее полно отражающий интеллектуально-волевой аспект деятельности публичного собственника²¹⁵. В. А. Тархов и В. А. Рыбаков, критикуя выражение «своей властью» за индивидуалистический оттенок, не отвечающий действительности, вместе с тем допускают использование данного выражения применительно к государственной форме права собственности²¹⁶. Однако, как нами было отмечено в предыдущей главе, понятие власти и властных правомочий не характерно для гражданского права, основным принципом которого является равноправие участников гражданских правоотношений, отсутствие их соподчинения и каких-либо властных полномочий по отношению друг к другу. В соответствии со ст. 124 ГК публично-правовые образования выступают в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, на равных началах с иными участниками этих отношений. В связи с чем указание на их «власть» в отношении принадлежащего им имущества, особенно в качестве противопоставления их другим собственникам, представляется не просто излишним, но и прямо противоречащим характеру рассматриваемых отношений.

В. П. Мозолин вместо употребляемого А. В. Венедиктовым оборота «своей властью» предлагал использовать синонимичное понятие «по своему усмотрению» как более соответствующее характеру гражданско-правовых отношений собственности, а также законодательной практике зарубежных стран, в которых при определении прав собственника используется оборот «по своему усмотрению» (например, ст. 903 ГГУ, ст. 641 Гражданского кодекса Швейцарии)²¹⁷. Следует согласиться, что с точки зрения гражданского права выражение «по своему усмотрению» является более корректным отражением господства собственника над принадлежащим ему имуществом. Однако заметим, что в праве публичной собственности элемент собственного усмотрения, играющий существенную роль применительно к праву частной собственности, получает определенные ограничения, связанные прежде всего с необходимостью реализации публичных функций, возложенных на собственника. Связь права публичной собственности с публичными функциями отмечается большинством исследователей рассматриваемого субъективного права. Как было верно отмечено Г. Н. Андреевой, публичная собственность есть прежде всего «материальная основа осуществления публичной функции, появляющаяся, исчезающая и переходящая вместе с последней (т. е. она «привязана» в первую очередь не к публичному собственнику, а к публичной функции, а уже через нее к собственнику)»²¹⁸. Такая взаимосвязь права публичной собственности и публичных функций, возложенных на собственника, не могла не отразиться на пределах использования принадлежащего собственнику имущества «по своему усмотрению». Хотя публичному собственнику предоставлена возможность использовать имущество по своему усмотрению, он обязан использовать его в рамках осуществления им публичных функций. Вместе с тем сделанный нами вывод не свидетельствует о том, что публичным собственникам может принадлежать лишь такое имущество, которое непосредственно служит в качестве материальной базы тех полномочий, которые закреплены за ними. Применительно к действующему законодательству подобная ситуация имеет место в отношении имущества субъектов РФ и муниципальных образований. В ст. 26.11 Федерального закона от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ»²¹⁹ закреплена норма, ограничивающая объекты права собственности субъектов РФ имуществом, которое необходимо для осуществления органами государственной власти регионального уровня своих функций. Возможность иметь имущество на праве муниципальной собственности обусловлена, согласно Федеральному закону от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ»²²⁰, вопросами местного значения, для решения которых оно используется, отдельными государственными полномочиями, для реализации которых оно передано, а также полномочиями, осуществление которых предусмотрено законом. Целевое назначение объектов права публичной собственности не должно вести к ограничению объектного состава имущества, принадлежащего собственнику. Такой подход противоречит действующему гражданскому законодательству, которое предусматривает лишь возможность установления особенностей приобретения и прекращения права собственности на имущество, владения, пользования и распоряжения им для отдельных категорий собственников (п. 3 ст. 212 ГК)²²¹.

Категория интереса является одной из самых спорных в российской правовой науке²²². Несмотря на это, включение понятия интереса в определение права собственности представляется отдельным ученым сущностным признаком рассматриваемого правового явления прежде всего потому, что позволяет не только «разграничить вещные и обязательственные права, но и очертить сам круг вещных прав, отграничив их от иных титульных прав лица в отношении вещи»²²³. Критикуя такой подход, В. А. Тархов и В. А. Рыбаков исходят из отсутствия какого-либо значения интереса для признания права, в противном случае, как замечают авторы, «для осуществления и защиты своего права субъекту нужно было бы доказать не только наличие права, но и наличие интереса… более того, можно было бы, доказав отсутствие у субъекта интереса, доказать тем самым отсутствие у него права»²²⁴. Представляется, однако, что природа данной дискуссии уходит корнями в теорию правоотношений. Любое субъективное право само по себе есть возможность осуществления интереса в рамках правоотношения, однако, как верно отмечал Я. М. Магазинер, «интерес есть лишь предполагаемая цель права, но не само право»²²⁵. Осуществление права имеет своей целью удовлетворение определенного интереса правообладателя, но оно возможно только в рамках правоотношения. Интерес лежит в основе любого правоотношения, независимо от его природы и отраслевой принадлежности, является побуждающим началом для вступления субъектов в отношения друг с другом. Понимание интереса как основы правоотношения соответствует социологическому и психологическому пониманию рассматриваемого явления. Так, в социологии интерес рассматривается как реальная причина деятельности социальных субъектов, направленная на удовлетворение определенных потребностей, лежащая в основе непосредственных побуждений, мотивов, идей и т. п., определяющаяся положением и ролью этих субъектов в системе обществ, отношений²²⁶. В одном из психологических словарей интерес определяется как побуждение к активности²²⁷. Вместе с тем необходимо заметить, что даже в рамках одной дисциплины до сих пор не выработано единого подхода к категории «интереса», не является исключением и юридическая наука.