Текст книги "Безымянный человек. Повесть"

Я позвала Дина. Он откинул занавеску и вышел с кучей костюмов, которые он уже примерил. Один был на нем. Светло-серый костюм в едва заметную полоску, розовая рубашка с острым воротничком и узкий темно-малиновый галстук.

Костюм прибавил Дину деловитости и сделал его года на три старше. Я вскинула одну бровь и одобрительно кивнула ему. Продавец приоткрыл рот, глядя на Дина, поправляющего галстук после того, как он вручил ему примеренные костюмы. В этом же магазине мы купили лакированные черные туфли на шнурках. Для довершения образа ему не хватало портмоне или портфеля. Он сразу же переоделся.

На прощание я посоветовала продавцу завести себе более интересную жизнь и перестать жаловаться. Парень стыдливо взглянул на меня и залился краской.

Мы вышли из магазина и направились в другой. Решили, что от солнечных очков все же не стоит отказываться, но для костюма очки спортивного типа не подходили. На входе в магазин аксессуаров я столкнулась с девушкой и машинально извинилась. Но не успела я сделать и двух шагов, как она окликнула меня по имени.

– Ты куда пропала? – радостно защебетала она.

Я узнала свою школьную подругу Ларису, с которой мы обычно ходили по клубам и гуляли с одной компанией, в том числе и у Семы. Пока Тема не запретил мне с ней общаться. Конечно, я находила время перекинуться с ней парой сообщений, а иногда и заскочить к ней домой на полчаса поболтать. Теме не нравилась Лара. Она была слишком взбалмошная, эксцентричная и дерзкая, временами грубая в общении.

Я стояла в оцепенении, пока она не хлопнула меня по плечу.

– Не узнала меня, что ли?

Я заулыбалась и сказала, что не ожидала ее увидеть здесь. Я представила Дина под именем Антона. Лара кокетливо произнесла: «Очень приятно», – и сверкнула зелеными глазами. Дин пошел выбирать очки.

– Это я тебя не ожидала здесь увидеть. Тебя Тема повсюду ищет, злой как черт. А ты тут с каким-то дядей разгуливаешь!

– Тише, – я перешла на шепот. – Ты не должна никому говорить, что мы виделись. Нам срочно нужно сменить внешний вид. Помоги лучше.

– Котик твой?

– Не поняла?

– Ох, мать! Мужик твой? – Лара кивнула на Дина.

– А. Вообще-то, это парень, но если ты имеешь в виду…

– Хочешь сказать, ему меньше тридцати?

Я кивнула. Возраста Дина я не знала, но мне казалось, что до тридцати ему не хватало пару лет точно. Хотя я всегда забывала о своих неважных способностях определять возраст людей. Я сама не выглядела на двадцатилетнюю. Максимум, на семнадцатилетнюю девчонку.

– Да вы как отец с дочерью выглядите! – присвистнула моя подруга. Глаза у нее загорелись.

Всякий раз у нее это происходило, когда в голову ей приходила какая-нибудь гениальная идея. По крайней мере, гениальная на ее взгляд.

– А ну-ка пойдем со мной. Я знаю, куда тебе нужно.

Мы договорились встретиться с Дином в холле через полчаса. Сначала я решила, что Лара собирается затащить меня в магазин детских вещей. Оказалось, у нее там работает подруга. Они перекинулись парой фраз, и мы пошли в другой конец этажа торгового центра. Я начала расспрашивать ее о жизни.

Оказалось, она живет в этом районе со своим парнем и работает в цветочном салоне. Ее мечта сбылась – она стала флористом. Когда-то в школе мы вместе делали бумажные цветы (за неимением настоящих для практики), рисовали оформление цветочных клумб и учили названия растений. Только мне это быстро надоело, а Лара загорелась желанием стать флористом или ландшафтным дизайнером. В память о тех школьных днях временами я делала те же самые бумажные цветы, которые раздражали Тему.

