Текст книги "Начало Пути"

Дневник Генри Коуэлла. Запись двадцать девятая

Мои невидимые читатели. У меня предчувствие нехорошее. Ну не очень хорошее. Я, конечно, чувствую себя хорошо и нельзя сказать что плохо. Но предчувствие нехорошее. Как бы это объяснить. Да как-то все сложилось так, что что-то чувствую. А ведь бывает так, что чувствуешь и объяснить не можешь. Ну не поддается это все логическому объяснению, вот и все дела. Понимаете? Ну да, я понял, что вы поняли все. А теперь по порядку.

Утром папа был навеселе снова. Он прямо светился как… ну как что-то светящееся. Улыбался и напевал что-то. Странное поведение… Он и так обычно такой. Просто тут гусеница и все дела, и проблемы в связи с этим в городском совете. А он тут такой веселый. Даже слишком. Можно и сказать, что возбужденный. Преисполненный радостью. Ну как еще выразиться… Я уж не успевал спросить, что же произошло, и в школу убежал.

Алисия сегодня какая-то растерянная была. Счастливая, но растерянная. Ну как это… Словно бы у нее все слишком хорошо, но чего-то главного все-таки не хватает. Даже издалека пару снимков сделал. Сидит себе и в точку смотрит, а глазки блестят. Не пойму, что это у нее за всплески эмоциональные. Наверное, у всех девушек так? Нет? Это только предположение, но у мамы вот я такого не наблюдал. Прямо какой-то прилив и отлив. Может, это можно по звездам посчитать? Не знаю даже. Но настроение у нее сегодня счастливо-растерянное. Поэтому-то она и не выслушала меня насчет курсов Синептики. Что-то пробормотала и ушла. Даже взгляд не бросила. Как будто меня и нет…

Вечером у нас на ужин кто? Конечно, Капитан Райгард! Я уже чаще его вижу, чем собственную мать! Может он будет у нас жить? Ну, поселится там где-нибудь? Нет, нет… Лучше пусть сразу в мою комнату заезжает! Это лучший вариант. А чего тянуть то с заселением. Лучше сразу все лучшим образом организовать! Я подшучиваю, конечно, но это уже ни в какие ворота не лезет.

Ну ладно. Не буду обижаться. Зато я узнал, что сегодня Стена Кайхера и Оппентайгера нашли. Дак чем радость Отца объяснялась утренняя! Только вот вечером он уже не таким радостным был. Даже взволнованным. Выяснилось что… Они полностью потеряли память. Не помнят кто они и откуда. А это наводит на подозрения. Ну… их могли же просто убить? А тут они целые и невредимые на свободе и без памяти. Это странно все. Я вот чего-то не верю этому. Поймите меня правильно, как-то это все подозрительно. Да и еще себя подозреваю. Может из-за того, что я себя подозреваю, что я слишком подозреваю, то и начинаю слишком много подозревать??? Ой… запутался… Ладно, время покажет. Если мне удастся упросить отца, то мы с Алисией сходим к ним в гости. Может и прояснится что-то.

Я в размышления. А вам прекрасных снов. Будут идеи – говорите вслух. Громко будете говорить, может, и я услышу.

Алисия Гровс. Дневник. Запись двадцать девятая

Отец, никак не вспомню. А чем же у нас мама занималась? Ну, это понятно, что она по дому всю работу делала, что вкусно готовила и наполняла дом уютом… это да… Но. Она же не просто так вот жила все это время. Сколько себя помню – мама периодически куда-то ездила. Я тогда еще с сиделкой оставалась. И чем же она занималась тогда? Ты, как я помню, в это время был либо дома, либо в плаванье. А что же делала мама? Эх! Как хочется у тебя обо всем этом расспросить! Я вот представляю ее сейчас, и она такой загадочной предстает. Помню ее полуулыбку, взгляд… как она отводит его, а потом поворачивается и смотрит прямо в глаза. Говорит что-то, а потом задумается, и ты ждешь… ждешь… что же она преподнесет сейчас. Помню, как рукой маленькие ранки заживляла. Я порежусь или посажу ссадину, а она увидит, приложит руку, и все заживает тут же. Удивительная мамочка! И почему я так же не могу. Или могу, но не знаю, как это она такие чудеса делала! Вот бы у тебя и спросила обо всем этом… да… Приезжай скорей, Папуля! Приезжай! Вот сижу сейчас, дождик по карнизу барабанит. Я смотрю в окно, а там такой свет холодный, что мурашки по спине пробегают. Только свет лампы согревает, а так бы совсем замерзла от этого света. И не всегда ровно буквы ложатся на бумагу, ну ты заметил уже. Люблю я, когда вот дождик так мерно стучит. Как-то мне спокойней сразу становится. Много воспоминаний приходит, много грусти и щемящего сердца чувства. Словно оживляешь воспоминания. Единственное жаль, что воспоминания никогда не оживают полностью. Они живут своей жизнью, когда хотят – приходят, когда надоест – уходят. Сами по себе… А свет за окном холодный-холодный. Думаю, скоро снег выпадет. Да. Недолго ему идти. Но, уже близится этот день.

