Текст книги "Дракон и сокровище"

41

Чернокожие прислужники, чья одежда состояла из одних лишь набедренных повязок, провели Элинор и сопровождавших ее десятерых воинов и двоих камеристок в недра роскошного беломраморного дворца султана Селима. Элинор с любопытством оглядывала высокие стены комнат, которые, отделяясь одна от другой резными арками, составляли причудливые лабиринты.

Когда они свернули в очередной просторный зал, ей почудилось, что шаги за ее спиной стали тише. Она оглянулась и, обнаружив, что все десятеро воинов бесследно исчезли, обратилась с недоуменным вопросом к одному из своих проводников. Тот лишь пожал плечами, знаками показав, что не понимает ее. Вскоре Элинор осталась одна в прямоугольной комнате, одна из дверей которой выходила в сад, прямо к небольшому бассейну с хрустально-чистой водой. Сзади нее кто-то негромко кашлянул. Она оглянулась и обнаружила, что следом за ней в комнату бесшумно скользнул высокий араб в шароварах, с белоснежным тюрбаном на голове. – Меня зовут Фаид, – с поклоном произнес он. – Я готов исполнить все ваши желания!

Элинор поразил его неестественно тонкий голос. Она слегка приподняла брови и решительно заявила:

– Я желаю немедленно видеть султана Селима!

– Всему свое время, принцесса! У нас на Востоке не принято спешить!

– Я рада, что вы знаете, кто я. Немедленно приведите сюда мой эскорт!

– Ваши люди пользуются гостеприимством могущественного султана на мужской половине. Здесь же дозволено находиться одним лишь женщинам, – с поклоном ответил Фаид.

– Но чернокожие слуги…

– Они не мужчины, ваше высочество. Это евнухи. Располагайтесь поудобнее, принцесса. Ваши служанки занимают соседнюю комнату. Султан примет вас завтра поутру.

– Я не собираюсь ночевать здесь.

– Как вам будет угодно. Но в таком случае вам не удастся увидеться с могущественным султаном.

– Почему?!

– Он занят, принцесса, и не освободится до самого утра! Не отвергайте нашего гостеприимства. Вы можете поплавать в бассейне, а я пока позабочусь об угощении для вас!

Элинор нехотя кивнула и, стоило ему удалиться, вышла в сад. Она изнемогала от жары, одежда прилипала к телу. После недолгого размышления она вернулась в комнату, сняла с себя платье и нижнюю рубаху, чулки и подвязки и с разбега нырнула в прохладную воду выложенного мраморными плитами бассейна.

Пока она плавала и нежилась в прозрачной воде, из занавешенного окна в башне дворца за каждым ее движением наблюдал султан Селим. Он никогда еще не видел такой миниатюрной, такой пропорционально сложенной женщины. Он предвкушал удовольствие от ее объятий и плотоядно облизывал свои тонкие губы. Султан знал, что скоро к нему должен был прибыть Симон де Монтфорт для переговоров о возобновлении мирного соглашения с императором Германии. Его нисколько не удивило, что в обмен на дарование свободы его родному брату Бог войны предложил властителю Египта насладиться ласками его жены. Ведь это был один из самых распространенных обычаев Востока, почему бы христианам не перенять его?

Элинор вышла из воды и завернулась в мягкое турецкое полотенце. Дверь ее комнаты бесшумно отворилась, и Фаид с широкой улыбкой предложил ей всевозможные сласти и прохладительные напитки, которыми был щедро уставлен принесенный им золотой поднос.

– Примите это угощение, принцесса! Когда вы насытитесь и отдохнете, султан Селим примет вас!

– Я буду готова через минуту!

Элинор жестом велела ему удалиться, быстро надела свой торжественно-строгий наряд белозеленых тонов и приоткрыла дверь.