С Ларисой мы зашли в женский отдел магазина, где в основном одежда была с уклоном в классику, только в светлых и ярких расцветках. После примерки нескольких костюмов она подобрала мне пышную белую юбку в крупный горошек винного цвета. Юбка была с подкладкой в виде тонкой сеточки и сатина, по длине доходила мне чуть выше колен. К юбке была подобрана хлопковая рубашка с коротким рукавом. На шее Лариса завязала красивым узелком бордовый платочек с черными и золотистыми узорами. Выглядела я довольно мило. Если не считать мальчишечьих кроссовок.

Узнав размер ноги, подруга оставила меня в примерочной на несколько минут. Я все смотрела на себя с разных сторон и думала о Дине. Мне стало интересно, чем он занимается и все ли у него в порядке. Что, если парни Темы уже здесь? Или те, в черных костюмах, а? Да нет, что за ерунда, они не могут знать, что мы ходим тут по магазинам. А что, если нет?! Я второй день только и делала, что терзала себя догадками.

Я выглянула из примерочной кабинки и чуть лоб в лоб не столкнулась с Ларисой. Она принесла мне белые босоножки с золотистой застежкой, без каблука. Сюда подошли бы белые гольфы, и я бы стала похожа на девочку-школьницу. За все заплатила Лариса, и уже в таком одеянии я вышла из магазина. Я стремительно направилась в сторону холла, где мы договорились встретиться с Дином, но Лариса потянула меня за руку со словами: «Ты куда это собралась?» Меня эта фраза сильно напугала. Я мгновенно подумала, что Лариса работает на тех людей, что охотятся на нас, что Дина уже схватили, а может, и убили, а я должна вернуться к Теме. Но Лариса посмотрела на меня взглядом «с тобой все нормально?» и осторожно сказала:

– Прическу нужно менять. Моя знакомая все сделает.

Я взяла Лару под руку и облегченно выдохнула.

– Вы в бегах? – серьезно, почти строго спросила она.

– Вроде того. Ты новости не слушаешь?

– Да к черту их! Так и чувствую, как мозг плавится.

– А у Семы не плавился? – с укоризной спросила я, улыбаясь уголком рта.

– Я давным-давно уже не была у него. Как ты ушла, все разбежались.

– Ха-ха, почему это? Я не была душой компании. Все наши ночные прогулки и шатания по улице проходили по твоей инициативе. Я лишь поддерживала твои авантюры.

– Да не в этом дело. Ты Лешу помнишь?

– Какого Лешу? Такого сутулого, он еще под скинхеда косил?

Лариса закатилась смехом.

– Это Кирилл. Леша длинный такой, как шпала, с глазами большими.

– А-а! На рыбу похож!

– Да! – хохотнула Лара.

– И что с ним?

– В общем, через несколько месяцев, как ты ушла, он начал привозить наркотики.

– Так травка и так была. Ты не помнишь, как ты ухохатывалась, накурившись?

– Это Тема привозил. Ну, не важно. После травки Леша стал привозить кое-что потяжелее.

– Господи, вы колоться стали?

Лариса стукнула меня в плечо кулаком, бросаясь ругательствами. Название она вспомнить не смогла, но наркотик был тяжелее обычной травки. К тому моменту она уже почти не появлялась в доме Семы. А я подумала, что было бы со мной, если бы я не встретила в тот день Дина.

Пока мы говорили, подруга Ларисы, молодая девушка со шрамом на щеке, ведущим к верхней губе, делала мне прическу. Она собрала мои волосы в два хвоста, которые от начеса стали пышными. Волосы стягивали красные ленточки. Теперь я стала похожа на двенадцатилетнюю девочку.

Дин ахнул, когда мы встретились. Он крутил меня перед собой, дивясь, насколько я окуклилась. Да, я была больше похожа на куклу, с которой играла в детстве.

– Ну вот, – довольно сказала Лариса. – Теперь вы как отец с дочерью.

Прежняя наша одежда оказалась в мусорном контейнере на выходе из «Посейдона». Мы обнялись с Ларой на прощание, поцеловались в щечку. Я еще раз попросила ее никому не говорить о нашей встрече. Она смотрела на нас любовным взглядом и не взяла денег у Дина за мой наряд.

