Текст книги "Баланс игры. Контрразведывательный роман. Книга 1. Русский морок"

За Политехническим музеем Каштан перешла по подземному переходу, свернула налево и очутилась на Старой площади, перед зданием ЦК КПСС. Только подойдя к подъезду, она вдруг неожиданно поняла, что находится в Москве, в СССР. Как-то за все время с прилета она даже не думала о своем географическом положении, и вот только сейчас до нее дошло!

«Вот черт! Подери его черт! – подумала она, удивляясь себе. Никогда еще не было с ней такого, чтобы она не фиксировала свое местоположение и среду, в которой находилась. – Это все неожиданный вызов, сборы за два часа, вылет среди ночи, проезды, переезды! Или просто старею! – вздохнула она, как-то сразу и не просчитав, сколько же лет ей сегодня. – Ну, ты даешь, мать! Потеряла себя в этой пэгэушной жизни на одной ноге! Вторая здесь, а первая – там! Так и живешь, враскоряку! Бедная, забитая всеми Дорочка-дурочка!» – ехидно пожалела она себя и решительно зашла в подъезд.

Пропуск был выписан и лежал на столе у милиционера, который аккуратно, по линейке, оторвал половинку и вернул оставшуюся часть. За его столом, около лестницы, пританцовывал пожилой, толстый аппаратчик с лысой головой и большими черными глазами навыкате, в сером костюме, с кожаной папкой в руке.

– Встречаю вас! Пойдемте, Дора Георгиевна. Иван Дмитриевич ждет. Я как-то упустил из виду проинформировать, что вы женщина, и не сообщил об этом ему, так что готовьтесь предстать! – И он чему-то затаенно улыбнулся.

«Они тут резвятся, эти аппаратчики, для них только дай безопасный повод, так могут такую оперетту сбацать! – подумала Каштан. – Решили разыграть формальную кадровую карту, вдавить меня в кабинет к этому партийному бонзе, чтобы тот был, как я понимаю их схему, слегка ошарашен тем, что придется вести дело с дамой, а не с мужиком – Д. Г. Каштан, а сами, спрятавшись по углам, будут помирать со смеху от своих шуточек. Они все тут трусоваты, за место трясутся и начальству нос утереть желают».

Она помнила в недавнем прошлом свой визит сюда, в Административный отдел ЦК КПСС, по доносу. Ей тогда повезло! Отбилась, зная все обстоятельства, от кого пошла «телега», хорошо подготовилась, так что партийный чиновник только облизнулся! Беседа с тем болезным, бледным инструктором, которого шатало, не понятно от чего, то ли от болезни, то ли от физиологической злобы, с которой он встретил ее на пороге, оказалась короткой, но воспоминания были свежи.

– Ну так где они? – спросил этот инструктор, и она явственно увидела, как он завибрировал, заходил ходуном, сидя на своем канцелярском стульчике.

– Уточните, пожалуйста, суть вопроса, – отозвалась Каштан, уже понимая, что ее предположения оказались верными.

– Деньги, деньги! – после долгой паузы назвал предмет разговора. – Сто пятьдесят тысяч долларов, народных денег, выданных вам для оперативной игры в Бельгии.

– Ах, вот вы о чем! – Каштан, не торопясь, открыла кейс, достала пачку сколотых бумаг и бросила на стол перед инструктором. – Вот эта полторашка!

– И что это? – высокомерно спросил инструктор.

– Банковские проводки, которые я добыла, может быть, даже засветив этого нашего ценного агента, о чем уже лежит рапорт на имя Председателя КГБ СССР. Здесь очень понятно написано, что деньги были получены и переправлены. Примите по протоколу эти банковские проводки!

На этом дело против нее было закрыто, однако извинений не последовало, словно все это было, само собой разумеется, обычной рутинной ошибкой.

Но что сейчас затевает «Инстанция» со своим передовым отрядом, да еще под таким соусом? «Ладно, были б кости целы, а мясо нарастет», – приговаривала она, пока торопливо шла по алым дорожкам коридоров и лестниц за этим полным мужчиной, который с удивительной для его комплекции стремительностью поднимался по лестницам и еще быстрее продвигался по ковровым дорожкам.

