Текст книги "Безымянный человек. Повесть"

– Видите, что бывает, когда выписываешься из больницы раньше положенного? – громко произнес Щегол и захлопнул дверцу. – Девушка, вы едете?

Вопрос был адресован мне. Я повернулась и захромала в его сторону. Мне помогли сесть в машину, после чего захлопнулась и вторая дверца. Спустя мгновение машина скорой помощи, включив аварийную сирену, мчалась по городу. Следом за ней ехал маленький белый фургон.

Всю дорогу меня колотил озноб. Со мной так бывает всякий раз, когда происходит что-то серьезное и волнительное. Пока мы ехали в скорой, Ростик сделал мужчине еще один укол. На коробочке, откуда он извлек ампулу с жидкостью, я только разглядела белую этикетку. По всей вероятности, это был какой-то анестетик. Увидев, что у меня трясутся руки, он предложил мне уколоться морфием, но вместо этого я попросила посмотреть мою ногу, ведь подвернула я ее по-настоящему и всерьез переживала, как бы там не оказалось вывиха. Анестезиолог кивнул в сторону Антона, который сидел в углу, скрестив руки на груди. Вид у него был отсутствующий. Он откликнулся не сразу, из-за чего я лишь убедилась в том, что Антон – тоже не его настоящее имя.

Для удобства я сняла босоножку. Руки его были прохладные и мягкие. От каждого касания мне становилось щекотно, поэтому всякий раз я дергала ногой, как молоденькая лань. Он пугался, что делает мне больно. Сильной боли не было, но и, как сказал так называемый Антон, вывиха тоже нет. Он порылся в аптечке под сиденьем и извлек оттуда тюбик с какой-то мазью. Втирая мазь в мое больное место, которая за минуту согрела и утихомирила боль, он пристально смотрел серо-голубыми глазами на меня. Меня будто бы пронзали тысячи мелких иголок от этого взгляда, но отвернуться я не могла себе позволить. В глазах его читалось что-то вроде: «Я с тобой, не волнуйся. Ты в безопасности», – от этого мне хотелось улыбаться. Однако вспомнив, что в машине мы не одни, я взяла себя в руки и посерьезнела. Закончив массирующие движения, он вернулся на свое место, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Место, куда мы приехали, не было мне знакомо.

Мы поднялись в квартиру на десятый этаж. Тело на носилках находилось в большой комнате, которая наполовину была облачена в полиэтиленовую пленку от пола до потолка. Тема закатил нам всем хорошую взбучку. Он кричал на меня за то, что я не придумала лучшего способа увести нашу жертву, что он мог бы и не остановиться или довести меня до лавочки и отправиться дальше, а может, поручил бы кому-нибудь другому присмотреть за мной и вызвать скорую. Досталось и Щеглу с Ромычем, которые привлекли слишком много внимания, кто-то ведь мог их запомнить или рассмотреть номера машины. Следующим на очереди был Казак, который ехал по всему городу с включенной сиреной, пока Тема не позвонил ему на мобильный с проклятиями. Закончив нас отчитывать, он отослал Ромыча и Креста за пивом. Все-таки дело было сделано, и часть проведенной операции можно было отпраздновать. Вторая часть должна быть выполнена Тони и Ростиком.

– Время у нас еще есть, – степенно сказал Тони. – Можно немного отдохнуть перед началом.

– Да, дайте дух перевести, – поддержал его Ростик.

– Я бы с удовольствием накатил бы чего-нибудь.

– Сейчас с удовольствием я накачу тебе по морде, сволочь ты пропойная! – зарычал Тема, начав приближаться к нему.

Тогда я вспомнила, как Тема рассказывал, что Ростик заканчивал мединститут и полгода проработал в районной ветеринарной клинике анестезиологом, но после с треском вылетел с работы за пьянки, в том числе и во время рабочей смены. Последней каплей стал случай, как его уличили в краже медицинского спирта во время операции. Уволен он был по статье, что стало гнилой ступенькой его карьерной лестницы.

– Темочка-а-а-а, – взялась я за разрядку атмосферы.