После торгового центра мы стали другими людьми. Внешне. Во всяком случае, окружающие перестали обращать на нас внимание, как это было, когда мы выглядели бродягами. Солнце скользило по горизонту в сторону запада. Дул прохладный ветерок, который как бы предупреждал, что вечер уже на подступе. Мы пошли гулять в тот парк, через который шли сюда утром. Дин купил мне большую связку разноцветных воздушных шариков с надписью «HAPPY», и мы зашагали по вымощенной плиткой парковой дорожке. Тогда я еще не знала, что это мой самый счастливый вечер.

Солнце игралось отблесками в волосах Дина. Он купил мне рожок мороженого. Проходящие мимо дети одаривали меня улыбками, словно признали во мне знакомую, или будто всего пару часов назад мы играли вместе в песочнице. Подруга Лары нарисовала мне веснушки, которые довершали мой детский образ.

Настроение у нас у обоих было приподнятое. Ясная погода была основной причиной наших улыбок. Особенно я радовалась улыбке Дина. Я специально смешила его, рассказывая нелепые истории из собственной жизни, чтобы вновь и вновь видеть ямочки на его щеках и искорки в его глазах, чтобы слышать его протяжный смех. Я смешила его ради того, чтобы он не был похож на того незнакомца в парке с тоскливыми глазами и мрачным лицом. Мне нравилось просто смотреть на него.

– Что это там у тебя? – с серьезностью прозвучал мой голос.

– Где?

– Да вот же.

Дин опустил голову, глядя на пуговицы пиджака, куда я показывала, а я тем временем испачкала его губы мороженым. Такого поворота он не ожидал. Я зашлась смехом и едва не разжала пальцы, держащие связку шариков. Мой спутник скорчил недовольную гримасу, но я одновременно с этим встала на носочки и слизала остатки мороженого у него на губах, а вместе с тем и поцеловала. Он прижал меня к себе так, что я почувствовала, как у него бьется сердце. Его волосы щекотали мое лицо. После поцелуя я заметила, как несколько мамочек, косясь на нас неодобрительными взглядами, начали уводить своих детей подальше. Наверное, они вспомнили набоковскую Лолиту. Я сказала об этом Дину, после чего мы захохотали вместе. Уж лучше выглядеть нимфеткой, чем бродягой.

Пока мы гуляли в парке, я «скормила» остатки своего мороженого Дину, после чего он потянул меня за руку и сказал:

– Пойдем на пирс.

– Шутишь? – скривилась я в ухмылке. – Откуда здесь пирс?

– Пойдем, покажу.

У нас было полно времени до возвращения домой. Произнес он слова хоть и настойчиво, но тепло. Я почувствовала, как ко мне вернулось то стойкое желание узнать его, которое я ощутила в день нашей первой встречи. От пруда с железным мостиком мы свернули на узкую дорожку, ведущую вверх по склону парка между соснами, лиственницами и тополями.

На территории этой парковой зоны, через которую мы шли сюда утром, находилась туристическая база. Вернее сказать, она там была всегда, я видела эти постройки, когда мы шли здесь днем. Однако никогда не задавалась вопросом, что находится за стадионом. Мы обошли турбазу. Нашему взору открылся вид на водоем. Для озера, пожалуй, он был маловат, а для пруда – чересчур большой. Поодаль от нас я заметила деревянную постройку на сваях. Наполовину она была на земле, а наполовину – вытягивалась над водой. Это было место причала лодок, которые давались напрокат турбазой.

На пирсе было тихо. Под ногами поскрипывали доски. Каждый шаг был четко различим. Из леса доносились перекрикивания птиц. Громче всех была синица. Ее посвист я знала с детства. Напев начинался с мелодичного «цу-ви-цу-ви-цу-ви», а потом перетекал в «ци-ци-фи-ци-ци-фи». Звякающее пение мне всегда напоминало удар молоточка в вибрафон. Звуки доносились из глубины леса. А где-то поблизости слышались звуки зяблика. Его я ни с кем спутать не могла. Песня зяблика длилась несколько секунд, затем он заканчивал ее коротким резким звуком и затихал секунд на десять, после чего снова делал запев, затягивал трель и снова обрывал. И так его концерт длился по три партии.

