Текст книги "Павел Судоплатов"

К середине 1940 года в центральном аппарате разведки в Москве работали уже 695 человек, а 242 разведчика были командированы за границу. Наиболее крупными из сорока укомплектованных резидентур были резидентуры в США, Финляндии, Германии.

Однако завершать реорганизацию разведки, создавать условия для ее работы в боевых условиях, чем занимался еще в начале 1930-х годов выдающийся организатор разведки Артур Артузов, Павлу Фитину пришлось уже в ходе войны. Молодые сотрудники, пришедшие во внешнюю разведку накануне войны, с честью справились с этой нелегкой задачей, снабжая высшее советское руководство необходимой политической, военной и научно-технической информацией. Они сумели переиграть нацистские спецслужбы и внесли свой вклад в Великую Победу над гитлеровской Германией.

Из сказанного выше можно сделать обоснованный вывод, что разгром внешней разведки незадолго до начала Второй мировой войны нанес серьезный урон государственной безопасности нашей страны. После отстранения Ежова от должности наркома внутренних дел в НКВД была направлена специальная проверочная комиссия из ЦК ВКП(б). Она была призвана выяснить, как разоблачаются «изменники и авантюристы», проникшие во внешнюю разведку и «обманывавшие партию и государство». Каждый сотрудник разведки подлежал тщательной проверке. Члены комиссии во главе с новым начальником разведки В. Г. Деканозовым интересовались в первую очередь связями сотрудников с троцкистами и другими «врагами народа».

На грани ареста

В июле 1938 года торговое судно, на котором Павел Судоплатов благополучно отбыл из Западной Европы, ошвартовалось в ленинградском порту. В тот же день ночным поездом он выехал в Москву. На Ленинградском вокзале столицы Судоплатова встречали только что назначенный начальником Иностранного отдела Зельман Пассов, заместитель начальника ИНО, старший товарищ и учитель Павла Сергей Шпигельглаз и Эмма Карловна.

На следующий день Павел Судоплатов вместе с Пассовым был вызван к новому начальнику Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД Лаврентию Берии, которому подчинялась внешняя разведка и который являлся первым заместителем Н. И. Ежова. Павел Анатольевич вспоминал: «Моя первая встреча с Берией продолжалась, кажется, около четырех часов. Все это время Пассов хранил молчание. Берия задавал мне вопрос за вопросом, желая знать обо всех деталях операции против Коновальца и об ОУН с начала ее деятельности.

Спустя час Берия распорядился, чтобы Пассов принес папку с литерным делом “Ставка”, где были зафиксированы все детали этой операции. Из вопросов Берии мне стало ясно, что это высококомпетентный в вопросах разведывательной работы и диверсий человек. Позднее я понял: Берия задавал свои вопросы для того, чтобы лучше понять, каким образом я смог вписаться в западную жизнь…

Одет он был, помнится, в весьма скромный костюм. Мне показалось странным, что он без галстука, а рукава рубашки, кстати довольно хорошего качества, закатаны. Это обстоятельство заставило меня почувствовать некоторую неловкость, так как на мне был прекрасно сшитый костюм: во время своего краткого пребывания в Париже я заказал три модных костюма, пальто, а также несколько рубашек и галстуков. Портной снял мерку, а за вещами зашел Агаянц и отослал их в Москву дипломатической почтой.

Берия хорошо говорил по-русски с небольшим грузинским акцентом и по отношению ко мне вел себя предельно вежливо. Однако ему не удалось остаться невозмутимым на протяжении всей нашей беседы. Так, Берия пришел в сильное возбуждение, когда я рассказывал, какие приводил аргументы Коновальцу, чтобы отговорить его от проведения ОУН террористических актов против представителей советской власти на Украине».

После встречи с Берией Судоплатов получил краткосрочный отпуск, чтобы навестить мать, проживавшую в Мелитополе, и родителей жены в Харькове. Предполагалось, что, возвратившись в Москву, он получит должность помощника начальника Иностранного отдела.

