Текст книги "Пугачев и Екатерина"

Пугачев и Екатерина
Владимир Буров

Посвящается моей любимой мамочке, Валентине Николаевне

© Владимир Буров, 2017

ISBN 978-5-4485-3623-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

Об авторе

Жан-Поль Сартр сказал:

– Хотите, чтобы все узнали вашу философию – пишите романы.

Я люблю писать исторические романы. И знаете почему? Не надо ничего выдумывать. Всё и так известно. Известно-то известно, но что получится у меня – известно не очень. И вот это интересно. Интересно узнать:

– Какая она, правда. – Ибо:

– Не буду же я врать самому себе.

И действительно, пишу честно, и порой долго жду того Медиума, который придет и начнет за меня писать. Он приходит. Просто нужно кормить его ежедневно. Что едят Медиумы? Они едят:

– Вымысел. – Ничего другого ведь не может удержаться в воздушном эфире.

Вот также, я думаю, делал Владимир Набоков, ловил в воздушных потоках не только бабочек, но и свою Лолиту, ибо это была правда, но уж больно удивительная. На Земле такой не найдешь.

Екатерина Вторая на нее чем-то похожа. И, как говорится, ничего не остается, как сравнить Пугачева с Набоковым.

Всё пока.

И да:

– Я для себя немного поправил утверждение Сартра. Теперь оно читается так:

– Хотите узнать свою философию – пишите романы.

А Вы – читайте. Читатель – это тоже писатель. Создатель своей философии.

О книге.

Авантюрно-приключенческий роман

Одна особенность Екатерины Второй всем известна. Это большая любовь к любви. К сексу, т. е. Но у нее есть и другая страсть. Цитата из Истории:

– Фике терпеть не могла кукол. Она выбегала во двор, где верховодила шайкою уличных мальчишек, устраивала между ними побоища. Совсем не подобающе для принцессы Фике ловко обчищала соседние яблони от недозрелых плодов. Коленки ее были исцарапаны, движения порывисты – как у мальчика.

И вот эта любовь к боксу, как это было и в Англии, проходит через весь роман, является, можно сказать, его движущей силой, как в боевике. Как и секс. Это объединяет всех героев романа. Бокс иногда описывается более-менее подробно, секс не очень. Люди ругаются, обзываются, но без мата. Раза два у них это вырывается, и всё. Все дуэли здесь проводятся на кулаках, по-боксерски, по-английски, а не на шпагах, или пистолетах.

Екатерина называется Екатериной Второй только в конце романа. А так ее имена идут, последовательно меняясь в течении романа, соответственно ее реальным именам: София, Фике, Августа. Емельяна Пугачева чаше всего называют, используя не букву Е, а букву Э, т.е., Эм, а подробнее: Эм Великолепный. Хлопуша – исторический помощник Пугачева, здесь тоже иногда с ним дружит, но это: Григорий Потемкин, попавший в плен к Варваре. Он назван так Софией, когда вез ее в Поселение, и плохо слушал, что она ему говорит, а только хлопал и хлопал кнутом по лошадям. Она же была в карете вместе с Дашей, исторически: Княгиней Екатериной Романовной Дашковой, тоже активной героиней этого романа

Поселение – это одно из мест действия, лагерь Пугачева и Варвары, откуда они идут на Москву, и откуда всегда делали набеги, точнее, наплывы, так как плавали на кораблях, на Турцию.

Да, в этом романе Пугачев доходит до Петербурга.

Роман начинается, когда София едет в Поселение для увеселения. Точнее, это она едет уже второй раз, чтобы отомстить за первое неудачное посещение этого Поселения. Едет, наняв киллера, и это Потемкин.

И последнее: – Три поэта: Державин, Ломоносов и Сумароков периодически читают дамам свои стихи. Но все стихи здесь…

p.s. – Емельян Пугачев здесь сделан под Леонардо ДиКаприо.