– Ты чего ругаешься, котик?

Я шлепнула его по ягодице, от чего он издал довольный хрюкающий звук и привлек меня к себе. Я выучила приемы, как можно его задобрить. За этим последовал поцелуй, который я совершала машинально, будто робот. Только так я могла заставить себя целовать человека, который за месяцы тирании настолько опротивел мне. После, вспоминая этот поцелуй, во время которого наши языки сплетались, словно танцующие слизни, меня начинало мутить. Не могу сказать точно, зачем я тогда поступила так: для того, чтобы перестать слышать его слегка гнусавую ругань, или для того, чтобы спасти парней от скандала, а, быть может, и от драки. Во всяком случае, мне в тот момент казалось, что я поступаю правильно.

Поцелуй длился на глазах Ростика и Тони в течение нескольких минут, после чего Тема сдался и дал ребятам фору в полчаса. Щегол с Ромычем сидели на прокуренной кухне со старыми обоями, отклеившимися под потолком; Крест и Казак ушли спать в скорую. До окончания операции Тема никого не отпускал дальше парковки во дворе дома. Ростику дали выпить кружку дешевого пива с пеной, больше похожей на мыльную. С сигаретой в зубах Тема играл с Щеглом и Ромычем в «козла», а Антон курил на балконе кухни. Сдвинутые к переносице брови добавляли его виду напряженности. В соседней комнате на разложенном прямоугольном столе лежал пациент, готовый к операции. У него должны были вырезать обе почки.

Мне хотелось поговорить с Антоном. О чем угодно, только бы не думать обо всем происходящем. Я смотрела на него, и хотелось просто так взять и начать болтать с ним обо всем подряд, хоть о погоде, хоть о сериалах, хоть о степени прожаренности мяса. Меня ничего не интересовало в жизни – в этом-то, как я думаю, и есть проблема незнания, кем хочешь быть. И только загадочность этого парня продолжала меня дразнить. За полтора дня он стал единственным объектом, пробуждающим во мне интерес.

Я вышла на балкон и стрельнула у него сигарету. Понятия не имею, зачем я вдруг решила закурить. Другого повода подойти к нему я не нашла.

Погода стояла сухая. День начинал потихоньку угасать, уступая место грустным сумеркам. Солнце уже пряталось за шумящей листвой деревьев, местами пронзая кроны золотистыми спицами лучей.

– Случайно нет с собой волшебной фляжки? – спросила я почти шепотом с нервной улыбкой.

– Не пью на работе, – ответил он так же тихо и облокотился на перекладину балкона.

– Но вчера…

– Это разведка.

На мгновение мы замолчали. Я посмотрела вниз и начала следить за игрой мальчишек в футбол. Вратарь, лет десяти от роду, отчаянно отбивал все грозящие голы.

– Как ты здесь оказалась?

– Вообще-то, – попробовала отшутиться глупой фразой, на самом деле понимая, что он имеет в виду. – Ехала с тобой в одной машине.

– Как в деле этом оказалась, как попала в компанию? Я же вижу, что ты другая.

Я внимательно посмотрела на него, с жадностью вглядываясь в необычайную красоту его глаз, и спросила:

– Это какая же, «другая»?

После этого я развернулась, чтобы следить за происходящим на кухне. Вместо ответа он показал на мою тлеющую сигарету. Я сделала первую глубокую затяжку, когда Тема победно фыркнул, кинул карты на стол и скомандовал:

– Ну, все, пацаны, за работу.

И он пошел закрывать дверь на ключ.

Отчетливо помню, как от этих слов у меня екнуло сердце. Казалось, у меня внутри что-то оборвалось, словно к натянутой тетиве поднесли горящую спичку. Я чуть не выронила сигарету себе в декольте. Антон отпружинил с балкона окурок и прежде, чем уйти, прошептал мне: «Не забудь взять обувь получше». После этих слов он первый ушел в соседнюю комнату.

