Текст книги "Правовое регулирование предпринимательской деятельности в России. Монография"

И, наконец, в литературе было высказано мнение о том, что предпринимательское право есть комплексная отрасль (образование), регулирующая особого рода отношения в сфере хозяйствования^[34]. Наряду с первичными структурами права существуют вторичные, третичные образования. Эта точка зрения имеет своих сторонников и противников.

Считаем, что вопрос о юридической природе предпринимательского права и о его месте в российской правовой системе нельзя определить, не уяснив до конца два принципиальных момента. Первый – это явление дуализма в праве, породившее научный ажиотаж. Второй момент связан с разграничением таких понятий, как предпринимательская деятельность, коммерческая деятельность и торговая деятельность.

§ 2. Рыночная экономика и дуализм права

Как известно, правовой дуализм нашел широкое применение в правовых системах многих стран мира. Основной формой его выражения является деление права на публичное и частное. Оно (деление) рассматривается большинством ученых в качестве очевидного и фундаментального. Однако ряд ученых не видят в этом делении ничего фундаментального и очевидного. К тому же большие трудности подстерегают исследователя на пути отыскания критериев для подобного размежевания.

За последние годы заметно возрос теоретический интерес к публикациям по данной проблематике. На эту тему пишут представители общей теории права, а также ученые, избравшие своим предметом исследования отдельные вопросы отраслевой науки^[35]. В какой-то мере писать об этом стало модно, а все модное привлекает и в конечном итоге становится объектом оживленной научной дискуссии.

Но дело не только в моде. Соотношение публичного и частного права имеет и практическое значение, так как в правоприменительной практике субъектам права необходимо руководствоваться конкретными нормами, обладающими отраслевой принадлежностью. На этом фоне существуют режимы публичного и частного права.

Надо согласиться с мнением С. C. Алексеева о том, что публичное и частное право – это не отрасли, а целые сферы, зоны права (суперотрасли). Причем такое деление права не только и, пожалуй, даже не столько классификационное, сколько концептуального порядка. Оно касается самих основ права, его места и роли в жизни людей, его определяющих ценностей^[36]. С этой точки зрения выделение публичного и частного права в их чистом виде позволяет провести разграничение между ними и соответствующими отраслями объективного права.

На наш взгляд, деление права на публичное и частное представляет собой соотношение различных, порой диаметрально полярных, правовых начал. В правовой действительности указанное соотношение имеет несколько уровней. Эти начала можно проследить и на уровне отраслей права и законодательства, и на уровне правовых институтов, и отдельно взятой нормы. Элементы «публичного» встречаются в таких основных институтах гражданского права, как физические и юридические лица, сделки (в том числе договор), собственность.

Деление права на публичное и частное – архисложный вопрос. И не только в теоретическом плане. Достаточно сказать, что в одних странах дуализм в праве формально закреплен в законодательных актах, в других (например, в России) – нет. Граница между публичным и частным правом проходит главным образом по отраслям. В публичное право входят конституционное, административное, финансовое, уголовное право, уголовный и гражданский процесс и др.

Частным является в первую очередь гражданское право. По мнению Е. А. Суханова, в систему частного права (наряду с крупными частями гражданского права) включаются также семейное, торговое (коммерческое), международное частное право^[37]. У него гражданское и частное право совпадают. В одной из последних публикаций он пишет: «Из гражданского права в качестве самостоятельных правовых отраслей выделились семейное и трудовое право, а «на стыке» гражданского и административного права возникли земельное и природоресурсное право. Позднее было создано колхозное (впоследствии – сельскохозяйственное) право, которое соединило в себе черты гражданского, трудового и отчасти административного права и в силу этого считалось «комплексной правовой отраслью», а затем возникло такое же комплексное (межотраслевое) экологическое (природоохранное) право. Из трудового права, в свою очередь, выделилось право социального обеспечения. Были также попытки обособления международного частного права, призванного регулировать частно-правовые отношения с «иностранным элементом». Все эти правовые образования составляли «семью» цивилистических (а по сути – частно-правовых) отраслей прежнего порядка»^[38].