Во время поездки жена рассказала Судоплатову о трагических событиях, которые происходили как в самой стране, так и в органах безопасности. В частности, о том, что жертвами репрессий стали многие их друзья, которым они полностью доверяли и в преданности которых не сомневались.

Возвратившись в Москву, Судоплатов узнал от Пассова и Шпигельглаза, что вопрос о назначении его на должность помощника начальника внешней разведки решен. Но назначение подлежало еще утверждению ЦК партии, поскольку речь шла о руководящей должности. И хотя приказа о его новой должности не последовало, с августа по ноябрь 1938 года Судоплатов фактически исполнял обязанности помощника начальника внешней разведки.

Во второй половине 1938 года атмосфера на Лубянке была буквально пронизана страхом, в ней чувствовалось что-то зловещее. Вспоминая об этом, Судоплатов писал: «Шпигельглаз, заместитель начальника закордонной разведки НКВД, с каждым днем становился все угрюмее. Он оставил привычку проводить воскресные дни со мной и другими друзьями по службе. В сентябре Ильицкий, секретарь Ежова, тогдашнего главы НКВД, застрелился в лодке, катаясь по Москве-реке. Это для нас явилось полной неожиданностью. Вскоре появилось озадачившее всех распоряжение, говорящее: ордера на арест без подписи Берии, первого заместителя Ежова, недействительны… На Лубянке люди казались сдержанными и уклонялись от любых разговоров. В НКВД работала специальная проверочная комиссия из ЦК».

2 ноября 1938 года в четыре часа утра Судоплатова разбудил настойчивый телефонный звонок: звонил начальник секретариата внешней разведки Козлов. «Голос звучал официально, – рассказывал позже Судоплатов, – но в нем угадывалось необычное волнение.

– Павел Анатольевич, – услышал я, – вас срочно вызывает к себе первый заместитель начальника Управления госбезопасности товарищ Меркулов. Машина уже ждет вас. Приезжайте как можно скорее. Только что арестованы Шпигельглаз и Пассов.

Жена крайне встревожилась. Я решил, что настала моя очередь.

На Лубянке меня встретил сам Козлов и проводил в кабинет Меркулова. Тот приветствовал меня в своей обычной вежливой, спокойной манере и предложил пройти к Лаврентию Павловичу. Нервы мои были напряжены до предела. Я представил, как меня будут допрашивать о моих связях со Шпигельглазом. Но, как ни поразительно, никакого допроса Берия учинять мне не стал. Весьма официальным тоном он объявил, что Пассов и Шпигельглаз арестованы за обман партии и что мне надлежит немедленно приступить к исполнению обязанностей начальника отдела закордонной разведки. Берия подчеркнул, что я должен буду докладывать непосредственно ему по всем наиболее срочным вопросам. На это я ответил, что кабинет Пассова опечатан и войти туда я не могу.

– Снимите печати немедленно, а на будущее запомните: не морочьте мне голову такой ерундой. Вы не школьник, чтобы задавать детские вопросы.

Через десять минут я уже разбирал документы в сейфе Пассова».

Павел Анатольевич Судоплатов исполнял обязанности начальника советской внешней разведки ровно месяц – со 2 ноября по 2 декабря 1938 года. Именно в это время он обнаружил в сейфе бывшего начальника ИНО подписанное Ежовым представление в ЦК ВКП(б) и Президиум Верховного Совета СССР о награждении его орденом Красного Знамени за выполнение «важного правительственного задания за рубежом в мае 1938 года» (речь шла о реализации операции «Ставка»), которое так и не было отправлено по адресу. Там же находился и неподписанный приказ о его назначении на должность помощника начальника Иностранного отдела.

Исполняя обязанности начальника Иностранного отдела, Судоплатов глубоко изучил и его структуру, и все тонкости организации и проведения разведывательных операций за рубежом. Это ему очень помогало в дальнейшем. В это же время Судоплатов близко познакомился с Яковом Серебрянским, возглавлявшим Особую группу при наркоме внутренних дел. Особая группа была глубоко законспирирована и находилась в подчинении непосредственно наркома. В ее задачу входило создание резервной сети нелегалов для проведения диверсионных операций в тылах противника в Западной Европе, на Ближнем Востоке, в Китае и США в случае войны. Непосредственно перед Великой Отечественной войной Серебрянский и часть его сотрудников были арестованы. В 1941 году по инициативе Судоплатова многие из них были освобождены, возвратились на службу и блестяще проявили себя на оперативной работе.

Как уже отмечалось, в конце 1938 года в НКВД начала работать специальная комиссия по проверке всех оперативных работников разведки. Она должна была выяснить, «как разоблачаются изменники и авантюристы, обманывающие Центральный комитет партии». В работе комиссии принимал активное участие Л. Берия. Касаясь одного из эпизодов этой проверки, Павел Судоплатов отмечал: «В беседе с каждым сотрудником Берия пытался выведать, не является ли он двойным агентом, и говорил, что под подозрением сейчас находятся все. Моя жена была одной из четырех женщин – сотрудниц разведслужбы. Нагло смерив ее взглядом, Берия спросил, кто она такая: немка или украинка. “Еврейка”, – к удивлению Берии, ответила она. С того самого дня жена постоянно предупреждала меня, чтобы я опасался Берии и держался подальше от него и его окружения. Дальновидность моей жены оказалась пророческой».

Именно в период работы проверочной комиссии на партийном собрании 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР, как с сентября 1938 года стало именоваться подразделение внешней разведки органов государственной безопасности, неожиданно выступил сотрудник отдела Гукасов, сослуживец Судоплатова еще по Харькову. Он предложил партийному бюро отдела обратить внимание на связи Судоплатова с разоблаченными «врагами народа». По так называемому «делу Судоплатова» была создана комиссия партбюро, результаты работы которой должны были быть рассмотрены на его очередном заседании.

Историки отечественных спецслужб К. Дегтярев и А. Колпакиди обнаружили в архивах любопытный документ – Протокол № 15 заседания партийного бюро 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР, которое состоялось 23 ноября 1938 года и на котором слушалось персональное дело П. А. Судоплатова.

Итак, как следовало из протокола, секретарь партбюро Анатолий Леоненко зачитал обвинения, предъявленные Судоплатову.

Путаные ответы при заполнении анкетных данных: в частности, Судоплатов якобы не упомянул в анкете, что находился в плену у казаков генерала Шкуро (на самом деле двенадцатилетний Павел был схвачен казаками и на следующий день бежал от них). Более серьезные по тем временам обвинения касались личных связей Судоплатова и его жены с разоблаченными «врагами народа». Интересно, что в этот список попали совершенно разные люди, начиная от высокопоставленных сотрудников органов госбезопасности и заканчивая разведчиками-нелегалами. В первую очередь это относилось к Всеволоду Балицкому – бывшему руководителю украинских чекистов, который при назначении заместителем председателя ОГПУ и переезде в Москву предложил Судоплатову работу в центральном аппарате органов госбезопасности. Балицкий был арестован и расстрелян в 1937 году.

Коллега Судоплатова Раиса Соболь, по рекомендации которой он перешел на работу в Иностранный отдел, была арестована в 1938 году по подозрению в шпионаже и осуждена на восемь лет. К тому же она была близкой подругой жены Павла Анатольевича. В сентябре 1941 года освобождена из тюрьмы с прекращением дела. До мая 1945 года служила в органах государственной безопасности, затем уволилась в запас. Капитан государственной безопасности.

