Текст книги "Сквозь тайгу (сборник)"

Как ни заманчиво было еще остаться в кратере действующего вулкана, но благоразумие требовало прекратить исследование и начать спуск. Тогда мы перешли в старый кратер, наскоро закусили и выпили воды, принесенной с собой во фляжках. В это время налетел жестокий шквал, и котловина кратера стала наполняться удушливыми газами. Захватив свои вещи, мы выбежали на край его. Сильным порывом ветра чуть не опрокинуло нас обратно в воронку. Температура начала быстро падать; стал накрапывать дождь. Ветер поднял с земли крупный песок и с силой хлестал им по рукам и лицу, вызывая нестерпимую боль.

Спуск наш с деятельного конуса Авачинского вулкана произошел с невероятной быстротой. Насколько альпинистские палки нужны при восхождении на гору, настолько они еще более необходимы при спуске. Даже больше – без палок спуск совершенно невозможен. Глядя на нас со стороны, можно было подумать, что мы все спускаемся на лыжах, только вместо снега имеем под ногами крупный гравий и круглые камни.

При спуске надо опереться на палку, держа ее, как правило, назад и несколько в сторону от себя; нужно в то же время перебирать ногами и, создавая искусственную лавину, вместе с нею съезжать книзу. Впереди под ногами образуется вал из катящихся камней: одни камни отстают, другие обгоняют, вал то уменьшается, то увеличивается в размерах, он то движется быстрее, то несколько медленнее, что зависит от величины обломков. Чем быстрее спуск, тем сильнее надо наваливаться на палку. В таких случаях корпус человека по отношению к склону горы находится под таким острым углом, что спина и локти иногда задевают за поверхность земли. Это самое опасное положение, при котором догоняющий сзади камень может разбить голову.

Время от времени около какой-нибудь глыбы мы останавливались, чтобы передохнуть. Расстояние, на подъем которого было употреблено пять часов, мы прошли, спускаясь вниз, за сорок минут, считая в том числе и остановки на отдых.

В три часа дня мы были у подножия конуса. Здесь стало немного тише, а вверху слышно было, как ревел ветер. Теперь начался спуск по фирну. Опираясь на палки, мы скользили по рыхлому льду, хотя и не так быстро, как с деятельного конуса. Чтобы не провалиться в какую-нибудь трещину, мы придерживались старых следов. Далеко впереди, у правого края Сухой реки, виднелись наши палатки, а сзади – Авачинский вулкан, закрытый тяжелыми дождевыми облаками. Теперь там свирепствовала пурга, а внизу шел дождь.

Часам к четырем пополудни мы дотащились до бивака, измученные, усталые и с пораненными ногами. У троих обувь была в таком состоянии, что пришлось ее бросить, а у остальных настолько испорчена, что являлось сомнение, выдержит ли она обратный путь до Петропавловска. Мы хотели пить, но усталость взяла свое. Не дождавшись, когда вскипит вода, все залезли в палатки и тотчас же заснули крепким сном.

На другой день к рассвету дождь перестал, но погода была хмурая. Надежда на то, что с восходом солнца погода разгуляется, не оправдалась.

К девяти часам лошади были навьючены, и мы тронулись в обратный путь. Чтобы не заблудиться в тумане и не потерять тропу, впереди пошли Савченко и Марков, которым вменено было в обязанность смотреть на песке следы, оставленные позавчера нашими лошадьми. Примятая трава еще не успела подняться, и тем не менее на тундре один раз мы чуть было не потеряли дорогу, но вовремя спохватились и вернулись назад. Вскоре после полудня мы дошли до последней релки, где сделали большой привал и накормили лошадей, а в пять часов сорок пять минут прибыли в город Петропавловск.

Охота на соболя

Амурский соболь является ближайшим родственником куницы, которая и замещает его в местах исчезновения.