Ветер теребил покорные верхушки деревьев. На другом берегу виднелись гуляющие люди, а на солнечной стороне, рассекая отражение солнца на воде, плыла лодка с пожилой, как мне показалось, парой. Я стояла и жмурилась от косых лучей солнца. Дин взял меня за руку и произнес:

– Это мое маленькое море.

– Да, но… – хотела возразить и сказать, что я-то видела море и знаю, что берег его не глиняный и не поросший травой. А по размеру, даже в сравнении с Мраморным морем, этот водоем выглядел жалкой лужицей.

Но я промолчала, вслушиваясь в трели зяблика. А спустя несколько минут Дин заговорил первый.

– В детстве я всегда приходил сюда. В любом настроении. Моря я никогда не видел. То есть нет, видел, конечно. На картинке. В кино. Но в реальности, чтобы можно было подойти и потрогать, – никогда. Тогда-то я и придумал свое собственное море. Приходил сюда, садился, скрестив ноги, и смотрел. Часами смотрел на свое море.

– Что с твоей семьей? – спросила я, чуть не подавившись этими словами.

Он немного помолчал. Я уже начала корить себя за то, что спросила.

– С ними все хорошо, – натянуто улыбнулся он и достал сигарету. – Мама у меня математик. Очень любит цветы. Ты не представляешь, в какую оранжерею превратилась квартира! Ей ученики цветы дарят в горшках, коллеги – букетами. А отец… Отец в строительной компании работает… Я давно с ними не виделся.

– Это все из-за этой истории?

– Что? Нет. Не совсем.

Он выпустил густой клуб дыма сигареты и посмотрел в сторону плывущей лодки. До нас долетел смех смеющейся женщины из лодки. На месте той пары в лодке могли бы быть мы с Дином…

– По моему исчислению времени, можно сказать, что это было в прошлой жизни. Отец серьезно поругался с начальником. Уйти он не мог. С работой у него всегда трудно было. А потом и возраст. Тогда у них пропал материал со склада. На большую сумму. Свалили на отца. Угрожали. Пару раз избили его. Оказалось, начальник травил против него своих ребят. Я предлагал прийти разобраться в этом деле. Он ни в какую. Гордость не позволяла просить помощи и уж тем более ее принимать. Когда его второй раз избили, я без его ведома пошел туда. Сначала начальнику пригрозил. Узнал, кто избил отца, и пошел к нему. Тот с кулаками полез. Я ударил его. Он упал с открытого пространства на складе. Второй этаж был. Свернул себе шею. Подозрения сразу на отца упали. Тогда я сдался с повинной. Отсидел два года за непредумышленное убийство. Меня освободили досрочно. Самое смешное, что отец был на меня зол. За то, что я ввязался в это дело. После суда мы перестали общаться.

Дин не видел, как меня начало лихорадить от его рассказа еще на середине. Сначала я слушала с интересом, затем с настороженностью, а после с горечью и… Я не могла не сказать о том, что было у меня в мыслях.

Я рассказала о своем отце и его работе. Я помнила тот год, когда у него были какие-то неприятности в офисе. Конечно же, я не интересовалась его делами, но слышала их разговоры с матерью. Одним вечером я услышала, как он рассказывал о ком-то, кто слишком высоко себя ставит, нагрубил ему, потому что был не согласен с каким-то планом. Он его предупреждал, пугал увольнением. Тот поуспокоился, но с его планом все равно соглашаться не хотел. Тогда мать посоветовала повлиять на него через другого человека.

Мой голос упал до слезного шептания. Я сглатывала подступающий комок слез и продолжала рассказывать. Я вспомнила, как в тот год отец переживал за судебный процесс, в котором он участвовал из-за каких-то рабочих проблем. А потом к нам приходил мужчина. Его самого я не видела, но слышала из комнаты, как они ругались.

Мужчина кричал на отца. Я только и слышала, как он кричал: «Это ты виноват, ты во всем виноват! Из-за тебя он в тюрьму попал». А после того вечера все стало снова хорошо. Больше я не слышала, чтобы отец говорил о подобных проблемах.

– Господи, это все из-за моих родителей, – прошептала я и вытерла щеку, на которую выкатилась новая слеза.

