Текст книги "Громкое дело. Роман"

Глава 7

К Юрию Юсупову в колонию приехала жена Марина. Марине было двадцать шесть лет. Она была худой с длинными вьющимися русыми волосами. На лице её и плечах были конопушки.

Юсуповы расположились в комнате специально предназначенной для таких свиданий. Марина могла здесь провести ночь с мужем.

Юрий, задумавшись, сидел на скрипучей железной кровати. Марина выкладывала еду на стол: фрукты, консервы, сок, колбасу.

– Всё не выкладывай, – сказал Юрий. – Нужно будет что-то отнести в барак.

Он сел на табурет к столу, взял нож и разрезал банан на несколько частей и так стал есть фрукт небольшими кусками.

– Ты говорила с Гошей? – спросил Юрий.

Гоша – двоюродный брат Марины, служил в ФСБ.

– Говорила. Он опять говорит одно и то же; то, что служит в управлении, которое не занимается такими делами; то, что у него должность маленькая…

– Тоже мне, родственничек. – Юрий состроил злую гримасу.

– Кстати Гоша сказал, что твоим делом занимаются в ФСБ, но об этом никому не надо говорить.

– Долго они что-то занимаются.

– Он сказал, что это точно.

– Эх, Юрка, надо было нам взять тогда денег в долг и дать выкуп этим бандитам.

– Хрен они чего от меня получат, эти шакалы. Пусть меня здесь хоть по кругу пустят – ничего им не дам.

– А этот Пастухов что-нибудь говорит про твоё дело?

– Нет. Мне кажется, он как-то пессимистично настроен по отношению к моему делу.

– Может быть и в самом деле нельзя никакую управу найти на этих сволочей?

– Всё-таки хочется верить, что остались нормальные люди и в милиции и в ФСБ и вообще…

– Да, я тоже очень на это надеюсь. Может быть ещё куда-нибудь написать?

– Куда писать-то в администрацию президента писали, куда только не писали…

– Ещё три года… – Марина тяжело вздохнула.

– Ты что думаешь, мне придётся до конца мотать срок здесь?!

– Нет. Не знаю, почему-то само соскочило с языка.

– Вот увидишь, меня обязательно вытащат отсюда. До конца срока.

Глава 8

Василий Болотников приехал на метро в район Кузьминки. Он шёл к блочному пятиэтажному дому, где жил бывший оперативник тринадцатого отдела МУРа Максим Наседкин. Болотников договорился с Максимом о встрече. Василий, изучая дела бывших сотрудников отдела по борьбе с незаконным оборотом оружия, пришёл к выводу, что Наседкин и ещё несколько человек являются нормальными и честными людьми и им можно доверять. Впрочем стопроцентной уверенности в честности отобранных сотрудников у Болотникова не было.

Василий поднялся на третий этаж, позвонил в звонок у двери оббитой дерматином. Дверь открыл Наседкин.

Наседкин был ещё совсем молод, всего на два года старше Болотникова. У него была взъерошенная русая шевелюра и правильные черты лица. На нём была дешёвая красная толстая клетчатая рубашка и тренировочные. Он провёл Болотникова на кухню. На кухне была бедная обстановка. Голубая плитка потрескалась в нескольких местах. Голубые с жёлтым занавески помнили наверно ещё времена хрущёвской оттепели, на подоконнике стояла большая консервная банка с бычками.

– Куришь? – спросил Наседкин. Он сразу закурил.

– Нет, если вы не против я присяду?

– Садись, можно на ты.

– Да, хорошо.

Болотников сел за стол и положил перед собой папку с документами.

– Максим, я хотел бы поговорить с тобой о некоторых твоих коллегах, – начал Болотников.

– О ком? – Максим стоял перед окном и курил, пуская дым в приоткрытую форточку.

– О Зудине, Молчанове, Захарове, Мухиных.

– Понятно.

– Что именно?

– Они попались наконец?

– К сожалению нет.

– Я удивляюсь, как этим отморозкам всегда удаётся выходить сухими из воды – заколдованные они что ли?

– Вы что-то конкретно знаете о них?