Точнее, так само вышло.

Часть первая
Мир

Глава первая

1

– Вот мчится тройка удалая вдоль по дороге столбовой. Ямщик, уныло напевая, качает буйной головой.

– Прекрати тоску навевать, больван! – крикнула дама из кареты.

– А так и так ничего хорошего не будет, мэм.

– Рипит ит, прииз, почему это? – спросила дама, опять высунув голову из кареты. И не дожидаясь ответа, добавила: – Я вас наняла за большие деньги не для того, чтобы ты кнутом хлопал.

– А что я должен делать, по-вашему, сейчас?

– Ну, как что? Проверь пистолеты, осмотри саблю. Проверь, готов ли ты к бою.

– Да уж проверял.

– Проверь еще раз.

– Зачем? Кто из нас киллер, я или вы? – И возница опять хлопнул кнутом по лошадям.

– Одно слово: Хлопуша, – сказала дама, и спросила, обратившись к своей подруге: – Неправда ли?

– Н-да, – ответила Даша. А первую звали София. – Надо было брать побольше охраны.

– Так ить подозрительно было бы, – ответила София. Она вынула из шкатулки фляжку с французским коньяком, подарком Вольтера, сделала пару глотков и протянула Даше. Она тоже выпила.

– У нас закуски нет?

– Так есть, сушеная оленина и трюфеля.

– Трюфеля грибы?

– Та не, конфеты.

– Тогда давай конфету.

Они выпили еще по паре глотков. Потом еще по одному. И запели.

– Ну, чё?

– Чё?

– Эй, ямщик?!

– Да, мэм, я вас слушаю, – ответил возница.

– Эй, ямщик! Гони-ка к Яру! – крикнула первая.

– Да поспевай, брат поскорей! – Вторая.

– Да тащи сюда гитару!

– Чтобы было веселей.

– И все вместе! – махнула София ямщику:

– Эй. Ямщик, гони-ка к яру, да поспевай, брат, по скорей, не забудь с собой гитару, чтобы было веселей. Эх, не забудь с собой гитару, чтобы было веселей.

– Эй, ты, Хлопуша, давай-ка, исполни нам соло! – крикнула одна из дам. Она так далеко высунулась из кареты, что дверь отрылась. Девушка почти уже упала на землю, но успела зацепиться за ручку.

– Держите ее за ногу! – крикнул парень второй даме. – А то упадет.

– Я уже держу! Но, боюсь, не удержу. Меня тоже тащит в эту бездну. Я сейчас ее отпущу, иначе мы погибнем вместе.

– Не отпускай меня, Софи, – взмолились Даша, – я разобьюсь.

– Я не могу удержать тебя. – И добавила: – Где этот Хлопуша? – Она хотела сказать, чтобы возница остановил лошадей. Но тут он сам сказал, что остановить коренного не может.

– Как? Когда я тебе давала аванс в пятьсот золотых, ты сказал, что можешь все.

– Да, сейчас, что-нибудь придумаю.

– Ты не успеешь, я не могу удержать ее.

– Сейчас, сейчас.

– Впереди нет поворота?

– Нет, только обрыв, но до него еще сто метров. Я думаю успеть.

Тройка летела по дороге, над которой нависали ветви больших деревьев. Солнце едва пробивалось сквозь листву.

Возница перелез на лошадь, чтобы заставить ее остановиться, можно сказать, своими руками. Но бесполезно, Рыжий Помидор, как звали коренного, шел, не снижая темпа.

– Думаю, бесполезно! – крикнул он. – Парень не слушается.

– Почему, больван?

– Мне кажется, он почувствовал какую-то опасность. А значит, нам нельзя останавливаться.

– Хорошо, парень, – сказала София, – я согласна, давай разобьемся.

– Зачем разбиваться всем? Бросьте ее. Кто она такая, чтобы держать ее в такой критический момент?