Кто такой этот Иван Дмитриевич, она не знала, но помнила слова, что он большой партийный начальник и ей, вполне возможно, светит утомительная беседа с дилетантами в разведке, которые будут навешивать ей задачи, настолько далекие от действительности и возможностей резидентуры, что даже возразить аргументированно будет трудно, а может…

Теперь она точно поняла, что персональное поисковое задание, которое она неделю назад получила там, в Париже, было от Инстанции, и имеет прямое отношение к сегодняшним событиям.

Она тогда взяла в работу отвергнутые аналитиками резидентуры, скрупулезные бухгалтерские отчеты концерна Zenith Aviation, добытые агентом из контрольно-ревизионной французской финансовой службы «Суд счетов». По мнению Каштан, ошибочно было недооценивать эти скучные сводки. В них кроме потраченных сумм подробно описывались причины расходов и их обоснование. Именно там она и нашла упоминания и подробные расшифровки, которые позволили ей близко подобраться к филиалу ZA Франции где-то в горах, на Лазурном Берегу.

Они подошли к двери приемной, где было написано: «Заведующий отделом ЦК КПСС по оборонной промышленности Иван Дмитриевич Сербин», вошли внутрь.

Кабинет завотделом был открыт и в дверном проеме стоял спиной к ним невысокий, плотно сбитый человек в темно-синем костюме и ожесточенно выговаривал секретарю.

Секретарь округлил глаза, увидев вошедших Каштан и сопровождающего аппаратчика, завотделом слегка обернулся.

– Так вот ты где! И что ты здесь бродишь, тебе встречать было велено!

Дора Георгиевна упредила аппаратчика и шагнула вперед.

– Каштан прибыла! Все в порядке, Иван Дмитриевич!

Тот удивленно повернулся к ней, смерил глазами с головы до ног, чему-то усмехнулся и простер руку в сторону кабинета.

– Входите, товарищ Каштан, Иван Дмитриевич вас ждет! Какая приятная неожиданность! – И посторонился, пропуская Дору Георгиевну.

Дора Георгиевна медленно прошла к центру кабинета и остановилась. Сербин провел рукой по густым волосам на голове, закрыл за собой дверь.

– Так это вы, Каштан?! Ну, здравствуйте товарищ полковник!

Сербин, как заметила Каштан, уже отделался от первого удивления.

– Добрый день, Иван Дмитриевич! Хотела по всей форме представиться! – теперь она оглядела его.

– Ладно! Познакомились! – сказал он, садясь за стол и приглашая к нему Каштан. – Мы вас пригласили, чтобы определиться по нескольким вопросам, – он поднял на нее глаза, – вы опытный сотрудник, хорошо знаете материал, работаете по Франции, а это наши главные конкуренты по стратегической малозаметной гиперзвуковой крылатой ракете. Назвали ее «Болид», а экспортный вариант будет «Коник». – Он немного помолчал, давая возможность осмыслить сказанное, а затем продолжил другим, каким-то извиняющимся тоном: – Признаться, не ожидал, что полковник Каштан, женщина! Как-то так непонятно было написано в справке для меня. – Он снова внимательно посмотрел на Каштан, словно оценивая, и задал вопрос: – Как сделать так, чтобы намертво привлечь внимание Запада к этому изделию? Какие мероприятия нужно провести?

– То есть как оповестить их службы через открытые источники информации, которые детально и подробно вычитываются в их аналитическом центре? Рекомендую задействовать местную и центральную молодежные газеты, орган ВЛКСМ, потому как только там возможна мотивированная утечка, к молодежной прессе меньше спроса у Главлит[52]52
  Главное управление по делам литературы и издательств, орган государственного управления, осуществлявший цензуру печатных произведений и защиту государственных секретов в средствах массовой информации.


[Закрыть]. Думаю, нужно серию фотографий разработчика у доски с главными формулами проекта. Это будет как бы промашка нашей цензуры, как бы недоперли цензоры, что на фото секретные формулы и расчеты.