Следуя за Фаидом по бесчисленным коридорам, она призывала на помощь всю решимость, чтобы суметь добиться своего от коварного султана. Элинор помнила наставления покойного Уильяма Маршала о том, что говорить с противником всегда следует с позиций силы. Она пыталась представить себе, сколькими людьми будет окружен властитель Египта. Наверняка в его приемной окажется множество советников, слуг, писцов… Каково же было ее удивление, когда Фаид с поклоном ввел ее в большую квадратную комнату, посреди которой на шелковой подушке восседал сухонький пожилой араб со смуглой кожей и ястребиным носом. Кроме него, в комнате не было ни души.

При виде Элинор он проворно вскочил на ноги и подошел к ней. Она протянула ему руку, как равная равному, но тот, жадно вглядываясь в ее лицо, молча схватил ее за талию и потащил к низкому дивану, стоявшему у стены.

– Что вы делаете?! Я – Элинор, принцесса Английская.

– Я знаю, кто вы. Вы – Бесценное Сокровище Короля.

Элинор слегка опешила от этих слов. Она не ожидала, что султану Египта может быть известно прозвище, данное ей покойным отцом. Интересно, что еще он о ней знает? Возможно, его слуха достигли сплетни о ее мнимой распущенности, и поэтому он позволяет себе так вести себя с ней.

– Вы, очевидно, не поняли, зачем я здесь, – сдерживая гнев, проговорила она и села на диван. – Я намерена договориться с вами об интересующем меня деле.

– Женщина может предложить только одно. И я готов принять от вас предложение такого рода.

– Вы заблуждаетесь на мой счет! Я ехала сюда с намерением договориться о торговле между нашими странами, а вы отнеслись ко мне как к беспутной женщине!

– Такие вопросы не женского ума дело. Обо всем этом я поговорю нынче вечером с вашим мужем.

– Мой муж будет здесь вечером? – Элинор побледнела от страха. Она гораздо больше боялась гнева Симона, чем домогательств этого противного старика.

– Не пытайтесь делать вид, что не знали об этом! – усмехнулся Селим. – Он ведь решил послать вас ко мне в качестве подарка за освобождение его брата. Не так ли?

– Боже! Вы не в своем уме! Чтобы граф Лестер стал делить свою жену с кем-то другим? Да он убьет и меня и вас, если узнает о ваших бесчестных намерениях!

– Меня восхищает страсть, которая звучит в ваших словах. Тем больших наслаждений я жду от ваших объятий. Однако не будем торопиться. Всему свое время. – Он протянул цепкую руку и, ухватив Элинор за ворот платья, разорвал его до самого лифа. Элинор смотрела на него полными ужаса глазами. Но, прежде чем она вновь обрела ясность мысли, Селим направился к двери и с поклоном удалился. В комнату вошел Фаид. Он протянул Элинор белое шелковое одеяние прямого покроя. Ей не оставалось ничего другого, кроме как принять его из рук прислужника.

42

Султан решил, что займется Элинор позднее, когда она, отведав зелья, приготовленного по рецепту Фаида, станет податливой. Пока же он велел отвести принцессу в ее комнату. Отдав должное слезам, Элинор решила освежить свое изнемогавшее от жары тело в бассейне. Ей хотелось также смыть с себя следы прикосновений омерзительного Селима.

Мыслями властителя Египта всецело овладел близившийся визит графа Лестера. Султан связывал с ним большие надежды. Он был заинтересован в возобновлении договора с императором Германии еще больше, нежели сам Фредерик, рассчитывая, что с помощью войск могущественного союзника сможет оградить свою страну от участившихся нападений турок.

Вскоре де Монтфорт явился во дворец в сопровождении слуг и воинов. Султан проводил его в просторные покои на верхнем этаже одной из башен. Выглянув в окно, Симон не поверил своим глазам: внизу, в мраморном бассейне, наполненном прозрачной водой, плавала его Элинор! Руки де Монфторта сжались в кулаки. Он едва сдерживался, чтобы не снести голову Селима своим могучим кулаком. Однако дело, по которому он прибыл, требовало осмотрительности и осторожности.