Валерий Горожанин являлся сослуживцем Судоплатова по работе в ГПУ Украины. Правда, трудились они в разных отделах: Горожанин возглавлял секретно-политический отдел ГПУ УССР. С 1930 года он находился на руководящих должностях в центральном аппарате ОГПУ, а с 1933 года – во внешней разведке. В августе 1937 года арестован по делу «о заговоре в НКВД УССР», а в августе 1938-го – расстрелян. Полностью реабилитирован в 1957 году.

Друг Судоплатова Иван Каминский в Иностранном отделе работал с 1922 года. Являлся разведчиком-нелегалом. Именно он начинал оперативную разработку Е. Коновальца. С июля 1936 года занимал должность начальника 1-го отделения Иностранного отдела (Германия, Польша, Венгрия, Чехословакия). В конце 1938 года был арестован и приговорен к длительному сроку тюремного заключения. В 1941 году по ходатайству Судоплатова был освобожден из тюрьмы, восстановлен в звании майора государственной безопасности и откомандирован в распоряжение 4-го управления НКВД СССР.

Старший коллега по работе в разведке и один из ее руководителей, поддерживавший с Судоплатовым дружеские отношения, Сергей Шпигельглаз был арестован 2 ноября 1938 года за «измену Родине, участие в заговорщической деятельности, шпионаж и связь с врагами народа». В январе 1940 года расстрелян. Полностью реабилитирован в 1956 году.

С разведчиком-нелегалом Дмитрием Быстролетовым пути Судоплатова пересеклись в центральном аппарате разведки. По мнению комиссии, Судоплатов «в течение долгого времени скрывал компрометирующий материал на него». В сентябре 1938 года Быстролетов был арестован по обвинению в шпионаже и связях с «врагами народа». Приговорен к двадцати годам тюрьмы и исправительно-трудовых лагерей. Полностью реабилитирован в 1956 году.

Еще одно обвинение заключалось в «использовании Судоплатовым служебного положения для получения из-за границы вещей для себя и своей жены под видом оперативных надобностей в сентябре 1938 года».

«Накал страстей на заседании партийного бюро, – подчеркивал биограф Судоплатова В. Н. Степаков, – оказался чрезвычайно высок. В своих выступлениях члены в выражениях не стеснялись, о чем свидетельствует все та же выписка из протокола».

Приведем некоторые выдержки из этих выступлений:

«Тов. Благутин. По приходе в отдел из беседы с отдельными товарищами я получил о Судоплатове характеристику как о холуе. Отсюда, я считаю, все его последующие положения в коллективе. Посмотрите связи Судоплатова с врагами народа Горожаниным, Соболь и другое поведение Судоплатова во время прошлых событий; его отношение к ныне разоблаченным врагам, нужно сказать прямо, обывательское. Судоплатов никогда не выступал с разоблачением врагов, он не высказывал своего мнения, у него нет ничего партийного…

Факт тот, что враг народа Шпигельглаз делился с Судоплатовым об имеющихся на него показаниях, говорит о тех взаимоотношениях, которые существовали у Судоплатова с бывшим руководителем отдела. Посещение Судоплатовым вечеринок у Слуцкого и т. д. – все это является не случайным. Факты говорят о прямой связи Судоплатова с ныне разоблаченными врагами народа, и здесь именно кроется причина того, что Судоплатов не выступал с их разоблачением.

Я предлагаю исключить товарища Судоплатова из партии как не оправдавшего доверия партии…

Тов. Дудукин. Судоплатов попал в отдел по рекомендации врага Соболь. Его тянул на работу Слуцкий, кто такой Слуцкий, нам известно. Для Судоплатова создавались особые условия, которые никто из нас не имеет. И дальше, в 1938 году Судоплатов намечается на должность помощника начальника отдела, и, еще не будучи утвержденным в этой должности, он пользуется особыми привилегиями (речь идет о периоде со 2 ноября по 2 декабря 1938 года, когда он исполнял обязанности начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР. – В. А.). Эти довольно странные явления, по-моему, вытекают из тех взаимоотношений, которые Судоплатов имел с бывшим руководством отдела.

