Текст книги "Быть психиатром. Дневник работы в клинике"

С другой стороны, то обстоятельство, что болезненная тоническая судорога в промежутках между приступами может быть вызываема с помощью поколачивания по нерву молоточком и с помощью проведения по нерву гальванического тока, без сомнения, получает известное значение и в отношении выяснения вопроса о происхождении симптома Труссо. Как известно, до сих пор под симптомом Труссо понимается искусственное вызывание судороги посредством давления на большие артериальные и нервные стволы руки, причем сам способ действия этого давления остается в точности еще неизвестным. Представляется, конечно, странным, причем тут могут быть артериальные стволы. И в самом деле, никто еще не доказал, чтобы давление на сосудные стволы играло в появлении этого симптома какую-либо роль. Напротив того, некоторые факты, полученные экспериментальным путем служат тому явным опровержением. В нашем случае, напр., придавливание art. subclaviae обычным способом не вызывало никаких судорожных явлений в руке. Известно также, что легко сдавить art. maxillaris ext., но это давление в нашем случае не вызывало вовсе судорожных явлений в области разветвления артерии, тогда как давление на нервы руки и на n. facialis вызывало тотчас же судорожные явления. С другой стороны, давление, производимое по способу Труссо, всегда сопровождается болезненными ощущениями не только в месте самого давления, но и по направлению нервов вплоть де периферических разветвлений. Явление это, на мой взгляд, отличается поразительным постоянством при тетании, хотя оно и не составляет принадлежности одной только тетании, а наблюдается, как я неоднократно убеждался, и в случаях myclnus multiplex. Только что указанное явление, на мой взгляд, служит доказательством того, что судорога в данном случае вызывается вследствие раздражения нервных стволов, по всей вероятности, рефлекторно.

Наконец, если та же судорога вызывается простым сжатием мышц, механическим или электрическим раздражением болезненных мест позвоночника, следовательно, чисто рефлекторным способом, или же путем проведения гальванического тока по ходу нервных стволов, как это мы видели в нашем случае, то может ли существовать какое-либо сомнение в том, что в симптоме Труссо играет роль исключительно прямое или рефлекторное раздражение нервных стволов, обнаруживающих крайне повышенную механическую и электрическую возбудимость; давление же на сосуды само по себе, как таковое, не играет никакой существенной роли. Пора, таким образом, сложить в архив одно из старых заблуждений, удерживающихся до сох пор еще в руководствах по нервным болезням, по отношению к тому своеобразному симптому, который связывается с именем знаменитого французского клинициста.

Заслуживает далее внимания явление, наблюдаемое в нашем случае со стороны сухожильных рефлексов. Как мы видели, сухожильные рефлексы, будучи на самом деле довольно оживленными, в дни, ближайшие за припадками, представляли поразительную истощаемость, благодаря чему, после нескольких ударов, они пропадали даже совершенно и затем возобновлялись с прежней силой после некоторого отдыха.

Впрочем, в последнее время у больного истощаемость рефлексов исчезла, но выступила на сцену поразительная их неравномерность. Если производить последовательно через определенные промежутки времени удары по коленному сухожилию той или другой ноги, то вначале обыкновенно получается несколько более или менее сильных отбрасываний ноги, а затем рефлекс становится в высшей степени неравномерным, т. е. более сильные рефлекторные движения ноги сменяются слабыми, временами же рефлекс как бы совершенно пропадает; следя при этом за мышечными сокращениями, можно было убедиться, что вместе с вызыванием рефлекторного сокращения в прямых мышцах бедра время от времени появлялись сокращения их антагонистов, которые иногда совпадали повремени с первыми и тем как бы уничтожали сам рефлекс.

Таким образом и это явление находится в очевидной связи с той повышенной рефлекторной и нервной возбудимостью, которую мы наблюдаем в случае тетании.

Болезнь, которую мы рассмотрели сегодня на одном из типичных экземпляров, представляется еще далеко не изученной не только в клиническом, но и в патологоанатомическом отношении и, следовательно, ее патогенез остается нам еще малоизвестным.