Симон не торопился приступать к переговорам и делал вид, что не рад встрече с братом, сидевшим за столом между ним и Селимом. Его тактика озадачила Селима. Однако султан был бы удивлен гораздо меньше, знай он, что оруженосец Монтфорта, Гай, подсыпал ему в питье снотворный порошок и посланник германского императора терпеливо ждет, когда зелье начнет действовать.

Вскоре султан начал то и дело потирать глаза и терять нить непринужденной беседы, в которую вовлек его де Монтфорт. Он с бессмысленной улыбкой кивал в ответ на все вопросы своего собеседника и без возражений подписал пергамент, который тот ему протянул.

Не прошло и нескольких секунд, как дворец наполнился воинственными криками турок, в считанные секунды обезоруживших тех из стражников, кто не успел обратиться в бегство.

Дверь комнаты, где была заключена Элинор, с треском упала с петель, и все помещение сразу же заполнилось едким дымом. Огромный турок с лицом, закутанным черным шарфом, схватил ее на руки, перекинул через плечо и бросился бежать по коридорам дворца. Тщетно пыталась обезумевшая от ужаса Элинор вырваться из его железных объятий. Выбежав из дворца, великан положил ее поперек седла огромного вороного коня, на котором восседал еще один из нападавших, чье лицо было также скрыто черным шарфом.

– Клянусь бородой Пророка! – раздался вдруг у нее над головой насмешливый голос Ричарда. – Симон выпорет тебя за твое своеволие. И будет совершенно прав!

Убедившись, что повреждения, причиненные его людьми убранству дворца, сделали его непригодным для проживания, Симон снова направился в обеденный зал, где властитель Египта мирно спал, положив голову на стол. Раздев султана донага, Монтфорт решил былооскопить его, чтобы отомстить за надругательство над Элинор, но, сделав надрез на мошонке властителя Египта, он устыдился своего намерения и спрятал кинжал в ножны. Он не мог воспользоваться беззащитностью врага. Довольно с него и шрама, который останется, когда рана заживет. Он сорвал массивную золотую цепь с тощей шеи Селима и стремительно покинул дворец. Отряд воинов, снова превратившихся из турок в европейцев, ждал его у ворот.

Элинор постепенно приходила в себя от пережитого, наслаждаясь тишиной и покоем в уютных, светлых апартаментах замка тамплиеров в Яффе. Она раскаивалась в своем опрометчивом поступке и готовилась к нелегкому разговору с Симоном. Однако он еще ни разу не зашел в отведенные ей комнаты. Наконец она оправилась настолько, что смогла спуститься вниз, в большую обеденную залу, готовясь противостоять той буре гнева, которую обрушит на нее супруг в присутствии Фредерика, Ричарда и Амори.

В большом холле к ней подошел де Монтфорт-старший. Склонившись над ее рукой, он галантно произнес:

– Значит, вы и есть знаменитая принцесса Элинор?

– Да. Ты попал в самую точку, – мрачно произнес Симон, подошедший к ней сзади. Она обернулась и похолодела, встретившись с его глазами, полными сдержанного гнева и презрения. Не удостоив ее ни единым словом, Симон отвесил общий поклон присутствующим и вышел из холла.

«Ему тягостно само мое присутствие», – пронеслось в голове у Элинор. Она подошла к Ричарду и, указав глазами на женщину с лицом, закрытым густой вуалью, стоявшую у дальнего окна, осуждающе прошептала:

– Как ты мог привести сюда свою наложницу?

– Она вовсе не моя! – возмутился принц.

Поздним вечером Симон без стука вошел в ее спальню и опустился на стул.

– Как ты мог так унизить меня? – напустилась она на него. – Ты вел себя просто неприлично! Почему ты не представил меня своему брату?!

– И ты осмеливаешься говорить о приличиях?! Это руководствуясь своими понятиями о них, ты плескалась нагишом в бассейне султана?!

– Я хотела смыть со своего тела следы его прикосновений! Он… он хотел овладеть мной!