Возьмите окружение Судоплатова: враг народа Соболь – его лучший друг, о чем не скрывает и сам Судоплатов, но когда арестовывают Соболь, он не считает своим долгом члена партии довести до сведения парторганизации об этом аресте. Судоплатов знал очень многих из ныне разоблаченных врагов народа, соприкасался с ними в быту. Для многих из них он был лучшим другом. Казалось бы, Судоплатов должен был оказать громадную помощь партии по очистке отдела от врагов.

Но Судоплатов не сделал этого, он не помогал партии разоблачать врагов, а своими отдельными выступлениями на партийных собраниях он выступал в их защиту. Этим своим поведением Судоплатов не оправдал звания члена партии, и ему не место в ней.

Тов. Чернонебов. Судоплатова нужно рассматривать с точки зрения его партийности в нашей организации. Судоплатов не принимал никакого участия в разоблачении врагов народа, он молчал, и этим молчанием он укрывал их. И это не случайно, товарищи, ибо Судоплатов был связан с целым рядом ныне разоблаченных врагов, он сросся с ними и был для них удобным человеком. Судоплатов игнорировал отдельных членов партии, выступавших с разоблачением врагов народа, а когда мы выступили с разоблачением врага народа Соболь, то большинство из ныне разоблаченных врагов народа обвинили нас в клевете, в том числе были Судоплатов и Каганова. Мне кажется, что у Судоплатова была тесная связь с врагом Горожаниным, который принимал участие в переброске Судоплатова на работу в Москву».

В конце своего выступления Чернонебов коротко сообщил о «факте получения Судоплатовым вещей из-за границы для личного пользования» и предложил исключить его из партии.

Затем слово взял Максим Борисович Прудников, в то время начальник отделения, а в 1939–1941 годах – заместитель начальника внешней разведки:

«Объяснения Судоплатова совершенно неудовлетворительны. Все факты обвинения Судоплатов отрицает и, как наивный ребенок, приходит в недоумение, что он этого ничего не знал, так как был занят на серьезной работе и признает только то, что был в приятельских взаимоотношениях с Соболь. О Судоплатове как о члене партии у меня сложилось определенное мнение. Откуда у Судоплатова появился такой гонор? Очевидно, это явление было вызвано тем, что он чувствовал за собой руку начальника отдела и его замов…

Поведение Судоплатова как члена партии в деле Горожанина, в защиту которого он выступал, наглядно показывает его лицо, лицо не члена партии…

Вражеское руководство отдела в лице Пассова старалось втянуть Судоплатова в свое болото, приблизить его к себе, для чего Судоплатову создавались привилегии. Он был на особом положении у врагов.

Вокруг Судоплатова и его жены Кагановой группировались все бывшие работники отдела, ныне разоблаченные враги, и создавали этим самым круг особых лиц, не переваривавших новых товарищей, пришедших на работу в отдел.

Судоплатов был на особом положении у Слуцкого, ибо он был нужен Слуцкому. Слуцкий тянул на работу в отдел Судоплатова, и, несомненно, это было неспроста. Судоплатов посещал вечеринки на квартире у Слуцкого, где собирались все ныне разоблаченные враги.

Судоплатов ничем не оправдал звание члена партии, и ему не место в партии».

Заместитель начальника отделения 5-го отдела ГУГБ Василий Иванович Пудин, один из опытнейших советских разведчиков, в своем выступлении отметил, что «защита троцкиста Горожанина Судоплатовым не случайна. Не может быть, чтобы Судоплатов, будучи членом парткома ГПУ УССР, не знал о троцкистском прошлом Горожанина. Он должен был знать это, и он, безусловно, знал Горожанина как троцкиста, ибо не зря Горожанин принимал такое горячее участие в переброске Судоплатова на работу в Москву. В этом вопросе Судоплатов неискренен.

Взаимоотношения Судоплатова со Слуцким довольно странные. Возьмите его участие во встрече Нового года на квартире у Слуцкого, которая, по существу, просто явилась прикрытием для сбора врагов. Мы знаем, что на этих встречах Слуцкий высказывал свое удовлетворение подбором аппарата и его сработанностью, а кто же остался из этих участников встреч на сегодняшний день? Никого. Все они оказались врагами народа.

У Судоплатова нехорошие отношения с работниками отдела Сенькиным и Нагибиным. Спрашивается, почему? Почему Судоплатов не мог сработаться с этими товарищами, присланными на работу из ЦК? Почему у Судоплатова чиновничье отношение к этим товарищам? Очевидно, Судоплатов стремится к тому, чтобы скомпрометировать этих товарищей и убрать их из отдела…

Делая вывод, я должен сказать, что у Судоплатова нет ничего партийного, он не ведет никакой партийной работы, он не оправдал звание члена партии, и я думаю, что ему не место в партии».

Затем выступил сотрудник отдела Хрипунов:

«Объяснение Судоплатова, что его длительная командировка явилась причиной притупления его бдительности в деле разоблачения врагов народа, не соответствует действительности. Судоплатов вполне политически развит и легко мог бы ориентироваться в этом деле.

Для меня, например, теперь становится совершенно ясным, почему Судоплатова выдвинули на должность помощника начальника отдела, почему ему создавали особые условия. Потому что Судоплатов был удобным для них человеком».

Другой коллега Судоплатова, Одинцов, в своем выступлении заявил:

«Обсуждая дело Судоплатова, мы должны учесть всю его жизнь. Детство Судоплатова наше, но чем дальше он шел в жизнь, тем больше он начинал портиться, и, наконец, мы видим его опутанным связью врагов народа, с которыми Судоплатов жил, общался и для некоторых из них был лучшим другом.

Это падение Судоплатова ускорила его женитьба на Кагановой. Каганова крепко держит в руках Судоплатова, через нее он попал в круги врага Соболь и других. Он попал под влияние своей жены, и она втянула его в эти враждебные круги, в это болото».

В том же духе были выдержаны речи и других ораторов.

После выступления коллег по работе слово было предоставлено Судоплатову. В протоколе кратко зафиксировано:

«О троцкистском прошлом Горожанина узнал только на собрании, раньше об этом ничего не знал. Перед партией был и есть чист. Своей виной признает то, что не включился активно в разоблачение врагов народа, так как был занят подготовкой к большому оперативному делу. Но это заявление отнюдь не снимает с него ответственности перед партией.

Заявил, что никогда никаких преступных связей с врагами народа не имел. С Слуцким был связан исключительно делом, которое он [Судоплатов] проводил, и у него на квартире был два раза, один раз на встрече Нового года и второй раз по делу, когда Слуцкий был болен. Для партии был честен и предан ей. Никаких преступлений перед партией не совершал. Оставался и остается честным и преданным партии и для партии человек не потерянный».

Однако проект решения партбюро был суров:

«Постановили:

за притупление большевистской бдительности, выразившейся в том, что:

1). Судоплатов, работая на протяжении ряда лет в отделе, находясь в близких взаимоотношениях с бывшим начальником отдела Слуцким, бывшим заместителем начальника отдела Шпигельглазом, бывшей сотрудницей 5-го отдела Соболь и ее мужем Ревзиным, – не пытался и не сумел разоблачить их как врагов народа.

2). Находился в близких отношениях с ныне разоблаченным врагом народа Горожаниным, с которым работал до прихода в ИНО на Украине, и когда парторганизация разоблачила Горожанина как скрытого троцкиста, Судоплатов выступил в защиту Горожанина.