Что касается патологической анатомии, то, как известно, во многих случаях тетании при вскрытии не находят никаких патологических изменений. В других случаях, впрочем, указывается на существование гиперемии, отечности и даже воспалительных изменений в спинном мозгу, в особенности в шейной его части. Между прочим, воспалительные изменения в передних рогах серого вещества и в сосудах передней спайки в шейном и в меньшей степени в поясничном утолщении были указаны Ланггансом. И, без сомнения, возможно, что эти и подобные им изменения играют роль в развитии тетании, хотя, за недостатком более значительного патологоанатомического материала, все еще остается под вопросом, не представляются ли эти явления случайными и в особенности не служат ли явления гиперемии в спинном мозгу последствием самих судорог.

Пока, однако патологоанатомическая сущность заболевания остается недостаточно выясненной, представляется нелишним выяснить, по крайней мере, вопрос, имеем ли мы при тетании дело с центральным или периферическим заболеванием.

Существуют прежде всего несомненные указания в пользу того, что судорожные явления при тетании спинномозгового происхождения. Это доказывается, во-первых, тем, что они имеют ясно симметричный характер; с другой стороны, судорожные приступы, как мы видели, легко вызываются рефлекторным путем, с помощью тех или других раздражений, несмотря даже на присутствие кожной анестезии, как было, напр., в нашем случае в начале заболевания. Это обстоятельство снова говорит за то, что мы имеем дело в этом случае с повышенной центральной возбудимостью. Но, с другой стороны, в случаях тетании мы имеем, как постоянный симптом, повышенную электрическую и механическую возбудимость периферических нервных стволов. Это обстоятельство, без сомнения, говорит в пользу того, что и периферическая нервная система у этих больных находится в состоянии повышенной возбудимости, так как мы знаем много неврозов с повышенной центральной и рефлекторной возбудимостью, при которых ничуть не обнаруживается повышения электрической и механической возбудимости нервных стволов. В пользу того же вывода говорит, очевидно, и повышение чувствительной возбудимости нервных стволов, выражающееся своеобразными болезненными парестезиями, распространяющимися вдоль нервов при их сдавливании.

Наконец, имеются несомненные указания, что душевные волнения способствуют развитие тетанических приступов и даже служат их причиной, что, без сомнения, свидетельствует в пользу того, что и центры головного мозга при тетании находятся в состоянии повышенной возбудимости.

Итак, очевидно, что тетания, судя по клиническим ее проявлениям, представляет собой невроз, сопровождающийся резким повышением возбудимости всей вообще нервной системы, как центральной, так и периферической. При этой особенной возбудимости время от времени, благодаря тем или другим влияниям (рефлекторным, психическим и иным), состояние раздражения нервной системы переступает определенные границы и разрешается тетаническим приступом, длящимся до тех пор, пока состояние раздражения нервной системы вновь не ослабнет.

Возникает, однако, вопрос, что обусловливает повышение возбудимости нервной системы при этой болезни и что служить причиной временного ее раздражения, приводящего к развитию тетанических приступов?

Как известно, рассматриваемая болезнь очень нередко развивается на почве желудочно-кишечных расстройств и в этом отношении наш случай не делает исключения из общего правила. Мы видели, что непосредственным поводом к развитию болезни в нашем случае послужило крайнее излишество в приеме трудно-варимой пищи, после которой уже на другой день болезнь началась сильными болями в животе, перешедшими непосредственно в жестокий приступ тетании, а через день к этим приступам присоединилась перемежная лихорадка, которая, впрочем, продолжалась недолго.

Можно было бы думать, что тетания, развивающаяся на почве желудочно-кишечных расстройств, обусловливается рефлекторным путем, в пользу чего уже многие авторы высказывались неоднократно, но, с другой стороны, обращает на себя внимание то обстоятельство, что развитие тетании связано с какими-то местными условиями. Известно, что эта болезнь, будучи частой в одних местах, представляет поразительную редкость в других. Она встречается, напр., часто в Праге, в Вене, в Бреславле и Гейдельберге, в Лейпциге же и Берлине, по заявление Штремпеля и Эвальдa4040
  Prf. С. A. Ewald. Ueber Telanie. Bericht über den XII Cngress für innere Medicin. Neurl. Centralbl. 1893 г. стр. 326.