По наружному виду он кажется величиной с небольшую кошку, но на самом деле значительно меньше. Тело его длинное, тонкое и чрезвычайно гибкое, вследствие чего он пролезает в такие маленькие отверстия, через которые другие животные его размеров проникнуть не могут. Относительно сильные ноги соболя снабжены крепкими когтями, дающими ему возможность быстро взбираться на деревья. Конусообразную его головку, с большими опушенными ушами и черным подвижным носиком, можно было бы назвать красивой, если бы впечатление это не портилось злобным выражением черных глаз. Зубы у него мелкие, острые, но тем не менее раны, наносимые соболем, могут быть серьезны.

Голос, издаваемый соболем, похож на фырканье и мурчанье. Поставленный преследователем в безвыходное положение, он смело бросается на врага; даже запертый в клетку, он норовит неожиданно напасть на человека, неосторожно взявшегося руками за железные прутья. В случае неудачи он тотчас же скрывается в самом отдаленном углу своей темницы.

Основной цвет соболя бурый, причем окраска эта сильно варьирует от темно-бурого до рыже-бурого, буро-серого, желтовато-серого и даже белого цвета. Последние две отмастки попадаются очень редко. В Уссурийском крае на окраску соболя влияет и широтное распространение: так, мех соболей к востоку от Сихотэ-Алиня темнее и пушистее, чем в бассейне правых притоков Уссури.

Спина соболя темнее, чем бока; брюшко, как у всех животных, светлее, чем другие части тела. Шейка снизу желтоватая, с нежным розовым оттенком, который у мертвого животного скоро выцветает. Это, так сказать, «живой» цвет меха. Самые дешевые соболи – серо-бурые. Иногда, очень редко, встречаются соболи пегие, с белыми отметинами: пегоголовые, пегоногие, пегохвостые. Эти смешанные окраски присущи только самкам, самцы же всегда бывают однотонны. Мордочка соболя черная; внутренняя сторона лапок светлее, чем снаружи; хвост всегда темный.

В 1909 году на реке Самарге, в местности Кивета (в пяти километрах от моря), в хвойно-смешанном лесу был убит соболь, сидевший на дереве. Этот зверек имел такую оригинальную окраску, что его сначала даже и не приняли за соболя. Он был весь желтовато-розового цвета, и только по спине тянулась едва заметная темно-серая полоска; брюшко было снежно-белое. Месяца через два шкурка выцвела и приняла грязно-белую окраску.

Как редкость, встречаются соболи совершенно белые, но это не альбиносы – это естественная окраска животного, так как губы и нос у них пигментированы и глаза не красные. Такие шкурки имеют лишь интерес музейный. Много их достать нельзя, а одна белая среди темных только мешает и даже некоторым образом обесценивает всю партию.

В Уссурийском крае соболь распространен повсеместно, повсюду, где сохранились большие хвойно-смешанные леса.

Нет сомнения, что соболь водится в Черных горах около Хунчуна, в лесах Северной Кореи и в Сунгарийском крае (сансинский соболь). В общем Уссурийский край во много раз богаче соболями, чем Амгунский район и Амурская область. Здесь путник постоянно встречает соболиные следы в виде экскрементов на колоднике не только зимой, но и летом.

В 1909 году в верховьях реки Самарги трое удэхейцев поставили в шести местах по двенадцати лучков (маленький лук-самострел). Эти семьдесят два лучка в одни сутки дали шесть соболей.

Староверы-соболевщики полагают, что есть соболь «местный» и «ходовой». Это подтверждают и китайцы. «Местным» они называют такого соболя, который постоянно живет на данном месте и от своего жилья далеко не уходит. Подошвы его лапок покрыты шерстью и когти длинные, острые. У «ходового» соболя шерсть на лапках вытерта и когти притуплены. По степени вытертости шерсти на лапках соболевщики судят о пройденном зверьком расстоянии. Следы «ходового» соболя по снегу видны ясно, отчетливо, а следы «местного» соболя видны только на свежей пороше.