После школы Генри за мной увязался. Ну, я же не буду ему говорить, что ты пристал, отвяжись. Пусть идет себе. Все-таки мы, наверное, друзья уже. Хоть и странная у нас дружба. Но друзья ведь. Ну, кто еще будет проверять дружбу в подземельях с гусеницами. Или там в котле… Ну, или перед страхом смерти от пожирания. Думается мне, что мы такие одни, может, были и другие. Но, легенды не дошли. Вот так.

Я приготовила что-то съедобное, и уселись. Он сначала задумчиво сидел и жевал, а потом начал мне рассказывать. Что я и ждала. Рассказал про то, что нашли уже Стена и Оппентайгера. Заикнулся о гостившем у него Капитане Райгарде. О том, что тот запретил ему появляться сегодня в главном корпусе полиции. Ученые еще не готовы к контакту с внешним миром. Странное объяснение для копа, но вот такое…

– Кажется, завтра все можно будет организовать. Пойдем к ним и заглянем. Я не думаю, что мы ничего от них не узнаем. Столько времени где-то проторчать похищенными и ничего не узнать… это минимум странно. Ну и что, что они память потеряли. Должны же они хоть что-нибудь вспомнить.

– Да, – ответила я.

На большее меня не хватило. Ну, что же можно узнать от людей, которые ничего не помнят? Наверное, ничего? Верно. И почему Генри так рассчитывает на то, что они что-то да выдадут. Может, подозревает что-то там.

– Ты уверен, что они выдадут что-нибудь?

– Может, я и выгляжу слишком наивным. Но, как ты видишь, других путей у нас нет. Да и странно ведь это как-то. Ну, зачем их вообще отпускать? Я смысла не вижу. Может, и ничего от них не добьемся. Зато натолкнут нас на какие-нибудь мысли полезные. Понимаешь? Да ладно. Я сам не понимаю. Просто хочется верить в это.

– Думаю, ты прав.

– В чем?

– Просто хочется верить.

– Ааа.

Я рассказала ему про крысу или какое-то животное, которое у меня живет дома и которое никто не видит. Показала ему фрукты, которые оно ест. Даже миску, на которую я ложу их обычно. И миску с водой тоже. Даже и не знаю, что мне это дало. Просто показала. Не одной же мне с этим жить. Пусть тоже поживет с этим. Он, как мне кажется, понял все, но видно было, что с радостью бы покрутил пальцем у виска.

Так и расстались. Попрощался и ушел. А я еще долго стояла и смотрела на миску и зонт. И к чему это я все затеяла?

Уже в сон клонит. Зевнула. Ладно. Папуля. Пусть там все будет хорошо. Я знаю, как это опасно – путешествовать. Делай свое дело, а я спать.

Дневник Генри Коуэлла. Запись тридцатая

У меня сегодня за ужином радость. Капитана Райгарда нет. Если и бывают в жизни счастливые моменты, то это один из таких. Наконец! Я теперь могу спокойно поужинать. Никто не пялится на тебя и не ждешь подвоха. Да и вообще, не самое приятное с этим типом за одним столом есть! Мама мне рассказала, что как только Стен Кайхер поправится, то мы пригласим его в гости. Я, было, хотел обрадоваться, но вспомнил, что бедолага потерял память. Хорошая идея, ничего не скажешь.

Сегодня посвятил много времени размышлениям над теми событиями, что произошли, и над историей острова. Я уже вам как-то рассказывал об этом, мои невидимые читатели. Но, думается мне, что напомнить не будет лишним. Дело в том, что сам остров вместе с Городом Дождей был обнаружен примерно 300 лет назад капитаном Эсталастой. Это был человек, которым двигала жажда наживы. Ну, как говорят легенды. Правда, тут по прибытию ему мало чем удалось поживиться, ведь порядками в городе заправляли всякие твари. Но он не был простаком и привел с собой целую наемную флотилию. Потомки тех людей, что прибыли отвоевывать землю тогда, до сих пор живут здесь. Нет, наше семейство исключение. Мы более поздняя волна переселенцев. Нам не довелось участвовать в сражениях и кровавых бойнях с гусеницами и другой нечистью.