[Закрыть]) она составляет поразительную редкость, несмотря на то, что желудочно-кишечные расстройства в этих городах встречаются ничуть не реже, нежели в предыдущих. Это обстоятельство, без сомнения, наводит на мысль, что причиной болезни являются какие-то отравляющие вещества (токсины), развивающиеся в желудочно-кишечном канале этих больных.

В пользу этого предположения, между прочим, говорит и частое появление тетании при расширении желудка. Действительно, Бувре и Девье при тетании, вследствие эктазии желудка, вместе с гиперсекрецией находили вещество, тождественное с пептотоксином Бригера, приводившее у кроликов в малых дозах к конвульсиям, в больших – к смертельному исходу. В новейшее время Эвальда произвел подобные же исследования в двух случаях. В одном из этих случаев тетания наступила при расширении желудка без гиперсекреции. Это была девушка 26 лет, имевшая 6 лет позади роды, после которых месячные прекратились, вместо же их каждый раз наступала диарея. В феврале 1892 года частая диарея, ежедневно 6–7 раз без колик. В марте первый тетанический приступ 3-х дневной продолжительности. Затем припадки продолжались с различной частотой до зимы, во время которой наступил покой. Но весной 1893 года снова развились тетанические приступы. При этом были на лицо и классические признаки тетании. Введенный в желудок зонд вызывал припадок, постукивание же по животу оставалось без влияния. Эктазия желудка существовала в умеренной степени; химическая функция желудка была нормальна. Ни гиперсекреции, ни ненормального содержания молочной кислоты в желудке не содержалось. Лихорадки также не существовало. Кал оранжево-желтого цвета без нарушений в выделении желчи. Достойно внимания, что припадки наступали тогда, когда стул был задержан в большей или меньшей мере, напротив того они прекращались, когда обнаруживалась диарея.

При химическом исследовании мочи по методу Бригера был выделен токсин в игольчатых кристаллах, который отсутствовал в моче нервнобольных, взятой для контроля.

Автор думает, что в его случае дело идет о токсине, произведенном бактериями, в то время как по Бувре и Девье пептотоксин образуется из белковых тел в желудке. По его взгляду, на почве несовершенного кишечного пищеварения образуются ядовитые вещества, который при исправном испражнении остаются ниже волны раздражения; только при задержке кишечного содержимого и более сильном всасывании этих веществ раздражение переступает известную границу, вследствие чего происходят самостоятельные припадки; но даже в промежуточное время при известных обстоятельствах то или другое раздражение может послужить причиной нарушения равновесия в деятельности нервной системы и следовательно может вызвать припадок.

Это объяснение, конечно, весьма правдоподобно для случаев тетании, развывшихся на почве кишечных расстройств, каков и наш случай. Так как нарушения пищеварения свойственны и некоторым общим инфекционным заболеваниям, сопровождающимся к тому же глубокими нарушениями в питании нервной системы и поднятием ее раздражительности, то вышеуказанное исследование может дать ключ к объяснению и этих случаев тетании. С той же точки зрения, в особенности если иметь в виду бактерии, мы можем понять до известной степени эпидемические влияния на развитие тетании и эпидемическое ее распространение, а вместе с тем и развитие ее при тех или других эпидемических болезнях. Но известно со времени Вайса, что тетания весьма нередко развивается после оперативного удаления зоба. В этом случае происхождение тетании представляется более загадочным, но если принять в соображение новейшие исследования на счет функции зобной железы и значении ее в общей экономии организма, то представится не невероятным объяснение, что и в этом случае дело идет о развитии в организме еще не вполне известных нам ядовитых веществ, который приводит в состояние раздражения нервную систему и способствуют развитию припадков.

Тем не менее имеются случаи тетании, которые по-видимому не поддаются вышеуказанному объяснению. Это суть случаи тетании, вызванной рефлекторным путем. Неоднократно напр. наблюдалась связь тетании с прорезыванием зубов (Селигмюллер). В этих случаях, однако все еще остается невыясненным вопрос, насколько могли быть исключены и другого рода влияния, лежащие в основе тетании, как напр. предшествовавшее неправильное пищеварение и развитие токсинов, благодаря чему рефлекторное влияние в этих случаях, быть может, должно быть рассматриваемо лишь как непосредственный толчок к развитию болезни, подготовленной ранее другими, более общими условиями.