Я подошла к Дину. Полный серьезности, он неподвижно смотрел на воду. Я взяла обеими руками его ладонь и спросила:

– Поэтому ты устроил наше знакомство? Хотел посмотреть в глаза той, чьи родители испортили твою жизнь…

– Ты с ума сошла? – вспыхнул он, вместе с тем вырвал руку и отступил от меня на несколько шагов. Смотрела я на него в ожидании, чувствуя, как во мне все переворачивается от горечи и сожаления, а он ходил по пирсу и не хотел встречаться со мной взглядом. Я тихонько заплакала и отвернулась. Несколько минут я тонула в собственных мыслях и почти не моргая смотрела, как над кувшинкой кружит тонкая стрекоза.

Дин подошел и развернул меня к себе.

– Запомни: твоей вины здесь нет. Это было давно. А с этой историей… будь на твоем месте кто-нибудь другой, я вытащил бы его. Убили мою сестру из-за того, что я продолжил копать не в том месте и узнал много лишнего. Я не могу себе позволить, чтобы убили еще кого-то.

– Но как же твое дело? Ты ведь в отместку за ее смерть взялся за это!

– Она была бы против мести. Если хочешь знать правду, я делал это по справедливости, а не ради мщения.

– Но ты же любил ее!

– Нужно время, люди и лучший план. Сейчас своим долгом я считаю оберегать тебя.

Говорил он это мягким, почти робким голосом, не отводя взгляда. Мне хотелось назвать его по имени. Назвать настоящим именем. Но я его не знала. В голове все перепуталось. Слишком много событий за такой короткий срок. Я не была готова ко всему происходящему. Да разве найдется хоть один человек, который может быть готов к чему-то подобному?..

– Как твое настоящее имя? – не удержалась я.

– Да какое значение имеет в жизни имя? Это всего лишь слово. Слово, от которого мало что меняется. Какая разница, как называть друг друга? Какая разница, каким словом называть какой-то предмет? Не это важно.

– А что тогда важно?

– Действия, поступки, поведение, мысли… Чувства, – добавил он, помедлив, и приблизился ко мне вплотную.

Он приподнял мою голову за подбородок и поцеловал тем самым нежным поцелуем, от которого меня пробрало холодной дрожью. А внутри меня разлилось приятное тепло. Я заулыбалась во время поцелуя и не заметила, как выпустила веревку с воздушными шариками. Спустя миг мы оба поняли, что шарики ускользнули. Глядя на летящие шары, высвобождающиеся по одному-двум от общей связки и устремляющиеся ввысь, я думала, что это какой-то знак. Но я не была суеверной, да и знаки читать я не умела. А зря.

Дин посмотрел на солнце и сказал, что нам пора возвращаться домой. Нельзя упустить курьера. Звонить второй раз от соседей было рискованно. Мы вышли с другой стороны турбазы, обойдя ограждение, и вышли на дорогу в городе. Здесь мы сели в автобус и спокойно отправились домой, продолжая играть роль отца и дочери.

С курьером нам повезло, мы встретили его во дворе дома возле фирменной машины. Вместе с телефоном курьер вручил и два пакета с продуктами, где лежала записка: «На здоровье». Расписавшись в получении доставки, мы вошли в дом. На этот раз уже через главный вход в подъезд.

Первым делом я залезла в ванную смыть веснушки и усталость за целый день. Собрав волосы на затылке в пучок, я облачилась в выделенную Дином футболку, которая заменяла мне ночную сорочку.

Последний раз я плотно ела в день операции Темы и его компании. Хотя настолько плотно, как в этот вечер с Дином, я ела, пожалуй, только дома на праздники. Ужин у нас был действительно праздничный. Дин запек в духовке курицу. Я нарезала три салата, сделала несколько тарелок с разными закусками, нарезкой, накрыла стол. Вдвоем столько съесть можно было только после долгой голодовки. На десерт мы объедались мороженым с фруктами, джемами, йогуртами и конфетами.

Когда мы перебрались в другую комнату, я предложила ему сыграть в игру. Честно говоря, придумала я ее сходу. Суть заключалась в следующем. С минуту мы должны были без слов смотреть друг другу в глаза, а после написать на листке, какая мысль или ассоциация пришла нам в голову. Когда слово было написано, на счет три мы открывали листок. Точно так мы и сделали.

