Текст книги "Звезда по имени Виктор Цой"

5 мая 1990 года. Москва. ДС «Олимпийский»

В первых числах мая 1990 года группа «Кино» начинает летний гастрольный тур по стране, организованный Олегом Толмачевым и Юрием Айзеншписом. Открылся тур 5 мая концертом в ДС «Олимпийский» в Москве.

Юрий Каспарян:

«В YouTube я как-то нашел концерт в “Олимпийском”, там все так красиво сделано. Отреставрировано. Здорово, у меня даже в закладках лежит. Нравится смотреть и слушать».[307]307
  Из интервью автору – 2012 год.


[Закрыть]

Из воспоминаний очевидца:

«„Олимпийский“, 5 мая. Я там был. Как сейчас помню: билеты по 5 рублей были, один знакомый случайно предложил, вместе и пошли, а так даже не думал, что попаду, – билеты сложно было достать. Мне 15 было тогда. Энергетика того концерта была бешеная. Или это на мою неокрепшую психику так подействовало – я как заряженный ходил после этого концерта еще дня два, такой мощный выход эмоциям был! Помню, как оплавилась зажигалка у приятеля, помню свой охотничий бинокль – здорово было в него все видно с наших не самых близких рядов, соседи периодически брали поглядеть. Помню себя, размахивающего курткой над головой, а рядом стояла девчонка лет пяти и также прыгала вместе со всеми».[308]308
  Из воспоминаний поклонника «Кино».


[Закрыть]

Олег Толмачев:

«Билеты были на „Кино“ по пять рублей. Каким образом? Никто же не задавался вопросом никогда. Только Юрик и я знали. У нас была бумага официальная, разрешение. Поэтому на Цоя билеты стоили пять-шесть рублей. В то время ни одному артисту такого не позволялось. Даже Пугачевой. У нее билеты по четыре рубля были. А Цою можно было. Билеты больше трех рублей нельзя было официально продавать. Нам было можно. Почему? Потому что я поехал в Минкульт. Там еврейка сидела знакомая. С помощью друга Юрика, кажется, Давид его звали, она подписала нам эту бумагу, со словами: „Все равно это все скоро развалится“.

А научил нас таким вещам Стас Намин. Я как-то приехал в Киев, когда еще возили оперу „Иисус Христос“. И там была проблема такая. Идет дождь, концерт на стадионе, и мне не сделали навес. Жадные. Я не знаю, куда деваться, звоню Стасу: как быть? Тот орет: „Что ты мне звонишь, сам не можешь придумать?“ А я говорю: „Конечно, не могу, я ж не пойду сам навес делать“. Стас говорит: „Звони сразу в горком. Никуда не надо, сразу в горком“. – „А что говорить?“ – „Как что? Что у тебя 60 американцев, концерт, что все это под патронажем Раисы Максимовны Горбачевой“. Я, естественно, звоню, я ж наглый такой. Юрик испугался, сразу спрятался, в Москве сидит. Звоню, говорю: „Мне Горбачева сказала, ей американские музыканты звонят, жалуются, дождь, их поубивает током, навеса нет“. Что тут началось – я даже не ждал.

Я лежу в гостинице, пью пиво, и ко мне вваливается какая-то делегация мужиков в галстуках, в костюмах. А я уже сказал, что я все, мол, отменяю все, и у вас будут проблемы, будете сами все решать потом вопросы с женой Горбачева. Это меня Стас Намин научил. Я попил кофе, ко мне приехал какой-то начальник в галстуке. Говорит: „Вы ничего не отменяйте, сейчас навес будет“. Ужас: два концерта стоимостью по 15 тысяч, а они навес не ставят. Навес стоимостью 500 рублей. Я говорю: „Давайте я вам сам 500 рублей дам – ставьте“. – „Нет“. Только после распоряжения начальства этот навес поставили за пять секунд. Причем такой навес, что под ним жить можно было.