Китайские звероловы уверяют, что по качеству меха и окраске они могут определить, откуда пришел соболь и где его родина – прибрежный район или правые притоки Уссури.

Туземцы в большинстве случаев на задаваемые вопросы по этому поводу отвечали так: если следы соболей идут вразброд в разные стороны, то зверьки живут здесь постоянно и бегают лишь за добычей. Но иногда замечают, что большинство следов (в особенности если снег выпадает рано) идет в одном направлении. В этом туземцы усматривают перекочевывание соболя вследствие недостатка корма.

Соболь обитает по верховьям малодоступных рек, в первобытных девственных лесах, где еще не стучал топор дровосека, где пожары не уничтожили подлесья и где достаточно бурелома. Леса Уссурийской тайги по первому впечатлению кажутся безжизненными: ни единый звук не нарушает их торжественной тишины. И вот такие-то глухие места и являются, по-видимому, любимым местопребыванием соболя. Пищею ему служат мыши, бурундуки, сеноставцы, зайцы, белки и разные птицы (чаще всего рябчики). В голодные годы, когда соболь не может найти себе пищу в хвойном лесу, он выходит на поляны и ест все, что ему попадется. Иногда он залезает в амбары туземцев и грызет юколу. Однако он не прочь полакомиться и свежей рыбой и даже предпочитает ее сухой.

Будучи смелым и ловким, соболь решается нападать даже на таких крупных животных, как кабарга. Однажды (на реке Кулумбе, притоке Имана, в ноябре 1906 года) автор видел следы борьбы между этими двумя животными. Прыгнув на спину кабарги, соболь старался перегрызть артерию на шее.

Молодая кабарга обычно гибнет, но взрослая начинает кататься по земле и таким образом сбрасывает с себя маленького, но страшного для нее хищника. Последний, благодаря своим небольшим размерам, ловко прячется в траве, среди мха и мелких веток. Зимой он подкрадывается к своей добыче, совершенно скрываясь в снегу. Он легко переносит голод и может подряд несколько суток обходиться без пищи.

Летом соболь ест кедровые орехи и в особенности любит кишмиш[28]28
  Так переселенцы называли плоды лианы актинидия острой.


[Закрыть]. Подыскивая места для охоты, староверы еще с лета присматриваются, достаточно ли в данном месте бурундуков, мышей и мелких птиц, где именно растет кишмиш, как он цветет и будут ли на нем ягоды.

В лесу соболь мало ходит по земле; он предпочитает бегать по валежнику. Прыгая с колодника на колодник, соболь ухитряется проходить таким образом иногда значительные расстояния. Случается, что на протяжении полукилометра он ни разу не сойдет на землю. Когда туземцы идут за соболем, они ищут следы его не на земле, а на поваленных на землю и запорошенных снегом деревьях. Точно так же и староверы, подыскивая летом места для звероловства зимой, внимательно осматривают бурелом, нет ли на нем соболиных экскрементов.

В Уссурийском крае первыми охотниками на соболей были туземцы: гольды, орочи и удэхейцы. Раньше специальной охотой на соболя они не занимались и убивали только тех соболей, которые случайно попадали в их ловушки.

Мех соболя шел для личных нужд: на головные уборы, наушники, рукавицы и т. д.

Тогда туземцы особенно ценили мех росомахи, и соболей было больше. Старики рассказывают, что лет семьдесят назад в лесах их было так много, что хороший охотник без особого труда в течение зимы мог поймать до полутораста животных.

Но в начале XIX столетия в край прибывают китайцы. Они жадно набрасываются на соболей. С тех пор соболий мех начинает подниматься в цене, а у туземцев появляются ружья – старые, «фитильные», за которые они платили по шестьдесят и семьдесят отборных шкурок, и за четыреста граммов пороху – по два-три соболя.