– Нет, ничего конкретного. Знаю, конечно, что они занимались беспределом: паковали бизнесменов и требовали с них выкуп. Барыгам подбрасывали оружие и наркоту, закрывали и обрабатывали их. У кого-то отжимали бизнес. Некоторые опера, кто поосторожней потихоньку щипают народ, а эти не знают никакой меры, словно осатанели уже от денег.

– Они очень богаты?

– Очень. У них есть крутые тачки и загородные дома и даже любовницы фотомодели.

– Ты знаешь ещё какие-нибудь факты о них?

– Какие факты? Естественно никаких доказательств против них у меня нет, да и не пошёл бы я против них, хочется ещё пожить. Помню один интересный факт о Захарове, который, разумеется, никак не могу подтвердить. Помнишь, может быть была тогда в девяностые курганская организованная преступная группировка. Взяли одного их главаря; так вот он потом признался, что после того, как его выпустили, он сам лично передал спортивную сумку полную денег Захарову. В этом он признался, когда его взяли во второй или третий раз.

– Это какой же был год?

– Девяносто пятый или девяносто шестой.

– Получается Захаров такой крутой? А я думал, что у них главный Зудин.

– Володя у них один из лидеров. Он всем крутит вместе с Юрой. Они вроде как оба за главных.

– А Молчанов? Он же старше по должности Захарова и Юдина.

– Он то же вроде как лидер, но он такой сам по себе очень осторожный. Он не любит особо высовываться. Мне кажется он даже немного побаивается Захарова и Зудина.

– Они вроде как авторитеты в их компании?

– Да они сами по себе довольно дерзкие и смелые люди.

– Как же ты проработал с ними?

– Как как? Нравилась работа, с детства мечтал стать милиционером, вот и стал им.

– Да, грустно это.

– Я же и сам наверно не особо чист. Мне же Захаров давал пару раз по тыще баксов.

– За что?

– Я ездил к одному барыге, забирал у него сумку и отвозил туда, куда указывал мне Захаров. Что в сумке было не знаю; может быть деньги, а может быть и наркота. Потом Володя мне предлагал заниматься бизнесом. Мне было страшно, да и не хотелось становиться полным говном. Об их подвигах я уже был наслышан. Потом я уволился из органов. О чём теперь нисколько не жалею.

– Может быть ты знаешь ребят, таких же, как ты бывших сотрудников вашего отдела, которые смогут дать показания на этих отморозков?

– Вряд ли кто-то согласится дать против них показания; ведь побывав внутри этой властной беспощадной системы, у человека ломается сознание; он уже перестаёт верить в правосудие.

– И чем ты сейчас занимаешься?

– Работаю водителем на «Газели», не очень престижное занятие для человека с высшим образованием; но это всё-таки лучше, чем быть ментом.

Глава 9

Ты меня прощала

В час, когда я уходил;

Обо мне мечтала,

Зная то, что не любил.

В машине работала магнитола. Пел Никита.

– Валер, – начал говорить Шаров.

– Подожди, – остановил его Валерий Мухин. – Дай дослушать песню.

Ты прости мне ночи,

Что дарю я не тебе,

Но я знаю хочешь

Быть со мной наедине.

Мухин опустил стекло в дверце, стряхнул на улицу пепел сигареты, смачно сплюнул в открытую щель и подпел Никите:

– Ла-ла-лай, лай-лай, лай-лай.

Когда песня кончилась, Мухин сделал тише звук.

– Ну чего ты хотел спросить-то? – обратился он к Шарову.

– Как чего? Зачем вызывал-то?

Мухин просверлил Шарова страшным убийственным взглядом.

– Много вопросов задаёшь, Миша.

– Валер, честно говоря, мне очень страшно… Я боюсь…

– Чего ты боишься?

– Как чего? А вдруг нас это… Поймают… Накажут…

– Этого не бойся. Пока ты под моим началом работаешь, ничего с тобой не случится.

Мухин и Шаров сидели в серебристой японской иномарке. Эта машина была оформлена на Шарова, который был агентом Мухина. Ездил же на ней и был её фактическим владельцем Мухин.

Мухин курил сигарету за сигаретой.

– Валер, угости меня тоже сигаретой, – попросил Шаров.

– Возьми.

Шаров был невысоким худым неприметным мужчиной с маленькой головой и маленькими чертами лица. У него были редкие пегие местами слипшиеся волосы. Ему было тридцать два года.

– Валер, ты нервничаешь, – заметил Шаров.

– Тебе показалось.

– Я вижу, тебя беспокоят какие-то плохие мысли.

– Всё хорошо. Тебе, Миш, будет поручено сделать очень важное дело. Найди людей, человека три в идеале, и подговори их совершить ограбление богатой семьи, адрес я тебе дам.

– Валер, они же убьют меня…

– Да не ссы ты.

– А, если они меня заставят с ними идти на дело?

– Тебе придётся с ними идти на дело по-любому.

– Валер, ты меня хочешь закрыть? Я не выдержу тюрьмы. Лучше сразу здесь меня застрели.

– Да не ной ты. Всё будет ровно. Тебя мы незаметно выпустим, дадим уйти, а этих, которых ты найдёшь, примем по полной программе.

– Где же мне таких найти лихих разбойников? Это не бомжей подставлять да алкашей, давая им для передачи пакеты с оружием.

– Ищи лучше всего среди тех, кто раньше сидел. Они наверняка согласятся.

Михаил Шаров с трудом проснулся около полудня. Он спокойно мог спать более десяти и даже больше часов. Больше всего в этой жизни он не любил работать. Ему приходилось работать; надо было на что-то жить, да и мать требовала, чтобы он трудился. Он работал озеленителем, грузчиком, курьером, и даже менеджером (две недели); но ничего не мог поделать с сильным отвращением к труду и через какое-то время забросил это неблагодарное дело. Он нигде не работал уже более шести лет. Мать старалась наставить сына на путь истинный, но Михаил не сдавался. Он сидел на шее матери. Какой бы ни был сын, редко какая мать от него откажется. Впрочем, Михаил не всегда тянул у матери деньги, порой у него самого водились кое-какие деньги. Семь лет назад он стал агентом милиции, таких людей иногда в народе называют стукачками. Обычно агентами становятся люди, которые однажды побывали в местах заключения. Михаил не сидел ни разу, но был очень близок к этому. Он вместе с двумя дружками грабил квартиры мелких бизнесменов. Михаил был наводчиком, а в квартиру вламывались его дружки. Так получилось, что милиции удалось взять сначала одного только Михаила. На первом же допросе, который вёл Валерий Мухин, Михаилу было предложено сотрудничество со следствием. Он сдаёт своих подельников и в обмен на это получает условный срок. Валерий обещал всё сделать так, что его дружки и не заподозрят, что он их сдал. Всё вроде бы так и получилось. Михаилу дали условный срок, а его дружки получили приличные сроки; Мухин сдержал обещание. Теперь Шаров должен был работать на органы агентом или как ещё называют таких людей информатором. Он получал определённые деньги, положенные за такую работу от государства, раз в месяц; а когда Валера начал давать ему новые задания, его доходы увеличились. Мухин давал Шарову пакеты с оружием, которые он должен был передавать какому-нибудь бомжу или опустившемуся человеку. Шаров подходил к какому-нибудь бомжу просил его передать пакет человеку, который должен будет подойти через пять минут. С этим пакетом жертву брали доблестные муровцы во главе с Захаровым и Зудиным, и несчастный получал реальный срок. Так муровцы отправили в места не столь отдалённые более полусотни ни в чём невиновных человек. Шаров помог отправить за решётку милиционерам даже нескольких своих знакомых, с которыми когда-то пил водку и разбавленный технический спирт; ему некогда было искать новых требуемых Мухиным жертв. В какой-то момент Михаил стал сильно бояться Валеру. Иногда тот был очень зол; в такие моменты он мог себе позволить такие слова в адрес своего информатора: «Ты знаешь, что с тобой будет, когда я тебя брошу в хату к правильным пацанам, и им сообщат, что ты наш стукачок?!» «Ты кто?! Ты кто?! Ты – червяк! Я тебя раздавлю! Уничтожу!» В такие моменты жизни Михаилу было насрать на совесть, на мораль; на то, что люди, которых он помог отправить за решётку, вполне понимали, что это всё случилось во многом «благодаря» ему; он боялся только одного – Валеру, который мог с ним сделать всё что угодно. Валера был очень противоречивым человеком, иногда он казался очень даже добрым. Когда они отправили за решётку очередную партию бомжей и бомжеподобных личностей, Валера как-то заметил: «Не переживай, Миш. Что они тут видят на воле то? Голод и бухание беспросветное. Ходят, как чушки, оборванцы жалкие в грязном и воняют на сто километров. А там их отмоют, накормят. Посидят четыре года, отдохнут, будут хоть немного на людей похожи». Получалось, что Валера не такой уж монстр. Он ясно понимал, что совершает не только преступление с точки зрения закона, но и делает обычную подлость, если смотреть на всё это с точки зрения обычной человеческой морали. Не осталось бы хоть чего-то человеческого внутри Валеры Мухина, не искал бы он оправдания своим преступлениям.

Шаров достал из холодильника бутылку дешёвого пива и сделал пару обильных глотков. Жизнь постепенно становилась не такой уж и ужасной. Мать была на работе. Это было хорошо. Шаров уже устал от её нравоучений. Она была матерью-одиночкой и в своём сыне души не чаяла, когда тот рос, а когда вырос, настала пора разочаровываться в своём чаде. Знала бы она, чем занимается её сын.

Идея наврать матери о том, что Михаил подрабатывает дворником в одном из московских институтов, принадлежала Мухину. Мухин сказал: «А если мать будет спрашивать, в каком институте ты работаешь, говори, что в институте стали и сплавов». Михаил так и сказал матери. Иногда он даже покупал матери небольшие подарки, премии Мухина позволяли это. За каждого подставленного бомжа Мухин давал Михаилу премию сто баксов. Мать вроде бы несколько успокоилась относительно трудовой занятости сына. Теперь её беспокоил беспутный образ жизни сына: его пьянки и гулянки, отсутствие жены и детей. Шаров говорил матери, что его рабочий день начинается в час дня.

Он посмотрел на настенные часы на кухне. Половина первого. Надо идти на работу. Не убирать дворы и улицы разумеется, нужно искать «грабителей».

На улице уже не осталось снега. Пришла настоящая весна.

Хватит шакалить в своём районе. Здесь многие знают о Михаиле Шарове, многие подозревают о его связи с нехорошими милиционерами. Надо не лениться и пошукать по другим московским районам.

Информатор прошёл в сторону юга несколько кварталов и остановился у небольшой пивнушки похожей на аквариум около станции метро. Вроде бы тут он ещё ни разу не был.

Шаров заказал кружку разливного пива у толстой барменшы. Она наливала долго жёлтую пенящуюся жидкость в кружку. В это время Михаил оглядел, изучил помещение. Примерно двенадцать круглых высоких столиков. Половина из них занята. Около стеклянной стены у столика стоял крупный тип в серой кепке.

– Можно, – спросил Шаров, вставая за столик к типу в кепке.

– Встал уже, чего спрашиваешь, – холодным голосом ответил тип в кепке. Он был крупный и прямой, как шкаф с большим открытым лицом. Шаров заметил на его кисти наколки. Наверно сидел.

– Ну и мерзкое же пиво тут. – Шаров скривил лицо в брезгливой гримасе.

– Зачем же ты тогда его пьёшь?

– А чего ещё делать то?

– Нечем заняться?

– Да.

– Не работаешь что ли?

– Нет.

– Молодец. Я тоже. Два месяца, как откинулся с зоны.

– Ух ты. За что сидел?

– Разбой.

– Блин…

– Чего ты?

– Да нет, не обращай внимания…

– Раз начал, продолжай свою мысль.

– Ты уже отсидел за это, а я тут задумал, знаешь то же типа того, за что ты сидел.

– Деньги нужны?

– А кому они не нужны?

– И как же ты до такого додумался то?

– Да хочется хоть немного пожить красиво.

– А так нельзя попасть в квартиру, в смысле, когда хозяев не будет.

– Не получится. Они почти всегда дома.

– И что там можно взять?

– Золото и бабки там точно есть.

– Откуда знаешь?

– Точная информация.

– И кто этот человек, которого ты хочешь ограбить.

– Стоматолог. Он ещё приторговывает антиквариатом.

– Еврей?

– Вот это точно не могу сказать, фамилия вроде русская, потом уточню.

– Стоматологи они богатые, особенно те, что ещё приторговывают антиквариатом…

Семёна, так звали мужчину из пивнушки, план ограбления Шарова вполне вдохновил и он договорился встретиться с будущим подельником ещё для обсуждения деталей будущего «большого дела».

Шаров был доволен, всё шло удачно. Валера будет доволен. Нужно было найти ещё хотя бы двух подельников, да где их взять? Шаров шёл домой. Он проходил через большой двор. На карусели сидели двое молодых людей. Один молодой человек стоял. Парни пили пиво.

– А чо, едрён батон, ты бы отказался от пары лямов? А, Влад? – обратился к одному из сидевших парней, тот который стоял.

– Ясен перец, не отказался. Да только мало таких лохов, кто оставляет в машине барсетки с такими деньжищами, – сказал Влад. Парень в маленькой чёрной куртке.

– Почему лохи, а вдруг это был крутой мужик, авторитет какой-нибудь? – предположил другой сидевший на каруселе парень в красной куртке.

Шаров замедлил шаг. Он догадался, что речь шла о том, что какие-то пацаны стащили барсетку с бабками из автомобиля.

Пройдя за угол дома, Шаров остановился, достал сигарету и закурил. С этого места он мог наблюдать за парнями, оставаясь ими незамеченным.

Наконец спустя примерно полчаса парни начали расходиться. Парень, который стоял, направился к дому, за углом которого находился Шаров. Когда парень подходил к подъезду, Шаров пошёл ему навстречу.

– Подожди, – окликнул молодого человека Шаров.

– Тебе чего, дядя?

– Дело есть…

Предложение Шарова очень понравилось парню. Это был двадцатилетний нигде не работающий москвич Олег Барсуков. Он год назад закончил ПТУ, и, проработав водителем два месяца уволился, так как его лишили прав за управление машиной в состоянии алкогольного опьянения. Шаров сказал Барсукову, что нужен ещё один сообщник.

– Говно вопрос, – сказал на это Барсуков.

Барсуков сказал, что возьмёт в подельники друга Влада Савельева, который сидел на карусели и разговаривал с ним и ещё одним приятелем. Савельев учился в ПТУ с Барсуковым. Он работал, но это, как сказал Барсуков, не было преградой для того, чтобы он согласился пойти на преступление. В молодые годы многим хочется красивой безбедной жизни, особенно когда есть возможность достичь этого быстро и легко, особенно когда в голове недостаточно серого вещества для того, чтобы осознавать к каким последствиям могут привести такие действия.

Удачный день. Шаров был доволен. Всё получилось быстро и легко. Есть три человека – банда в сборе.

Глава 10

На остановке были только двое Болотников и пожилая женщина в плаще болотного цвета. Прибыл трамвай. Болотников вошёл в трамвай и занял свободное место. Впереди он заметил затылок и часть спины девушки, которая ему показалась его одноклассницей Катей Изотовой. Она ему очень нравилась, но он мало с ней общался в период учёбы в школе.

Трамвай подъехал к остановке, на которой нужно было выходить Василию. Девушка встала и пошла к выходу. Точно, это Катя.

Василий вышел в другую дверь трамвая. Он догнал Катю, кашлянул в кулак. Катя обернулась.

– Вася?

– Привет.

– Давно не виделись.

– Да, сколько уже лет прошло после окончания школы.

– Ты не замужем?

Катя улыбнулась.

– Нет.

– Ты стала ещё лучше выглядеть. Странно, что ты одна.

– Почему одна?

– Значит у тебя всё-таки кто-то есть?

Катя снова улыбнулась своей соблазнительной, как казалось Василию, улыбкой.

– Нет.

Они остановились в сквере у скамейки и продолжили разговор.

– А ты где работаешь, если не секрет? – спросил Василий.

– Гидом-переводчиком.

– Ого. Это круто. Я тебе завидую. Честно.

– А ты?

– Я?.. Я в милиции служу.

– Как это тебя угораздило попасть в эту помойку?

– Почему помойку? Есть в милиции и нормальные люди.

– Извини; знаешь, столько много сейчас говорят про милицию, сам понимаешь…

– Да, я и не обижаюсь. Я же сам сталкиваюсь со многими этими как это назвать-то? Злоупотреблениями вот.

– И сам остаёшься честным?

– Да. А что?

– Я думала это просто невозможно.

– Возможно.

– Ловишь бандитов настоящих?

– Типа того.

– И как? Получается? Ты вроде не так грозно выглядишь, чтобы бандиты тебя боялись.

– Работа сотрудника милиции, чтоб ты знала, заключается не только в том, что ему приходится ходить с пистолетом на бандитов.

– Ой, ой, ну не будь таким серьёзным, раньше ты был гораздо веселее.

– Да жизнь делает наверно нас жёстче.

Они расстались. Василий пригласил Катю на сеанс в кино, которое в это время не пользовалась большим спросом, как в былые времена; кинотеатры почти пустовали. Они договорились встретиться на следующий день.

Василий пришёл домой. Мать накрыла на стол на кухне. Ужинали всей семьёй: Василий, мать Анна Григорьевна и отец Павел Николаевич. Мать Василия работала учительницей в школе, отец был военным пенсионером. Он служил в танковых войсках и много лет провёл вдали от жены и сына. Он из жалости не стал брать с собой в военные городки жену-москвичку в отдалённые уголки Советского Союза. Павел Николаевич был крайне противоречивой натурой. Среди военных людей трудно встретить такого демократа, как он. Он никогда не строил своих близких, не включал дубового солдафона, где надо и где не надо. Он на самом «наелся» всего этого военного на службе и старался отгородить от этого свою семью, которую очень любил. Он не обрадовался, когда его сын выбрал тоже службу. Ему хотелось, чтобы тот был гражданским человеком, но видимо гены сделали своё дело. Павел Николаевич никогда не наказывал сына. Он привил ему любовь к чтению, у него была очень хорошая библиотека. Больше всего Василий любил читать мемуары.

Ели макароны по-флотски. Болотниковы жили скромно не по-московски. Болотниковы отец и сын были крайне непритязательны в быту и жизни.

После макарон пили чай с вишнёвым вареньем.

У Болотниковых была двухкомнатная квартира. Василий имел свою комнату без телевизора, в котором не особо нуждался, предпочитая чтение книг.

Василий упал на кровать, включил светильник на стене. На тумбочке лежала книга. Василий взял её и принялся за чтение. Он читал биографию известного английского писателя Сомерсета Моэма – агента британской разведки, гомосексуалиста. Благодаря чтению подобных книг можно было узнать не только историю человек, но и стран, и обществ, в которых был, вращался герой книги.

Спустя полчаса Василий отложил книгу на тумбочку. Он встал, подошёл к окну. За окном лил дождь. Весна, свежо. Весна будто открывает дверь чувствам и мыслям, которые некоторые люди умело сдерживают под замком в своей душе.

Путаные мысли мешали нормальному спокойному чтению. Все мысли в голове вертелись только вокруг одной Кати. Её образ стоял перед глазами, будто она сейчас стояла напротив него. Её круглое симпатичное лицо, серые глаза, волнистые русые волосы. Она была склонна к полноте и у неё была не идеальная фигура; но, тем не менее, она всегда нравилась противоположному полу.

Как это странно, что у неё сейчас никого нет. Такая красивая девушка и одна. Может быть, у неё был какой-нибудь очень драматичный роман. Василий начал думать о Кате уже не как просто влюблённый мужчина, а как оперативный сотрудник милиции, которому за каждым необычным явлением, кажется скрывается что-то нехорошее или противозаконное.