И вот, короче, та еврейка дала нам официальную бумагу, в которой было написано, что на концерты группы „Кино“ можно продавать билеты по пять рублей. И началось… Мне, когда мы договаривались о концертах, ребята говорят: „Олег, да ради бога, мы и по десять вам заплатили бы, но мы билеты не можем продавать дорого“. И если в России это можно было как-то пробить, то на Украине нельзя было. А мы им – опа – бумагу под нос. Можно».[309]309
  Из интервью автору – 2014 год.


[Закрыть]

На сохранившейся видеозаписи концерта в «Олимпийском» всем наверняка запомнился момент, когда пришедший из зала мальчик вручил Виктору баночку пива. Так вот, имя этого мальчика известно, и он, взрослый уже мужчина, поделился своими воспоминаниями.

Иван Титенко:

«Мне было тогда 11 лет. Я летел с родней из Владивостока через Москву на Украину и совершенно случайно с братом попал на концерт. Давно было. Брат дал мне банку пива, я полез на сцену и вручил ее Цою. Он тогда объявил: „Вот, мальчик принес банку пива“, – и пожал мне руку. Улыбка у него такая добрая была, а глаза грустные. Мне запомнился его взгляд: словно он устал от известности, что ли. И что запомнилось мне: в нем была какая-то сила, которая владела толпой».[310]310
  Из интервью автору – 2013 год.


[Закрыть]

7–8 мая 1990 года. Ленинград, СКК им. Ленина. «Кино» и Noir Desir

После концертов в «Олимпийском» группа «Кино» едет в Ленинград, где с 7 по 8 мая были запланированы концерты в СКК. Они прошли совместно с французской группой Noir Desir, с музыкантами которой Цой познакомился во время поездки во Францию. На одном из этих концертов случился неприятный инцидент: вокалисту французской группы, выступавшей на разогреве у „Кино“, разбили голову брошенной из зала бутылкой. На втором концерте французская группа не выступала.

Из воспоминаний очевидца:

«1990 год. По всему Ленинграду висят афиши: „Noir Desir (Франция). „Кино“ (СССР)“. Нас трое друзей: я, Леха и Рома по прозвищу Стасик, все трое – фанаты „Кино“, и у нас есть билеты! Noir Desir, естественно, в первом отделении. Кто скрывается под этими непонятными французскими словами, нам, да и большинству поклонников Цоя, неизвестно. Может быть, мужчина, может, женщина, а может, и то и другое вместе. Да никому и не интересно, всех только раздражает, что придется скучать, слушая каких-то французов. День концерта, СКК им. Ленина, мы уже внутри, маемся вместе с остальными в ожидании того момента, когда откроются двери и начнется забег по полю СКК, чтобы „забить“ места у сцены, как можно ближе к кумирам. Удивительно, но нам это удалось, мы в первых рядах, и нам будет все видно. В ожидании начала концерта, а ждать пришлось прилично, в толпе копилось раздражение. К моменту выхода группы Noir Desir СКК готов был взорваться. Бедные французы! Если бы перед концертом им кто-нибудь сказал, что такое выступление перед прогрессивной советской молодежью, они бы как минимум надели бронежилеты. В те славные времена милиция отличалась поразительной наивностью и не завела еще обыкновения обыскивать почтеннейшую публику на входе. Всяк был волен пронести что ему вздумается, и пользовался этой возможностью на всю катушку.

В общем, с первыми аккордами песни во французов полетели всевозможные предметы, в том числе пустая тара из-под портвейна. Довольно долго солисту удавалось уворачиваться от летящих предметов, но, как известно, всему на свете приходит конец, и метко пущенный кед, попавший в глаз солисту, исчерпал лимит удачливости француза. Видно было, что ему очень больно, поэтому публика хоть и посмеялась, но все же немного поутихла. Схватившись за глаз и матерясь по-французски, музыкант схватил гитару за гриф и попытался отомстить первому попавшемуся из тех, кто стоял у сцены, и бог знает, чем бы это все закончилось, если бы коллеги по группе не скрутили его. После этого все покинули сцену. Народ замер в ожидании. Вышел Цой и от имени всех зрителей принес извинения французским музыкантам. Noir Desir все-таки мужественно доиграли свою программу до конца, заслужив уважение буйной молодежи. К слову сказать, играли они классно. Ну а потом была группа „Кино“. Описывать это бессмысленно. Эмоции, которые я испытывал на концертах тех лет, я не ощущал позже никогда. Может, потому что все было свежо и ново. Много лет спустя я узнал, что солиста Noir Desir зовут Бертран Канта и что в 2003 году он убил свою подругу Мари Трентиньян (дочь Жана-Луи Трентиньяна) в номере вильнюсской гостиницы. В 2007-м он был досрочно освобожден».[311]311
  http://jan1972.livejournal.com/757.html