3). Не принял мер к разоблачению эсера-белогвардейца Быстролетова, материалы о котором находились у Судоплатова с 1933 года, и он, Быстролетов, в 1937 году работал в отделе и привлекался Судоплатовым к оформлению стенгазеты.

4). За то, что Судоплатов не принимал активного участия в борьбе парторганизации за очищение отдела от предателей и шпионов, пробравшихся в отдел.

5). За использование служебного положения в личных целях:

Судоплатова П. А. из рядов ВКП(б) исключить».

Партийное бюро приняло это решение при одном воздержавшемся. Павел Фитин, недавно назначенный на должность заместителя начальника внешней разведки, воздержался при голосовании, потому что, по его словам, Судоплатов был ему совершенно неизвестен.

Честность и порядочность Фитина, весьма необычные в тех обстоятельствах, не повредили его карьере: с мая 1939 года по июнь 1946-го он являлся начальником советской внешней разведки.

Позже в своих воспоминаниях Судоплатов писал: «Я не держу зла на Гукасова (инициатор рассмотрения «дела Судоплатова». – В. А.). Пару лет спустя Гукасов, будучи советским консулом в Париже, проснулся, когда гестаповцы штурмом брали здание, где он находился. Наша шифровальщица Марина Сироткина начала сжигать кодовые книги, а когда один из гестаповцев сорвал со стены портрет Сталина, Гукасов использовал это как предлог, чтобы начать драку. Его жестоко избили, но за это время все шифры были уничтожены. Гукасова немцы депортировали в Турцию для обмена на сотрудников германской дипломатической миссии в Москве. Позднее Гукасову поручили руководить отделом по разработке репатриантов и эмигрантов».

Кстати, еще один из резко выступавших на партийном бюро – Василий Пудин – с началом Великой Отечественной войны по линии подразделения, которое возглавлял Судоплатов, был направлен руководителем диверсионной группы в Белоруссию. После ранения остался на подпольной работе, снабжал партизан разведывательными данными.

Что касается причин возникшего вдруг «дела Судоплатова», то, по мнению многих историков отечественных спецслужб, основным мотивом явилась заурядная травля со стороны завистливых коллег: молодой, перспективный сотрудник, в 31 год назначен исполнять обязанности руководителя советской внешней разведки, успешно работал в нелегальных условиях, награжден боевым орденом…

Да и сам Судоплатов позже писал: «Жена была обеспокоена моим быстрым повышением по службе еще в 1938 году. Она предпочитала, чтобы я оставался на незаметной должности, и была права, так как травля меня началась именно из-за этого, хотя назначение носило сугубо временный характер. Я был не “врагом народа”, а врагом завистливых коллег – таков был заурядный мотив для травли в годы “чисток”».

А в конце 1938 года над Павлом Анатольевичем нависла серьезная угроза. Если бы решение партбюро отдела было реализовано, то это фактически означало для него не только конец карьеры в органах госбезопасности, но и длительное тюремное заключение или даже расстрел. Судоплатов был уверен, что на него уже есть сфабрикованный компромат, который незамедлительно будет пущен в дело, как только решение партбюро от 23 ноября 1938 года утвердит общее партийное собрание 5-го (разведывательного) отдела, назначенное на начало 1939 года.

Здесь необходимо отметить, что еще в середине 1930-х годов ИНО получил право самостоятельно проводить следствие по политическим делам в отношении своих сотрудников. Другими словами, в роли следователей и обвиняемых могли выступать сотрудники одного подразделения. А это означало, что в дальнейшем судьбу Судоплатова могли вершить, в частности, те, кто выступал на заседании партийного бюро и голосовал за исключение его из партии.