В литературе была высказана иная точка зрения. Так, по мнению Т. В. Кашаниной, в состав частного права входит семь подразделений: гражданское право, наследственное право, семейное право, авторское право, изобретательское (патентное) право, трудовое право, предпринимательское право с его ядром – корпоративным правом^[39].

Некоторые отрасли и институты права содержат одновременно элементы публичного и частного права. К их числу относят, например, морское, трудовое и аграрное право^[40]. Именно на стыке публичного и частного права происходит, по нашему мнению, формирование предпринимательского права как комплексного образования (лучше, чем комплексная отрасль). Добавим: и не только его. Становление и развитие земельного, аграрного, природоресурсного и экологического права также обусловлены воздействием двух начал: публично-правового и частно-правового. Идея о формировании комплексных отраслей права и законодательства на границе публичного и частного права актуальна и для так называемого социального права (трудового, пенсионного и др.).

Соглашаясь с тем, что конструкция системы частного права, представленная Е. Л. Сухановым, имеет большой интерес, в то же время Т. В. Кашанина весьма критически оценивает существование в системе частного права такого аморфного напластования, как общие положения. По ее мнению, международное частное право также стоит в данной классификации обособленно и не вписывается в систему частного права^[41]. При этом она применяет в качестве системообразующих факторов предмет и метод правового регулирования общественных отношений.

C другой стороны, Т. В. Кашанина считает, что граница между публичным и частным правом нечеткая и в настоящее время еще больше размывается. Есть отрасли права, в отношении которых нельзя со всей определенностью сказать, какие начала (частные или публичные) в них преобладают. К их числу относится, например, природоресурсное право^[42]. Хотя, с точки зрения названного автора, природоресурсное право имеет «публично-правовую прописку».

Н. Д. Егоров, соавтвор учебника по гражданскому праву, считает, что в настоящее время природоресурсовое (а не природоресурсное)^[43] право входит в предмет гражданского права^[44]. Подтверждением служит гл. 17 ГК РФ «Право собственности и другие вещные права на землю».

Что касается трудового права, то и здесь наблюдается усиление частно-правовых начал. Вместе с тем можно утверждать (со слов Н. Д. Егорова), что трудовое законодательство в равной степени опирается на частно-правовые и публично-правовые начала, т. е. является комплексным^[45]. Обусловлено это компромиссом, который якобы был достигнут в Государственной Думе РФ при обсуждении Трудового кодекса РФ.

Интересный поворот: не было бы компромисса – не быть трудовому законодательству комплексным. И еще одно замечание. Когда речь идет о природоресурсном праве, то оно (право) характеризуется как совокупность гражданско-правовых норм. В отношении трудового права крен сделан в сторону законодательства. Почему бы не назвать трудовое право своим именем – «комплексная отрасль права»?^[46] Или это сделать нельзя, поскольку трудовое право превратилось в самостоятельную отрасль права, где гармонично сочетаются частно-правовые и публично-правовые начала в регулировании трудовых отношений? Получается какой-то замкнутый круг. Остается лишь одно: прислушаться к авторитетному мнению цивилистов и присоединить трудовое право к семейству «единого частного (гражданского) права» при сохранении некоторой специфики правового регулирования соответствующих отношений.

Традиционно международное частное право (МЧП) включается в систему частного права. Отечественная наука, как утверждает В. Г. Храбсков, не выходит за пределы тех изысканий, которые были отражены в трудах Л. Л. Лунца по международному частному праву, а также в неоднократно переиздававшемся учебном пособии М. М. Богославского. На страницах современной юридической литературы вновь повторяются рассуждения о цивилистической природе международного частного права^[47]. Поэтому, по мнению В. Г. Храбскова, не надо заниматься приватизацией смежных областей, и прежде всего международного права, и гипертрофировать роль гражданского права в регулировании общественных отношений. Но так рассуждают далеко не все ученые.