[Закрыть]

Юрий Каспарян:

«А я не знаю, не помню, откуда вообще взялась эта идея играть с Noir Desir, но они как-то оказались с нами. Гастролировали с нами в туре по Украине, проехались хорошо. Конечно, им не очень было легко, потому что народ у нас не самый воспитанный и совсем нетерпеливый. Там его, этого парня, и бутылкой по голове, и еще что-то. Это жлобство, конечно. А знакомства самого с ними я не помню. У этого парня оказалась тяжелая судьба. Но он такой веселый был, мы в хаки-сак играли вместе, ну и вообще».[312]312
  Из интервью автору – 2012 год.


[Закрыть]

Георгий Гурьянов:

«Я не помню, откуда они взялись. По-моему, это кто-то из окружения Наталии Разлоговой их предложил. Они приехали, дали концерт в первом отделении перед группой „Кино“, а потом мы должны были ехать играть в первом отделении, на разогреве у Noir Desir во Франции. Они играли неплохо, такая модная французская группа. После того как мы сыграли несколько концертов вместе с ними, Витя сказал: „Нет, на разогреве у них играть я не поеду“. Потом они поехали с нами в тур 90-го года по Украине».[313]313
  Из интервью автору – 2012 год.


[Закрыть]

Жоэль Бастенер, организатор зарубежных гастролей «Кино» и инициатор записи пластинки «Последний герой»:

«История началась, как это ни странно, с общности идей, которую я почувствовал в молодой французской группе, совсем не такой зрелой, как „Кино“. В своем первом хите Канта пел о Маяковском и Лиле Брик, которые воспринимались автором как люди, не готовые ждать, спешащие жить. Была у Noir Desir и другая песня – „Темные герои горечи“, и ее ирландский мотив конкретно напомнил мне мрачноватое звучание моих русских друзей. Николя Минц познакомился с Канта и предложил ему встретиться со мной, чтобы поговорить об этом истинно русском негативе, знакомство с которым может пригодиться ему в работе. Компании Polygram тоже пришлась по душе тема динамичной русской тоски, они сочли, что это вполне продаваемый концепт. Поскольку группа Noir Desir приносила неплохие деньги, решено было оплатить ее турне по России, которое можно будет использовать для масштабной рекламы во Франции. Но как это сделать? Тут-то мне и пришла в голову мысль свести их с „Кино“. Идея всем пришлась по вкусу. Но ни Виктор, ни Бертран не собирались изображать друзей перед камерами: им обоим нужно было сначала познакомиться поближе, чтобы понять, действительно ли у них есть что-то общее, а уж потом пускаться в авантюру.

Тогда мы пригласили Виктора с Наташей во Францию, и я вместе с ними поехал в Бордо, где мы провели несколько дней в компании членов группы Noir Desir. Это было совсем не просто, возникала масса недопониманий. Слова и концепты осмысливались по-разному, но искра была. Возникло взаимное уважение: лидеры оценили харизму друг друга. И дальше все пошло как по маслу. Было много сильных, даже драматичных моментов, и огромный резонанс во Франции. Музыка группы Noir Desir впоследствии действительно изменилась. Их следующий диск был кроваво-красного цвета и назывался „Бетон под степями“. И все, кто были в том туре, поняли, что имелось в виду».[314]314
  Из интервью автору – 2014 год.