Сербин остановился напротив и, прищурившись, посмотрел на Каштан.

– Оригинально вы мыслите. Я, как доктор физико-математических наук, понимаю ваше предложение.

– Правильно, ну не в лоб же! Автор готовит тематическую рубрику в газете, например, «Известные люди нашего города», там будут очерки о представителях всех профессий, допустим, архитектор, врач, водитель троллейбуса, строитель, инженер и ученый. Вот в этом-то очерке про ученого журналист косвенно указывает на то, что там началось, как он будет писать, – она монотонным голосом проговорила, – «создание стратегического щита Родины». Большая статья об одном из разработчиков, где патриотически прозвучит: «…ответственное задание получили наши лучшие проектные институты и предприятия города, самый совершенный образец оборонного оружия предложено создать в наших лабораториях и цехах, где трудятся…», ну и так далее. «Voi la!» Вуаля! – она по инерции сказала по-французски, на что Сербин, внимательно слушавший ее, слегка встрепенулся. – В Москве сейчас работает журналист, – она подбирала слова, – ему пришлось раньше срока вернуться домой. Предложите ему сделать материал!

Сербин внимательно слушал, делая пометки в рабочей тетради, потом оторвался и спросил:

– Мы дали вам задание во Франции: запустить там у них информацию о переносе из Подмосковья всего объема производства на ряд предприятий Краевого центра. Я читал отчет из Парижа. Заинтересованные лица и организации, как вы пишите, получили эту информацию?

– Я лично этим не занималась. Мои источники информировали меня об этом, но скудно. Они там, у себя, сразу же после этой нашей «утечки» наложили высший уровень доступа по этой теме, – она огорченно посмотрела на Сербина, пожав плечами, и продолжила развивать тему: – После статьи в газете хорошо бы провести телевизионную встречу с учеными из КБ. Создать небольшой телевизионный фильм, а чуть позже надо дать кое-что об испытаниях, добавить прямые указания на запуски и полеты! – Каштан поняла, что ее выдернули из Парижа и привезли сюда, в самую цитадель «оборонки» СССР, конечно же не для этих рекомендаций по «засветке». «Такие рекомендации, да еще более квалифицированные, можно было получить, пройдя два квартала до Лубянки, или, на худой конец, сбросить шифровку в Париж и получить то же самое в тот же день. Нет, тут другое намерение начальников! Тут я им действительно вживую нужна, чтобы увидеть, пощупать, поговорить! Да уж это точно, как выразился помощник, собеседование!» – прикидывала Каштан, продолжая нанизывать мероприятия по «засветке».

– Не беспокойтесь, мы уже подготовили две информации о первых запусках и испытательных полетах. – Сербин порылся в папке, лежащей перед ним, и вытащил сколотые листы бумаги.

– Полюбуйтесь! – он протянул их ей. – Вот что пройдет вскоре в газетах, на телевидении и радио! Так, в какой газете работает ваш журналист и как его фамилия? Мы подумаем, как лучше использовать! – По тому, как слегка приподнялась левая бровь Каштан, он поставил у себя маленький знак вопроса, рядом с фамилией и данными журналиста.

Сербин вспомнил, пока она вычитывала тексты, недавний аврал с переносом производства изделия «Болид» в Край. Министр финансов и председатель Госплана формально не подчиняются решениям ВПК, распоряжаться распределением материальных средств и бюджетными ассигнованиями Военно-промышленная комиссия не могла, и чтобы получить средства из бюджета, фонды на материалы и оборудование или валюту, требовалось постановление ЦК КПСС или личное распоряжение Председателя Совмина. Другой власти Министерство финансов, Госплан и Госснаб не признавали. Срочно было подготовлено постановление ЦК, которое «протащили» накануне заседания ВПК, где и было принято решение о передаче в Краевой центр на «КБхимпром» эту приоритетную разработку со всеми имеющимися и дополнительными фондами.