Среди специалистов по международному частному праву идет давний спор. Одни ученые («националисты») рассматривают МЧП в качестве составной части внутреннего (гражданского) права. В этой связи процитируем Е. Л. Суханова: «Международное частное право никогда не утрачивало своей частно-правовой природы, также общепризнанной в развитых правопорядках. От гражданского права его отличают широкое использование международно-правовых норм и возможность применения к регулируемым отношениям правил других (зарубежных) правопорядков, устанавливаемых специальными коллизионными нормами национального права. Международно-правовая «составляющая» данной правовой отрасли, строго говоря, вообще не позволяет полностью включить ее в какую-либо национальную правовую систему. Вместе с тем международное частное право, безусловно, осуществляет частно-правовое регулирование отношений, входящих в его предмет»^[48].

Другие ученые («интернационалисты») утверждают, что МЧП представляет собой одно из подразделений общего международного права. На правительственном уровне этот спор решен достаточно просто: международное частное право – составной компонент научной специальности 12.00.03. Проф. Г. В. Игнатенко резонно спрашивает как быть с теми диссертациями, которые написаны на стыке международного публичного и частного права?^[49] Видимо, лучше не писать такие диссертации.

Выход из создавшейся ситуации надо искать во взглядах ученых, считающих, что международное частное право состоит из двух частей (определенных частей национально-правовых систем и соответствующей части международного публичного права), представляющих единый правовой комплекс. Эта третья точка зрения была высказана в 20-е годы Л. Н. Макаровым, а затем разработана Р. Л. Мюллерсоном^[50].

Сложным, неоднозначным является вопрос о принадлежности патентного права к семейству права частного. Здесь также наблюдается дань традициям и научным исследованиям прошлых лет. Однако и в этой области идет мощный процесс «публицизации» частного права.

Таким образом, мы вышли на общую проблему о критериях, позволяющих отнести ту или иную отрасль (институт) к публичному либо частному праву. Отметим, что в юридической литературе было предложено несколько теоретических конструкций по данной проблеме, среди которых можно выделить три основные концепции: теорию интереса, теорию метода, теорию предмета правового регулирования^[51].

Вместе с тем ни одна из рассматриваемых концепций не позволяет провести четкое разграничение между публичным и частным правом. Так, в соответствии с теорией интереса публичное право служит общественной, а частное – частной пользе. Классическое разграничение публичного и частного права по этому критерию дал древнеримский юрист Ульпиан: «Публичное право есть то, которое относится к положению римского государства: частное, – которое относится к пользе отдельных лиц»^[52]. Это высказывание – свидетельство о богатой истории вопроса.

Критикуя теорию интереса, ее противники не без основания утверждали, что публичный и частный интерес неразрывно связаны между собой, и с этой точки зрения многие публичные органы государства применяют институты частного права. По этой причине, например, некоторые французские ученые к частному праву помимо гражданского и торгового права относят и уголовное, поскольку большинство норм последнего направлено на защиту частно-правовых отношений.

Основоположник теории предмета правового регулирования – проф. К. Д. Кавелин. По его мнению, предметом гражданского права являются исключительно имущественные отношения. Поэтому он предлагал пересмотреть классификацию отраслей права, в частности включить в гражданское право институты налогового права и других отраслей^[53]. Попутно отметим, что именно эта теория нашла благодатную почву в советской науке гражданского права, а ее отголоски дают о себе знать до сих пор. Достаточно вспомнить о гипертрофированной роли гражданского права в регулировании общественных отношений.

Суть теории метода правового регулирования сводится к тому, что на первый план выдвигается вопрос не о защите правом какого-либо интереса, а о методе (способе) такой защиты. Впервые эта теория была сформулирована немецким юристом Августом Тоном. Аналогичной позиции придерживался известный русский юрист, проф. И. Л. Покровский, который писал: «…если публичное право есть система юридической централизации отношений, то гражданское право, наоборот, есть система юридической децентрализации: оно по своему существу предполагает для своего бытия наличность множества самоопределяющих центров. Если публичное право есть область власти и подчинения, то второе есть область свободы и частной инициативы»^[54].