[Закрыть]

Олег Толмачев:

«Я ведь все концерты по стране был ведущим. И реально сильно испугался за ребят вообще, когда чуваку расфигарили голову. На сцену потом даже в очках выходил, чтобы гайкой не запулили, а то вот парню голову бутылкой разбили. Именно после этого концерта в Питере Цой сказал, что он сильно разочарован, что ему этот Питер не нужен, в Москве нет такого безобразия и что он принял решение. Я был испуган, мне нравилось вести концерты, но в таких условиях как? Я тогда удивился: Питер вроде его город, и вот так вот встретить французов? Причем ребята-то классные были. Таких групп перед нами не было никогда, и работали они офигенно».[315]315
  Из интервью автору – 2014 год.


[Закрыть]

10 мая 1990 года. Севастополь. Стадион Краснознаменного Черноморского флота

Гастрольный тур продолжался. Как вспоминал впоследствии Айзеншпис, транспортные расходы были невысоки: у группы «Кино» были весьма скромные запросы (это касалось и технического райдера), что позволяло ездить приятной компанией, включавшей самих музыкантов, администраторскую группу и техника-звукооператора. Гастрольный тур был выстроен на 10–12 городов сразу. Это была самая настоящая гастрольная жизнь «на колесах», что, однако, сильно утомляло музыкантов.

Юрий Айзеншпис:

«Концерты Цоя можно сравнить с небольшим нашествием: первым выдвигался я с помощником, обычно на самолете – все обустроить, подготовить. Параллельно рекламная группа ехала на поезде, в одном купе сами – четверо, в другом купе – продукция. Затем появлялся сам Цой с музыкантами».[316]316
  Ю. Айзеншпис. «Зажигающий звезды. Записки и советы пионера шоу-бизнеса». М.: Алгоритм, 2005.


[Закрыть]

10 мая 1990 года «Кино» выступает в Севастополе

Из воспоминаний:

«Концерт проходил на стадионе Краснознаменного Черноморского флота 10 мая 1990 года. Был дан один вечерний концерт, исполнили около пяти песен (половина программы). После 20 минут, по воспоминаниям очевидцев, ситуация начала выходить из-под контроля, и концерт был остановлен из-за массовых беспорядков. Организован был ужасно, сцена была невысокая. Народ, естественно, ломанулся на поле стадиона. Долго не хотели начинать, потом нагнали морпехов в помощь к ментам. После того как народ сел прямо на поле (загнать обратно на трибуны было делом невыполнимым), Виктор вышел из подъехавшего автобуса – толпа ломанулась! Дальше была бойня, дубинки свистели, „луноходы“ ломились от посаженного туда народа. Я был курсантом военного училища, попадаться было никак нельзя. Все же нам с моим одноклассником по школе удалось прорвать оцепление перед сценой и сесть перед ней – до Цоя было несколько метров. Его просьбы остановить избиения оставались без внимания, продолжать такой „концерт“ он не стал. Сказал: „Приеду в следующий раз“. А следующего раза уже не было».[317]317
  Из воспоминаний поклонника «Кино».


[Закрыть]

Впоследствии музыканты «Кино» вспоминали, что историй, подобных этой, было много. Ошалевшие фаны, лезущие вперед и сметающие все на своем пути, стали неотъемлемым атрибутом популярности. Что касается севастопольских концертов, то, по рассказам музыкантов «Кино», им пришлось убегать от толпы обезумевших моряков, окруживших их плотным бело-голубым кольцом. Чтобы хоть как-то проложить себе дорогу в плотной массе людей, музыкантам даже пришлось применить гитарные грифы.