Решалось все тогда, в холодное февральское утро, когда в Овальном зале здания Совета Министров за длинным столом, стоящим по большой оси, уже сидели члены ВПК на заранее закрепленных за каждым местах, остальные, вызванные и приглашенные, рассаживались двумя группами по обе стороны центрального стола в креслах за откидными пюпитрами. По правую руку от председателя ВПК Смирнова сидели министры авиационной промышленности, судостроительной промышленности, оборонной промышленности, общего машиностроения, электронной промышленности и министр связи.

Три-четыре стула в этом правом ряду за столом обычно оставляли свободными на случай экстренного вызова других министров. В левом ряду за столом, тоже в постоянной последовательности, размещались: заместители председателя ВПК, президент Академии наук СССР, министры среднего машиностроения, радиопромышленности, председатель научно-технического Совета ВПК, затем главнокомандующие четырьмя родами войск, обычно их представляли заместители, но сегодня сели за стол только первые лица.

Быстро прошлись по повестке заседания и остановились на последнем пункте: «О разработке сверхдальней крылатой ракеты «Болид». Докладчиком был назначен заместитель председателя ВПК, который старательно зачитал главные позиции по разработке этого изделия и остановился после последней фразы:

– …произвел фундаментальные исследования, подготовил и защитил эскизные проекты… однако сложилась крайне напряженная обстановка с отработкой систем коррекции по радиоконтрастному РЛ-изображению местности, происходят отказы системы плазмообразования комплекса защиты СКР от радиолокационного обнаружения, и, главное, не удалось реализовать сверхзвуковой запуск маршевого двигателя ракеты при старте СКР…

Заместитель председателя ВПК остановился и бросил тревожный взгляд на Смирнова, который сидел с отсутствующим видом, сам, изредка поглядывая на главное лицо всего заседания, Секретаря ЦК КПСС по оборонной промышленности Я. П. Рябова, словно пытаясь поймать самые последние установки Инстанции. Рябов сидел спокойно и, равнодушно оглядывая членов ВПК, предоставил полную свободу действий в рамках предварительной установки для председательствующего. Смирнов кашлянул и заместитель, поймав этот сигнал, продолжил:

– Эти обстоятельства являются нетерпимыми и в целях ускорения разработки и производства требуют кардинального изменения решений, а именно: передачи проекта на базе имеющихся наработок в «КБхимпром» с вытекающими отсюда изменениями плана реализации. Проект постановления был внесен в ЦК КПСС Я.П. Рябовым 17 февраля 1977 года, после проработки в Отделе оборонной промышленности ЦК КПСС 18 февраля 1977 года и 24 февраля был направлен для рассмотрения в Политбюро ЦК КПСС. Решение об утверждении проекта постановления принято на заседании Политбюро ЦК КПСС 25 февраля 1977 года.

Эта фраза повисла в тишине, зампред ВПК обвел всех взглядом, остановившись на академике Келдыше, который хотел было что-то сказать, но махнул рукой и опустил голову в бумаги перед собой. Генеральные конструкторы подмосковных предприятий, приглашенные в силу заинтересованности, сидели молча, не поднимая голов от пюпитров. Хотя все ожидали какого-то мало-мальски гневного протеста или даже возмущения от них, тем не менее они так и просидели, не издав ни звука, пока голосовали и утверждали итоги решения.

Никто так ничего и не понял из всего происшедшего на этом заседании. И у всех, кто был и голосовал, так и осталось впечатление, что их просто «развели», одурачили, использовали, как марионеток, чтобы «пробить» этот перенос производства из Москвы в Краевой центр.

«Но мы сделали этот маневр, в марте информация о новом месте производства уже будет на Западе. Расчистили место для последующих событий. Конечно, этой шпионской шпане там будет полегче пробиться к изделию, чем, тут, в Москве. И я понимаю эту мысль председателя. Круто мыслит! Сейчас мы уже «по уши» в этой операции!» – внутренне, уже в который раз, переосмысливал Сербин. Не удержавшись, глядя на полковника из Франции, сказал вслух, сам того не ожидая, от себя:

– Полный ажур или как у вас там во Франции говорят?

– Что вы говорите, простите? – Каштан подняла голову от бумаг.