В последние годы ряд западных ученых предлагает использовать при разграничении публичного и частного права формальный критерий – субъектный состав. Так, П. Вуарен подчеркивает, что «публичное право регулирует отношения индивида с государством… Частное право определяет отношения индивидов между собой»^[55]. Используя этот критерий, многие юристы включают в публичное право конституционное, административное, финансовое, уголовное и процессуальное право.

Указанные трудности (какими бы обстоятельствами они ни были продиктованы) не могут служить основанием для утверждения, что сейчас проблема разграничения публичного и частного права утратила свое теоретическое и практическое значение. Плодотворна, на наш взгляд, позиция тех ученых, которые считают, что для правильного разграничения публичного и частного права следует применять в совокупности разные критерии (например, предмет и метод правового регулирования, субъектный состав отношений, законный интерес и т. д.).

Деление права на публичное и частное имеет большое практическое значение. В странах, в которых оно (деление) применяется, споры по поводу публичных прав рассматриваются не в судах общей юрисдикции, а в административных судебных органах. Интересно отметить в этой связи, что в Англии, США и других государствах англо-американской семьи правовых систем (в этих странах указанный дуализм официально не признан) были созданы специальные судебные органы. Например, в Англии был учрежден Суд по рассмотрению жалоб на ограничение свободы промысла (Restrictive Practices Court), в обязанности которого входит рассмотрение соглашений об ограничении цен или условий соглашения товарами или услугами. Cфера деятельности этого Суда была расширена Законом 1984 г. о ценах при перепродаже и Законом 1923 г. о добросовестной торговле. Любая торговая компания вправе обратиться в Cуд с просьбой об освобождении от налогообложения какого-либо товара по соображениям публичного интереса^[56]. В США существует Претензионный суд, рассматривающий иски к правительству США, Апелляционный суд по таможенным и патентным делам, Налоговый суд. Кроме того, в Англии и США были образованы многочисленные административные трибуналы, наделенные правомочиями рассматривать определенные категории споров, как правило, между органами государственного управления и частными лицами. В отечественной и зарубежной литературе отмечается, что в англо-американской судебной системе административная юстиция приобретает все большее значение.

Напротив, в нашей стране наблюдается тенденция к значительному сокращению сферы применения административной юрисдикции посредством передачи споров в ведение общих и арбитражных судов. Так, новый Арбитражный процессуальный кодекс РФ^[57] заметно расширил компетенцию арбитражных судов в области публичного интереса^[58]. В частности, арбитражному суду подведомственны экономические споры и другие дела, возникающие из административных и иных публичных правоотношений (ст. 29 ЛПК РФ).

В арбитражном порядке рассматриваются дела о признании юридических лиц и индивидуальных предпринимателей несостоятельными (банкротами)^[59]. Именно арбитражный суд принимает решение о внешнем управлении (санации) и назначает внешнего управляющего, который руководит предприятием, имеет права и обязанности, предоставленные действующим законодательством руководителю предприятия. Как справедливо отмечалось в литературе, в данном случае происходит вторжение судебной власти в исполнение чужой – исполнительно-распорядительной власти^[60]. Подобное вторжение приводит к диффузии различных ветвей власти, а потому может рассматриваться в качестве негативного явления с вытекающими отсюда последствиями.

Дуализм проявляется также в одновременном существовании гражданского и торгового права. Например, во Франции, ФРГ, Испании, Португалии, Японии, в государствах Латинской Америки указанный дуализм получил выражение в объективизированной форме; в них действуют и гражданские, и торговые кодексы. Налицо дуализм законодательства, т. е. наличие гражданского и торгового законодательства.