Георгий Гурьянов:

«Я помню, как мы в Севастополе от моряков убегали. Это была какая-то прямо всепоглощающая страсть. Аудитория как во сне. Как на моих картинах. Одни моряки. Широкоплечие. Стадион Краснознаменного Черноморского флота. Огромное футбольное поле, сцена, а вокруг моряки. В общем, мы играем. Где-то середина концерта, какой-то горячий трек, и кольцо моряков вокруг сцены просто начинает сужаться. Постепенно так. Наступает критический момент. И вот в середине песни, я не помню какой, Витя бросает гитару, за ним, как по команде, Игорь, Юрик, и, не говоря ни слова, мы бежим. Из охранников был сделан живой коридор, узкий такой. Это как в какой-то компьютерной игре. Мы бежим, выбегаем – и круг, это кольцо, замыкается. Я всегда думал потом: каково это, умереть в объятиях матросов? На стадионе Черноморского флота. У меня дух захватывает. Героическая смерть. Это круто. Жаль, не было камер никаких, со стороны это очень круто было смотреть наверняка. Это все так кинематографично. А вообще я все принимал с удовольствием. Мы же были на своем месте и занимались своим делом. Ничего такого сверхъестественного. Было все то, что должно было быть. Но, по-моему, все было здорово. Мне всегда хотелось на это посмотреть из зала».[318]318
  Из интервью автору – 2012 год.


[Закрыть]

11 мая 1990 года. Симферополь. Стадион «Локомотив»

11 мая «Кино» приезжает в Симферополь.

Из воспоминаний поклонника «Кино»:

«11 мая 1990 года в городе Симферополе на стадионе „Локомотив“ состоялось, пожалуй, самое главное событие не только в культурной, или музыкальной, или молодежной среде, а вообще самое главное событие из происходивших в этой транзитно-провинциальной столице за последние как минимум пятьдесят лет. В середине апреля в городе появились предельно скромные афиши по типу театральных: „Виктор Цой, группа „Кино““. В кассах стадиона билеты стоили всего-навсего три рубля. В те годы за эту сумму можно было купить: два килограмма колбасы, либо 25 яиц, либо две жвачки Turbo с вкладышами, либо четыре пачки болгарских сигарет. Кто-то тряс родителей, кто-то экономил на школьных завтраках, а шпана-босота разведывала пути проникновения на стадион со стороны старого кладбища. Мой приятель Дима сделал еще проще: он выпросил у моей бабушки сразу шесть рублей на билеты себе и мне.

Наконец долгожданная пятница. Мы садимся в троллейбус, который по чистой случайности действительно идет на восток, проезжаем пять остановок и выходим у Центрального рынка. До входа на стадион сто метров площади, кишащей милицией и молодежью. Мне десять лет, Дима на три года меня старше, поэтому держит меня то за руку, то за шиворот, чтобы я не потерялся, а он не получил потом по шее от моей бабушки.

Возле входа мне запомнилась девушка, под курткой которой была надета черная майка с изображением ленинградской четверки. Самая первая майка с группой „Кино“ из тысяч подобных маек, которые я видел потом.

Нам отрывают контроль, мы проходим на стадион и садимся в двенадцатом ряду. Сцену, расположенную в центре футбольного поля, видно неплохо. Электронное табло показывает 20:00, солнце вот-вот сядет. На сцене появляется конферансье: „Добрый вечер! Я прекрасно знаю, ради кого вы все сегодня пришли. Но наши гости из Ленинграда в данный момент едут из аэропорта в город. А пока для вас выступает днепропетровская группа „Красные“!“

По стадиону прокатывается дружное „б…“. Днепропетровскую команду встречают тысячи хмурых и угрюмых лиц. Они сыграли бодрую песенку и каким-то чудом умудрились получить за нее хилые аплодисменты и робкие девичьи визги.

„Нас часто спрашивают, – стал говорить лидер „Красных“, – почему наша группа так называется“. Кто-то из сидящих за моей спиной громко крикнул: „Да никто, б…, тебя не спрашивает! П…й уже отсюда!“ Думаю, до сцены этот и ему подобные крики не долетели. „Да потому что у нас в стране все красные! – продолжал лидер разогревающей команды. – Наши зеленые – красные. Желто-голубые – тоже красные. Даже наши „голубые“ – и те все равно красные“.