Все уже давно было готово к операции. Ростик в роли ассистента оперирующего. Щегол и Ромыч отправились спать в другую комнату. Тема за главного смотрителя. Мне разрешили остаться в комнате, пока идет операция. Тогда меня посетила мысль: «Как же я возьму другую обувь, если у меня только босоножки с собой?» Решив, что могу позаимствовать обувь из этой квартиры, я вышла в коридор, включила свет и начала рыться в шкафу. Я обрадовалась, что Тема включил музыку. Из комнаты доносились крики русского шансона, от которого меня тошнило. За время отношений с Темой я уже невольно выучила все песни, что он слушал, которые, кстати, должны были автоматически стать горячо любимы и мной. Почему так происходит? Почему при начинающихся отношениях увлечения мужчины должны стать и увлечениями женщины по умолчанию? Почему гулять и общаться женщина должна с компанией мужчины? Почему происходит такой захват власти над нами? А ведь у кого-то так проходит вся жизнь. Чем дольше я находилась рядом с Темой, тем сильнее он был мне противен. Я ждала подходящего случая порвать отношения, и вот он подвернулся – появился Антон, который пообещал мне помочь. А что, если его подставил ко мне Тема специально, чтобы испытать меня? Кажется, я уже проверяла эту мысль. Судя по презрительным взглядам Темы, которыми он одаривал нового члена операции, Антон явно не внушал ему доверия. Зато я доверяла Антону, и поэтому в тот самый момент пыталась найти себе более подходящую обувь.

Женской обуви в шкафу не оказалось, но я нашла мальчишечьи старые кроссовки, правда, на размер меньше моего. Все же это было лучше моих босоножек на платформе. В коридорчике, что вел на кухню, находилась дверь в ванную и туалет. Я быстро заскочила на кухню, бросила на балкон кроссовки и на обратном пути, заглянув в туалет, нажала на кнопку спуска воды в бачке унитаза. Прошло не более пяти минут, а мне казалось, будто миновала неделя. Волнение лишь нарастало.

Я думала, что операция уже идет, но когда оказалась в комнате, Тема с ноткой раздражения поторапливал парней. Они оба были в белых халатах, перчатках и медицинских масках. Антон взял скальпель и уже поднес его к намеченному месту разреза, но в последний момент поднял голову и обратил взгляд на меня. На лбу у него блестели бисеринки пота. Под маской не было видно, как шевелятся губы, лишь несколько раз она колыхнулась. Вместе с тем раздался его голос:

– Принеси мне воды, – прозвучала команда, но я поняла это спустя мгновение. И прочитала по его глазам, что он не может начать операцию.

– Вымоешь руки в ванной, – заговорил Тема из кресла.

– Я хочу пить, – бесцветным голосом сказал Антон. Сердце мое начало проситься наружу. Даже на самых сумасшедших аттракционах в парке развлечений я не испытывала ничего подобного, хотя всерьез боялась умереть от страха. Сдерживая дрожь во всем теле, я проследовала на кухню, открыла тихонько балкон и наскоро надела детские кроссовки. Пришлось поджать пальцы на ногах. Действовала я почти на автопилоте. Когда Антон говорил о лестнице, я представляла нечто более надежное. А когда стояла с ним на балконе, в голову мне и не пришло повернуться и посмотреть на эту самую лестницу. Это оказалась пожарная лестница с множеством узких металлических ступенек. По обе стороны были тонкие перила, больше похожие на прутья. На каждом этаже лестница выходила на маленькую площадку с выходом на нижний этаж.

Двери наверняка были заперты.

Перебравшись с балкона на лестницу, я услышала грохот в комнате. Поначалу я решила, что мне послышалось, или шум доносится от кого-то из соседей, но как только спустилась этажом ниже, глухой звук повторился, затем дважды, с небольшими интервалами, хлопнула дверь. Я замерла, накрепко вцепившись в перила обеими руками так, что у меня побелели костяшки пальцев.

– Ты почему еще здесь? – раздался мужской голос надо мной. Я вздрогнула и посмотрела вверх.

Наверху был Антон. Он перепрыгнул через бортик балкона и вмиг оказался на один ряд ступенек выше меня. Лестница казалась мне широкой, но это была лишь иллюзия – двое рядом могли находиться разве что на развороте. На ходу он скинул медицинский халат с несколькими пятнами крови, зубами сорвал перчатки. Одна из них была в крови. Преисполненный сильным волнением закричал на меня:

– Живо вниз!

– У тебя кровь, – простонала я.

Минуло секунд пять, как он уже стоял рядом со мной на повороте к новому витку ступенек. Парень схватил меня за плечо и слегка потряс со словами, что нужно двигаться.

– Это не моя, – ответил он, и это немного успокоило меня.

Сразу после этих слов раздались мужские голоса сверху. Я подняла голову. На балконе квартиры, откуда мы сбежали, показался Щегол. Казалось, он не сразу понял, что к чему. Как только к нему присоединился Ромыч с разбитой губой, в руках которого я увидела пистолет, какая-то неведомая сила подтолкнула меня к действию: я начала быстро перебирать ногами ржавые ступеньки. Антон поторапливал меня выкриками. Я кинула беглый взгляд наверх, где разверзся проклятиями Тема. Я успела заметить, что футболка у него была порвана у горловины и левого рукава, а волосы вздыблены. Мы минули уже три этажа на тот момент, как прогремел выстрел, за ним еще несколько. Где-то рядом со мной раздался лязг металла. На следующем этаже лестница начала расшатываться. Антон поравнялся со мной на площадке. Спускаясь на четвертый этаж, я перескочила несколько ступенек, из-за чего чуть снова не подвернула ногу. Боль начала возвращаться. Я остановилась на площадке третьего этажа, чтобы перевести дух, в то время как Антону до меня оставалась половина пролета.

Раздался новый выстрел. Инстинктивно мы оба вздрогнули и пригнулись. Пуля звякнула где-то о лестницу. Еще немного, и кого-то из нас задело бы, но нам повезло с траекторией полета пули. Если ситуацию, в которой находились мы, вообще можно назвать везением.

Не знаю, что бы было со мной… с нами, если бы я не остановилась на лестнице. Как только Антон оказался со мной на одной площадке, где-то сверху сломалось крепление, раздался скрежет. Вся лестница заходила ходуном. Я подняла голову и увидела Ромыча, сбегающего по ступенькам. За ним следовал Щегол. Конструкция между нами зашаталась. Антон машинально схватил меня за руку.

– Запрыгивай на меня и обхвати ногами, – скомандовал он.

– Нет, так не пойдет, – противилась я.

Я терпеть не могла, когда мною командуют. Мне хватило моих родителей, а отношения с Темой стали бомбой замедленного действия. Я была готова взорваться.

– Ты ранен? – выдавила я из себя.

– Теперь это уже моя кровь, – напуская вид, будто не обращает внимания на красное пятно на плече, ответил он.

Решетка пролета, где мы находились, скрипела при каждой попытке сделать шаг. Я почувствовала, как лестница начинает крениться. Мы замерли. Еще один выстрел. Под напором обстоятельств я рывком запрыгнула на Антона, крепко обхватив его ногами вокруг пояса. Этого хватило, чтобы я ощутила запах его парфюма, смешавшегося с кислым запахом пота. Руками я обвила парня за шею, после чего нас кинуло вниз, и несколько секунд мы находились в свободном полете. Хотя, по-честному, полет был не совсем свободный. Антон до последнего держался за фрагмент развалившейся лестницы. Мы пролетели на несколько метров левее, где находился тент перед входом то ли аптеки, то ли цветочного магазина. От страха я завизжала и зажмурила глаза, думая, что сейчас мы врежемся в стену примыкающего дома, а не приземлимся на тент.

В следующее мгновение я почувствовала, как мы падаем на что-то мягкое, и, открыв глаза, увидела, что мы уже на тенте. В то время мы были с Антоном каждый сам по себе. И продолжали падать. Мне повезло больше – я скатилась вниз, приземлившись на землю в позе низкого старта. Антона легонько подбросило, из-за чего, видимо, в последний момент он ударился о стену и вместе с падающим тентом упал на спину.

Высота была небольшая, тем не менее от испуга у меня перехватило дыхание. Я хотела закричать, но вместо этого у меня вырвался сдавленный крик. Тема орал наверху, командуя своими ребятами. Теперь им нужно было подниматься назад. У Ромыча кончились патроны.

Больше всего я боялась, что кто-нибудь из пресловутой скорой может нас настигнуть. Хоть все действо и происходило с противоположной стороны дома, времени у нас не было. Сквозь стон и ругательства Антон проскрипел, стиснув зубы, чтобы я бежала, но я ответила, что без него не пойду, и помогла ему подняться и вылезти из-под развалившегося тента.

– Дура! – выплюнул он мне в лицо ругательство, когда встал на ноги, держась одной рукой за поясницу.

Слышались голоса приближающихся людей и истеричные возгласы зевак. На фоне нашего громкого побега раздавались неодобрительные комментарии очевидцев.

– Хулиганы! – прокричал кто-то в окно.

– Стреляют! Бандиты!

– Бандиты! Вызывайте наряд!

Мы ударились в бегство через спортивную площадку, через дворы жилых домов. Как только мы пробежали два дома и свернули на вечернюю улицу, где было много прохожих, раздался гнусавый голос Темы. Затем Тема появился из подворотни домов, что мы миновали. За ним бежали Крест и Казак. Судя по крикам, что донеслись до нас, Тема говорил по телефону с кем-то из парней. А может, и с кем-то еще. Мы бежали во всю прыть. Все же я радовалась найденным маленьким кроссовкам. Иначе меня бы уже поймали. Перебегая трамвайные пути, я споткнулась. Боль закрепилась и яростно пронзила ногу. Я начала прихрамывать и отставать. Антон взял меня за руку.

На главной улице делового центра большая часть пешеходов попадалась нам навстречу. Я быстро поняла, почему мы бежим против толпы – люди уезжают отсюда на двух автобусах, остановки которых находились с той стороны, откуда мы прибежали. Мне стало тяжело дышать, отчего я начала хватать воздух ртом.

«Возвращаться – плохая примета», – думала я в тот момент, пробегая по тому месту, где полдня назад поджидала жертву банды Темы.

Спустя еще несколько метров мне показалось, что расстояние между нами и преследователями значительно увеличилось. Антон резко потянул меня вправо, на другую сторону улицы, и мы свернули за угол банка в тот самый момент, как что-то рассекло воздух. Это оказался выстрел из пистолета с глушителем. Но стрелял не Тема или кто-то из его ребят. От них мы успели оторваться.

– Это… еще кто… т-такие? – спросила я, чувствуя себя загнанной лошадью.

– Не успею… рас-рассказать… раньше, чем мы… скроемся, – ответил Антон. – Но это только… по мою… душу. Тебе ну… жно бе… жать… без меня.

– Без тебя… я… и с места… не сдви… нусь

– Глуп… пая дев… чонка! – послышалось в ответ. После короткого диалога мы петляли по полупустой улице между зажженных фонарей. Отчетливо были слышны звуки приближающейся машины позади нас. Вполне возможно, что это были дружки Темы, которых он отправил на наши поиски, или эти новые типы с глушителями на пистолетах. Бросив быстрый взгляд через плечо, я увидела двух тонких мужчин в черном. Они будто телепортировались в нескольких метрах от нас. Превозмогая боль, я прибавила ходу. Прохожие выражали свое недовольство от того, что какие-то двое сумасшедших несутся по улице, расталкивая всех на своем пути. Сначала я думала, что Антон хочет сократить путь через набережную, но поняла, что ошиблась, когда мы обогнули дворовые гаражи и выскочили на тротуар у дороги с домами.

Пробегая мимо одной из подворотен, Антон резко толкнул меня внутрь. Мы пригнулись за мусорным контейнером. Как только поблизости эхом раздались шаги, он жестом приказал мне сесть. Я съежилась в углу, прислонившись спиной к сырой стене, а левым боком – к холодной жести контейнера. Сердце бешеным ритмом напоминало, что я еще жива. Паника, овладевающая телом, нарастала ежесекундно. Чтобы не закричать, я зажала рот обеими руками. В голове лишь стучали мысли: «О боже! О боже! О боже!» Я вдыхала воздух через нос, широко раздувая ноздри.

Я успела заметить появившийся из-за угла контейнера пистолет. Антон мгновенным ударом выбил оружие у преследователя. Следом раздался глухой выстрел и звук падающего, как я представила, тела. Затем снова шаги и два бесшумных выстрела. И снова что-то упало. Я сидела с зажмуренными глазами. Мне хотелось верить, что это упал не Антон. Теперь я уже закрыла ладонями уши и не открывала глаза до тех пор, пока меня не тронули за плечо. Я представила, что это стоит мужчина в черном. Невольно открыв глаза, я увидела парня с ненастоящим именем Антон.

С одного из убитых Антон снял длинный плащ темного цвета. После этого я помогла закинуть тела наших преследователей в мусорный контейнер. Вдруг я услышала совсем близко голос запыхавшегося и злого Темы. Он снова с кем-то разговаривал. В этот раз одновременно и по телефону, и вживую. Бежать вглубь двора было бы настоящим безрассудством. На другом конце также была арка с выходом на дорогу. Центр двора был как на ладони. Наверное, я была бы готова нырнуть в урну с мусором, но только если бы там не было трупов.

– Поцелуй меня, – сказал Антон, от слов которого я впала в ступор. – Целуй меня!

Приказной тон сработал как рефлекс. Я не выдержала:

– Может, хватит мне командовать?! – я толкнула его ладонями в грудь, отчего он отступил назад и уперся спиной в стену. – Бесит, когда со мной так говорят! Я устала, что…

Договорить свою гневную реплику я не успела, потому что он резким движением поменялся со мной местами, прижав к стене, и запечатал губы поцелуем. Стало темно. Но не потому, что я закрыла глаза, отвечая на его дерзкий поцелуй. Он накрыл нас с головой плащом. Мы простояли минут пять, прижатые друг к другу и слившиеся в одном непрерывном поцелуе. Его губы были сухие и необычно мягкие. Из всех поцелуев тот был первым, который я не хотела прекращать. Но вскоре то ли его руки затекли укрывать плащом нас обоих, то ли он убедился в нашей безопасности. Антон опустил плащ и отодвинулся на шаг, будто ничего и не было. В этот момент мимо подворотни медленно проехала БМВ. Реакция у Антона сработала моментально, и он снова прикрыл нас. В полутьме мы превратились в одного человека. Я слышала его тяжелое дыхание и звук проезжающего автомобиля. Следом за БМВ пронесся знакомый фиат. Антон закинул плащ в мусорный контейнер к его владельцу, взял меня за руку, и после этого мы протрусили по диагонали через двор подворотни прямиком к железной двери самого крайнего дома. Здесь Антон набрал многозначный код, на четвертой цифре которого я уже сбилась, и открыл передо мной дверь. Мы поднялись на второй этаж. Перед дверью одной из квартир он достал из кармана ключ, пристегнутый на мелкой цепочке к карману его джинсов, и мы оказались в темной квартире. Прежде чем он успел нащупать кнопку выключателя, я уже скинула тесные кроссовки.

– Это твой дом? – спросила я.

– Это мое убежище, – услышала я в ответ, и на его хмуром лице расцвела улыбка.

Квартира была однокомнатной. Даже при включенном главном свете здесь сохранялась атмосфера мрачности. На входе в комнату стояло старое продавленное кресло. От свалки его спасло какое-то чудо. Из мебели здесь был разложенный диван с плюшевым пледом и несколькими маленькими подушками, письменный стол с компьютером, модель которого давно сняли с производства. Стол был завален книгами в твердом переплете, коробками из-под обуви (что-то мне подсказывало, что внутри была явно не обувь) и разного вида рабочими инструментами с фрагментами-деревяшками. На мониторе был приклеен большой стикер с надписью в виде граффити: «I HATE THIS FUCKING WORLD».