– Ты вернешься в Италию, в Бриндизи, и будешь жить во дворце императора до самых родов. Фредерик, Ричард и Амори поплывут на корабле вместе с тобой и позаботятся о твоей безопасности.

– А почему ты не едешь в Бриндизи? Ведь крестовый поход завершен!

– По какому праву вы требуете от меня объяснений, мадам?

– Я ваша жена!

– Жаль, что вы забыли об этом, когда решили встретиться с султаном!

– Черт возьми! Ведь пока вы сражались – Ричард наживал деньги, а Фредерик пытался вступить в переговоры с противником за вашей спиной. Я поняла, что, кроме меня одной, некому позаботиться об интересах де Монтфортов!

– К вашему сведению, я отнюдь не дурак. Я заранее знал все о намерениях и действиях Фредерика, Ричарда, а также о ваших планах! Ведь я мужчина, а не петух на шесте вроде вашего братца Генриха!

– Сим, прошу тебя…

– Тамплиеры и жители Иерусалима просят императора назначить меня наместником в Палестине. Я обдумываю это предложение, но, что бы я ни решил, это будет мое решение, а не ваше. Понятно? Завтра утром вы отправитесь в Бриндизи. С вами поедет еще одна особа.

– По-моему, я видела ее в холле. Она закрыла лицо вуалью. Ричард уверяет, что это не его наложница. Она что же, принадлежит твоему брату?

– Нет, Элинор, – насмешливо проговорил Симон. – Она моя. Я вызволил ее из гарема султана Египта.

– Не называй меня этим проклятым именем! Ты ведешь себя как твой кумир, Генрих II, – заводишь содержанку, ни от кого не таясь! – Она бросилась к нему и расцарапала его щеку.

– Успокойтесь, миледи, – спокойно проговорил он, отводя ее руки от своего лица. – Избавьте меня от ваших истерик.

43

Элинор снова поселилась во дворце своей сестры Изабеллы на южном побережье Италии. Ее угнетала разлука с Симоном, их ссора, в которой теперь, по прошествии времени, она винила одну лишь себя. Погрузившись в мрачную апатию, она почти не выходила из своей комнаты, мало и неохотно ела и плохо спала по ночам. Под глазами ее залегли черные тени, она ослабела, и обе Изабеллы тревожились о ее здоровье. Она со дня на день ожидала начала родов.

Однажды ночью Элинор очнулась от легкой дремоты, почувствовав прикосновение чьей-то теплой ладони к своей голове.

– Дорогая! Я разбудил тебя!

– О, Симон! Я уже не надеялась увидеть тебя. – Она прижалась лбом к его руке и сквозь слезы произнесла: – Прости меня! Я так виновата перед тобой!

– Нет, дорогая! Это я был не прав! Я не смел вести себя с тобой так жестоко!

– Сим, ты здесь, и это для меня самое главное! Прости мне мою вину и давай забудем обо всем, что произошло. Только не бросай меня больше, ладно?

– Кэти, я не должен был отсылать тебя в Бриндизи. Я обрек нас обоих на жестокие муки!

Он лег рядом с ней на кровать и гладил ее по голове, пока она не заснула счастливым, безмятежным сном, положив голову ему на грудь.

Через три часа Элинор проснулась и с криком схватилась руками за живот. У нее начались роды.

Неустрашимый Симон зажал уши руками и спасся бегством. Он долго бродил по берегу моря, а когда отважился заглянуть во дворец, ему сообщили, что Элинор благополучно разрешилась от бремени здоровым мальчиком.

Все те несколько недель, пока Элинор поправлялась после родов, Симон почти неотлучно находился в комнате, которую она делила с маленьким Симом. Он был терпелив, ласков и нежен с ними обоими, он старался предупредить малейшие желания Элинор. Его заботливость согревала ее, словно лучи жаркого июньского солнца. Но, какими бы доверительными ни были их отношения в эти дни, Элинор не решалась спросить его о том месте, которое занимала в его жизни особа под вуалью.