Совершенно иное значение получают случаи развития в одном из членов или в одной стороне тела судорожных явлений, сходственных по клиническим симптомам и течению с обыкновенной тетанией. Возникает, однако вопрос, должно ли относить такие случаи к настоящей тетании, или, как думает Селигмюллер, должны быть относимы к тетании только случаи с двусторонними судорожными проявлениями. Как бы, впрочем, мы ни решали этот вопрос, нельзя отрицать, что такие случаи „местной тетании“ существуют, но дело в том, что мы не видим решительно никакого основания отождествлять эти случаи, в смысле этиологии, с случаями обыкновенной или общей тетании. Разве мы можем утверждать, что немыслимо существование местных явлений раздражения в нервных стволах, которое приводило бы к развитию тетановидных судорог со всеми характеристичными особенностями их проявлений? Конечно, нет. По крайней мере такое утверждение противоречило бы основным нашим воззрениям на деятельность нервной системы. Поэтому мы допускаем, что происхождение тетанических судорог, совершенно подобных тем, которые наблюдаются при тетании, при известной раздражительности нервной системы, может обусловливаться также и теми или иными раздражениями, немеющими ничего общего с образованием токсинов в организме.

Казань. Февраль, 1893

Сдавление поясничной части спинного мозга, осложненное припадками сомнамбулизма и ревматическим поражением суставов, с благоприятным лечением этих состояний гипнозом

На этот раз я желал бы остановить Ваше внимание на одном из случаев нервного расстройства с органическим поражением позвоночного столба и спинного мозга, который я наблюдаю уже довольно давно и который представляется особенно интересным в виду результатов лечения этого случая гипнозом.

Больная жена врача, 32 лет, умеренного телосложения, довольно худощавая, обратилась ко мне за советом в июне 1890 г. по поводу болезни нижней части позвоночника. Анамнез ее заключается в следующем:

Больная происходит из невропатической семьи: отец умер от чахотки, мать здорова, старший и младший братья больной застрелились, из четырех ее сестер одна чахоточная, другая за последний период времени сошла с ума. Сама больная, по ее словам, страдала раза 4 воспалением брюшины и однажды катаральным воспалением легких. Несколько раз были ушибы позвоночного столба при падении. Однажды больная сильно расшиблась, будучи столкнута с лестницы, вследствие семейной драмы; вскоре после того она начала испытывать боли в поясничной области позвоночного столба. Около 6 лет назад, после сильных маточных кровотечений и бессонницы, с больной впервые развились судорожные припадки, вызванные неприятностью. Припадки эти состояли в том, что у больной развивалось сердцебиение, появлялся род озноба и затем наступали судороги; был ли при этом прикус языка больная сказать не может, выделения слюны во время припадков не обнаруживалось.

Такие припадки случались с больной по нескольку раз в течение дня. Сам припадок длился от ¼ до ½ часу. После припадка больная нередко чувствовала шум в ушах, а иногда появлялась рвота. Однажды после целого ряда таких припадков у больной развился паралич правой половины лица, причем правый глаз не закрывался, из чего следует заключить, что паралич был периферического происхождения. Спустя 5 месяцев больная почти совершенно освободилась от припадков, которые после того повторялись лишь дважды, причем последний припадок произошел лет 5 тому назад. С тех пор припадков вовсе нет. Но спустя некоторое время после прекращения вышеуказанных припадков, у больной стали обнаруживаться припадки сомнамбулизма или лунатизма. О начале этих припадков больная не может дать определенных показаний. Она заявляет, что в 1888 году вскоре после смерти мужа она лечилась в Университетской клинике г. Казани от нервных болей в области поясницы и живота, страдая в то же время бессонницей. Уже тогда она подолгу ходила ночью и разговаривала с окружающими, не ложившись в постель, на утро, же многое забывала из разговора.

В том же году у больной застрелился брать и умер в Покровской земской больнице. Однажды ночью больная пришла в часовню этой больницы, где лежал погибший брать. По дороге в часовню случайно встретилась с ней фельдшерица и опросила ее, но больная, ничего не ответив, прошла прямо к часовне и, постояв некоторое время в созерцании гроба, вернулась обратно домой. Об этом обстоятельстве больная сохранила лишь крайне смутное, не ясное воспоминание; она помнит лишь, что ходила к брату, но не знает, видела ли его; затем помнит, что где-то было окошко, в которое она смотрела, и что при этом светила, луна. Ни фельдшерицы, ни священника, который был вызван по этому случаю и с которым больная долго разговаривала в ту же ночь, больная уже не помнит.

Бывали ли с больной припадки сомнамбулизма раньше, она не знает, но несомненно, что те из припадков, которые она помнит, начали обнаруживаться вместе с появлением болей в поясничной части и усиливались в особенности при обострении этих болей. Вместе с этими припадками у больной стал обнаруживаться безотчетный страх, а по временам к нему присоединялись н зрительные обманы. Больной в это время нередко казалось, напр., что кто-то стоить сбоку или сзади от нее.

В настоящее время больная узнает о своих ночных похождениях по каким-либо случайным признакам или по тому, что ей говорят об этом другие, или наконец по тому, что иногда, хотя и редко, она внезапно просыпается во время припадков сомнамбулизма. Так, больная заявляет, что в сентябре месяце прошедшего года она, вставь ночью, вышла из квартиры, но где ходила, определенно не знает, думает, что, по всей вероятности, была в саду, так как ворота были заперты и выйти на улицу она не могла; между тем дверь ее квартиры на утро найдена не запертой, в волосах ее оказались листья и обувь была загрязнена. Мать ее, живущая с ней в одной квартире, заявляла ей, что она часто встаёт с кровати и по долгу разговаривает, нередко она также приходить к ней в комнату, иногда даже по нескольку раз в ночь. При этом мать обыкновенно спросит ее – „что нужно?“ и больная без ответа уходит снова на свою постель.

До сентября месяца прошедшего года больная также не редко вставала по ночам, но сестра, жившая с ней, обыкновенно укладывала ее снова на постель и таким образом предупреждала ночные похождения. Нечего и говорить, что больная совершенно не сохраняла воспоминания об этих припадках.

Что эти припадки были не совсем безопасны для окружающих, может показать следующий случай: однажды в ее комнату, когда она только что встала с постели, вошел маленький ее брат; она тотчас же схватила стул и намеревалась его ударить, вообразив что-то страшное.

Следует еще заметить, что года 2–3 назад, у больной временно закрывался правый глаз, что предшествовалось ломотой в области глаза. В июле прошедшего года снова появилась ломота в правом глазу, который, по словам больной, снова закрылся от боли. С тех пор больная страдает ослаблением зрения на правый глаз.

St. praesens. Кроме умеренного сложения, худощавости и общей бледности покров следует отметить, что больная жалуется на постоянную тупую боль в поясничной части спины. Эта боль резко усиливается при сгибании туловища и при лежании на спине. По временам боль обостряется до невыносимой степени и распространяется на всю нижнюю часть живота.

При осмотре позвоночника найдена резкая болезненность при постукивании и давлении нескольких поясничных и 12 грудного позвонков и заметное, хотя и небольшое, выстояние первого поясничного позвонка. Походка больной затрудненная, слегка спастическая, причем во время ходьбы больная удерживает туловище как бы в неподвижном положении. Исследование показывает крайне резкое повышение сухожильных кол4нныхъ рефлексов. Чувствительность незначительно ослаблена в крестцово-поясничной области спины и частью в нижних конечностях. Больная высказывает жалобы на появляющиеся по временам парестезии в обеих стопах. Кроме того, по временам у нее наступает затруднение или; даже задержка мочеиспускания.