Когда в городе все улеглось, и начала налаживаться мирная жизнь, то люди начали задаваться вопросом. А что же было до этого? Ну. Почему все это время город пустовал? И действительно, если вдаваться в историю, то он пустовал не меньше двухсот, трехсот лет. Я точно не вспомню. Вот он был на картах, а потом исчез. И никто не вспоминал его вплоть до того момента, когда капитан Эсталаста не нашел его на краю большого циклона.

Немножко в историю циклона. Он был всегда и уже непонятно, когда он появился. Так вот завертелось все, что он откуда-то взялся. И до сей поры он вертится. Он огромный и остров наш немаленький, вместе с внутренним морем, находится лишь на его краю. А вот внутри циклона никого не было. Неизвестно что находится внутри. Может, ничего и не находится. Но я больше об острове нашем хочу рассказать. Как вы поняли уже, то остров у нас особенный. Он плавучий что ли. Сейчас он стоит на месте, как привязанный. Но на самом деле он вполне может уплыть куда-нибудь. У него есть внутреннее море. Ну, больше озеро. Но раз вода соленая, то его морем и называют. А всю оконечность моря опоясывают невысокие утесы. Я бы вам нарисовал, но сам никогда там не был, поэтому черпаю все описания из учебников.

Так вот, после моего сумасбродного рассказа добавлю кое-какую штуку. Ко всему этому к острову прилагается Башня ветров. Уже не понятно, для чего она была создана. Но она настолько прочная, что никакими ветрами или дождями ее не сокрушить. Ходят слухи, что с башни можно управлять городом. Вот там то и проводили свои исследования Стен Кайхер и Оппентайгер. И эти все похищения должны быть с ней связаны.

Был у Алисии сегодня. Но еще не связал эти все факты. Хотя, тут связывать-то нечего. Просто, нужно еще побывать у этих ученых, чтобы все перепроверить. И тогда станет ясно, что и с кем связано. Вот так то. Завтра, думаю я, мы увидим их. А сейчас… сейчас слишком поздно.

Алисия Гровс. Дневник. Запись тридцатая

Привет, Папочка. Утром сегодня проснулась от того, что по срочной волне передавали новости о субботнем тумане. Обещали, что он будет очень плотный и опасный. Опасный, понимаешь?! Эх… Если бы не этот туман, то я бы только за опасности. Но ведь там ничего не видно и даже самая слабая тварь может тебя провести вокруг пальца! Вот в этом-то вся и загвоздка. Ну что же это я… Ведь были и другие интересные события. Да вообще день какой-то прямолинейный. Чувствую что-то… но ведь прямолинейный.

После учебы мы с Генри и его Отцом отправились в главное полицейское управление. Хорошо хоть не на метро, ехали на карете. Но качало похуже, чем в метро. Ну ладно. С удобством доехали мы до управления. Я-то надеялась, что увижу того жизнерадостного и общительного Стена Кайхера, ученого и ведущего метеоролога города, что знала… Но все не так. Он теперь как малый ребенок. Сложно и больно смотреть на него. Ведь ты его тоже знал, Отец. Вот и получается, что сложно и больно. Помню, как у него дома колбочки разглядывала. Баночки и скляночки разные. Одну он мне даже подарил. Но сейчас он представляет собой жалкое зрелище. Мне больно об этом говорить, но это ведь так.

Отец Генри зашел внутрь, где был Стен и хотел с ним поговорить. А мы в это время стояли за стеклом, и нас не было видно. И что я увидела. Мистер Кайхер наивно смотрел на отца, едва связывал слова друг с другом и играл в какую-то детскую игру. Ну, знаешь. Что-то вроде замка из кубиков собирал. У меня аж ком в горле встал. Так жалко его стало. Был же нормальный, преуспевающий и успешный в своей деятельности человек. А тут раз – и все забыл. Еще хуже того. Разозлилась на тех, кто это сделал. И все чувства так перемешались внутри и боль, и растерянность, и страх, и злоба. И стоишь, не знаешь что делать. Так плохо стало. Схватила правой рукой Генри за плечо, прижалась к нему и заплакала. Буквально минуту рыдала, а потом полегче стало, вытерла слезы и снова на Стена Кайхера посмотрела. А Генри как молчал до этого, так и молчал. Ну и хорошо. Лучше уж пусть молчит. Что же меня. Успокаивать.

– Делать больше нечего здесь, – сказал Генри.

– Как это нечего! – запротестовала я, но в его взгляде сразу увидела все, что и сама думала.

Смысла оставаться не было здесь. Только хуже становилось. Вышли на улицу и раскрыли зонты. Постояли немного, а потом двинулись вперед. Просто шли и молчали, каждый о своем думал. И тут Генри предложил:

– Башня ветров неподалеку, если сядем на поезд, то доедем. А к вечеру вернемся.

– Причем тут башня?

– Не знаю.

– Подожди, но ведь ты не просто так это сказал.

– Конечно.

Делать было нечего, Генри не отличался сегодня многословностью. Но я доверилась ему, и мы сели на поезд. Почти час ехали. Я уже начала беспокоиться, когда же мы доедем. Ведь нужно было еще вернуться домой и успеть сделать кое-какие уроки.

– Выходим.

Прошли пару кварталов и увидели ее – Башню ветров. Она возвышалась над улицами. Словно и вырастала из них. Высокая, верхушку едва видно в тумане. Ну… тумана же не было. Может башня просто притягивала к себе туман или мы так далеко забрались. Ни разу не была здесь. Просто вышли из переулка, а тут эта башня прямо выныривает из дымки туманной. Еще большая такая. Может и высокая. Но у нее какое-то внутреннее достоинство и величие чувствовалось. Словно и не башня это вовсе была, а какой человек. Не принимай близко к сердцу, Папуля. Это все мои ощущения.

Мы прошли к ней, но внутрь нас не пустили. По периметру был забор из каменной кладки и охранник у двери заявил, что нам нельзя попасть внутрь. Вариант с экскурсией тоже не прошел. И почему снаружи охранник только один? Может внутри больше? Много вопросов возникло. Да и зачем охранять башню, которой все равно почти никто не умел пользоваться-то толком? Непонятно.

Потом назад долго ехали. Генри оперся головой о стекло и о чем-то напряженно думал. А я время от времени на него поглядывала и понимала, как мне повезло. Одна я бы все это сделать не смогла. Да и обидно было бы возвращаться ни с чем одной. А тут я была спокойна. Словно смотрела не на Генри, а на что-то готовое в его голове. На то, что поможет нам отыскать Маму. Вот так.

Ну, все. Устала сегодня. Да еще эти уроки. Ну, ты понимаешь, Папуля. Давай-ка, в постельку беги. Пусть у штурвала кто-нибудь ответственный постоит. Хватит напрягаться уже. Всем нужен отдых.

Дневник Генри Коуэлла. Запись тридцать первая

Здравствуйте, мои ненаглядные. Я понимаю, что вы невидимые читатели. Но тут сложное дельце. Выходит, как-то все не так и так одновременно. Постараюсь вам получше все объяснить. Ах, уж эти сложности! Чувствую, что как-то мне стыдно даже за себя. Ну да ладно. Нет. Стыдно. Таскал сегодня Алисию целый день. Ну, кто же мог подумать, что так все будет. Эта головоломка… Вы ничего не поняли. Секундочку. Приду в себя…

За окном дождь. Сильный ливень такой. Словно предвещает что-то. Я не понимаю что конкретно, но сердце мне подсказывает. Что будет что-то. Начну с фактов. Утром передавали по радио, что будет плотный туман в субботу. И как же вышло все! В начале недели находятся пропавшие люди, а в конце уже туман! Люди ничего не помнят, ничего не знают о случившемся, но они живы. А раз живы, то можно расслабиться. Я на сто процентов уверен, что Капитан Райгард поумерит свой пыл с поисками преступников. Люди же найдены! Но этот туман… что бы это значило?!

Еще я уверен, что Башня ветров в опасности. Конечно, там охрана и все нужное для безопасности. А мы всего лишь школьники, которые что-то ищут. Но этот туман и ученые… Были сегодня с Алисией там. Долго ехали, но так ничего стоящего и не нашли. Нас просто не впустили туда. А у меня уже начала голова просто с ума сходить, ну чего же происходит. Да, еще я сомневаюсь сильно, что да как. Гусеницу куда проще было найти, чем факты сопоставлять вместе. Всегда есть вероятность оплошать. А выглядеть идиотом не хочется.

Думаю, что Алисия разделяет со мной опасения. Да, она много чего теперь со мной разделяет. Если раньше она разделяла только место на фотографиях, то за это время все изменилось. Все сильно изменилось. Надеюсь, когда-нибудь смогу ей сказать «сестра». Как-то еще с этой мечтой не расстался.

Завтра пятница. Ключевой день. День, который определит. Проиграем мы или нет. Это просто чувства. Чувство того, что завтра нужно решить. В игре мы или не в игре. И уже браться за дело, либо сдаться.