Однажды до слуха Элинор, укачивавшей маленького Сима, донеслись гневные раскаты голоса де Монтфорта. Она передала ребенка служанке и опрометью бросилась вниз, предчувствуя недоброе. Симон размахивал листом пергамента перед лицом испуганного этой вспышкой Рикарда де Бурга и изрыгал проклятия.

– Ты только полюбуйся, что пишет мне этот сукин сын Генрих! – крикнул он, завидев Элинор. – Он обращается ко мне так, будто мы расстались добрыми друзьями, и просит о помощи! – На секунду в голове Элинор мелькнула мысль об открывшейся для них возможности вернуться в Англию, но она тут же отогнала ее и, извинившись перед Рикардом, предложила ему отдохнуть и вымыться с дороги.

– Благодарю вас, графиня Лестер. Мне было велено доставить вам вот это. – И, протянув ей запечатанное послание, он счел за благо ретироваться.

Элинор не поверила своим глазам. Письмо было от матери! Изабелла впервые обращалась к дочери, брошенной ею в младенчестве. Она заклинала Элинор повлиять на Генриха, чтобы тот оказал поддержку ее мужу, графу де Лусиньяну, в его войне против Людовика Французского. Изабелла заклинала Элинор сделать это ради любви к младшим братьям, имущественные интересы которых оказались под угрозой. Теперь Элинор стала ясна причина обращения Генриха за помощью к Симону.

Элинор в бешенстве ударила кулаком по столу и принялась выкрикивать слова, которых не должна знать ни одна порядочная леди:

– Пошли Генриха к чертовой матери, а я отправлю туда же нашу дражайшую родительницу!

– Успокойся, дорогая! Не трать свой пыл на любимых родственников, прибереги его для меня одного! – Он взял ее за руку, и она покорно последовала за ним в спальню.

Проворно сбрасывая с себя одежду, она спросила:

– А все-таки что ты собираешься ему ответить?

– Это секрет, дорогая!

– Ах так! Тогда я не желаю заниматься с тобой любовью!

– Что?! – Он подхватил ее на руки и закружил по комнате. – Да после трех моих поцелуев ты сама попросишь меня взять тебя, Кэти!

Он привел свою угрозу в исполнение, и Элинор была вынуждена капитулировать.

44

Симон намеренно не сказал Элинор о своем письме Генриху. Он согласился принять на себя командование королевской армией, но взамен требовал, чтобы король принял его в члены Совета и закрепил за ним право участвовать в решении наиболее важных государственных вопросов.

Де Монтфорт тщательно обдумал все, что ему предстояло сделать для блага Англии. Свергнуть Генриха с трона можно было, лишь развязав в стране гражданскую войну. Но что скажет Элинор, если ее полубезумный брат будет убит по его, Симона, вине? Она возненавидит и проклянет его. Но ведь над страной нависла катастрофа, в которой были повинны Генрих и те, кто стоял за его спиной. Но, если он хоть на время возьмет бразды правления Англией в свои руки, ему не удастся убедить Элинор, что он женился на ней только ради нее самой.

Лишь снарядив в дорогу все свое войско, Симон отправился разыскивать Элинор, чтобы провести с ней последний вечер перед разлукой.

Он застал ее в мыльне, где она, сидя в жестяном корыте с теплой водой, задумчиво водила губкой по руке, улыбаясь своим мыслям.

– Иди ко мне, моя Кэти! – дрогнувшим голосом проговорил он и приблизил губы к ее шее.

– Куда ты так торопишься, Симон?

– На рассвете я должен уехать отсюда.

– Значит, ты несколько дней готовился к отъезду, а мне ничего не сказал?! Но теперь-то ты все-все мне расскажешь, да?

– Нет.

– Но как же так, Симон?

Он подхватил ее на руки и, завернув в простыню, отнес в их спальню.

– Любовь моя, ответь мне раз и навсегда: если ты вверяешь мне свое тело, неужели я не волен решать, что хорошо и что плохо для нас обоих, для наших сыновей?

– Сим, Сим, я верю в справедливость всех твоих решений и поступков, какими бы они ни

были! Я жалею лишь о том, что не встретила тебя, когда мне было девять лет. Тогда все в нашей жизни сложилось бы иначе. Не было бы ни скандала, ни этой ссылки.

Симон довел ее своими страстными, нежными ласками до полного изнеможения. Они много раз сплетались в любовном объятии, пока Элинор не заснула, положив голову ему на грудь.

Проснувшись, Элинор обнаружила, что Симон уже ушел. Она подбежала к окну и отдернула занавеску, чтобы еще хоть раз взглянуть на него, если он еще не успел выехать со двора. То, что она увидела, потрясло ее до глубины души. Златокудрая невольница, которую Симон вызволил из гарема египетского султана, гарцевала на коне рядом с ним. Вот он приподнял капюшон, скрывавший ее лицо, и многочисленный отряд двинулся в путь.

Они направились вовсе не к той гавани, откуда корабли уходили к берегам Палестины. Элинор, уверившая себя, что Симон отправляется именно туда, чтобы вступить в должность наместника, выбежала во двор и крикнула во всю мощь свих легких:

– Куда вы держите путь?

– Домой, в Англию! – с улыбкой ответили ей конные воины, замыкавшие шествие.

Элинор не помнила, как добралась до своей спальни, сколько часов пролежала в полузабытьи. Солнце уже скрывалось за горизонтом, когда она встала и оперлась о стену. Симон предал ее! Он, так страстно обнимавший ее всю ночь, поутру уехал в Англию, куда она стремилась всей душой в течение долгих месяцев изгнания! Он бросил ее и маленького Сима здесь, среди равнодушных родственников, а сам вернулся на родину с любовницей! Он попрал ее чувства и уязвил ее самолюбие. Он отнял у нее свет и радость жизни! Вконец опустошенная, она тяжело опустилась на кровать и, глядя в пустоту, дала себе слово отомстить Симону де Монтфорту.

45

Вернувшись в Англию, Симон с быстротой и легкостью, которая удивила его самого, добился от короля выполнения всех своих требований. Епископ Винчестерский, обвиненный в растрате государственных средств и умерщвлении Уильяма Маршала, избежал ареста и позорной казни, скрывшись за пределы страны, но его незаконный сын Питер де Риво был схвачен и водворен в Тауэр.

Король восстановил Губерта де Бурга в его правах и вернул ему конфискованные земли. Многие из баронов, прежде открыто противостоявшие Генриху, теперь приводили свои войска под его знамена, потому что доверяли Симону де Монтфорту.

Элинор приняла решение вернуться в Англию. Она упросила своего зятя Фредерика снарядить для нее корабль, который высадил бы ее на берегу реки Северн, в пятидесяти милях от Кенилворта. Она денно и нощно вынашивала планы жестокой мести предателю де Монтфорту.

Симон де Монтфорт вынужден был выполнять условия своего соглашения с королем, поскольку Генрих придерживался данных графу Лестеру обещаний. Как ни пытался Симон убедить короля, что война с Людовиком Французским заранее обречена на бесславный для Англии конец, как ни уговаривал он его по крайней мере отсрочить ее начало, Генрих был непреклонен. Де Монтфорт собрал значительное войско и получил от баронов Англии немалую сумму денег, чтобы привлечь под знамена Генриха как можно больше наемников. И все же эти войска уступали по численности и боевой мощи армии Людовика.

Хью де Лусиньян, ради интересов которого и была предпринята эта кампания, после первых же боев понял, что поражение неизбежно, и начал мирные переговоры с Людовиком. Генрих должен был дать Совету и английским баронам отчет о тех ста тысячах крон, которые были растрачены попусту. Через месяц после бесславного окончания войны был созван парламент, члены которого в открытую заявляли:

– У нас есть армия, которой командует опытный, смелый и честный человек. Чего же нам еще? Надо воспользоваться этим!

Предвидя дальнейшее развитие событий, Симон поспешил в Кенилворт, чтобы укрепить сторожевые башни и надежнее вооружить гарнизон. Он был рад, что Элинор находится вдали отсюда, в полной безопасности. Чувство собственной правоты не покидало его ни на минуту. Все, что он делал, было продиктовано заботой о благе этой прекрасной страны, ее терпеливого, трудолюбивого народа. Он знал, что сумеет восстановить попранную справедливость и даст гражданам Англии возможность жить в довольстве и покое.

Когда Симон в сопровождении двадцати всадников подъехал к воротам Кенилворта, Элинор, издалека заметившая его приближение, приказала стражам не поднимать решетку и велела лучникам целиться в незваных пришельцев.

– В чем дело, Элинор? – изумился Симон.

– Я защищаю свой замок от захватчиков! – гордо ответила она и поспешила в обеденный зал, где вся челядь собралась на ужин. Она заняла свое место во главе большого стола, твердо зная, что Симон вот-вот появится здесь, но надеясь, что он не станет устраивать ей сцену на глазах у стольких свидетелей.

Не прошло и нескольких минут, как его шаги загремели по каменным плитам зала.

– Объясните, что с вами происходит! – грозно потребовал он, приблизившись к ней вплотную.

– Кенилворт принадлежит мне, – спокойно ответила она. – Вы сами подарили мне его.

– Ну а кому принадлежите вы сами, миледи?!

– Никому. Я буду просить Генриха о признании нашего брака недействительным. Король и архиепископ Кентерберииский исполнят эту просьбу.

– Вы– маленькая сучка, возомнившая о себе невесть что! Я дорого заплатил за наш брак! Я отдал кучу денег вашему брату Ричарду и Папе Римскому, я восстановил против себя трон и Церковь, я отправился в ссылку, я выпросил у короля Кенилворт и подарил его вам! Считайте, что я купил вас и при этом изрядно переплатил!

– Я ни за что не буду делить с вами ложе!

– Что ж, будь по-вашему! Но вы непременно станете выполнять все прочие обязанности хозяйки замка: распоряжаться слугами, вести раходы, сидеть подле меня во время трапез и занимать гостей приятной беседой. Словом, займете место, которое подобает вам как женщине.

Элинор лишь теперь заметила, что все слуги сочли за благо удалиться и они с Симоном остались одни в огромном зале. Сердце ее сжалось от страха. Опустив глаза, она проговорила:

– Когда вы решили вернуться в Англию, вам не пришло в голову взять меня с собой! Разве тогда я не должна была занять место, которое мне подобало?

– А вам не показалось, что ехать сюда одной – слишком большой риск для вас и для маленького Симона?!

– Вы – бессовестная свинья! Я была уверена, что вы едете в Палестину!

– Придержите язык, женщина, предупреждаю вас!

Элинор поднялась на ноги и с достоинством произнесла:

– Что ж, я отправлюсь на свое место в этом доме – на кухню!

– Разве мы договорились, что это должна быть кухня? Почему не постель? – усмехнулся Симон.

– Ах, простите меня, милорд, я не могу разделять вашу пылкую страсть. Знаете, раз в месяц такое бывает с каждой женщиной.

Симон прищурился и пожал плечами:

– Что ж, на эти несколько дней мне придется воспользоваться услугами другой.

– Сукин сын! – Элинор схватила вилку и вонзила ее в руку Симона.

– Ах вот как! – взревел он. – Эй, стража! – В зал вбежали два стражника. – Вы настаивали на том, что имя Элинор проклято. Боюсь, оно принесло горе и мне. – Он кивнул воинам, с ужасом взиравшим на его окровавленную руку. – Отведите ее в Северную башню и заприте там. Пусть посидит неделю на хлебе и воде. Может быть, тогда ее мозги встанут на место.

Элинор не ожидала от него такой реакции. Она была уверена, что он поднимет ее на руки и отнесет в башню Цезаря. Значит, он по-прежнему делит ложе с этой светловолосой шлюхой!