Вместе с обострением болей в позвоночнике у больной и теперь еще появляются припадки сомнамбулизма; в этом случае след. мы имеем пример совершенно своеобразного рефлекторного влияния болевых раздражений на функции головного мозга. Вместе с тем больная нередко испытываете чувство безотчетного страха и тоски и высказывает мысли о самоубийстве, что также б. ч. наблюдается при обострении поясничных болей. Из других расстройств можно еще отметить не резко выраженную анестезию правой половины тела и ослабление зрения, отчасти слуха, вкуса и обоняния на правой стороне. При исследовании глазного дна, произведенного окулистом, найдена гиперемия соска, близкая к состоянию воспаления. Правая сторона лица несколько бледнее левой. При насморке истечение слизи происходит главным образом из левой ноздри. В правом легком явления, указывающие на развитие верхушечного процесса. Lues безусловно отрицается.

На основании вышесказанного следует заключить, что больная наша в настоящее время обнаруживает с одной стороны общее расстройство нервной системы, выражающееся припадками лунатизма или сомнамбулизма, развившимися вслед за припадками истеро-эпилептического характера и появляющимися преимущественно при обострении болей в позвоночном столбе, затем приступами безотчетного страха, иногда сопровождаемого обманами чувств, и наконец состоянием тоски с мыслями о самоубийстве; с другой стороны у нее имеются несомненные признаки органического поражения поясничной части позвоночного столба, которое привело очевидно и к поражению самого спинного мозга и спинномозговых корешков, чем и могут быть объяснены паретические явления в нижних конечностях, сопровождающиеся усилением коленных сухожильных рефлексов, затруднением мочеиспускания и поясничными болями. Что касается характера этого поражения, то, приняв в соображение анамнестические и др. данные, с большим вероятием следует заключить, что дело идет в нашем случае о местной бугорчатке позвоночного столба, приведшей к смещению первого поясничного позвонка и к сдавлению подлежащей части спинного мозга.

Уже в самом начале наблюдения выяснилось между прочим, что больная страдает непереносимостью ко многим средствам, даже к хинину, который может принимать лишь в самых незначительных приемах (не более одного-двух гран на прием); йодистый калий больная переносит также с трудом и не свыше 30 гран в день. В виду этого установилась следующая терапия больной: внутрь ей назначены были йодистый калий в умеренных приемах и мышьяк в виде sluti arsen. Фолери за едой. Кроме того, ей производились в неделю раз или два прижигания по позвоночнику и назначены подвешивания на аппарат д-ра Спримона, которые первоначально производились у меня на домашнем приеме бывшим ординатором моей клиники Н. Н. Реформатским через день или дня через два, а затем и самой больной на устроенном дома подобном же аппарате.

Лечение это безусловно оказалось благоприятным для больной. Вслед за подвешиванием боли заметно стихали на время. Также благотворно на нее действовали и прижигания. Больная, можно сказать, спасала себя и тем, и другим средством от жестоких страданий. Походка больной, однако не улучшалась; хотя коленные сухожильные рефлексы заметно ослабели и мочеиспускание исправилось. В общем, не смотря на относительное улучшение некоторых симптомов и на временное успокоение болезненных ощущений, самочувствие почти не изменялось к лучшему и больная, сознавая неизлечимость своей болезни, то и дело говорила о намерении своем лишить себя жизни.

В виду такого безотрадного положения больной, я предложил ей испытать кроме применяемых средств еще лечение гипнозом, на что она охотно согласилась, как на ultimum remedium в ее состоянии. В первый же сеанс она была усыплена, причем сон оказался глубоким. В гипнозе у больной обнаруживалась полная аналгезия и резкое понижение осязательной чувствительности; зрение при открытых глазах слабо настолько, что больная не может прочесть печатного текста визитной карточки; слышит больная в гипнозе также слабее нормального; вместе с тем все члены ее отличаются пассивностью. При соответствующих внушениях все эти явления конечно изменяются: чувствительность восстановляется, органы чувств функционируют деятельно, в членах развиваются каталептические явления.

Все вообще внушения в гипнозе у больной вполне удаются. Путем словесного внушения не трудно у нее вызвать изменение личности, вызвать иллюзии и галлюцинации, подавить совершенно те или другие болезненные ощущения, заставить производить целый ряд несообразных действий, – словом все, чем обычно поражают публику гипнотизеры. Вместе с тем и послегипнотические внушения отлично удавались на больной. Благодаря этому, на ней можно было прекрасно демонстрировать появление в послегипнотическом период внушенных в гипнозе иллюзий и галлюцинаций, так назыв. отрицательные галлюцинации, изменения настроения и т. п.

