Текст книги "Эмоциональный багаж. Как научиться управлять своими эмоциями и перестать концентрироваться на негативе"

Пятая и последняя стратегия в моем списке очень популярна в нашем обществе, в котором главенствует рациональность. Вместо того чтобы прочувствовать то, что происходит в нашем внутреннем мире в данный момент, мы пытаемся выпутаться из эмоциональной неразберихи с помощью аналитических размышлений. Мы стараемся понять происходящее в надежде решить проблему с помощью этого понимания. При этом мы можем бесконечно анализировать себя, детство, отношения и чувства, но в результате так ничего и не изменится.

Вновь вспомним историю с бассейном. Осознание того, что этот случай напоминает о моем детском опыте с неудачным танцевальным номером, ничуть мне не помогло бы. На исключительно рациональном уровне я бы до этого не дошла: эти два события, если рассуждать логически, слишком разные. Их взаимосвязь обнаружилась, лишь когда я находилась в защищенном пространстве, где дала волю сильным эмоциям, вызванным этим случаем. Они и привели меня к соответствующему воспоминанию. Пока я смотрела на ситуацию исключительно с рациональной стороны, задавая себе вопрос, что же в конце концов там произошло, я оставалась в неведении.

Этому есть простое объяснение: воспоминание о неудачном танцевальном номере сохранилось в виде угрозы в моей эмоциональной памяти, а не в сознании. Мой разум уже давно нашел объяснение ситуации, и я в любой момент могла бы дать более или менее толковый анализ произошедшего. Но все же эмоциональный уровень, видимо, был мало впечатлен этим объяснением, и его нисколько бы не тронул даже самый изощренный анализ. Подступиться к нему возможно только через эмоции. Для разума он книга за семью печатями, и на практике это означает, что творчеству ума нет предела. Он может придумать бесчисленное множество интерпретаций, каждая из которых звучит еще увлекательнее, глубже, умнее и убедительнее, чем предыдущая. Но какая же из этих многочисленных интерпретаций имеет хоть отдаленное отношение к действительности, можно выяснить только с помощью эмоционального подхода, в ходе которого нередко открывается иногда неожиданный кон-текст.

Люди, которые тратят массу времени на анализ себя и своих эмоций, не погружаясь при этом в ощущения, часто находятся в глубоком замешательстве. Если найти время, чтобы послушать свои чувства, то почти сразу можно оказаться в зеркальном коридоре, где каждое из направлений предлагает свой путь. Но этого недостаточно: поскольку человек так и не решается на попытку по-настоящему погрузиться в ощущения, он остается в маленькой каморке, то и дело переводя взгляд с одного пути на другой и бесконечно размышляя, какой же из них правильный. Одновременно нарастает отчаяние, потому что, несмотря на весь анализ, никаких изменений в ситуации не происходит и человек до сих пор пребывает в той же крохотной комнатке у зеркального коридора и не может сдвинуться с места.

Упражнение 5

Какие стратегии вы предпочитаете?

Уделите некоторое время изучению своих стратегий эмоционального выживания. Вы можете воспользоваться списком из пяти стратегий, представленных в этой главе, и проанализировать каждую стратегию в отдельности. Будьте как можно конкретнее: когда вы используете эту стратегию? Как именно она у вас проявляется? Если это, к примеру, «приглушение» или «отвлечение внимания», то через какие именно действия это проявляется? Насколько эффективна ваша стратегия и какие побочные эффекты ее сопровождают?

Будьте честны и благосклонны к себе. Речь не идет о том, чтобы осуждать себя за что-либо: эти стратегии являются значимой частью вашей психики и определенно сослужили вам хорошую службу, иначе вы бы давно выбросили их за борт. И дело не в том, чтобы попрощаться с ними прямо сейчас, а просто осознать их существование.

Общей чертой всех пяти стратегий и причиной их провала является их попытка избавления от эмоций – хотя их можно принять, окончательно прочувствовав. Конечно, желание уйти от эмоций естественно и понятно, ведь они могут быть неприятны и, возможно, даже мучительны. Вполне объяснимо, что мы хотим избавиться от них как можно скорее. А если уж они имеют наглость выпрыгивать из нашего рюкзака без разрешения – пусть так же быстро вернутся или исчезнут каким-то другим способом. Главное, чтобы мы избежали страданий.