Разграничение частного права на гражданское и торговое имеет большую давность^[61]. Правовой дуализм возник в Западной Европе в связи с появлением в Средние века особого купеческого или торгового права, регулирующего коммерческие отношения между членами купеческих гильдий. В ходе революций сословный характер общества был уничтожен и эти страны провозгласили принцип свободы предпринимательской деятельности (свободы торгового промысла). Однако дуализм частного права сохранен во многих государствах.

Со второй половины XIX в. в этих странах наблюдается процесс «коммерциализации» частного права, в том числе торгового. В результате значительно расширился круг отношений, регулируемых торговым правом. Наряду с торговым промыслом и торговыми сделками (традиционный предмет регулирования торгового права) торговое право стало регулировать и иные вопросы (например, правовое положение торговых товариществ и акционерных обществ, коммерческих банков и бирж). Коммерческое право, с известной долей условности, следует рассматривать в качестве «коммерциализированного» торгового права.

C исторической точки зрения торговое право появилось значительно позднее гражданского права и по распространенному в литературе мнению было вызвано к жизни неспособностью последнего регулировать новые отношения в сфере торгового оборота. Вот что по этому поводу писал проф. Л. И. Каминка: «В области торговли мы имеем много своеобразных институтов, совершенно не встречающихся в других областях частного права. Таков, напр., институт бирж с разнообразием многочисленных сделок, на них совершаемых»^[62].

Не менее категорично писал об особенностях торгового права по сравнению с гражданским проф. П. П. Цитович. Он отмечал, что в торговом праве основным понятием является не юридическое отношение (как это мы наблюдаем в области гражданского права), а торговое предприятие. Поэтому гражданское право разъединяет и противопоставляет людей, тогда как торговое право их соединяет и подчиняет. Одно право индивидуально, другое – социально^[63]. Проф. П. П. Цитович выступает в своих научных трудах за дуализм частного права.

Вторит ему и проф. Л. Б. Петражицкий, с точки зрения которого торговое право является идеалом практической жизни.

По мнению проф. Л. И. Каминки, торговое право – пионер новых идей; оно служит реформатором в сфере частно-правовых отношений, многие положения, рассчитанные на более развитые и энергичные классы населения, представляется возможным, по мере умственного и промышленного развития населения, распространить на всю область частно-правовых отношений. Отсюда, однако, далеко до уничтожения торгового права вообще^[64]. Торговое право в значительной мере носит космополитический характер. Красиво сказано!

Известный русский ученый в области гражданского права проф. Г. Ф. Шершеневич писал: «В России не было исторических оснований к обособлению торгового права. В древней России не было разделения общества на сословия, которые во взаимной борьбе выдвинули бы свои привилегии. Напротив, русская история представляет единство всего гражданского общества. Поэтому не было почвы для появления феодального или купеческого права»^[65]. Названный ученый – ярый противник дуализма частного права. Для него торговое право существует как составная часть гражданского права. Следует особо обратить внимание на последнее утверждение. Современные исследователи часто рассматривают коммерческое, предпринимательское право в качестве составной части гражданского права, но об этом несколько позже.

В своем учебнике проф. Г. Ф. Шершеневич, не претендуя на научную точность, определяет торговое право как совокупность норм частного права, имеющих ближайшее соприкосновение с торговым оборотом^[66]. Что такое «ближайшее соприкосновение»? Данный вопрос остался без ответа.

Еще один дореволюционный ученый, проф. Л. Х. Гольмстен, соглашаясь с тем, что торговое право, в собственном смысле этого слова, есть отрасль (часть) права гражданского, считает, что критерии, используемые Г. Ф. Шершеневичем при определении понятия «торговое право», слитком шатки и произвольны, «…чтобы дать основание для выделения той или иной другой части юридического быта и норм его определяющих, в особую специальную область»^[67]. Далее, профессор Военно-юридической академии не без основания пишет: «…сочинение проф. Шершеневича может быть названо не торговым правом, а гражданским правом, изложенным в связи с некоторыми особенностями его, вызванными условиями и потребностями торгового оборота…»^[68].