Следом за купцами в крае появляются китайские охотники и самыми последними – корейцы. Те и другие усвоили сущность звероловства и занялись им повсеместно. Русские стали заниматься соболеванием весьма недавно (лет двадцать пять назад, не далее).

Вместе с тем количество добываемых соболей начинает быстро сокращаться. В 1891 году опытный туземный охотник добывал девяносто семь соболей. В 1904 году трое удэхейцев с реки Такемы за два года поймали восемьдесят шесть соболей, что составляет по 14,4 соболя в год на человека. В 1909 году средняя добыча на охотника исчислялась в девять соболей.

В 1929 году в Уссурийском крае было добыто две тысячи четыреста соболей, оцениваемых в среднем двести пятьдесят рублей за шкурку. Наиболее ценные экземпляры доходили до тысячи пятисот рублей.

В настоящее время поставщиками собольих шкурок являются туземцы, китайцы, корейцы и русские. У каждого народа – свои способы соболевания. Рассмотрим каждый из них в отдельности.

Способы звероловства у всех тунгусских народностей весьма похожи друг на друга. Различие заключается только в деталях.

Соболевание для туземного охотника – это то, что наполняет его жизнь. С малых лет он видит, как с наступлением осенних холодов отец и старшие братья собираются на охоту за соболем, они плетут сетки, починяют нарты, шаманят и просят у своих богов удачи на промысле. Выезд на охоту – это своего рода праздник. Женщины и дети выходят из дому провожать своих мужей и братьев и машут им руками до тех пор, пока нарты с собаками не скроются за поворотом. Соболюют туземцы большей частью в одиночку. Прибыв на место, они разводят огонь и приносят жертвы лесным богам, а затем приступают к постройке юрты. Около нее на дереве вырезается грубое изображение человеческого лица – тору, перед которым в случае неудачи сжигаются сухие листья багульника. Все сказки туземцев полны охотничьих приключений, и нередко в них фигурирует соболь. От удачного промысла зависит многое.

Туземцы консервативны: большинство из них сохранило свои примитивные способы соболевания до сих пор. Сказанное не относится к южноуссурийским удэхейцам, которые совершенно окитаились и ныне ловят соболей китайским способом.

Самый любимый и самый первобытный туземный способ охоты на соболя – это выслеживание его по снегу.

Соболь – животное ночное. Ночью он бегает в поисках добычи, а днем прячется где-нибудь под пнями или в дуплах деревьев. Поэтому успех охоты зависит от того, где найдет соболя охотник. Этот способ требует большого терпения и навыка. Поистине достойны удивления те приемы, к которым прибегают охотники, чтобы выследить и поймать дорогого хищника.

Надо поражаться, как хитрит соболь, путает свои следы, чтобы уйти от преследователя. Он делает петли и старается идти по валежнику, где снег сдуло ветром. Иногда он влезает на дерево с наветренной, запорошенной стороны так, чтобы следы его были ясно видны. Поднявшись до самой вершины, соболь спускается вниз по другой стороне дерева – голой, затем спрыгивает на свой прежний след и возвращается назад. Он осторожно ставит свои лапки в ямки старых следов так, чтобы их не испортить. Найдя поблизости какой-нибудь пень, соболь прыгает на него, затем совсем зарывается в снег и проходит под ним двадцать – тридцать шагов в сторону. Бывает так, что, идя по наклонному валежнику, соболь вдруг делает большой прыжок на соседнее дерево. Завершив круг, он выходит на речку и прыгает с камня на камень, потом уходит под бурелом, нанесенный водою, а иногда забирается под яр реки, где нависшие сверху дернины совершенно скрывают его следы от охотника.

Тут долго приходится искать следы в надежде, что незамерзший песок или случайно нанесенный через какое-нибудь отверстие снег укажут, в какую сторону пошел соболь. Нужно быть чрезвычайно внимательным, нужно хорошо знать все повадки хитрого зверька, нужно быть настоящим следопытом, чтобы расшифровать хитро сплетенные петли соболя.