А ведь в эмоциональных слоях хранятся важные грани нашей личности. Они содержат в себе те части, которые ждут своего освобождения и стремятся обрести целостность. Они не хотят рациональности, в которой от них отмахиваются, усмиряют или пытаются понять. Вместо этого их нужно почувствовать так, чтобы в итоге добиться исцеления. Ведь именно посредством чувственного восприятия, а не в результате рационального понимания мы получаем такой важный опыт. Но как этого добиться, если все привычные стратегии оказались бесполезными, – об этом речь пойдет во второй части.

В заключительной главе первой части я бы хотела подробнее рассмотреть мир наших эмоциональных драм: как буйных, так и тайных, протекающих завуалированно. Все они разыгрываются в одной и той же последовательности, в которой можно обнаружить важные сведения о том, как возникли наши эмоциональные заряды и по каким схемам они работают. Эта информация еще пригодится в ходе нашего дальнейшего исследования. Независимо от того, считаете ли вы себя эксцентричным, высокоэмоциональным человеком или же окружающие характеризуют вас как личность более сдержанную, – изучение внутренней природы драмы может открыть для вас новые ценные перспективы.

5
О рыцарях, драконах и принцессах

Есть одно общее у всех сказок. Будут в них драконы и принцессы попадать в злоключения или же это история современная, которую в очередной раз создал Голливуд, – в основе всего лежит драма. Именно она надежно приковывает нас к креслам в кинотеатрах, неизменно пленяя своей непредсказуемой предсказуемостью. Непредсказуемой, потому что никто даже отдаленно не может представить, как герою удастся вопреки всему спасти принцессу. А предсказуемостью – потому что мы можем быть уверены, что в конце концов дракон непременно погибнет и принцесса будет спасена.

Эти истории захватывают с такой безотказностью, так как они высвечивают то, что постоянно разыгрывается в нас самих. Наша внутренняя жизнь полна больших и малых драм, правда, чаще всего мы этого не осознаем. Эти сюжеты так прочно переплелись с нашим восприятием реальности, что мы не можем их от нее отличить. Наши драмы – это и есть наша реальность, наша реальность – это наши драмы.

Что же я, собственно, подразумеваю под драмой? Всегда ли это великие подвиги и пылкие признания в любви, громкие расставания и благородные дуэли?

Конечно же нет. Надо признать, что наши житейские драмы намного уступают по зрелищности своим голливудским аналогам, однако их общая структура одинакова. Многие драмы, проживаемые людьми изо дня в день, поначалу даже таковыми не кажутся. Особенно в таких странах, как Германия, где резкие эмоциональные высказывания встречаются довольно редко, – основная часть этих драм разыгрывается в тишине. При этом многие люди выставляют себя жертвами несправедливого мира и любят винить во всем государство, начальника, корпорации, соседа или своего близкого человека.

И все-таки тихие драмы имеют ту же самую композицию и ядро, что и их напыщенные и тщательно срежиссированные подобия в стиле мелодрамы «Фабрика грез». И даже если наши личные постановки кажутся малобюджетными по сравнению с миллионными затратами на голливудские съемки, они часто оборачиваются не менее ужасающими затратами, пусть и не обязательно денежного характера.

Здесь я хотела бы повнимательнее взглянуть на композицию и ядро наших внутренних спектаклей, чтобы вы могли легче распознать большие и малые драмы в своей жизни. Ведь это тесно связано с нашим эмоциональным рюкзаком: где дым, там и огонь. Где присутствует драма – там присутствует и эмоциональное бремя.

Начнем с распределения ролей. В драме, большой или маленькой, громкой или тихой, есть три основные роли: агрессор, спасатель и жертва. Вместе они образуют драматический треугольник – модель анализа взаимодействий между людьми, которую разработал американский психотерапевт Стивен Карпман. Нам требуется злодей, обижающий невинного человека, и герой, чтобы спасти этого невинного. Вот и все.