В первый раз мы смотрели дольше оговоренного времени. Я пыталась сконцентрироваться на чем-то одном, но мысли растекались, как перестоявшее тесто. По взгляду Дина я поняла, что он готов написать слово. Я взяла ручку и написала слово «улыбка».

Я начала считать до трех, после чего мы одновременно перевернули наши листки. На мою «улыбку» было направлено слово «тишина».

– Почему тишина? – с улыбкой спросила я.

– Потому что когда мы находимся рядом, во мне все затихает. Даже несмотря на то, что ты задаешь много вопросов.

– Слушай, я задаю справедливые вопросы, – возмутилась я. – Первый раз я встретила тебя в костюме дворника, пьющего виски. Потом ты был в роли врача, перепачканный чужой кровью. За нами гнались люди с оружием. Я помогала закидывать в мусорный бак трупы здоровенных мужиков. Ты не называешь свое настоящее имя, будто ты тайный агент какой-то! Видимо, мне нужно смириться с тем, что ты рассказываешь что-то, только если сам того хочешь.

– Я не считаю нужным…

– Ладно-ладно. Давай второй ход, – махнула я рукой и начала снова смотреть на Дина в поиске ассоциации.

– Подожди. Теперь ты ответь, почему «улыбка»?

– Твои симпатичные ямочки на щеках вызывают у меня улыбку.

Одним движением руки он убрал волосы назад и избежал встречи наших взглядов.

Мы продолжили играть. Второй раз думала я недолго и написала слово «загадка». А вот Дин выглядел нахмуренным, будто вычислял математическую константу. Я хотела уже пошутить, но в тот самый момент он поднял голову и сказал, что готов.

На этот раз у него было «море».

Губы Дина тронула улыбка и, как мне показалось, он застеснялся.

– Я никого не приводил на пирс, где мы сегодня были, – прокомментировал он.

Я спросила про сестру. Дин сказал, что собирался показать ей это место, но каждый раз его внутреннее «я» отговаривало от этой затеи. Мне хотелось расспросить его, какая была его сестра, что любила, какие у них были отношения, почему он так и не отвел ее к своему морю. И еще много вопросов рождалось в моей голове, но я понимала, что это слишком деликатная тема.

Вместо этого я сказала, что он кажется мне загадочным, отчего и надпись на листке, как будто бы совсем из другого мира. Дин скривил губы и недоверчиво хмыкнул.

– Ничего загадочного во мне нет. Да и ни в ком нет. Это сначала тебе кажется, что человек особенный, потому что он живет как-то по-другому, думает не как ты, может быть, оказывает на тебя влияние. Но проходит время, и ты видишь в нем обычного человека. Ты привыкаешь к нему, и он тебе уже не кажется тем, кем казался до этого.

Я слушала его, не возражая, но в глубине души думала совсем иначе. Совершенно иначе. И уже придумала слово для новой ассоциации.

В самом начале розыгрыша третьего раунда нашей ассоциативной игры я нацарапала ручкой, которая стала плохо писать, слово. Глядя на слово, я вспомнила, как бабушка говорила мне в детстве, что с таким почерком никто не возьмет меня замуж. Я ей, конечно же, не верила. Кому какое дело до твоего почерка?..

Дин снова долго смотрел на меня и не решался написать слово или не мог поймать себя на мысли. Я сказала, что не нужно так серьезно подходить к вопросу, ведь это всего лишь игра. Он взглянул на меня исподлобья и показал листочек со словом «жизнь».

– Жизнь? – переспросила я с интонацией умственно отсталого человека.

Может, с мозгами у меня и было не все нормально, но зрение и умение читать меня не подводили. Но я все равно переспросила.

– Да, жизнь, – с твердостью в голосе произнес он.

– Жизнь, потому что за эти два дня ты вернула мне желание жить дальше. Радоваться жизни. Радоваться самому себе. Видеть жизнь такой, какая она есть, но уметь раскрашивать ее в разные цвета.