– Мы реализовались. Теперь начинается самая важная стадия! – Ему хотелось продолжить и рассказать этой, как ему сообщил помощник Андропова, матерой шпионке свои мысли о том, что между НАТО и Варшавским Договором закончился паритет. Создание в США систем космического базирования для обнаружения и уничтожения наших баллистических ракет и широкомасштабное развертывание дозвуковых стратегических крылатых ракет привело к изменению соотношения ударных потенциалов не в нашу сторону, и этот стратегический конфликт может решить только постановка на вооружение малозаметных гиперзвуковых крылатых ракет большой дальности. Однако, подумав, он лишь сказал:

– Я, как вы понимаете, достаточно осведомлен о том, что делается у нас и что делают они. Вы владеете этим материалом давно, во Франции продвинулись в этом сегменте, они плодотворно работают, особенно по средствам управления полетом и наведения на цели, так информирует меня ваша линия «Х». Они смогли заложить четыре программы полета своей крылатки, а мы одну программу дубасим и ни фига сделать не можем!

– Иван Дмитриевич, – подала голос Дора Георгиевна, понимая, что надо отдалиться хотя бы на словах от этого, как она выразилась мысленно про себя, «трю муар», «черной дыры», – вот только не совсем понятна моя роль в этом вашем оборонном комплексе. Как вы знаете, я оперативник[53]53
  Оперативный сотрудник «легальной» резидентуры в ДЗК (длительная заграничная командировка) в развитой стране западного мира, работающий «в поле» по линии научно-технической разведки («Икс», «X») или внешней контрразведки («КР»), или оперативный сотрудник действующего резерва КГБ «под крышей» в учреждении в СССР на подготовке к ДЗК по этой линии.


[Закрыть] ПГУ КГБ, специалист по Франции, добытчик научно-технической информации, и не более того. В чем моя роль? – Дора Георгиевна пыталась заранее понять, чего хочет от нее этот властный и напористый партийный деятель, заручившийся поддержкой самого председателя, а может, и кого повыше.

«Меня поэтому-то и всадили в эту игру! Потому что знают! – Она понимала, что Андропов, возможно, и имел представление о том, что есть некая Каштан, которая почти двадцать лет без провалов, тонко и целеустремленно трудится не в самой престижной, по меркам ПГУ, стране, но ее результаты, а она это хорошо знала, всегда высоко оценивались в Большом Доме. – Шила в мешке не утаишь! Вот и начинает вылезать оно!»

– Иван Дмитриевич, так в чем моя роль? Чем могу быть полезна здесь, в самом центре «оборонной кузницы»? – переспросила, расширив вопрос, Каштан.

– Я вам скажу так, наведение в этих наших ракетах работает непрерывно, до точки встречи, как на отслеживаемую, а не на пролонгированную цель. Примерно такую задачу мы хотим поставить перед вами. – Он сказал эту фразу, примеряясь к ней, это был пробный шар. Оттого, как она поймет и ответит, он и решил строить свою беседу.

– Для этого нужны статистические алгоритмы расчетно-практических испытаний, или… – Она остановилась, увидев усмешку Ивана Дмитриевича.

– Вижу, волокете в нашем деле! – Сербин оценил ответ, но скептически спросил: – Образование где получили?

– Политехническая школа, по-французски Ecole Polytechnique, ее называют еще «Х», это инженерно-математическое образование, и еще Парижский Университет Сорбонна Universite de Paris, это гуманитарное.

– Хорошая подготовка! – удивленно, даже с восхищением заметил Сербин. – Ну, ладно, вижу, что знаете нашу кухню. Крылатые ракеты. Что скажете, исходя из своих наработок?