В фильме мы заранее знаем, что произойдет дальше. Злодей представляется всесильным, а его жертва – совершенно беспомощной, попавшей во власть коварных замыслов. К счастью, есть еще и герой, которому, как правило, хватает девяноста минут, чтобы навести порядок в мире и поставить злодея на место.

Драматический треугольник

В реальной жизни все оказывается намного запутаннее, начиная уже с распределения ролей. В среднестатистической драме все играют по сценариям, а роли между ними никогда не меняются.

Я хочу проиллюстрировать это на уже знакомом нам примере с бассейном. В моем сценарии учительница по аквааэробике была злодеем: она хотела прогнать моего бедного сына (невинную жертву) из детского бассейна. Мне должна была отводиться роль спасателя: как бесстрашная защитница прав детей я должна была вступиться за сына и помочь ему попасть в детский бассейн. Но здесь, увы, вмешалась моя активация, поэтому я безнадежно провалилась. Поскольку мне совсем не хотелось брать на себя ответственность за приведенные в действие эмоции, начался новый сценарий. Так я стала несчастной жертвой злой девицы с аквааэробики, которая меня так ошарашила своим грубым тоном, что я уже была не в силах проявлять сопротивление. Но где же были спасатели?

На первый взгляд, можно подумать, что их там вообще не было. Когда же я присмотрелась к своему сценарию, то обнаружила, что эта почетная роль была отведена плавающим в бассейне. Именно они должны были броситься на защиту меня от несправедливой реакции преподавательницы по аэробике, не так ли? Продолжая раскручивать драматическую нить, можно обнаружить, что уже вырисовывается следующая смена ролей: невинные пенсионерки превращаются в моем сценарии в агрессоров, которые считают правильным выгонять детей из детского бассейна.

А каков сценарий у преподавательницы по аквааэробике? Об этом я могу только догадываться. Возможно, она тоже видела себя жертвой непрошеных и, скорее всего, неоднократных вторжений матерей с детьми на ее рабочую территорию. Или же она видела себя спасательницей, призванной защищать бедных пожилых женщин (жертв) от нас, злобных нарушителей спокойствия. В любом случае ясно одно: наши сценарии совершенно не совпадали. Ее ролевое распределение прямо противоречило моему.

На этом простом примере мы можем проследить, как разыгрываются драмы. Мгновенно раздаются роли и проигрываются подходящие сценарии, в соответствии с которыми мы воспринимаем реальность и действуем. Правда, в отличие от фильма, эти сценарии отличаются друг от друга, поскольку каждый претендует на роль жертвы или спасателя, при этом ловко пытаясь заставить играть агрессора другого.

Мало того, роли еще и постоянно меняются. Если спасатель отказывается выполнять отведенную ему роль, он и глазом моргнуть не успевает, как оказывается в роли агрессора, подобно ничего не подозревающим пожилым дамам в моем сценарии. А те, кто считает себя жертвой, нередко получают плюсом так называемую «лицензию на убийство»[8]8
    Лицензия на убийство – литературный прием, стал известен благодаря романам о Джеймсе Бонде. Это официальное разрешение правительства секретному агенту на самостоятельное принятие решения о необходимости убийства (необязательно в целях самозащиты). (Прим. ред.)


[Закрыть]: человек ведет себя неадекватно и необычно и поэтому неизбежно становится агрессором в наших глазах.

Как видите, мы можем бесконечно блуждать в этом драматическом треугольнике, крутить его то так, то эдак, постоянно перетасовывать роли, добавлять в воображении новых действующих лиц и продолжать раскручивать драму, как бесконечную вечернюю мыльную оперу. Именно этим и занимаются в профессиональной и личной жизни многие люди, сами того не замечая. Что же скрывается за этой шарадой? Зачем мы это делаем? Какая нам от этого выгода? Зачем мы тратим на подобные игры драгоценное время жизни, которое могли бы посвятить гораздо более приятным вещам?