Вполне возможно, что по этой причине произведения проф. Г. Ф. Шершеневича по вопросам торгового права с большей долей почтения восприняты и современными учеными-цивилистами. Мы наблюдаем односторонний подход в исследовании столь сложной проблемы, граничащий порой с преднамеренным избранием в качестве авторитетных источников научных трудов определенных авторов. Вместе с тем науке, перефразируя известное изречение В. И. Ленина, требуется не выхватывание отдельных взглядов ученых, не игра в примеры, а необходима целая палитра различных точек зрения, взятых в целом.

В историко-юридической литературе встречается утверждение о том, что прототипом торгового кодекса в России являлся Устав торговый^[69]. По мнению Г. Ф. Шершеневича, анализ норм Устава показывает, что его содержание составляли не нормы частного права (параллельные гражданскому), а административно-финансовые постановления. В 1887 г. при новом издании этого отдела Свода законов из последнего выделили финансовые и полицейские положения, а также отделили уставы векселей, о несостоятельности, торгового судоустройства и судопроизводства. Таким образом, в Уставе торговом, кроме морского права, осталось лишь небольшое число норм, которые касаются приказчиков и товариществ^[70]. Отсюда профессор Казанского университета делает принципиальный вывод: в России имеются лишь отдельные торговые законы, причем не соответствующие содержанию законов, применяемых к общегражданским правоотношениям.

В свою очередь, Л. И. Каминка и П. П. Цитович считали, что формально основным источником, регулирующим специально торговый оборот, являются Устав торговый и Устав судопроизводства торгового^[71]. Однако в работах названных дореволюционных ученых отсутствуют конкретные предложения по разработке и изданию торгового кодекса. Справедливости ради отметим, что идея торгового кодекса по модели Запада не нашла своих активных и последовательных сторонников среди исследователей права в дореволюционной России.

Виднейшие специалисты по русской цивилистике, такие как, например, Ю. О. Гамбаров, С. Л. Муровцев, Д. Н. Мейер, Г. Ф. Шершеневич, выступили за единство гражданского права^[72]. В своих научных трудах они подчеркивали, что единообразие законодательства есть идеал, к которому любое общество должно всегда стремиться. Напротив, совместное существование двух законодательств порождает практические затруднения при разграничении пределов действия гражданского и торгового кодексов. Дуализм законодательства, различие принципов частного права вредно отражаются на всем экономическом обороте.

Проф. Л. Х. Гольмстен риторически спрашивает: «Можем ли мы в настоящее время думать об издании приличного торгового кодекса?» И сам же отвечает: «История кодификации торгового права всех культурных народов показывает, что не только первые кодексы торговые были сборниками торговых обычаев, но что и дальнейшие изменения и улучшения этих кодексов выражались во внесении в них новых и новых торговых обычаев. Чем же мы хуже других? Неужели нашему торговому быту может быть навязан кодекс, представляющий собою или измышление кодификаторов, или конгломерат из положений разных иноземных кодексов? Уберечь нас от такого опасного предприятия может лишь собрание торговых обычаев и тщательная, строго научная их разработка. Л пока о кодификации и думать нечего»^[73].

В историческом плане интерес вызывает проект торгового уложения, подготовленный под началом видного государственного деятеля и юриста XIX столетия М. М. Сперанского. Проект, который слепо копировал торговое законодательство Австрии, Пруссии, Англии и Гановера, разделил незавидную судьбу многих законопроектов – он был сдан обратно в комиссию и затем бесследно исчез. Вместо него было суждено появиться Уставу торговому одновременно со всем сводом законов.

История повторилась, но уже в советское время, когда, например, был разработан проект Хозяйственного (предпринимательского) кодекса. Отбросив идею издания такого кодекса, законодатель пошел по пути принятия правовых актов, комплексно регулирующих отношения в сфере хозяйствования. Поэтому мы считаем неосновательным сопоставление Устава торгового с современными торговыми кодексами. Устав в значительной степени напоминает федеральные законы «Об акционерных обществах», «Об обществах с ограниченной ответственностью», «О несостоятельности (банкротстве)» и др.

Насколько проницательными оказались суждения и взгляды русских ученых, в литературе судят иногда на основании того факта, что существование в западных странах дуализма частного права создало серьезную проблему разграничения сферы действия гражданского и торгового законодательства. В некоторых странах (например, в Швейцарии, Италии) была проведена работа по объединению гражданского и торгового кодексов. В ряде стран ликвидированы торговые суды (Нидерланды) или ограничена их компетенция (ФРГ). В Японии торговые суды вообще никогда не создавались^[74]. И все-таки, насколько показательны эти примеры из нормотворческой и судебной практики промышленно развитых стран для того, чтобы прийти к столь неутешительному выводу?

В отечественной литературе сторонники и противники дуализма в праве приводят их (примеры) с целью подтверждения своих взглядов либо, наоборот, опровержения научных позиций своих оппонентов. Вот что по этому поводу писал проф. Л. И. Каминка в далеком 1911 г.: «Против практики всех государств выдвигают один пример Швейцарии, которая, как известно, в своем обязательственном праве сделала попытку нормировать весь гражданский оборот. Но единичное отступление, вообще, не может служить доказательством»^[75]. При этом ученый считает, что в рассматриваемой ситуации менее убедительна ссылка на Швейцарию.

Акад. В. В. Лаптев, обосновывая теорию современного предпринимательского права, пишет: «…противники специального регулирования предпринимательских отношений ссылаются на то, что в такой крупной стране, как Италия, в 1942 г. торговый и гражданский кодексы были объединены. Однако при этом умалчивается, что такое объединение привело к ухудшению правового регулирования хозяйственной деятельности»^[76]. На чем основано данное утверждение основателя послевоенной теории хозяйственного права и концепции предпринимательского права? В. В. Лаптев ссылается на учебник «Гражданское и торговое право капиталистических государств» под редакцией К. К. Яичкова.

Мы согласны с тем, что единичные ссылки на опыт Швейцарии и Италии не могут быть убедительными и показательными. Тем более что объединение гражданского и торгового кодексов в Италии произошло в годы Второй мировой войны, в период фашисткой диктатуры Муссолини, в условиях жесткой централизации управления экономикой.

Рыночная экономика имеет больше плюсов, чем административная. Вместе с тем следует особо подчеркнуть, что рыночная экономика (особенно в такой стране, как Россия) немыслима без элементов централизованного руководства. Там, где это разумно, необходимо активно внедрять методы государственного планирования и руководства экономической жизнью страны.

Государственное регулирование и рыночная экономика имеют тесную связь и взаимообусловленность. Они отражают реальное соотношение между публичным и частным правом. На Западе анализ этого процесса привел ряд ученых к необходимости по-иному взглянуть на проблему дуализма права. На стыке публичного и частного права была разработана теория хозяйственного права, основоположниками которой явились немецкие ученые^[77]. В последующем идеи хозяйственного (экономического) права были восприняты юридической доктриной Бельгии, Италии, Нидерландов, Франции.

Идея о формировании хозяйственного (предпринимательского) права на стыке публичного и частного права является актуальной и плодотворной и в настоящее время. Однако эта идея не должна, на наш взгляд, строиться на отказе от деления права на публичное и частное, как иногда утверждают сторонники хозяйственного права^[78]. Напротив, в реальной действительности между публичным и частным правом не существует китайской стены. Показательно в этом плане высказывание М. М. Агаркова о том, что социальный строй, основанный только на частно-правовых началах, не ведет к гуманному обществу. И в этом, и в другом случае благие намерения способствуют уничтожению личности»^[79]. История нашего государства подтверждает справедливость этого прогноза, сделанного выдающимся ученым-юристом в начале нынешнего века.