Каштан кивнула головой, эту тему, как и многие другие, она вела в резидентуре и, когда завотделом остановился, вписалась в разговор:

– Я два раза почти вплотную подошла к разработкам филиала Zenith Aviation на Лазурном Берегу. Результат наших усилий привел к тому, что Главный конструктор – это какая-то мистическая фигура, и все наши попытки найти его и пробить окончились ничем. Можно с уверенностью сказать, что среди разработчиков Фернан Хассманн присутствует, не говоря уже о его доминировании среди группы проектирования. По сути, конечно, он-то есть, но мы его достать не можем. Даже не знаем, какой он, как выглядит, где живет, с кем, – торопливо сказала Каштан и, понимая, что этого мало, добавила: – Генеральный подрядчик компания Zenith Aviation! – она перебирала в памяти все, что знала по этому вопросу, – у них группа разработчиков, проектировщиков, большинство испытаний проводят в Тихом океане.

– Знаю все эти дела. Плановое задание по заявке Государственной комиссии по военно-промышленным вопросам было спущено полгода назад, и ничего, никакого продвижения. Они там, на Западе, может быть, заделывают третье поколение, а вы там у себя ни ухом ни рылом. Мы стоим на месте, у нас провалы, когда летает, а когда и не летает, а если и выходит из пусковой, то летит неизвестно куда, на подрыв. Миллиарды профукали на эти истории с комплексами «Даль», «Памир», РЛС «Программа-2»… Вы, полковник, только принесли нам проектное название их гиперке – ASMP-A (Air-Sol Moyenne Portee), а уже создается ASN4G. У него уже четыре «g»[54]54
  Отношение абсолютной величины линейного ускорения, вызванного негравитационными силами, к ускорению свободного падения на поверхности Земли. Будучи отношением двух сил, перегрузка является безразмерной величиной, однако часто перегрузка указывается в единицах ускорения свободного падения g.


[Закрыть]! Мать моя женщина, уже стихами заговорил! А мы свои три «же» не можем получить!

Иван Дмитриевич встал и прошелся по кабинету, потом присел напротив и сказал:

– Давно эта тема у нас, еще в середине пятидесятых мы разрабатывали две СКР. «Буря» от Лавочкина и «Буран» от Мясищева.

Он снова поймал себя на мысли, что хочет рассказать ей, как «Буря» прошла все подготовительные испытания, показала себя превосходным изделием, а на последнем и предпоследнем пусках достигнута дальность 6,5 тысячи километров. СКР покрывала расстояние от берегов Волги до Камчатки, при этом отклонение от заданной траектории не превышало 4–7 километров.

Такие разработки, создание, испытание и приемка Государственной комиссией столь сложного изделия вместе со стартовыми позициями, другими наземными службами сегодня кажутся фантастическими, но они были! Потом, после предательства старшего офицера третьего управления ГРУ Д. Ф. Полякова (оперативный псевдоним в ФБР «Топхэт»), который хотел избежать натиска хрущевской военной и внешнеполитической доктрины, как он мотивировал свою измену, и старшего офицера специального отдела третьего научно-технического управления ГРУ О. В. Пеньковского, работавшего на ЦРУ и МИ-6, поступило распоряжение: «Работы прекратить, материалы уничтожить!»

К этому времени МБР «Сатана» Королева и Янгеля прошли все испытания и были утверждены Государственной комиссией, как еще один принципиальный фактор закрытия темы крылатых ракет.

Эта Каштан, хоть и весьма подготовленный офицер, не знает о тех прорывах, которые совершили ученые под его руководством. Трудно создавалось это изделие, например, С. А. Лавочкин и его коллеги опровергли известный в авиационной технике постулат: «В новом изделии не должно быть слишком много новых научных и технических решений, иначе на их доводку уйдет так много времени, что эти решения устареют».

СКР «Буря» С. А. Лавочкина была революционна по назначению и большинству решений. Там был применен впервые ПВРД – прямоточный воздушно-реактивный двигатель «РД12У» с тягой на крейсерском режиме 7750 килограммов, до сих пор еще никто в мире не создал аналогичный, да еще с такой тягой. Регулируемый, сверхзвуковой воздухозаборник, автономная система астронавигации И. М. Лисовича, совершенная система управления и выведения, новая аэродинамическая схема системы «СКР+ускорители», система расцепки с ускорителями и сами ускорители, сложнейший стартовый комплекс, использование титановых сплавов, отработка технологии и производства. Все это позволило создать межконтинентальную крылатую ракету с уникальными свойствами. Она превосходила по скорости и по высоте существующие в то время средства обороны. В ЦАГИ продули 26 моделей «Бури», пока не нашли совершенную аэродинамическую схему.