В предыдущей главе я уже называла одну из причин любви к драмам: они дают нам прекрасную возможность выплеснуть эмоции. Драматизм, вызванный четким распределением ролей, узаконивает поведение, которое при иных обстоятельствах мы бы себе не позволили. Для наглядности приведу пример типичной динамики в супружеской паре: она предпочитает рано ложиться спать и надеется, что он последует ее примеру, чтобы у них оставалось время побыть вместе. Он же, напротив, заметно оттягивает момент отхода ко сну каждый вечер. Сообщения на мобильном телефоне вдруг становятся ужасно интересными, как и последние посты в социальных сетях или журналы, валяющиеся в туалете.

В ней назревает драма. Как уже говорилось, это может происходить очень тихо и незаметно, отчего она может все больше от него отстраняться. А может вспыхнуть и вырваться на поверхность. Но в основе лежит один и тот же сценарий. Так может продолжаться некоторое время, пока однажды вечером у нее не лопнет терпение и она не начнет горячо обвинять его: по ее сценарию, он злодей, которому наплевать на жену и их отношения и которого больше интересует все, кроме их совместной жизни. Она же несчастная и нелюбимая жертва, которая каждый вечер рано ложится спать в надежде получить от него знаки внимания, но ежедневно переживает разочарование.

Соответственно, если она вспыльчива, то ее обвинения будут резкими и прямолинейными: он бесчувственный, эгоистичный и неспособный к отношениям. Она подобного обращения с отсутствием интереса и пренебрежением не заслужила. Наверняка есть другая, иначе бы он проявлял к ней больше интереса. А если он что-то срочно не изменит, то может сейчас же переезжать отсюда… Разумеется, все это подается в соответствующем театральном тоне и с необходимой эмоциональностью. Драматический сценарий побуждает вести себя так, как обычно этой женщине не свойственно, – сейчас же это поведение кажется вполне оправданным. Возможно, она даже предварительно посоветовалась с подругой, которая одобрила этот сценарий и подтвердила, что ей не стоит больше с этим мириться.

Он же, в свою очередь, считает, что ему предъявляют совершенно несправедливые требования. Вечер – это единственное время суток, когда он может побыть немного наедине с собой и не подвергаться постоянным приставаниям со стороны начальника, коллег или детей. Вместо признательности жены за его каждодневный труд: на работе, по хозяйству, с детьми, – его упрекают в том, что он уделил немного времени себе. Чем он это заслужил?

Совершенно очевидно: в его сценарии он сам выступает жертвой, а она – определенно агрессором. Каждый из них пытается втолкнуть другого в роль спасателя, чтобы получить желаемое поведение. Она хочет больше внимания, он – свободы.

В таких громких драматических сценах оба получают массу поводов для эмоциональной разрядки. Они могут обрушить друг на друга все, что в обычной жизни скрывают, поскольку где-то в глубине души знают, что это несправедливо по отношению к ним. В драме неожиданно включаются новые правила, применяемые зачастую для получения облегчения. Однако такая форма бессознательной и неконтролируемой разрядки не способна решить проблему нашего эмоционального рюкзака, скорее наоборот. Нам не хватает поддержки, чтобы по-новому встретиться со старыми эмоциями, а из-за часто повторяющихся цепных реакций груз становится еще тяжелее. В итоге, несмотря на гневные сцены, рюкзак обоих ни на йоту не становится легче, более того – он даже отягощается дополнительным балластом.

Часто следствием чрезмерного увлечения подобной динамикой является возникновение зависимости от этой нездоровой формы разрядки. Некоторые пары оседают в таких отношениях и годами исправно устраивают свои драмы, ставшие для них своеобразным ритуалом. Другие же изматывают себя в изнурительной окопной войне и в конце концов покорно сдаются. На этом этапе многие расходятся либо переносят свои драмы вглубь своего внутреннего мира, где те продолжают прокручиваться, как немое кино.