И не смотрите на меня странно. Если вы дочитали до этого момента, то должны были уже привыкнуть. Я и сам не понимаю, что я делаю. Может, к опасностям привыкаешь? Или мне важно помочь Алисии? Или просто сошел с ума? А может, все вместе? Ладно, до завтра.

Прошу, молитесь за меня. Пусть все решится уже. Пусть все решится!

Алисия Гровс. Дневник. Запись тридцать первая

Привет, Папочка. Скажу тебе честно, возможно это моя последняя запись. Я не уверена, что это действительно так. Но и не уверена, что это не так. Как сказал Генри, – «Я только чувствую так». Может это и прозвучит странно, но если я найду маму, хотя это и будет последним событием в моей жизни, но я буду счастлива. Да, правда глупо? Но для меня это важно. Я только чувствую так. Так важно моему сердцу отыскать мамочку. Понимаешь, соскучилась я по ней. Вот с тобой я каждый день общаюсь, а с мамочкой нет. Жду ее и очень хочу увидеть. А может, вы уже потом вместе будете читать этот дневник. Только слезы не лейте, прошу вас. Я ведь хочу видеть вас улыбающимися. Это верно. Дневник я оставлю в дешевом мотеле «Призрак высокой башни», что рядом с Башней ветров. Мы тут приютились. В дневнике будет записка, кому его доставить. Я не сомневаюсь, что он найдет адресата. Ну, кому еще интересна писанина маленькой своевольной девчонки. Принимай такой, какая есть, Папуля.

В школе сегодня тихо как-то. Может, для меня тихо. Просто чувствую, что решится что-то. Вот и тихо. Ничего и никого не замечаю. Смотрю на доску, а сама думаю и сама не знаю о чем. Понимаешь, словно я и здесь, и нет меня тут. И еще по-другому начинаешь смотреть на все… словно и не значит собою ничего. Что было. Учителя, ученики, парты, доски, учебники… словно уже и не значат ничего. Зачем тебе все. Если ты несчастлив.

Хотела повидать директора Фокса. Очень хотела спросить у него совета. Может, и не раскрывать всей подноготной, но спросить, вдруг совет какой даст. Или просто улыбнется. Ведь теплая у него улыбка. Такой он – Директор Фокс. С теплой улыбкой, теплыми мыслями. Понимаешь? В приемной сказали, что он уехал и все лекции отменены. И куда он мог уехать? Может за город? А что там за городом? И не знаю. Ну ладно, повезет – еще увижу его.

Генри проводил меня до дома. Я так и не поняла, чего это он меня провожал. Ведь и не зашел ко мне, и ничего не сказал. Я спрашивала его, даже угрожала, а он молчал. Словно в другом мире. Ну, уж бить я его не стала. Когда человек тебе близким становится, то если и даже ударишь его, то больно и тебе тоже. Странность-то какая. Выходит, если хочешь кого-нибудь поколотить и получить удовольствие, то не нужно с ним разговаривать, и думать о нем не нужно много, чтобы он близким не стал. А вот с врагами? так же? Не знаю… нет у меня врагов. Будут. А сейчас нет.

Долго сидела у окна и глядела, как капли стекают. Одна за другой. И падают куда-то, утекают куда-то. А ведь все из одного облака. А облако из циклона. А циклон… может и циклон из другого, еще более большого циклона под названием «Вселенная». Может, вселенная скучает по циклону, циклон переживает по тучке, тучка плачет по каплям, капли плачут по сестрам, что были рядом и исчезли в мутных водах канала. Так и я плачу по маме. Но у меня есть надежда. А у них… может и у них есть надежда.

Генри позвонил и сказал, чтобы я собирала вещи и подходила к метро. Я словно чувствовала, что все так и будет. Взяла вещи и села с ним на поезд до Башни ветров. Сняли комнатку. Его карманных денег хватило только на комнатку с двумя кроватями в одном помещении. А я не подумала взять с собой крупную сумму. Он сказал, что ляжет спать и отвернется. Я доверилась. А что делать. Папуля, пожелай мне удачи. Вот смотрю на веревку, которая торчит из рюкзака Генри. Мы утром свяжемся ей, чтобы не потеряться в тумане. И пойдем к Башне ветров. Она хорошо видна из окна. Идти нам не далеко.

Мне кажется, что Генри уже уснул. Уже дышит так плавно… Скоро и я усну. Не знаю, увидимся ли мы еще. Но я хочу верить, что увидимся. Ведь ты будешь переживать сильно, я-то знаю. Люблю тебя, Папуля. Ты лучший Отец. Помни об этом. Твоя Алисия.