В противоположном от стола углу на темной тумбочке стоял миниатюрный телевизор с антенной-рожками, а рядом с ним в тон тумбочке стоял прямоугольный журнальный столик, который одновременно выполнял функцию рабочего и обеденного стола. Об этом говорили грязные кружки с заплесневевшим на дне кофе или чаем, корки хлеба и тарелки с окаменелостями в виде остатков пищи, вокруг которых замерли в хороводе болты, гайки, пружинки, перепачканные мазутом клочки тканей, карандаши и пара блокнотов с записями.

Пока я рассматривала комнату, на кухне засвистел чайник. В моем сознании этот звук стал сигналом о начале нового этапа в моей жизни. Я пошла на звук. Антон стоял перед открытыми дверцами кухонного шкафчика. Чая у него не было, только кофе. Черный. Без сахара.

– Давно не был здесь, – извиняющимся тоном произнес он.

Он снял рубашку с окровавленным пятном на рукаве. Пуля только задела плечо. Сначала я перевязала ему руку, а после нашего распития горького кофе он открыл холодильник с видом огорчения. Внутри, кроме горчицы, подсолнечного масла и засохшего кусочка сыра, ничего не было. Вернее, было, – пустота. В морозилке он нашел замороженный рис с овощами. После дневного приключения для нас это был царский ужин. Только тогда я почувствовала, как ноют от боли и усталости мои ноги, а на руке обнаружила грязные царапины. Колготки порвались в нескольких местах. Я заметила, что он смотрит на меня. То ли с усмешкой, то ли с сочувствием.

– Что? – спросила я, продолжая жевать.

– У тебя косметика размазалась. Чуднó выглядишь.

По привычке я хотела посмотреть на свое отражение в экран мобильного телефона, но вспомнила, что оставила его в сумке, а сумка лежала в квартире, откуда мы бежали. Антон налил полную ванну горячей воды и жестом показал, что уступает мне очередь в ванную. В зеркале я увидела рассыпавшуюся под глазами тушь и смазанные черные стрелки. Откинув с лица выбившиеся из хвоста волосы, я заметила царапину на щеке и ссадину на лбу, которая начинала зудеть при малейшем прикосновении. Я распустила волосы, скинула грязную одежду и с блаженством погрузилась в ванну. Начали болеть синяки на лодыжках и ссадины на левом колене. Меня разморило. Я пролежала, кажется, около часа и задремала. Тело болело так, будто бы по мне пробежалась целая африканская саванна. Открыла глаза я от стука в дверь. Антон уже начал обо мне беспокоиться.

В комнате я увидела приготовленную для меня постель. Диван был двухместный, но себе Антон постелил на кресле. Из заваленного книгами и коробками компьютера играла музыка. Занавески были откинуты, а на стене, в запыленном плафоне бра, горела лампочка.

Казалось бы, после такого сумасшедшего дня сон – лучшее, что может быть. Но спать мне не хотелось. Я была перевозбуждена от наслоившихся событий. Да мне бы и не дали просто так взять и заснуть – я должна была зашить Антону рану. От его слов у меня побежали мурашки. Мы пошли на кухню, где было больше света. На спине у него были ссадины, ушибы, а на правой лопатке кровоподтек – результат нашего приземления.

– Я бы справился без тебя, но левой рукой неудобно, – сказал он мне, протягивая иголку с ниткой.

В то время меня посетила мысль, что сахара с молоком у него нет, а прозрачные нитки и рабочие инструменты есть. Не квартира, а мастерская какая-то.

Он протянул знакомую мне фляжку с виски. Я слабо изобразила улыбку и сделала несколько мелких глотков. Затем основательный глоток сделал он. Кровь из раны перестала сочиться. Мы вместе обработали рану, после чего я через силу сшивала розовые полоски ткани. От вида, как иголка пронизывает живую плоть, у меня кружилась голова. Я попросила глотнуть еще алкоголя. Стежки у меня получались разной степени кривизны, но он все равно продолжал меня подбадривать. Единственное, что я зашивала, был любимый плюшевый медведь в шестом классе. Дальше с шитьем у меня не сложилось.