Как именно проживаются драмы, с особой яркостью или в тишине, зависит от многих факторов. Например, безусловно, присутствует культурное влияние: немец или японец разыгрывают свои драмы иначе, чем мексиканец или итальянец. Но отсюда возникает ошибочное предположение, что менее экспрессивные народы обязательно безэмоциональны. Так и в нашей культурной среде: женщинам разрешается свободнее мужчин выражать свои эмоции, но это вовсе не означает, что они больше чувствуют или что их рюкзак объемнее. Интересно в этом контексте исследование, подтверждающее, что подобные установки закладываются еще в младенческом возрасте. Девочек по-прежнему поощряют к более эмоциональному самовыражению, чем мальчиков. Это делают даже те родители, которые твердо убеждены, что не делают в этом отношении никаких различий[9]9
    http://www.salon.com/2015/06/12/toxic_masculinity_is_killing_men_the_roots_of_male_trauma_partner/ (дата обращения: 21.09.2017 в 10:48).


[Закрыть].

Наконец, решающую роль играет влияние родительского дома. Как в семье обращались с эмоциями и как вы это воспринимали?

Люди, которых в детстве изрядно потрепали эмоциональные драмы родителей, по понятным причинам не хотят повторять эту модель поведения. И наоборот: люди, в родительском доме которых все таилось и ничего не решалось, по столь же ясным причинам предпочитают давать волю своим эмоциям. Иногда те, кто получил глубокие раны в слишком драматичных и бурных отношениях, надеются найти решение через перемещение драмы в подполье.

Не имеет никакого значения, почему драма проживается тихо. Ситуация от этого не изменится. Активированная эмоциональная энергия, которая могла бы высвободиться благодаря драме, нехорошим образом застаивается и начинает засорять пространство отношений. Я вовсе не призываю к тому, чтобы громко разыгрывать драмы, – скорее, хочу показать, что оба способа проживания драмы сопряжены с проблемами. И самое главное, я хочу указать на суть драмы, которая одинакова в обоих проявлениях.

Помимо повода для эмоциональной разрядки, в драме скрыта и более тонкая причина, ведущая к самому сердцу нашего эмоционального рюкзака. Речь идет о претензиях на абсолютность: они составляют ядро не только наших драм, но и эмоционального груза. Таким образом, понимание претензий на абсолютность и постепенный отказ от них является ключевым моментом на пути к эмоциональному исцелению.

ФУНКЦИИ ДРАМЫ

1. Место для бессознательной разрядки.

2. Отстаивание претензий на абсолютность.

Претензией на абсолютность я называю особую форму убеждения, которая подразумевает, что определенное желание, задача или точка зрения являются единственной истиной для всех. Мы считаем, что наша проблема или мнение имеют всеобщую значимость, и это не просто личные взгляды и потребности.

Обратимся к примеру про ранний отход ко сну: в этом случае она на самом деле требует партнера уделять время отношениям, а не просто ложиться раньше спать. Причем она заявляет об этом не как о личной просьбе, а в виде претензии на абсолютность, которой он должен соответствовать. Можно даже сказать, что он обязан подчиниться, поскольку, с ее точки зрения, это требование имеет всеобщий характер.

Именно эта претензия определяет роли жертвы и агрессора в любой драме: тот, кто ее не выполняет, – агрессор, а тот, кто страдает, является жертвой, у которой теперь есть особая форма власти. Именно жертва определяет правила игры, то есть какие претензии на абсолютность будут сейчас применены. При этом, разумеется, каждый следует своему сценарию. И именно на основании этой претензии жертва получает право вести себя неуважительно.

Если он вступит в драму, то станет отвечать ей своими собственными претензиями на абсолютность. Например, что жена не должна обвинять его без причины или что он сам вправе решать, когда ему ложиться спать. Сформулированные им претензии позволяют, в свою очередь, четко распределить роли в его сценарии. Естественно, они будут выгодны для него. Он несчастная жертва неблагодарной, агрессивной женщины, которая явно не заслуживает, чтобы относиться к ней с любовью.

В каждой драме присутствует претензия на абсолютность. В случае с бассейном у меня была претензия, что нельзя так грубо отказывать в том, на что у меня было право. А претензия моей противницы, вероятно, заключалась в том, чтобы ей не мешали работать брызгающиеся дети. Что касается драм на большом экране, то и требования здесь соответственно высоки: дети не должны умирать от рака, мужчины не должны изменять своим женам, политики не должны присваивать государственные средства. Разумеется, этот список можно продолжать бесконечно.