– Даша…

– Да таких Даш видал я во Франции.

– Вы были во Франции?

– Да уж наверно был.

– Чё-то я такую курносую морду во Франции не встречала, – с трудом выдавила из себя Даша, уже почти касаясь плечом земли. Дидро – да, Вольтера – да, Руссо попадался, но тебя там не было.

– Вы в такой момент болтаете о совершенно второстепенных вещах, – сказал София, – а я уже больше не могу держать. – Она действительно отчаянно упиралась ногой в противоположную сторону кареты, которая была обита красным бархатом, а на крючке, пытаясь сорваться, болтался инкрустированный пистолет. На другой стороне тоже был пистолет, но в случае смертельной опасности она не смогла бы до него теперь дотянуться.

Даша хотела последний раз попытаться подтянуться, и зацепиться второй рукой за подножку кареты, но побоялась вместо этого просто вытащить Софию из кареты. Она только сказала:

– Вам бы Француз, – она имела в виду возницу, – надо было сразу помочь мне, а не лезть на лошадь. – И не давая ему ответить, добавила: – Впрочем, я не удивлюсь, если вы сделали это нарочно. Не понимаю только, какой вам прок от моей гибели.

– У меня не будет свидетелей, – ответил возница.

– А я ничего такого не видела.

– У меня не будет свидетелей, не видевших меня во Франции.

– Простите, может быть, я ошиблась, – жалобно сказала Даша, – мэй би, вы там и были, а это я обозналась, и вас не заметила.

Парень нагнулся с козел, и протянул даме руку.

– Спускайтесь ниже, – прошептала она, – я вам не смогу помочь.

– Не могу.

– Не тянитесь к моей руке. Просто возьмите за платье.

Парень взял девушку за платье, и в этом время карету так сильно тряхнуло, что платье порвалось. Материя была крепкой, но три пуговицы на самом животе не выдержали высокого напряжения, и отлетели, как шрапнель. Он, может быть, и удержал бы ее, но две их трех золотых на голубом фоне пуговиц попали ему в лицо. Одна из них – в глаз.

Он даже не отпускал ее. Пальцы автоматически вырвались на свободу, и бросились в кулак, как в спасительную, пусть и темную комнату. Он облегченно разогнулся, а обе дамы покатились вниз, в овраг, цепляясь за деревья платьями. Софье, конечно, надо было отпустить руку Даши, но она не смогла. Руки были, как привязаны друг к другу. Так бывает. Люди часто забывают, кто за кого держится. Так было и в этот раз. Со не смогла отделаться от сомнительной мысли, что это Да ее держит – так сокращенно они иногда называли друг друга – и не отпустила подругу, когда та полетела в пропасть.

2

Парень уже заметил погоню, поэтому не стал погонять лошадей со своего обычного места, а сразу залез в карету. С собой у него было только четыре пистолета за поясом и сзади за спиной. В карете было много оружия. Он не стал снимать все еще болтающиеся на стенах шикарные пистолеты, а вынул из-под дивана ящик, где было уложено не меньше дюжины пистолетов и большая коробка уже готовых патронов с порохом, чтобы можно было быстро заряжать пистолеты. Жаль только, что заряжать их было некому. Ведь даже для этого дела все равно надо было два человека. Один стреляет, другой заряжает. Но в этой карете был еще и ящик бомб. Так что, расстреляв все пистолеты, кроме тех, которые висели на стенах кареты, и своих личных, парень начал бросать бомбы.

Тем не менее, всадников не убавлялось. Наоборот, их стало даже больше. Здесь вместо оврага по бокам, сама дорога уже шла в овраге. Этот Хлопуша-Француз смог сделать крутой поворот перед обрывом, и теперь лошади скакали в низине.

Разбойники, вероятно, предполагали, что карета может уйти от них до обрыва, поэтому здесь тоже были засады. Большей частью это были пешие люди. Они бросались вниз на карету, но все промахивались. Лошади скакали слишком быстро, и они не могли рассчитать упреждения. Видимо, спьяну. Хотя тут и трезвому трудно угадать.