Все проблемы аэродинамики, механики, баллистики, проектирования и технологии были решены без применения ЭВМ, расчеты проводили вручную, с помощью арифмометров, десятки техников-расчетчиков. Если ученые-разработчики находили ошибку в своих формулах, приходилось все пересчитывать, а ведь это не часы на ЭВМ, а сутки тяжелой человеческой работы. И вот получились такие феномены, как «Буран» и «Буря». Многие научные открытия были совершены за шесть лет работы над этими проектами, и жаль было уничтожать все эти наработки.

Сербин достал блокнот из сейфа, полистал и, найдя нужную страницу, сказал:

– У нас есть, чего нет у них, и вряд ли скоро появится!

Каштан слушала завотделом, не понимая, для чего он все это говорит ей, и, когда он остановился, спросила, настойчиво пытаясь поймать причину ее вызова из Парижа.

– Моя работа проходит на Западе. То, что делается здесь, мы не знаем, даже имя заказчика на ту или иную западную разработку мы не получаем. Каждый год нам только увеличивают плановые задания. Не могу понять, в чем моя роль здесь и сейчас?

Сербин, будто и не слышал ее, продолжал говорить, потом вдруг остановился, словно его осенило, и заявил:

– Как ни странно, но вам все карты в руки, да и имечко у вас, Дора, весьма подходящее для этой операции. Дора! – Он весело глянул на нее: – Знаете расшифровку этой аббревиатуры? Долговременная отказоустойчивая радиационно-стойкая аппаратура! ДОРА! По технологии НИИ «Аргон».

– Довольно лестно для меня услышать такое техническое толкование моего имени. Вообще-то я знаю иное и как-то привыкла е нему. Феодора, Исидора и Доротея, а также Дора Владимировна (Вульфовна) Бриллиант, русская революционерка, член партии социалистов-революционеров (эсеров) и их боевой организации, участница организации покушений на министра внутренних дел Вячеслава Плеве и великого князя Сергея Александровича. Дора Федоровна Степурина, советская актриса. Дора Шварцберг, при рождении Исидора Шварцберг, – скрипачка и музыкальный педагог. Эмигрировала в Израиль в 1973 году, после замужества переехала в Нью-Йорк. Ну и еще одна тезка: Айседора Дункан.

– Слышали, слышали про Дункан… – механически отозвался завотделом и махнул рукой. – Так вот, засветить там наше изделие, это только часть работы. Ну, примут к сведению, почешут затылки, потом скажут, да кто их, этих русских, знает, может, врут! Стращают! – Он помолчал, потом едко добавил: – Они там за последнее время совсем сели нам на голову, думают, что нихера нет у нас, чем отбиваться или ответить! Обнаглели, думают, если нам нечем дать им по зубам, значит, они могут диктовать нам условия! Надо сделать так, чтобы они получили все в натуре, в документах, пусть оценят и обхежутся! – Сербин с трудом выговорил последнее слово, вовремя себя одернув, чтобы не сказать более грубо.

Он посмотрел в ее глаза и увидел, как они потемнели, зрачки расширились, брови пошли вверх. «Кажется, она начала понимать меня. Во всяком случае, можно сказать, что намек она приняла. Теперь она ждет подтверждения этой крамолы. Ну, уж нет, не от меня вы, дорогая Дора Георгиевна, наш матерый шпион, получите эти последние слова!» – пронеслось в голове. Он потер кончиками пальцев лоб и, усмехнувшись, скороговоркой сказал:

– Королев работает на ТАСС, Янгель работает на нас, Челомей – на унитаз… Вот такая прибаутка ходит у нас. Но, правда, есть и те, о ком молчат. Вот ему-то, в Край, мы и передали этот проект. Теперь дело за вами, товарищ Каштан. Нам поручено, на самом верху, провести такую вот операцию… – он подошел к сейфу, вытащил бардовую папку и прочитал: – Операция «Тор», руководителем операции я буду рекомендовать вас, полковника Каштан Дору Георгиевну. Вот, так и определимся! Теперь осталось только вам лично, увидев и оценив ситуацию, провести акцию.