Трудно сказать, сколько времени займет такая охота. Это зависит от свежести следа и от навыка самого охотника. Иногда соболя удается найти через несколько часов, чаще же всего на преследование его тратится двое-трое суток.

Надо поражаться выносливости туземцев. Зимою в глухой тайге, без палаток, в легкой одежде они подолгу гоняются за соболем – и в результате нередко охота бывает неудачной. Случается, что после долгого преследования охотник обнаруживает совершенно свежий след дорогого хищника, а сумерки принуждают его остановиться. Тогда он ночует без огня, чтобы не испугать соболя, иначе последний уйдет, и охотник будет вынужден вновь гоняться за ним двое суток.

Необходимой принадлежностью охоты на соболя является сетка. Она представляет собою узкий мешок, длиною пятьдесят – шестьдесят сантиметров, заканчивающийся веревкой, при помощи которой вытянутая сетка привязывается к колу или стволу дерева. Для того чтобы она не спадала, внутри ее помещают несколько тонких деревянных колец.

Найдя пень, в котором спрятался соболь, охотник спешит прежде всего заткнуть в нем отверстия. После этого он начинает разрывать вокруг пня снег на тот случай, если бы под ним оказались еще выходы наружу. Если снег не сыпучий, а рыхлый и сырой, то его просто утаптывают ногами. Когда все готово, охотник открывает входное отверстие и вплотную приставляет к нему сетку. Иногда бывает достаточно этого. Человек садится в стороне и, соблюдая возможную тишину, ожидает, когда соболь выйдет из своего убежища.

Напуганный зверек сначала притаится в пне, а затем, когда станет тихо, вылезает и попадает в сеть. Не теряя времени, охотник бросается к соболю и прижимает его к земле палкой от лыж, или рукояткою топора, или же тем, что попадет под руку, и давит его.

Может случиться, что под пень, где укрылся соболь, ведут два хода. В таком случае к одному отверстию охотник ставит сеть, а у другого раскладывает огонь. Тогда дым выживает соболя и принуждает его спасаться бегством.

Когда соболь попадает в сетку, охотник не зевает. Опытные звероловы имеют на руках кожаные рукавицы, джутовый мешок или кусок мягкой кожи и т. п. Схватив одной рукой зверька за голову и зажав ему рот, другой – за задние ноги, охотник прижимает его к земле и давит его коленом.

Если соболь укрылся в дупле, то опять-таки затыкаются в нем все ходы и выходы, а затем дерево внимательно осматривается – как оно стоит и куда при рубке будет падать. Молодняк, который может помешать падению дерева, удаляется. Казалось бы, что при рубке дерева соболь может убежать во вновь образовавшееся отверстие, что он и сделал бы, если бы это было ночью и кругом было тихо. Но днем от шума он забивается в самую верхнюю часть дупла и сидит там притаившись. Поэтому охотники работают без опаски. Наконец дерево падает, нижнее отверстие дупла тотчас закрывается сеткой, полотнищем палатки, одеждой, корьем, травой – одним словом, всем, что попадает под руку. Чаще всего поступают так: когда дерево близко к падению, рядом раскладывается костер. Как только дерево упадет, костер быстро подвигается вплотную к дуплу. После этого охотники прорубают небольшое отверстие в верхней части дупла и приставляют к нему сетку. Спасаясь от дыма, соболь выходит наружу и попадает в ловушку.

Если снег неглубокий, если поверхность земли неровная, а дерево гнилое и охотники знают вперед, что при падении оно разломится на два-три куска, то, как только оно рухнет, они бросаются к верхнему обломку и затыкают чем-нибудь его отверстие.

Если дерево упало все целиком и соболь бегает по дуплу взад и вперед, ища выхода, то охотники, чтобы загнать его в вершину, поступают следующим образом. В некотором расстоянии от комля они прорубают небольшое отверстие, сквозь которое палкой принуждают соболя перейти в верхнюю часть дерева. Ниже этого отверстия дерево перерубается, и дупло затыкается сеткой. Потом опять делается в дереве маленькое отверстие, соболь палкой вновь перегоняется к вершине, опять дерево перерубается, и дупло затыкается. Таким образом соболь загоняется в самый верхний обрубок. Опытные охотники ухитряются обрубок этот сделать не более двух футов. Снаружи они прорубают два-три маленьких отверстия для воздуха и света, сквозь которые виден пойманный зверек. В этом обрубке, как в клетке, живой соболь приносится домой.

Так как в поимке живого соболя у туземцев нужды не было, то вышеописанный способ, как требующий слишком много времени, применялся весьма редко, разве только по специальному заказу или по требованию шамана, когда, по его соображениям, нужно камланить[29]29
  Камланить (от слова «кам» – «шаман») – совершать моление.


[Закрыть] над живым соболем, дабы дать хорошую охоту своим сородичам.

Случается, что при падении дерево раскалывается вдоль. Тогда соболь убегает, и охотнику надо выслеживать его снова.

Если соболь скрылся в каменистых россыпях, туземцы считают охоту потерянной. Россыпи обыкновенно занимают большое пространство, и в камнях есть много ходов и выходов.

В таком случае охотники бросают охоту и ищут другой след или же остаются ждать, пока соболь сам не выйдет наружу.

Другой туземный способ охоты на соболя – это лучковый.

Заметив, что соболь прошел несколько раз по одному и тому же месту, они настораживают на тропе его самострел (лучок). Удэхейский лучок состоит из четырех частей: 1) стойки, к которой прикреплен лучок в вертикальном положении, 2) лука с тетивой, длиною в один метр и десять сантиметров, 3) стрелы с острым железным наконечником и 4) тонкой бечевы. Бечева эта оканчивается с одной стороны петлей, а с другой – волосками, расположенными треугольником, вершина которого находится у нижнего конца бечевы, а третий волосок протянут горизонтально, но на таком расстоянии от земли, чтобы соболь никак не мог пройти, не задев его спиною или головою.

Волосков на фоне снега не видно – они белого цвета. Если соболь и заметит поперечный волосок и пожелает перепрыгнуть через него, он непременно заденет за боковые волоски, малейшее движение которых заставляет петлю соскочить с курка, тетива освобождается, и стрела с силою бьет в то место, где находится животное.

Неудобство этого способа охоты заключается в том, что стрела портит шкурку соболя. Поэтому орочи Советской гавани иногда ставят на следу особые ловушки с петлями.

Эти ловушки устроены так. В землю или на колоднике вбиваются два небольших колышка, на которые кладется поперечина. В середину этой поперечины вставлена палочка, имеющая на нижнем конце небольшую зарубинку. Эта последняя служит для удержания крученой волосяной петли в вертикальном положении. Если ее сдвинуть хоть немного, она тотчас же падает. Соболь, желая проскочить между колышками, задевает петлю, увлекает ее за собой и тем приводит в действие весь механизм ловушки; конец петли прикреплен к согнутому дереву; как только соболь потянет ее за собой, дерево быстро выпрямляется, и пойманное животное повисает в воздухе.

Неудобство этого рода ловушек заключается в том, что если они долго стоят в бездействии, то согнутое дерево теряет свою упругость. Затем, если соболь попал в петлю не головой, а лапкой, то он хотя и повисает на веревке, но иногда может дотянуться до волосяной петли и перегрызть ее зубами. Кроме того, мертвый соболь является приманкой для ворон и других хищников.

Орочи Советской гавани ловят соболей тремя способами: 1) способом, только что описанным, – при помощи петли, привязанной к согнутому дереву, играющему роль пружины, 2) при помощи лучка, настораживаемого на соболином следу, и 3) выслеживанием и ловлей сеткой из-под пня или дупла дерева.

Китайцы ловят соболей ловушками, которые называются дуй. Отсюда и название зверовой китайской фанзы – дуй-фанза. Русские называют эти ловушки плашками и кулемками.

Китайская ловушка дуй устроена следующим образом. На валежнике в два ряда вбиваются колышки от пятнадцати до двадцати пяти сантиметров вышиною, которые образуют нечто вроде коридора, суженного книзу и расширенного вверху, длиною в девяносто шесть сантиметров. Над «лежнем» (так будем называть валежину, на которой устроена ловушка) в висячем положении находится другое бревно, меньшее по размерам, длиною в два метра. Одним концом оно упирается в кол, вбитый в лежень, а другой конец его приподнят и находится на весу на высоте трех-четырех футов. Между рядами колышков положены две тонкие дранки, которые внешними концами приходятся на лежне, а внутренними (в середине коридора) – на двух коротеньких прутиках, заложенных под небольшие вырезки двух ближайших приколышей. Отсюда идет веревочная «снасть» к верхнему бревну, которое удерживается на весу особым рычагом в виде неравномерного коромысла. Рядом с лежнем стоит ствол молодого деревца, вбитого в землю верхней частью (комлем кверху). Все корни его обрублены, кроме одного. На этом-то корне и находится точка опоры рычага. К одному концу его привязана снасть, а другой подходит под крюк, вбитый в верхнее бревно.

Когда соболь бежит по валежнику, он волей-неволей должен идти по дранкам между колышками. Своей тяжестью он сдвигает прутики у приколышей, веревочная снасть освобождает коромысло, верхнее бревна падает и давит соболя.

Неудобство этих ловушек заключается в их сложности, а также в том, что они давят не только соболей, но и белок, бурундуков, ореховок, соек, рябчиков и других мелких животных и птиц. Случается, что по ловушке, которая только что задавила бурундука, следом проходит соболь. Кроме того, убитый соболь находится на виду, и его часто расклевывают птицы, поедают хорьки или мыши.

Ставить такую ловушку (дуй) надо умеючи. Если ее поставить слабо, то она будет давить всех бурундуков, мышей и разных мелких птиц. Если же ее поставить туго, то она не будет действовать даже в том случае, если через нее пробежит соболь. Надо иметь в виду и то обстоятельство, что, проходя по дранкам, соболь, чувствуя зыбкую почву под ногами, идет осторожно, с опаской и не делает прыжков.

Осенью, как только поля убраны и наступают холода, китайцы уходят в тайгу на соболевание. В фанзах остаются только глубокие старики и калеки, не способные работать. Здесь, в глухой тайге, в маленьких фанзочках охотники живут в одиночку, иногда по два и по три человека вместе.

Ловушки их расположены по круговой тропинке, обыкновенно их от трехсот до двух тысяч штук. Работа китайца соболевщика очень тяжелая. Чуть свет он уже на ногах и, несмотря ни на какую погоду, должен ежедневно делать обход своих ловушек. С маленькой котомкой за плечами он бежит по тропе и подходит только к упавшим ловушкам. Быстро, без проволочек, он собирает добычу, налаживает ловушку снова и снова бежит дальше. Уже совсем к сумеркам китаец успевает пройти только половину дороги. Тут у него построен маленький балаганчик из древесного корья. Переночевав здесь у костра, на другой день с рассветом он проходит другую половину дороги, вновь на бегу собирает добычу и только к концу дня добирается до своей фанзы. А назавтра он опять уже на работе и опять осматривает ловушки – и так изо дня в день подряд в течение нескольких месяцев.

Сезон соболевания продолжается до тех пор, пока глубокие снега не завалят ловушки. Тогда звероловы оставляют тайгу и возвращаются к своим обычным занятиям. Раньше уходят те, у кого мало съестных припасов.

За последние пять лет китайцы научились от туземцев ходить на лыжах и выслеживать соболей по снегу. Поэтому многие из них остаются теперь в зверовых фанзах на всю зиму до весны, и если возвращаются в селения, то лишь для того, чтобы пополнить запасы продовольствия.

Корейский способ ловли соболей иной. Корейцы производят ловлю мостами, устраиваемыми в таких местах, где поваленные через речку деревья могли бы достать до другого берега. Дерево не должно быть особенно большим: пятьдесят – семьдесят сантиметров в окружности и метров десять длиною. Отсюда ясно, что корейцы соболюют по верховьям рек, где ширина их не превышает этого размера и где, следовательно, глубина не более одного метра, т. е. как раз в самых излюбленных соболями местах.

Посредине моста (дерево, переброшенное через реку) вбиваются колышки, преграждающие путь соболю. Чтобы замаскировать ловушку, корейцы делают колышки разной длины, не снимают с них кору и переплетают одной-двумя тонкими еловыми веточками. В одном месте оставляется узкий проход, в котором в вертикальном положении ставится плетеная волосяная петля, а для того, чтобы соболь не мог обойти изгородь стороной, дерево на этом месте гладко отесывается с обоих боков на четверть его толщины.

Волосяная петля свободным концом привязывается к небольшой палочке, имеющей маленький выступ, которым она и держится на особом колышке, вбитом сбоку в бревно. К другому концу этой палочки привязан камень от одного и трех десятых до двух килограммов весом.

Такие мосты устраиваются в расстоянии примерно двухсот метров друг от друга, для чего пользуются буреломным лесом по берегам рек. В местах, где бурелом сносится водою, корейцы ежегодно валят новые деревья для устройства соболиных мостов. Обочины речек бывают так оголены корейцами, что для устройства переправ невозможно найти ни одного дерева, которое, будучи повалено, достигло бы противоположного берега.

Хоть соболь и хорошо плавает, но в воду идет неохотно и всегда ищет переправы. Перебегая по мосту, он натыкается на изгородь, пробует обойти ее стороной, но гладко отесанные бока дерева принуждают его направиться к отверстию с петлей. Когда зверек заденет петлю (она нарочно делается малого размера) и потянет ее за собою, он непременно сдвинет палочку с упорца, – камень срывается и увлекает соболя в воду.

Корейцы говорят, что их способ поимки соболей лучше китайского и что их ловушки действуют наверняка. Нельзя с этим не согласиться. У китайцев случается иногда, что плохо придавленный соболь уходит из ловушки, перегрызая колышки по сторонам. В корейской ловушке ему нет спасения: камень всегда его утопит. На дне речки он лежит сохранным, и кореец не боится, что шкурку соболя попортят вороны.

Неудобство корейского способа заключается в том, что ловить соболей этим способом можно только в начале зимы, пока реки не замерзнут. В Южно-Уссурийском крае это возможно до 1 декабря, но по мере движения к северу время соболевания корейским способом сокращается: в районе Советской гавани оно длится не более месяца.

В Приамурье способ охоты на соболя с собакой почему-то не применяется. Несколько раз сюда приезжали охотники из Сибири, но все старания их, несмотря на обилие соболей, не увенчались успехом, и разочарованные соболевщики возвращались обратно на родину. Причины этого, вероятно, надо искать в чрезвычайно пересеченной местности (вследствие чего за горами часто не слышно бывает лая собаки), в густоте подлесья, среди которого много колючих растений, и в заваленности тайги буреломом, затрудняющим движения собаки и охотника, а также и в многочисленных каменистых россыпях по склонам гор.

В Уссурийском крае из русских переселенцев ловлей соболей занимались только старообрядцы, живущие по рекам Даубихе, Улахе и на берегу моря, около мысов Белкина, Арка и Олимпиады. Они убедились, что на одном земледелии далеко не уедешь. Они видели, как на их глазах обогащались китайцы и что главным источником обогащения их было соболевание. Староверы не ограничивались одним каким-либо способом, а использовали все приемы, какие только им были известны.