Но были и конные. Они восполнили потерю тех, кто погиб или упал с лошади, сбитый выстрелами и бомбами Хлопуши. Теперь он мог надеяться только на свои четыре пистолета, да на два все еще болтавшихся на бронзовых под золото крючках кареты.

Наконец, тройка встала. Карета подпрыгнула на толстом корне, проехала метров десять на двух боковых колесах, и зацепилась. Лошади, как ни бились, не смогли двинуться дальше. Рыжий Помидор даже попытался укусить себя, поняв, что больше ничего экстраординарного он сделать не может. Но и это уже неплохо. Думает ли так лошадь? Люди думают, что думает. Ибо почему они винят во всем ее? Лошадь, собака, кошка виноваты во всех бедах. Как будто это специально посланный нам с неба отряд телохранителей. А со своими прямыми обязанностями:

– Охранять нас, – не справляется. И хорошо, если он просто прозевал беду. Плохо, когда сам испугался и разбежался в разные стороны.

– Приходится взять на себя обязанности защищать себя из последних сил, – сказал Француз. – Тем более, я киллер, или кто? – Он расстрелял в набегавших разбойников свои четыре пистолета. Они остановились, залегли или спрятались за деревьями.

3

– Я не хочу, чтобы мои люди гибли и дальше, – сказал Атаман из-за дерева. Выходи.

– Зачем? – спросил Хлопуша.

– Выходи. Тем более у тебя осталось мало патронов. А одними пулями стрелять не получится. Если только кидаться.

– Я умею кидать пули, – сказал Хлопуша из кареты.

Действительно, такими пулями убивать легко. Диаметр почти полдюйма. В том смысле, что еще больше. Где-то полтора сантиметра. И умирать, может быть, даже приятно. Ибо:

– Человек умирает почти безболезненно, ибо сразу, не мучается.

– Мои люди не чувствуют боли, – сказал Атаман. – Долго ты не продержишься. Минуту, не больше. Ну, че, выходишь? Один на один. Победишь – свободен. – Атаман произнес эту речь, и первый вышел из укрытия.

Хлопуша выглянул из окна, и улыбнулся. Атаман был с коротенькой бородкой, длинными, как у девушки, светлыми волосами, и симпатичн-ный! Роста небольшого, убить легко, решил Хлопуша, и крикнул:

– Жди, щас выду,

– Нет, а че будет, если я тебя убью? – спросил Хлопуша, покрутив в ладони саблю с красной кисточкой, спустившись с лестницы. – Мне нужна гарантия личной безопасности.

– Вот, Варвара, моя жена и мой заместитель, – сказал Атаман. Вышла красивая, здоровая девка, с длинной косой, и сказала:

– В случае чего, я тебя освобожу. – И добавила: – Клянусь.

– Че-то я не очень ей верю, – сказал Хлопуша. – Такая легко и убить может.

– Тогда давай так, – сказал Атаман, – бьемся на кулаках. И, в случае чего, я сам тебя отпущу.

– Да, нет, я согласен, конечно. И знаете почему?

– Почему?

– Такого-то… не знаю, как тебя звать-величать, я возьму, не смотря на ваше численное преимущество, ибо у меня имеется качественное, – и Француз три раза ударил себя в грудь рукой, сжимающей саблю.

– Осторожнее, – сказала Варвара, – не отрежь себе ухо. А то крови много будет.

– Да, можа, просто сварить его в кипятке! – раздались голоса. Бандиты уже вышли из-за деревьев, и бряцая оружием нагло ухмылялись.

– Нет, нет, друзья, – сказал Атаман, – раз я обещал, то уж теперь мы этого делать не будем. И добавил:

– Шпрэшэн зи дойч?

– Нет.

– Ду ю спик инглиш?

– Есс. Вы языки знаете?! – удивился Хлопуша.

– Та не, она знает, – Атаман кивнул на Варвару.

– Я была переводчицей у англичан.

– Так. можа, мы тогда договоримся, как люди? – спросил Хлопуша.

– Та не, мы в лесу, – сказал Атаман, – нас не поймут эти, как вы их только что назвали:

– Нэ луди.

– Более того, – добавила Варвара, – вы убили слишком много народу. Так не делается.

– Как так? – не понял Хлопуша.

– Ну, вы нам все, а мы вам за это ничего.

– Поэтому, – сказал Атаман, – нам ничего не остается, как только разойтись по-честному.

– Ну, хорошо, – сказал Француз-Хлопуша, и вложил саблю в ножны.

– Та не, убери ее в свою карету, – сказал Атаман. – А хочешь, так отдай Варваре. Небось, она не зажилит.

– Лучше уберу в карету.

Они сошлись. Один из приближенных Атамана по кличке Андрюха Лапотник взялся быть судьей. Точнее, его назначила Варвара. Звали его Лапотник, а все почти здесь были в сафьяновых сапожках, аки при дворе какого императора. Да и сам он, судья, тоже. Дело в том, что Лапотник это было почетное прозвище. Как бы:

– Человек был бедный, а стал богатым. – И не только душой, но и телом. Раньше парень был пастухом и ходил босой, потом вырос, и стал высок и в плечах широк. Люди удивились, и стали звать парня Лапотником. Мол:

– Ну, хорош.

Сейчас Андрюха дал отмашку и бой начался. Не ожидал Хлопуша, думал походить немного сначала, как принято, и получил хук справа.

– Правый боковой называется, – сказал Атаман. И тут же провел джеб в нос. У Хлопуши пошла кровь. Он потряс головой и спросил:

– По-английски деретесь?

– Давно так делаем, – сказал Атаман, – теперь уж и не поймешь точно, кто у кого научился. – И провел, кстати, апперкот. – Удар в подбородок снизу называется, – пояснил он, и поманил Хлопушу, согнув несколько раз ладонь. – Поднимайся, поднимайся.

Кроме интуитивных приемов, Хлопуша знал только два, которым научился во Франции у одного японца. Он работал у этого японца поваром, когда закончились деньги.

Первый прием заключался в подсечке, производимой в падении после ухода от удара в голову.

– Противник абсолютно не ожидает такого удара, – говорил ему владелец японской забегаловки Накамото. – Для противника это удар как будто из-под земли. И называется соответственно:

– Удар из Подземелья.

– Я запомню его, – сказал Хлопуша, – как извержение вулкана.

– Да ерунда, какое еще извержение вулкана? Придумай что-нибудь другое. Впрочем, ничего придумывать нельзя.

– Почему?

– Удар не получится.

– Тогда… Удар Ада! Хорошо?

– Хороший перевод, – сказал Накамото.

И второй удар – это удар ребром ладони по шее.

– Нужно будет только долго тренироваться, – сказал японец, – и быстро постучал ребрами ладоней по кухонному столу. – Стучи больше.

– А работать когда?

– Вместо перекура. – И добавил: – Значит, договорились – Дэм. Этот коварный удар будем называть: – Дэм.

– Какой?

– Первый, подсечку под пятки.

– А второй?

– Кобра.

– Хорошее название. Кобра, – повторил повар. Японец звал его Француз. Так он представился. В ответ на вопрос:

– Кто ты, японец? – парень ответил:

– Нет, француз.

Так они познакомились.

Сейчас Француз поднялся, сплюнул кровь, посмотрел, как Атаман подпрыгивает, все время перемещаясь, то вправо, то влево, и покачал указательным пальцем. Что это должно было означать? Предупреждение? Думаю, Хлопуша, хотел сказать:

– Ты не все время, парень, летаешь над землей, а это уже представляет для тебя опасность. – Хотя было видно, что Атаман регулярно тренируется. Прыжки его были легкими, воздушными. Как будто он не поднимался в воздух, а спускался, чтобы передохнуть. Как кит или бобер.

Тем не менее, надо было торопиться. Атаки противника были опасны, так можно потерять сознание. Вообще, по правилам, раунд продолжался до тех пор, пока противник не падал, и не вставал больше десяти секунд. Следовательно, если кто-то из бойцов получал нокаут, – объявлялся перерыв на одну, максимум на две минуты. Если никто не падал, раунд мог продолжаться долго, до пятнадцати минут. Может быть, больше. А если падал часто, то и перерывы были частыми. Некоторые пользовались этим правилом, чтобы перевести дух, побольше отдохнуть.

Хлопуша опять пропустил правый боковой.

– Защищайся, ты че, ублюдок, – сказала Варвара. Слово:

– Ублюдок, – употреблялось здесь большей частью, как уменьшительно-ласкательное. Вроде бы, человек, желающий без стеснения по лапать какую-нибудь девушку.

Этим возгласом девушка слегка отвлекла внимание Атамана, и Франуцуз-Хлопуша провел Дэмет – удар сзади по пяткам. И удачно. Противник рухнул, как заснувшее дерево. Атаман только сказал:

– Однако.

– Что, любимый?

– Голова кружится, не могу подняться.

– Объявим двухминутный перерыв?

– Лучше признать поражение.

– А его? Сварить в кипятке?

– Мы обещались его отпустить. Пусть валит отсюда.

– Я не помню, чтобы мы обещались, как ты говоришь, отпускать его. Убивать не будем – согласна. – И она махнула двум сатрапам, Левше и Оглобле, чтобы посадили Хлопушу в клетку.

– Пусть дерется с медведями на праздник, – обрадовались ребята.

– Да можно просто и распять его, – сказала Варвара.

– А сначала вы показались мне доброй девушкой, – сказал Хлопуша. И добавил: – Впрочем, думаю, ты притворяешься. Хочешь узнать, чему еще я научился во Франции. – Но добавил про себя.

4

– Неужели так можно делать? – спросил Атаман только через два часа.

– Разрешения нет, – ответила Варвара. И добавила: – Но нет и запрета. Кстати, груз нашли.

– Где они?

– Везут.

– Все в порядке? Они никого не убили?

– Та не, только великана Гордона, который их первым обнаружил, успели привязать к верхушкам двух дерев.

– Разорвали надвое?

– Та не, дерева не толстые.

– Почему?

– Сил не хватило согнуть по толще. Хотя, как стало уже ясно, чтобы согнуть одно дерево, они залазили на него вдвоем.

– Да?

– Да. Но они же ж легкие.

– Нет, одна из них в потенциале баба здоровенная, – сказал, лежа на походной кровати Атаман, – я помню еще ее кондиции.

– Ну, мэй би, но другая малютка. Вместе у них все равно очень маленький средний вес. У меня ты смотри какой!

– Какой? – не понял парень.

– Ну, ты посмотри, какая я Баба Здоровенная!

– Да, что есть, то есть. Отличная телка. Наверное, тебя в детстве захватили в плен в Турецком Набеге.

– Ты что, смеешься? Это мою бабушку захватили в Азовском походе. А я уж родилась здесь. Разве ты не знаешь?

– Откуда? Я не пятьдесят и не сто лет назад родился. А только двадцать.

– Это хорошо, что мы родились позже, а не раньше.

– Да, раньше перед походом всех детей и женщин убивали. Чтобы не мучились. Думали, что без мужиков они не выживут. Потом один раз проверили, и оказалось, что мужики, можно сказать, и вообще не нужны. Мы сами с усами.

– Разумеется, – ответила Варвара, – наверно, оттуда и пошла эта поговорка. – И погладила свои приличные усики.