В частности, что касается врачебных послегипнотических внушений, то они также удавались и удаются на больной все без исключения. Из этих врачебных внушений обычно во время сеансов применялись следующие: прекращение боли спины и живота, устранение расстройств мочеиспускания, хороший сон, запрещение вставать по ночам с постели и ходить во сне, исправление походки, прекращение безотчетного страха и тоски, прекращение видений, сопровождающих иногда появление безотчетного страха, и прекрасное настроение духа. Само собой разумеется, что не все эти внушения применялись сразу за один прием; в выборе их во время того или другого сеанса приходилось руководиться конечно состоянием больной и ее жалобами.

Уже с самого начала внушения оказали такое благотворное влияние на больную, что впоследствии она нередко перед гипнотизировавшем сама обращала мое внимание на то или другое расстройство, которое ей хотелось устранить путем внушения.

Под влиянием внушения мучительная боль в пояснице исчезала, как по мановению руки, походка сразу улучшалась, делалась более уверенной и твердой, расстройство мочеиспускания прекращалось, равно как прекращались и ночные похождения больной. Точно также и чувство безотчетной тоски и страха, иногда сопровождаемого видениями, а равно и мрачные идеи о самоубийстве совершенно устранялись внушением. Благодаря внушениям больная пробуждалась от гипноза каждый раз в прекрасном настроении духа, весьма довольной и счастливой, заявляя на расспросы, что она ничего бы не желала, как всегда быть в таком состоянии духа и чувствовать себя так хорошо, как после гипнотического сеанса.

Продолжительность влияния внушения на различные болезненные расстройства была не вполне одинаковой; но в общем больная после гипнотического сеанса чувствовала себя вполне хорошо от 6 до 10 дней, после чего вновь возобновлялись боли в спине, а вместе с тем появлялись приступы сомнамбулизма, изменялось настроение духа и проч. В виду этого было принято за правило производить больной гипнотические сеансы приблизительно через неделю.

Поразительные результаты этой терапии оказались не временными только, но и более или менее прочными. Некоторые расстройства, как напр. чувство безотчетного страха, тоски, временами появлявшиеся обманы чувств, мрачные идеи о самоубийстве и расстройства мочеиспускания прошли уже после нескольких сеансов. Другие расстройства, как напр. походка, также значительно улучшились после нескольких сеансов, и больная впоследствии нередко сама обращала мое внимание на поразительное улучшение своей походки.

Что касается поясничных болей, то они упорно возвращались в течении весьма продолжительного времени по прошествии 6 – 10 дней, следующих за сеансом. Вместе с тем и связанные с ожесточением болей приступы сомнамбулизма, хотя и сделались весьма редкими уже при начале лечения гипнозом, но все же изредка повторялись вместе с появлением болей. В конце концов, однако удалось справиться и с этими расстройствами. Приступы сомнамбулизма совершенно прекратились у больной; боли же в области поясницы ослабели настолько, что перестали больную беспокоить, как это бывало прежде. Она ощущает теперь лишь тупую боль в области поясницы и притом настолько слабую, что, по ее собственному заявлению, боль ее уже не беспокоит вовсе, – тем более, что она к ней привыкла.

С января 1892 года лечение внушением было приостановлено и больной было предоставлено вести подвешивания, которые она производила дома на устроенном ею аппарате д-ра Спримона, и затем предложено повторять время от времени прижигания спины, внутрь же принимать мышьяк и йодистый калий.

Больная при этой терапии сравнительно хорошо себя чувствовала до августа месяца 1892 года. Но с этого времени больная перестала переносить подвешивания вследствие того, что во время самого сеанса у нее стало появляться тягостное ощущение „как будто позвонки разъединяются“. Вместе с тем состояние больной стало снова ухудшаться. Вновь начались сильные боли в пояснице, стало обнаруживаться задержание мочи, походка резко ухудшилась, появилась тоска и мысли о самоубийстве, по ночам больная стала помногу разговаривать, а по временам и ходить. Однажды ночью, вставь с постели, она испортила даже свою работу (шитье), залив ее чернилами.