Говорил он это с неподдельной искренностью, от которой, казалось, у него блестели глаза. В интонациях читалась благодарность, словно я спасла его от гибели, хотя это я должна его благодарить. Я хотела перевернуть и показать свой листок, но вместо этого наклонилась и поцеловала Дина. Он так и не узнал, что я написала «поцелуй».

Возможно, будь на его месте кто-то другой, между нами все закончилось бы сексом. Но передо мной был Дин – парень с пляшущими бесами в глазах и очаровательными ямочками на щеках (я не устану о них говорить), при виде которых душа поет. Он не старался мне понравиться, не пытался за мной ухаживать. Все это происходило само собой. И больше всего мне хотелось узнать, что у него в голове, а не каков он в постели. Я не знала, любовь ли это. Как можно понять то, чего никогда не испытывал?.. Я чувствовала духовное единение и спокойствие, защищенность. Мы лежали, укрывшись одеялом, и говорили несколько часов кряду.

– В чем твои недостатки?

– Смеешься? – удивленно произнес Дин, чуть повысив голос. – Я убил несколько человек. Одного хоть и не умышленно, но все равно – я лишил человека жизни! Я связан с нелегальным бизнесом. Тебе этого недостаточно?

– Это события. Ты действовал ради справедливости. Разве не так ты говорил? Я имею в виду характер, поведение.

– Ладно, храплю во сне.

– Правда? Не слышала.

– Считай, тебе повезло. Обычно мой храп слышат даже соседи, – улыбнулся одними уголками губ Дин.

Мы оба рассмеялись. Я показала своим видом, что слушаю его дальше.

– Я могу долго копить негатив в себе, но потом направляю его на источник, то есть на человека. Не люблю много говорить. Еще когда пью чай, громко отхлебываю.

– Да, это катастрофа! Пойду повешусь на чайных

пакетиках! – парировала я и продолжила. – Все равно это какие-то мелочи. Не можешь же ты быть таким идеальным.

Дин хохотнул и посмотрел на меня с вызовом.

– Не надо меня идеализировать. Мне тридцать лет, а чего я добился в жизни?

– Ты спас своего отца от неприятностей, – произнесла я вслух, а про себя отметила, что с возрастом я все-таки не угадала.

– И из-за меня убили сестру.

– Ты помог одной глупой девчонке выпутаться из дрянной компании. И, кажется, она нашла себя.

– Это не оправдывает меня!

Он откинул с себя одеяло, взял сигареты и вышел из комнаты. Я хотела пойти за ним, но передумала. Вместо этого я принялась обдумывать последние свои слова. Я всегда шла на поводу у собственных сиюминутных желаний. Если я чем-то восхищалась, я могла говорить или думать об этом часами. Возможно, Дин думал, что я сказала ему об идеальности из-за благодарности.

Выключив светильник на стене, я долго еще лежала и думала о нем, о пережитых вместе днях и часах. Дин не знал, что я сказала абсолютную правду по поводу того, что благодаря ему я нашла себя. К концу того дня я окончательно поняла, что хотела бы заботиться об этом парне, дарить ему радость, видеть его улыбку и держать за руку. Пусть это было очень мелко в поиске собственной полезности в жизни, но, по крайней мере, начало было положено. Мне больше не хотелось веселья и приключений, безрассудства и большого количества людей в окружении. Я не хотела быть в центре внимания. Мне не просто хотелось дарить заботу и внимание ему, мне хотелось заботиться о людях. Найти хорошее в себе и отдавать это другим.

Я решила рассказать обо всем, что мне надумалось, Дину. Поделиться возникшим желанием стать нужной кому-то, покаяться о потраченных впустую годах, направить жизнь в правильное русло. Мои родители хотели оградить меня ото всех неприятностей и пытались сразу дать мне все. Как же они ошиблись. Никогда человек не поймет трудности ситуации, пока не испытает все на собственной шкуре. А чем больше они желали мне лучшего, тем больше я выходила из-под контроля. И что я имела в итоге? Нежелание подчиняться, отсутствие семьи и собственного желанного дела, чего-то настоящего, во что бы я вложила всю свою душу.

Мысли то крутились в моей голове, словно реверс, а то расплывались, как пущенная в воду капля акварели. Дин не возвращался. Спустя какое-то время (а мне казалось, что прошло уже полчаса) я решила, что он бесшумно ушел, от чего даже вскочила с кровати. Хорошо, что одновременно с этим послышался звонок мобильного, после которого я услышала голос Дина. Это меня успокоило. Я легла обратно, отвернулась лицом к стене и твердо решила, что как только он вернется, я поделюсь с ним всем, чем хотела. Только он все не приходил. И я, чувствуя погружение в сон, пообещала себе, что скажу все Дину утром. Это было последним, что я помнила перед тем, как окончательно заснуть.

Проснулась я все от того же звонка мобильного.

Я открыла глаза с мыслью, что задремала на несколько минут. Было темно. Но, как оказалось, темно было у меня в глазах, при этом картинка казалась смазанной. Я увидела спящего в кресле Дина. Мобильник звонил на столике перед диваном. Пока я приходила в себя, Дин уже проснулся и ответил на звонок. Я спустила ноги на пол и ощутила его прохладу. На улице было серо. Я повернула голову и встретилась с не менее серым лицом Дина. Глаза его будто выцвели. Говоря по телефону, выглядел он испуганным. Я не слушала, что он говорил. В голове у меня все шло кругом. Вчерашние мои мысли словно пропустили через мясорубку. А вместе с ними и меня – такое у меня было состояние.

Едва я успела скинуть пелену сна и сообразить, что наступил уже следующий день, как Дин кинул на диван телефон и принялся в спешке одеваться. То же и мне приказал делать. Да, именно приказал. Он властно и небрежно сказал мне: «Живо одевайся», – я начала потихоньку наполняться кипучей злостью. Какого черта? Я только открыла глаза, а мне уже командуют. Такие разговоры в приказном тоне всегда истощали резервы моего самообладания. Тут же в памяти пронеслись диафильмом множественные скандалы с родителями. Чаще с матерью. По любому поводу. Знала бы моя мама, как я раскаивалась за каждый из тех случаев, когда повышала на нее голос. Ведь когда-то у нас все было хорошо…

Во время «здесь и сейчас» меня вернул Дин, тронув за плечо. Подобно сомнамбуле, я повернулась корпусом к нему и вопросительно взглянула с ожиданием комментария.

– Звонил Стас. Звонил с чужого номера. Плохи дела. Видимо, они нас вычислили.

По ходу его слов во мне нарастала тревога.

– Кто вычислил?

– Думаю, твоему парню не хватило бы на это мозгов. Значит, все гораздо серьезнее.

– Дьявол он, а не парень! – фыркнула со злостью я, натягивая юбку.

– Бежать сможешь в этом? – кивнул подбородком он на мою «детскую» одежду.

Я ответила коротким «угу». Стас позвонил Дину с чужого номера с опасениями, что его прослушивают. Посоветовал сматывать удочки и перекочевать в другое место. Документы достать он не успел, а за оружием заезжать опасно. Единственное, чем он мог помочь, было предоставление надежного водителя, который сможет отвезти нас подальше от города. Для этого нам нужно было добраться до автовокзала, который находился километрах в трех-четырех от нас.

Дин предпочел старые джинсы и потерявшую цвет футболку, это было первое, что он достал из гардероба. Пока я наспех одевалась во вчерашнее, он вытащил ящики из тумбочки под телевизором и вытряхнул все содержимое на диван. Во втором ящике он нашел что-то в черном чехле. Как только он извлек предмет из чехла, название его вспыхнуло в моем мозгу, как загорается красная лампочка во время аварийной тревоги. В руках у него был швейцарский армейский нож. Узнала я его по корпусу даже в сложенном виде. Такой же я видела в домашней коллекции у Семы. Когда-то он рассказывал мне, что служил в армии, и такой нож ему подарил товарищ из их роты, когда они выполняли военную операцию в Осетии. Сема показывал нож в действии. На вид, вместе со встроенными отверткой, штопором, открывалкой, ножницами и чем-то еще, клинок казался безобидным. Однако когда Сема метнул его в лежавший на полке баклажан, и тот разлетелся на части, а нож со звучным «мбом!» воткнулся в стенку шкафа, я осталась под впечатлением.