После того, как наш кружок шитья был закончен, в голове у меня раздалось «щелк!», и я вспомнила о том мужчине со светлым лицом, у которого должны были вырезать почки. Я спросила о нем у Антона, на что он сказал, что пока за нами гнались, наркоз уже должен был сойти на нет, у него была возможность спастись. Дальше уже его судьба от нас не зависела. Но я все равно была сильно взволнована.

Мы вернулись в комнату, где неизвестная мне американка приятным голосом пела, как она будет думать о ком-то всю ночь. Каждый занял свое место ночлега и погрузился в мысли. По крайней мере, я – точно. Я смотрела на Антона и пыталась понять, что он за человек, почему мы здесь и что будет дальше. У меня с собой не было ничего: ни приличной одежды, ни денег, ни мобильного, ни документов, ни… даже понимания, кем я хочу быть в жизни. И вот я сбежала от своей никчемной жизни и сидела в чужой квартире с незнакомым парнем.

– Кто ты? – разбил молчание мой голос.

Я почувствовала, как от произнесенного вопроса у меня нахмурились брови.

Он наградил меня испытующим взглядом и выдержал долгую паузу, прежде чем ответить. В ожидании я прислушивалась к звукам улицы, которые можно было различить из приоткрытого окна. Голоса кричащих людей, лай собак, шум дороги – все это казалось таким далеким, таким чужим и нереальным, словно и вовсе не из этой жизни. Я смотрела, как позади кресла, где сидел Антон, ветер колыхал занавеску.

– Я был водителем у одного предпринимателя. Он владеет фирмой по продаже медицинского оборудования, – заговорил он размеренно и четко, по всей видимости, возвращаясь мыслями во время, о котором завел рассказ. – Потом узнал, что он перепродает человеческие органы в Штаты и в несколько стран в Европе. Донорством занимается.

– Разве донорство противозаконно? С Темой связывались в основном те, кому срочно нужны деньги. Торчки или банкроты, – на этой фразе я подумала, что это почти одно и то же.

– Это не добровольное донорство. По-моему, сегодня ты в этом убедилась.

– С чего ты…

– Твой парень сказал мне, что ты первый раз в таком деле.

– Вообще-то, нет, – мое несогласие относилось к отношениям с Темой. Я продолжала думать о судьбе того мужчины. – До этого я не знала, для чего именно похищают этих людей.

Он взглянул на меня и хотел было что-то сказать, но сомкнул губы, и тогда в его глазах я увидела сочувствие, как мне показалось. Обычно я злилась на человека, который сочувствовал мне, но тогда мне было приятно думать об этом. Меня давно никто не жалел.

– А что это за фирма и как…

– Тебе этого знать не нужно, – снова оборвал он меня и устроился в кресле удобнее. – Убили невинного человека, когда после предупреждения я все равно влез, куда не должен был. Твой парень связан с этим предпринимателем. Это его люди сегодня гнались за нами. За мной, – поправил он себя. – От имени одного из его людей я вышел на вас.

– А вчера?

– Воротилы с обеих сторон. Хирург, который должен был явиться сегодня, принадлежал к одной из тех банд. Из того же района. Я выследил и занял его место. Тема все равно не знал, как тот выглядит. Я хотела возразить, что я не принадлежу к тому району, но это не имело ровно никакого значения.

Он и так много знает обо мне. В отличие от меня…

– До этого мне пришлось несколько месяцев жить под чужим именем, пока все не всплыло на поверхность. Сегодняшняя операция не началась не потому, что я там начал геройствовать. Как только ты ушла, твоему дружку позвонили. И я по взгляду понял, что дело труба. Когда только начал копаться в делах фирмы, я записал на диктофон несколько телефонных звонков, в которых Натаныч (его так все называют, сокращенно от фамилии Натанов) договаривается о логистике с клиентом, и скачал базу его «клиентов». Через несколько недель после этого я пропал с радаров.