Фраза о „голубых“ красных привела публику в восторг, и уже на каждую последующую песню днепропетровцам аплодировали достойно. В конце своего выступления они сыграли песню, разогревшую стадион по-настоящему. Припев состоял из пяти магических слов: „Ложись, мы будем делать любовь!“

Это сейчас можно петь хоть про то, как насилуешь и поедаешь младенцев, а в 1990 году, на стадионе, перед толпой в несколько тысяч человек, в присутствии нескольких батальонов милиции, в государстве с высочайшей моралью, но и жесточайшей цензурой, это было очень смело. „Красных“ провожали шумно.

„Поверьте, я волнуюсь не меньше всех вас, – начал говорить вновь появившийся конферансье. – Потому что сейчас на эту сцену выйдет легендарная ленинградская рок-группа – „Кино“!“ Невозможно передать словами то, что в этот миг произошло со стадионом. Тысячи людей встали во весь рост. Сотни красных советских знамен взметнулись над трибунами. Голос конферансье срывался в попытках перекричать стадион: „Георгий Гурьянов – ударные! Бас-гитара – Игорь Тихомиров! Соло-гитара, кстати, он родился в городе Симферополе, – Юрий Каспарян! И лидер группы – Виктор…“

Рев стадиона глушит голос конферансье окончательно. Через несколько секунд по стадиону проносятся гитарные фрагменты с бешеным ревербератором. Гул начинает стихать, и из динамиков и репродукторов звучит долгожданный голос.

„Здравствуйте! – как всегда протяжно говорит Цой. – Если вы посмотрите на небо, то увидите вон там маленький вертолетик, – (весь стадион последовал инструкции), – с него ведется видеосъемка нашего концерта, и, возможно, вам удастся попасть в кадр“. По стадиону прокатывается дружный хохот, вертолетик летит своей дорогой в сторону военного аэродрома „Заводское“, а трибуны начинают раскачиваться в такт ритму. „Песня без слов, ночь без сна…“ Люди, пришедшие без флагов, начинают размахивать всем чем попало: рубашками, майками, плакатами. Два стоящих впереди нас парня раскручивают куртку, которой случайно попадают по моей наглой морде. Но я этого почти не замечаю. Хочется лишь подпевать изо всех сил: „Снова за окнами белый день, день вызывает меня на бой, я чувствую, закрывая глаза…“ Можно было в силу возраста не понимать. Но не чувствовать было просто невозможно! Этих песен не крутили по радио, мы перекатывали их на двухкассетных „мыльницах“. Иногда после полуночи группу „Кино“ показывали в программе „Взгляд“ или в украинской программе „Град“, но и то очень-очень редко. На том концерте было далеко не все радужно и беззаботно. Именно там я впервые увидел, как наша „доблестная“ милиция мочит людей дубинками безо всяких причин, не разбирая ни полов, ни возрастов».[319]319
  http://sashadozhily.livejournal.com/7807.html


[Закрыть]

Олег Толмачев:

«Я вот сейчас думаю: все эти гастроли были… Везде были проблемы с аппаратом. Аппарата-то вообще не было. Нас все гастроли обслуживали какие-то местные.

Что касается концертного времени… Я раньше просто выходил и говорил: „Сейчас выступит „Кино“, – а потом подсмотрел, как у западных артистов, и начал иначе представлять. Типа такой-то, такой-то. Гурьянов там… Выходит. Стадион орет. А надо же время тянуть. У нас концертная программа была на сорок – сорок пять минут, Цой больше не играл. Да и нельзя было петь больше – иначе разнесли бы все к черту стадионы и залы.

Но платили-то нам за час двадцать. Вот мы и тянули время как могли.

Во вторых, было еще такое: все группы отказывались перед Цоем работать. Их попросту закидывали болтами, гайками, вон французам как досталось в Питере. Что я начал делать. Нужно же кого-то брать выставлять вперед. Но никто не хотел выставляться. Сначала этих бедных уфимцев стал выставлять – „ЧК“ – если в Уфе их не закидали, то в Ташкенте их практически закидали, потом они тоже сказали: „Олег, мы, наверное, не будем ездить“. Потом я ломанул „Альянс“, бедного Журавлева этого, они один раз съездили, потом я „Биоконструктор“ стал привлекать. „Красных“ на Украине. Потом уже попросту взял своего другана Глебова, который пел песни свои, неважно какие. Я придумал фишку: он был другом Варшавского из „Черного кофе“, а Варшавский более-менее сочетался с этой публикой киношной, рокер, то-се.

Ну и помимо того, что я перед концертом что-то объявлял, говорил: „А вот перед этим, пока там ребята готовятся, выступит Леша Глебов, известный московский бард“. А его не то что в Москве, его вообще никто не знал, кроме меня. Это сегодня он стал известным композитором.

А публика слышит, что это друг музыкантов „Черного кофе“, – уже не станет особо гайками кидаться. Ведут себя прилично. Я говорю: „Леха, тебе надо продержаться три-четыре песни, пятнадцать минут. Ты пятнадцать, я минут пять, пока всех представлю“. Потом Цой. Вот уже вам час. А где час, там и час десять-двадцать. Это же не просто – вышел Цой и спел. Нужно было все дожать».[320]320
  Из интервью автору – 2014 год.


[Закрыть]

Ирина Легкодух:

«Концерт „Кино“ в Симферополе был на стадионе „Локомотив“ (там, кажется, 25 тысяч зрителей вмещается). Все, что мог вспомнить Илья Пандул, который сейчас, как и тогда, работает главным администратором Крымской госфилармонии, – это то, что я ему тогда несколько раз звонила и просила переговорить с администратором Цоя о концертах группы „Кино“ в Крыму и настойчиво уверяла его, что концерт будет аншлаговый. А он в это не верил. Илья Пандул сам организовывал и проводил этот концерт в качестве администратора этих гастролей. К сожалению, он сейчас не помнит ни цифр, ни условий договоренности филармонии с Айзеншписом, а никаких архивов, записей или фото ни у него лично, ни в филармонии не сохранилось. Ему запомнилось только то, что концерт, к его удивлению, в самом деле оказался аншлаговым, как я ему и обещала, – стадион был полон. И еще, как он говорит, ему запомнилось, что это был очень агрессивный концерт, динамичный: публика разогрелась и поломала много скамеек на стадионных трибунах. От этого у филармонии произошли потом какие-то сложности со стадионным начальством и городскими властями, но не серьезные, и они уладились. Илья виделся и разговаривал с Цоем, но это были обычные разговоры с гастролером – при встрече, или проводах, или в гримерке, ничем особенным не примечательные. Недавно Илья просил моего мужа мне передать привет и спрашивает, нет ли у меня на примете для гастролей в Крыму какого-нибудь такого же успешного гастролера, как Цой, – может быть, я еще кого ему посоветую?»[321]321
  Из интервью автору – 2011 год.


[Закрыть]

Из воспоминаний:

«11 мая Цой давал со своей группой концерт у нас в городе, было здорово! После концерта все побежали к автобусу, на котором Витя уезжал. Менты никого не подпускали. А Витька, Юрик, Игорек и Густав сидели в автобусе, смотрели и смеялись. Потом Витька выглянул в окно и крикнул: „Пока, ребята! Даст бог, еще приеду!“ Когда автобус уехал, толпа бежала за ним. По дороге сломали много скамеек, разбили лобовое стекло троллейбуса, разбили витрины. В тот день вообще никто ничего не соображал. Это был самый счастливый день в моей жизни. А бог не дал, и Витька больше не приехал».[322]322
  Из воспоминаний поклонника «Кино».


[Закрыть]

Игорь Лимонов:

«Мне не удалось попасть на концерт „Кино“ в Симферополе, о чем я очень жалел долгое время. А осенью 1990 года в первую свою поездку с одноклассниками в Ленинград мы сорвались с экскурсии на Богословское кладбище, помянуть Виктора. Там в палатке дежурили ребята. У нас тогда даже цветов не было, положили сигареты. Цой действительно был легендой. Его музыку до сих пор слушают по радио и играют на гитарах».[323]323
  Из воспоминаний И. Лимонова.


[Закрыть]