– Вы меня простите, но я не совсем поняла вашу фразу о возможности увидеть, оценить и провести акцию? Это как? Что провести? Какую акцию?

Начальник Оборонного отдела ЦК КПСС неодобрительно оглядел Дору Георгиевну:

– Ну, это так, просто фраза из «рукава»! Агента или группу агентов надо вычислить, максимально не привлекая внимания, проследить, выявить все контакты, объем и качество полученной ими информации. Потом вы получите дополнительные инструкции. Мы и у себя, тут, пустили «гулять» решение о переносе задания в Край. Теперь с нашей подачи здесь, в Союзе, и с вашей там, на Западе, уже хорошо знают это. – Иван Дмитриевич сурово посмотрел на Каштан, ожидая ответа.

Дора Георгиевна хотела было задать вопрос о дополнительных инструкциях, которые резанули ее слух и заставили насторожиться, но поняла, что сейчас ответа она не получит, поэтому достала темно-зеленый блокнот из крокодиловой кожи, открыла его, перелистывая страницы, пока не нашла нужную. Она посмотрела на Сербина и сообщила ему ту самую последнюю информацию, которую получила от профсоюзного босса в Париже.

– У меня есть самая последняя, еще только вчера там, на месте, полученная от моего источника, достоверная информация, что повышенный интерес к нашему изделию проявляет концерн Zenith Aviation, где, как я уже писала в своих отчетах, проводится разработка аналогичного изделия. Это не считая закрытого решения секретариата президента Франции предоставить им в самое ближайшее время самую полную информацию.

– Вот даже как! О президентском решении я знаю, а вот то, что производственники зашевелились, это слышу впервые. Значит, и ВПК Франции подключился к этому. – Иван Дмитриевич снова встал из-за стола и сделал круг по кабинету: – Есть решение Секретариата ЦК доложить о ходе работ по нашей сверхдальней крылатой ракете на политбюро и опубликовать короткое сообщение по этому поводу. Это предложено сделать секретарю ЦК КПСС оборонного комплекса товарищу Рябову. Но тут возникла коллизия: генсек, неизвестно с подачи кого, предложил сделать отчет самому Устинову, вероятно, эта реакция на зависание наших переговоров по ОСВ-2.

Каштан отвлеклась от своих прикидок и непонимающе помотала головой, делая волнообразный жест рукой, что по французским меркам определяло предложение объяснить то, что стало непонятным.

– Это что за жест? – недоуменно спросил Сербин.

Дора Георгиевна смутилась, выпрямилась в кресле и сказала:

– Простите, во Франции это означает растолковать произнесенную информацию, объяснить физическое действие или расширить уже сказанное до значимых понятий, еще раз простите, но продолжайте, вы сказали отчет делать Устинову? Как это меняет дело?

– Придает больший вес данной информации для всего мирового сообщества. В центральной газете сам министр обороны делает сообщение на Политбюро ЦК КПСС. Устинов – это Устинов, и его возможности шире. После этого, я подчеркиваю, только после этого мы определимся по дальнейшим действиям. Я понимаю и уважаю специфику вашей работы, но сейчас я излагаю порядок и количество ваших действий в соответствии с принятым решением. Скажу больше: проведение операции одобрено генсеком. – Сербин мгновенно при этих словах о генсеке стал каким-то агрессивным и раздраженным. Сделав второй круг по кабинету, остановился перед ней, раздражение передавалось Доре Георгиевне. – Скоро вас отзовут из ДЗК, и будет поручено выехать в Краевой центр развернуть операцию. Мало дать свои рекомендации, надо еще их и воплотить.

Сербин остановился посреди кабинета, оценивая реакцию полковника, после упоминания о первом лице государства и оставшись довольным ее бесстрастным выражением лица, доверительно продолжил: