Текст книги "Времена Хрущева. В людях, фактах и мифах"

Дело Пеньковского

Дело Пеньковского очень неоднозначное, и до сих пор вокруг него существует много версий – от самых примитивных до самых конспирологических. Большая часть материалов о нем по-прежнему засекречена и в России, и в Британии, и в США, но и в открытых источниках можно найти некоторую информацию.

По официальной версии первая загранкомандировка Олега Пеньковского была в Турцию. И он уже там якобы старался войти в контакт с иностранными разведками и чуть ли не на каждом дипломатическом приеме пытался передать то американцам, то англичанам секретные сведения о Советском Союзе.

Выглядит эта версия скорее как более поздние, после его ареста, выдумки спецслужб. Если бы такое было на самом деле, его немедленно вернули бы из Турции и больше он никаких должностей в официальных учреждениях никогда бы не занимал. Невозможно представить, чтобы советские официальные компетентные органы знали, что советский полковник в Турции встречается с различными иностранными разведчиками и пытается им продать какие-то сведения, и не реагировали на это.

Есть версия, что Пеньковский заключил выгодный брак с семнадцатилетней дочерью одного из своих начальников-генералов, поэтому ему покровительствовали высокие чины советской разведки и закрывали глаза на его странные поступки. Но образ Пеньковского как любителя женщин и прожигателя жизни тоже выглядит слегка натянуто – тогда неясно, почему он не убежал за рубеж. Иностранные разведки ему могли много заплатить, красивых женщин везде хватает, а в Москве он все равно эти деньги тратить бы не мог. В СССР существовала внутренняя контрразведка, которая следила за всеми значимыми людьми, в том числе и офицерами госбезопасности, а кроме того, в самом КГБ тоже не дремали.

Биография у Пеньковского достаточно классическая. Закончил среднюю школу в Орджоникидзе, артиллерийское училище в Киеве, был политруком батареи, участвовал в польской и в финской войнах. В 1944–1945 годах был офицером для особых поручений у Варенцова – главного маршала артиллерии, командующего артиллерией и ракетными войсками сухопутных войск.

Пеньковский закончил войну в возрасте тридцати одного года полковником, с орденом Александра Невского, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны первой степени и Красной Звездой. Для офицера-артиллериста противотанковой артиллерии наград у него было очень много. Потом он был офицером штаба Главнокомандующего сухопутных войск в Министерстве обороны, и наконец, перешел в ГРУ.

Версий «дела Пеньковского» довольно много, но мало кто обращал внимание, что его возможное предательство совпало с ключевым моментом человеческой истории – Карибским кризисом. Человечество впервые оказалось на грани самоуничтожения. 4 октября 1962 года дизель-электроход «Индигирка» доставил в порт Мариэли ядерные боеприпасы для носителей 8-К63. 14 октября американцы засекли эти ракеты. 22 октября 1962 года президент США обратился к американскому народу и сообщил, что случилось. В Америке началась паника, был введен карантин Кубы. И вот в этот именно день – 22 октября – был арестован Пеньковский.

Можно вспомнить и другие совпадения. 12 апреля 1961 года Гагарин полетел в космос. 17 апреля, то есть через пять дней после полета Гагарина, был объявлен ультиматум Хрущева по Берлинскому вопросу. И через три дня, 20 апреля 1961 года в отеле «Маунт-Роял» Пеньковский впервые встретился с британской разведкой.

И тут снова стоит упомянуть, что в Великобритании источники по этому делу закрыты, в России данные по делу Пеньковского засекречены, и даже в либеральной Америке, несмотря на то, что прошло уже почти пятьдесят лет, архивы по этому делу тоже засекречены.

Для начала надо вспомнить, зачем ракеты оказались на Кубе. Зачем провоцировать кризис, если СССР – такая мощная страна, если есть ракетные войска стратегического назначения, если можно летать вокруг Земли и уже даже был запущен первый космонавт? Это, во-первых, был ответ на американские ракеты, размещенные в Турции, а во-вторых, Хрущев и высшее военное командование прекрасно знали, что ракеты ненадежны, а американцы по боеголовкам в несколько раз превосходят Советский Союз. И это была попытка установить стратегический баланс.

В 1961 году перед возведением Берлинской стены люди убегали из Восточной Германии в Западную днем и ночью. Эту проблему тоже надо было как-то решать. Тогда Хрущев и решил блефовать, грозя бомбой и ракетами. Начался кризис.

Среди советских военачальников мог возникнуть своеобразный заговор против Хрущева и его эксцентричных идей. Бирюзов Сергей Семенович, маршал Советского Союза, главком ракетных войск, знал, что блеф Хрущева может привести к мировой войне и взаимному уничтожению. И нужно как-то предупредить американцев. Но не может же главнокомандующий ракетными войсками поехать в Америку и все рассказать. Пеньковский должен был сыграть роль предателя – передать документы. Так становится понятной и главная загадка Пеньковского, ведь он передал документы, к которым не имел доступа. Чтобы их взять и отдать кому-то, он должен был получить «зеленый коридор» в КГБ. Это не просто документы, а такие, которые американцы могли проверить: нужно было не просто сообщить «у нас ракеты, 8К-63, столько их», а дать сведения о том, что для всего, чем блефовал Хрущев, в СССР просто не было мощностей.

В этом заговоре, получается, должны были участвовать Бирюзов Сергей Семенович, Варенцов Сергей Сергеевич – главный маршал артиллерии, а также начальник ГРУ генерал армии и Герой Советского Союза Серов Иван Александрович. А Пеньковский был их исполнителем. Для Варенцова он был старым боевым товарищем времен войны, и он мог доверить ему такое дело.

Кто сдал Пеньковского, неизвестно. Брал его КГБ, который к заговору отношения не имел. Процесс над Пеньковским был публичным, чтобы все видели, что бывает с теми, кто выступает против Хрущева. Его приговорили к расстрелу. Маршала Варенцова понизили до генерал-майора и лишили орденов, генерала армии Серова разжаловали тоже до генерал-майора. Бирюзов не пострадал, но сразу после снятия Хрущева неожиданно погиб при подозрительных обстоятельствах.

На процессе Пеньковский, конечно, молчал, даже не пытаясь разоблачить заказчиков этой комбинации. Суд не зря устроили публичный – у Пеньковского оставались жена и дочь, которые и были гарантией того, что он будет молчать.

«Самое удивительное, что в 1963 году дочь Пеньковского Наташа была спокойно принята под другой фамилией на филологический факультет МГУ, где спокойно проучилась до диплома».

Из комментариев слушателей «Эха Москвы»

После расстрела Пеньковского, его имущество не конфисковали, и все досталось жене и дочери, даже, по слухам, деньги, полученные от британской разведки, через которую он и передал документы американцам.

В Соединенных Штатах в 1965 году были опубликованы некие автобиографические заметки якобы самого Пеньковского. Но учитывая, что в них объясняются совершенно элементарные для советского человека вещи – например, что такое колхозы или какие отношения в партийной организации, эти мемуары слишком похожи на фальшивку[23]23
  В главе использованы материалы выступления на радио «Эхо Москвы» писателя и историка Виктора Суворова.


[Закрыть].

Свобода слова при Хрущеве

«Ощущение какой-то невероятной свободы и ощущение того, что ты можешь что-то изменить в этой жизни, и твое слово услышано, и у тебя много единомышленников. Что ты не должен где-то там сидеть, включив воду погромче, чтобы никто не слышал…»

Из воспоминаний Аллы Гербер

Провозглашенная с подачи Ильи Эренбурга оттепель советской журналистики, пожалуй, началась после XX съезда партии. Курс на ликвидацию последствий культа личности, взятый новыми советскими руководителями, отразился и на печати. К концу правления Сталина газеты и журналы выдавали постановления, сообщения об очередных успехах и с гневом писали о разоблачениях очередных шпионов и врагов. А уже в первую половину 50-х годов периодика оказывала все меньшее воздействие на советского гражданина.

Литературные журналы тоже долго осторожничали в выборе материала. Перед глазами у очень многих все еще стояли строчки из постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград». Но пришедшее в середине десятилетия в журналистику новое поколение понемногу ломало шаблоны и стереотипы, да и в самой КПСС понимали, что необходимо оживить интерес к некоторым темам. На страницы периодических изданий стали просачиваться дискуссии о реальной ситуации в экономике, о борьбе с беззаконием на местах и преодолении культа личности.

С подачи КПСС создаются: специализированная промышленно-экономическая газета «Экономическая жизнь», «Социалистическая индустрия», «Советская торговля», «Советская авиация», будущий флагман перестроечной прессы газета «Московские новости» и «Советская Россия». Впрочем, сам доклад Хрущева о культе личности так и не появился в те годы ни в одном советском периодическом издании. Но основные его положения все же изложила после съезда газета «Правда» в редакционной статье «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма?» Так периодика положила начало общественным дискуссиям по этой проблеме. «Правда» Украины почти два года публиковала материалы о внутрипартийной жизни и стилях работы партийных организаций республики. А «Известия» занялись вопросами расширения прав республик и автономных областей в хозяйственной и культурной сферах.

К началу 60-х на страницах прессы стала обсуждаться и экономическая реформа. Великим редактором оттепели многие называли Алексея Аджубея, пять лет – с конца 50-х и до отставки Хрущева – возглавлявшего «Известия». До него считалось, что ни на что, кроме написания банальностей банальными словосочетаниями, «Известия» уже не способны. При Аджубее газета стала популярной: как писал один современник, зайдешь в метро – у каждого «Известия». Газета была смелая, и журналистам многое позволялось. Как считалось, из-за того, что Аджубей был зятем Никиты Сергеевича.

Журналистка Алла Гербер вспоминала, как обнаружила в Туркмении, в Небит-Даг, подпольный публичный дом, который посещали все местные комсомольские и партийные боссы. Она провела там журналистское расследование и обнаружила, что работают в этом доме буквально рабыни, которых содержали эти самые местные партийные лидеры. Но написать о партийных руководителях она не решилась, тем более что сама не была членом партии и понимала – такое ни за что не напечатают. Поэтому решила написать о комсомольских руководителях. Прошла по их домам, поговорила с их женами, которые тоже жили как рабыни, написала статью «Не проходите мимо» и предложила в «Известия» Аджубею. И этот материал напечатали. Понятно, что, наверное, Аджубею позволялось больше, чем другим, при таком родстве. Но главное, для чего именно он использовал свои родственные связи. У него был потрясающий коллектив журналистов – Анатолий Аграновский, Элла Максимова, Ирина Овчинникова, Любовь Иванова и многие другие.

«Комсомольская правда» тоже начала свою звездную жизнь именно во времена оттепели, и ее первым редактором был все тот же Аджубей. Он изменил облик газеты, верстку газеты, стиль газеты, он изменил стиль самой журналистики. Газета стала яркой, очень активной, она повернулась лицом к жизни. Он очень следил за тем, какие там заголовки, сама манера подачи материала.

Для журналов оттепель началась с того, что Константин Симонов напечатал в своем «Новом мире» роман «Не хлебом единым» Дудинцева, после чего лишился поста главного редактора. К руководству журналом вновь после четырехлетнего перерыва вернулся Александр Твардовский. Четыре года спустя произошло кульминационное событие – вышел номер «Нового мира» с повестью Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Чтобы его издать, Твардовский пошел ва-банк, отправив Хрущеву рукопись с просьбой о поддержке. В результате одиннадцатый номер журнала за 1962 год пришлось допечатывать дополнительным тиражом. В начале следующего года «Один день Ивана Денисовича» перепечатал «Роман-газета», а летом он вышел отдельной книгой.

Литературная жизнь вообще оттаивала после смерти Сталина. «Юность» Валентина Катаева продвигала молодых и малоизвестных поэтов, и там же Василий Аксенов познакомил читателя с новым типом советской молодежи из романа «Звездный билет».

Но наряду с этим в конце 50-х годов развернулась травля Бориса Пастернака. Нобелевская премия, присужденная ему за напечатанного в Италии «Доктора Живаго», стала поводом для разгромных публикаций в «Литературной газете» и в «Правде». В итоге писатель отказался от награды и вскоре умер.

Если охарактеризовать хрущевское время одним словом, то его можно назвать юностью, в том числе юностью журналистики и литературы. В это время все двери открылись, и совсем молоденькая начинающая журналистка могла прийти в «Московский комсомолец» и сказать: «Здравствуйте, я хочу писать». И ей отвечали: «Пожалуйста, давайте, пишите. Вот вам задание». И не нужно было для этого никакого блата, никто не должен был звонить, никто не должен был рекомендовать.

Журнал «Юность» был создан в 1956 году и вскоре стал в какой-то степени лицом оттепели. В нем печатали стихи и Евтушенко, и Вознесенского, и Беллы Ахмадуллиной. Там же были и Григорий Горин, и Аркадий Арканов, и Марк Розовский. И даже после того как Хрущев в Манеже всех поставил, как он считал, на свое место, юность литературы и публицистики не закончилась. Андрей Вознесенский, когда скандал вокруг него обсуждали в Доме литераторов, сказал: «Ну, ничего, выкарабкались». А ему звонили иностранные журналисты и спрашивали Зою, его жену, не застрелился ли он.

Конечно, скандалы с Манежем и со встречей с писателями были спровоцированы командой силовиков и тех, кто понимал опасность для советской системы слишком большой свободы слова. Это была реакция на попытки Хрущева отменить цензуру – его самого ловко подвели к смене решения. Заодно это был сигнал для писателей и журналистов, чтобы не слишком расслаблялись. Но при этом ничего неожиданного для интеллигенции в таком резком повороте не было – все и так жили в постоянной уверенности, что свобода вот-вот сменится новым витком тоталитаризма.

И действительно, время было противоречивое: «оттепель» сопровождалась травлями, а разоблачение культа личности – замалчиваемыми трагедиями, как в Новочеркасске. То же самое было и в журналистике. В 1961 году в «Литературной газете» было опубликовано стихотворение Евтушенко «Бабий Яр». На следующий день по распоряжению секретариата Союза писателей заведующего отделом Феликса Кузнецова сняли с работы с выговором и занесением его в личное дело. Косолапова, который тогда был главным редактором, не сняли, но он тоже получил выговор. Впрочем, Кузнецова быстро взяли в другой журнал, а сам скандал притушили благодаря личному звонку Эренбурга Хрущеву.

Эта история со стихотворением Евтушенко очень показательна. Слово «холокост» тогда вообще не употреблялось, и над Бабьим Яром памятников не было. Роль же Союза писателей в раздувании шума и в карательных санкциях совсем не удивительна – в то время в нем верховодили сталинисты, поэтому он и возглавлял все скандалы и травли.

Интересно, что во времена Хрущева почти не было самиздата, он расцвел позже. А во время оттепели в этом как-то не было нужды – всех печатали, цензура очень мало что запрещала. К примеру, у Гроссмана не издали «Жизнь и судьбу», но зато напечатали его другие вещи, например «За правое дело», в том же «Новом мире». Журнал «Юность» напечатал «Бабий Яр» Кузнецова и многое другое. Издавали Некрасова и Аксенова, Шукшина и Войновича. Печатали всю поэзию. Подподушечное чтение началось уже во второй половине 60-х.

«Я очень много ездила по стране не только как журналист, но уже от Бюро пропаганды кино, потому что я уже стала писать о кино… Я непосредственно встречалась со своим читателем, с людьми, которые жаждали слова человеческого. Я помню, у меня была такая тема – авторская песня на экране. А у меня были подпольные кадры выступления Высоцкого, Окуджавы, Галича. И как меня вообще не арестовали, я до сих пор не понимаю. И я это все возила и показывала. Я помню, я была в Караганде, и там зал был на три тысячи человек. И невозможно было пройти, люди хотели это увидеть своими глазами, это услышать. Ведь никогда они не слышали живого Окуджаву, я уже не говорю о том, чем были его песни и кем был сам Окуджава в то время для нас. Это ни с чем невозможно сравнить».

Из воспоминаний Аллы Гербер

После снятия Хрущева оттепель сходила «на нет» достаточно постепенно. В 1965 году, когда было двадцатилетие Победы, вновь началась сталинизация, возвращение к имени вождя и учителя. Но при этом до 1970 года Твардовский еще оставался главным редактором «Нового мира», продолжал биться с цензурой и отстаивать все уменьшающиеся остатки свободы. В начале 60-х также началось постепенное нарастание в печати нового культа личности, теперь уже первого секретаря КПСС. Но окончательно давление на печать усилилось после прихода к власти Леонида Брежнева[24]24
  В главе использованы материалы выступления на радио «Эхо Москвы» Аллы Гербер, журналистки, президента фонда «Холокост».


[Закрыть].

Спортивные достижения при Хрущеве

Отлаженный механизм управления советскими спортивными организациями, как и все прочее, Никита Сергеевич Хрущев получил по наследству от «лучшего друга физкультурников». Но менять или перекраивать здесь все было делом рискованным. «Холодная война» из политической сферы все больше распространялась на культурную и спортивную жизнь, где разгром соперника или вероятного соперника порой значил не меньше, чем победа над ним на поле боя.

Впрочем, некоторые историки считают, что целенаправленной политики в области спорта Никита Сергеевич не проводил. Хотя в марте 1953 года и был ликвидирован Всесоюзный комитет по делам физкультуры и спорта, а вместо него появилось Главное управление по физической культуре и спорту при Министерстве здравоохранения. Спорткомитет, правда, восстановили в правах меньше чем через год и перевели в ведение административного отдела, который отвечал за армию, внутренние дела и госбезопасность. В 1959 году спорткомитет сменили на Центральный совет союза спортивных обществ и организаций СССР. Дальше спортивное движение формально отделили от государства и придали ему статус общественной организации, сохранив государственное финансирование.

При Хрущеве шла череда триумфов наших спортсменов за рубежом. В 1956 году прошел дебют советской сборной на Белой олимпиаде в Италии. Выступления оказались успешными – первое общекомандное место. Особенно порадовали конькобежцы – легендарный Евгений Гришин взял золото на дистанциях 500 и 1500 метров. Четыре года спустя он повторил свой же успех в этих же дисциплинах на зимней Олимпиаде в калифорнийском Сквовелле. Ленинградская лыжница Любовь Козырева впервые в истории советского лыжного спорта завоевала золото в гонке на 10 километров. И конечно же – мужская сборная по хоккею, которая принесла золото в копилку команды. На следующей Олимпиаде стало ясно, что советские спортсмены укрепились в скоростном беге на коньках и лыжах. К триумфаторам предыдущих игр присоединилась Лидия Скобликова. Если в Сквовелле она только делала первые шаги, то через четыре года в австрийском Инсбруке ей уже не было равных. Нельзя забывать и о фигуристах – Людмила Белоусова и Олег Протопопов открыли страницу побед советской, а затем и российской команд в парном катании.

Не хуже обстояло дело на летних Играх. В 1956 году в Мельбурне Советский Союз оказался на первом месте в неформальном общекомандном медальном зачете, получив тридцать семь золотых медалей. Гимнастка Лариса Латынина увезла четыре золотых, одну серебряную и одну бронзовую медали. Три раза поднимался на первое место пьедестала и по разу на второе и третье гимнаст из советской Украины Виктор Чукарин. Гимнастика, легкая атлетика, греко-римская борьба, бокс – вот что приносило Советскому Союзу на Олимпиадах стабильные призовые позиции. Позже сюда же добавился баскетбол, академическая гребля и фехтование.

Расцвет сборной по футболу тоже относится к периоду правления Хрущева. В 1956 году – золото на Играх в Мельбурне, в 1960-м – первое место в европейском первенстве и серебро на чемпионате Европы в Испании. Именно в это время в составе команды выступал легендарный Лев Яшин. В хоккее в это же время, не считая трехлетнего перерыва, советских спортсменов готовил не менее легендарный Анатолий Тарасов. На сборную сыпался дождь наград – команда стабильно занимала призовые места на чемпионатах и Олимпиадах. Советские спортсмены в 50-е – начале 60-х достойно представляли свою страну за рубежом и периодически показывали столь любимую руководством «кузькину мать» потенциальному противнику.

Какова же была роль самого Хрущева в спортивных победах «оттепели»? Особо сильно он на спорт вряд ли повлиял. Это была та ветвь государственной политики, которая давно уже существовала и развивалась без него. Советский спорт активно развивали и до войны, и после нее, но до 1952 года СССР держался в стороне от крупнейших международных соревнований. Сначала государственная политика была направлена на общее развитие спорта – в противовес «безголовым рекордистам» Запада, но потом поняли, что победы и рекорды – это тоже лицо государства. Поэтому произошла переориентация, и хотя в открытую в 1948 году продолжалось заявляться, что олимпиады – это буржуазное явление, на самом деле к ним начали готовиться. Просто надо было, так сказать, усыпить бдительность врага.

Во времена Сталина с участием в международных соревнованиях тянули, потому что боялись проиграть и этим уронить честь страны. Хрущеву было понятно, что нельзя выигрывать, если не соревноваться и не иметь опыта соревнований. К этому моменту в СССР был создан особый тип спортсмена – нашего профессионала. Чтобы заниматься спортом больших достижений, надо хорошо питаться, надо соблюдать режим, который дома соблюдать невозможно. И в СССР создали профессиональный спорт, который оказался очень перспективен, для чего была проделана огромная работа, на которую до сих пор ссылаются как на положительную, потому что лучше ничего так и не придумали. Каждый понимал, что нельзя быть токарем и одновременно спортсменом хотя бы потому, что рабочий день ежедневно заканчивается в восемь часов, а футбольный сезон продолжается все лето.

Много спортсменов числились в армии, КГБ и МВД – от них требовалось только раз в месяц надевать форму на встречу с министром и уметь отдавать честь, а все остальное время они посвящали спорту и получали новые звания за спортивные достижения.

В Советском Союзе можно вспомнить только одного спортсмена-любителя, который многого достиг в спорте, – Николая Николаевича Озерова. Он работал во МХАТе и на радио и играл на первенстве Союза по теннису.

В футболе личный вклад Хрущева был скорее негативным – с его подачи посадили Стрельцова, что помешало команде хорошо сыграть на первенстве мира 1958 года. И он же снял с поста тренера Бескова, который готовил команду к чемпионату мира, что тоже привело к проигрышу.

Дело Стрельцова вообще производит нехорошее впечатление. Спортсмены в СССР были безумно популярны, их все знали, они были кем-то вроде героев времени. Поэтому, когда запретили Пастернака, резонанс был куда меньше, чем когда посадили Стрельцова. Чтобы знать Пастернака, надо все же быть очень высококультурным человеком, а Стрельцов был кумиром всей нации.

Официальная версия состоит в том, что он изнасиловал какую-то девушку. Та вскоре забрала свое заявление, но это уже ничего не меняло – из Стрельцова начали делать показательный пример для молодежи.

Это была полностью показательная история, ее очень тщательно готовили, чтобы все видели – в случае морального падения и «звездной болезни» человека не спасет даже то, что он играет в футбол лучше всех в Союзе. Формально Хрущев был, конечно, прав – есть главенство закона. Но следствия не было, и суд был предопределен. Если все равны перед законом, то тогда надо проводить следствие и на самом деле разбираться, виновен человек или нет. А Хрущев заранее приказал использовать Стрельцова на особо тяжких работах.

То есть как обычно у Никиты Сергеевича – он хотел вроде бы изменить существующий порядок вещей, но получилось только хуже. Особого урока спортсмены в этом не увидели, зато урон советскому футболу был нанесен огромный. Не говоря уж о том, какой удар это нанесло советским спортсменам на международном уровне – зарубежная пресса не упустила такой скандал.

В самом Советском Союзе любое событие вокруг знаменитых спортсменов вызывало огромный интерес. Спортсмены были частью элиты, общались с выдающимися артистами, писателями, деятелями науки. А особенность хрущевского времени была в том, что известный человек перестал быть фигурой, лишенной личностных черт. Яркий пример – матч Таль-Ботвинник, где Ботвинник был сталинский чемпион, а Таль – просто молодой гений. И на их поединок смотрели не просто как на шахматную игру, где оба участника – советские люди, поэтому политически не важно, кто выиграет, а как на столкновение разных эпох и систем.

И что еще очень важно – спортсмены и сами понимали свою значимость. Была такая история, когда Хрущев на приеме подошел к олимпийской чемпионке Скобликовой и сказал, что его внучка очень хочет олимпийскую медаль. То есть с явным намеком, чтобы она подарила одну из своих медалей. И Скобликова достаточно дерзко ему отказала. Невозможно себе представить подобную ситуацию при Сталине и даже при Брежневе.

При этом людям часто казалось, что эти послабления происходят сами собой. Шли иностранные картины, по телевизору показывали футбольные матчи с участием иностранцев. Фестиваль молодежи и студентов и вовсе произвел революцию в умах, и сейчас даже невозможно объяснить, насколько велико было его значение для советского общества.

Но это ведь не само собой появилось. И в создании атмосферы, в которой такое могло происходить, уже непосредственно и есть заслуга самого Хрущева. Самым главным его достижением стало то, что его можно было ругать. Вот это и показывает, что климат в обществе изменился. Ругали, конечно, на кухне и в кругу близких друзей. Но в сталинское время такого и близко не было. Причем Хрущев не мог бы сделать больше, чем он сделал, он все же был коммунистический лидер и действовал в рамках существующего строя. Поэтому сталинисты его не любили за то, что он не Сталин, а либералы за то, что не академик Сахаров.

Все обычно забывают еще об одном важном моменте – что Хрущев стал первым лидером времен телевидения. Сталина никто не видел, видели только монументы, образ. А Хрущева видели по телевидению, где он был живым человеком со всеми своими недостатками. Но до его непосредственности советское общество еще не доросло. Когда Нина Петровна приехала в Америку, там все были от нее в восторге, что это мать и жена, а не топ-модель. А в самом Советском Союзе отношение было негативное, первую леди хотели видеть похожей на английскую королеву. Сейчас этот телевизионный театр уже налажен, все умеют разговаривать и правильно держаться, а Хрущев был первым и поэтому сразу стал посмешищем со своей несдержанностью.

В спорте он, как и везде, нередко принимал опрометчивые решения, но и там «оттепель» все равно принесла пользы больше, чем нанесли вреда конкретные мероприятия. Хотя бы потому, что начались поездки, люди увидели мир, выезд спортсменов за рубеж перестал быть невероятным событием, а стал превращаться в достаточно обычное явление. Это было время куража и талантов, ставка была только на победу. И таланты искали на государственном уровне.

Конечно, уровень жизни выдающегося спортсмена отличался от уровня жизни обычного спортсмена. Существовала система льгот, премий, были хорошие оклады. Конечно, на мировом уровне премиальные советских спортсменов выглядели смешными – триста долларов за олимпийскую медаль. Но на фоне зарплат советских людей они были не так уж малы. К тому же у спортсменов была большая экономия средств, поскольку они питались по специальным талонам, которые к тому же можно было еще и продать. И именно в хрущевское время начали привозить вещи из-за границы. Обычный человек не мог вещи везти через границу, а выигравшая хоккейная команда могла. Это тоже было своеобразной премией, потому что если бы проиграли, на таможне все бы и осталось.

Но конечно, они жили лучше советских людей только то время, пока были востребованы, – на пенсию накопить не успевали. Поэтому те, кому не удавалось стать тренерами или партийными функционерами, чаще всего спивались. Советским спортивным звездам делались предложения заключить контракт на Западе. Но никто не смел об этом даже думать – не те еще были времена.

Интересно, что за проигрыш спортсменов не слишком серьезно наказывали, больше страдали спортивные чиновники. Самым серьезным наказанием было исключение из сборной и, соответственно, потеря стипендии в триста рублей и всех пайков, привилегий и заграничных поездок[25]25
  В главе использованы материалы выступления на радио «Эхо Москвы» Александра Нилина, писателя и спортивного обозревателя.


[Закрыть].