2 декабря 1938 года Судоплатов был освобожден от временно занимаемой им должности руководителя внешней разведки и понижен до помощника начальника отделения. Начальником внешней разведки был назначен руководитель проверочной комиссии ЦК Владимир Деканозов. А Судоплатов каждый день приходил на работу и сидел за столом у себя в кабинете, но ничего не делал. Новые сотрудники не решались общаться с ним, боясь скомпрометировать себя. «Помню, – рассказывал Судоплатов, – начальник моего отделения Гаранин, беседуя со своим заместителем в моем присутствии, переходил на шепот, опасаясь, что я могу подслушать. Чтобы чем-нибудь заняться, я решил пополнить свои знания и стал изучать дела из архива, ожидая решения своей участи».

И тут произошло неожиданное. Назначенное на январь 1939 года партийное собрание, которое должно было утвердить исключение Судоплатова из партийных рядов, отложили на неопределенное время. В декабре 1938 года Ежова отстранили от обязанностей наркома внутренних дел, а вскоре арестовали. Руководителем НКВД стал Берия.

Забегая вперед отметим, что в июле 1939 года заседание бюро парткома НКВД СССР, рассмотрев дело о партийных нарушениях П. А. Судоплатова, не утвердило решение об исключении его из рядов ВКП(б). За «притупление политической бдительности» Судоплатову был объявлен выговор с занесением в личную карточку. 18 января 1941 года на своем заседании бюро парткома НКВД СССР утвердило решение первичной партийной организации № 5 от 27 декабря 1940 года о снятии с П. А. Судоплатова партийного взыскания – «выговора с занесением в учетную карточку, объявленного в июле 1939 года».

В один из мартовских дней 1939 года Судоплатов был вызван к наркому НКВД Л. П. Берии. Предоставим слово самому Павлу Анатольевичу: «Неожиданно для себя я услышал упрек, что последние два месяца я бездельничаю. “Я выполняю приказ, полученный от начальника отделения”, – сказал я. Берия не посчитал нужным как-либо прокомментировать мои слова и приказал сопровождать его на важную, по его словам, встречу. Я полагал, что речь идет о встрече с одним из агентов, которого он лично курировал, на конспиративной квартире. В сентябре 1938 года я дважды сопровождал его на подобные мероприятия. Между тем машина доставила нас в Кремль, куда мы въехали через Спасские ворота. Шофер остановил машину в тупике возле Ивановской площади. Тут я внезапно осознал, что меня примет Сталин. Вход в здание Кремля, где работал Сталин, был мне знаком по прошлым встречам с ним».

Этот визит в Кремль оказался переломным в дальнейшей судьбе Павла Судоплатова. Вопрос о его неблагонадежности, видимо, тоже был снят.

О самом визите в Кремль и о беседе со Сталиным Судоплатов рассказал следующее: «Поскребышев[9]9
  Александр Николаевич Поскребышев (1891–1965) – генерал-майор, заведующий Особым сектором ЦК (Секретариат И. В. Сталина).


[Закрыть] ввел нас в кабинет Сталина и затем бесшумно закрыл за нами дверь.

В этот момент я испытал те же чувства, что и в прежние встречи со Сталиным: волнение, смешанное с напряженным ожиданием, и охватывающий всего тебя восторг. Мне казалось, что биение моего сердца могут услышать окружающие.

При нашем появлении Сталин поднялся из-за стола. Стоя посередине кабинета, мы обменялись рукопожатиями, и он жестом пригласил нас сесть за длинный стол, покрытый зеленым сукном. Рабочий стол самого Сталина находился совсем рядом в углу кабинета. Краем глаза я успел заметить, что все папки на его столе разложены в идеальном порядке, над письменным столом – портрет Ленина, а на другой стене – Маркса и Энгельса. Все в кабинете выглядело так же, как в прошлый раз, когда я здесь был. Но сам Сталин казался другим: внимательным, спокойным и сосредоточенным. Слушая собеседника, он словно обдумывал каждое сказанное ему слово, похоже, имевшее для него особое значение. И собеседнику просто не могло прийти в голову, что этот человек мог быть неискренним.

Было ли так на самом деле? Не уверен. Но Берию Сталин действительно выслушал с большим вниманием.