Текст книги "Спецназ нагваля. К новым орбитам!"

Ветер странствий

На церемонии открытия высказал свое намерение: «Любовь». И хоть было оно направлено на конкретного человека, во время феста растворилось во всех, не потеряв своей конкретности… И «опустившись до любви», поднялись еще выше…

На первой йоге трясло, как негра на северном полюсе, как землетрясение в Японии… Вибрировал и гудел, как трансформатор, но в конце по телу пошли расслабление и удовольствие. А ночью в честь Ивана Купалы в полной темноте, не считая фонаря полной луны и лунной дорожки на реке, купались в этом серебристом свете.

А вторая йога была уже спокойной и сильной. Дрожь перешла в упругость. Мышцы вытягиваются, как жгуты, проводящие высокие вибрации. А потом обнимания, сразу послей йоги! Это такой кайф! Мощная накопившаяся энергия уносит нас в немыслимые пространства, утончается и становится сверхвысокой, уже не дрожанием, не вибрацией, а сплошным искрящимся потоком. Это было объятие с Божеством…

Но по-настоящему прошибиться получилось на Ха-дыхании в калабинской «Сурье». Когда в «Собаке» уже на первой задержке пошла сильная дрожь, а в животе и промежности загорелся огонь, на второй – тряхнуло так, словно тунгусский метеорит упал рядом, а на третьей – подбросило, как букашку от чьего-то щелбана, я рухнул на колени, ошарашенно осмотрел себя… Вроде бы жив… И продолжил йожиться, «ни шагу назад, только вперед».

И вот уже на предпоследней йоге на прошибленное, размятое, упругое и всячески подготовленное для сюрпризов тело, энергия преподнесла подарок: на поклоне луне, после пранаямы в упоре лежа, на задержке не пошел в поклон, а остался стоять и трястись. Зачем же такой кайф себе обламывать? Мелкая дрожь в ногах и руках медленно, но неотвратимо распространялась на все тело, переходя в крупное дрожание. Таз периодически подпрыгивал вверх, и вдруг – толчок… Тебя подбрасывает высоко-высоко, и ты как-то оказываешься в «Собаке», делаешь выдох и дожимаешь, дожимаешь псинку до предела, со всей силой и Силой… И очередной взрыв! Тебя выбрасывает в «Кобру», но тут уже можно расслабиться, растянуться, выгнуться и успокоиться… Чтобы потом дошибиться в «Верблюде», где на задержке выгибаешься всем, чем можно. Напряжение растет и становится почти нестерпимым, и тело само начинает выгибаться еще сильнее, еще жестче… А ты ждешь и думаешь: «Когда же это кончится? Когда же?» И, как последний алкаш, шатаясь, переходишь в созерцание, когда вдруг понимаешь, ЧТО С ТОБОЙ ПРОИСХОДИЛО… И от этого воспоминания тебя начинает созерцательно колбасить… Кажется, Сила заходила в гости…

И после этого «поклона» делаем задержку. Тут все и началось… Сначала просто, мотая головой, вытягиваешься вверх, вонзаешься, вкручиваешься во что-то мощное… Расправляешь грудь, и тебя начинает выгибать. И выгибает настолько сильно, что руками приходится держаться сзади за бедра, чтобы не сорвать поясницу. Голова бешено начинает биться из стороны в сторону, к ней присоединяется все тело, и ты уже совершаешь какие-то вращательные движения влево-вправо… Твое тело разрывает Сила, и если ты не выжмешь, не растянешь свои мышцы до предела возможного, тебя разнесет, разорвет нафиг, как террориста-смертника, ко всем чертям… На мелкие кусочки…

И вот тебя подбрасывает! Самое главное – не впасть в панику. Полное хладнокровие и отрешенность… Энергия играет с тобой, как со слепым котенком, – выгибает, скручивает, сгибает, показывая свою мощь и твои потенциальные возможности… И ты понимаешь, что есть к чему стремиться… Жаль, не помню подробностей, но ЭТО СОСТОЯНИЕ… Его не забыть… Ух…

И даже страшно дальше йожиться. Но тело максимально расслабленно, и безбашенную мощь заменяет гибкость, текучесть, медлительность и плавность. На задержках уже не трясет, а обволакивает мягкой искрящейся энергией, которая проникает вглубь и постепенно растекается по всему телу. И становится хорошо. Чувствуешь себя Человеком после нечеловеческих состояний.

После йоги идешь купаться, гасишь остатки дрожи и вибраций, и весь вечер из живота и груди растекаются приятные потоки тепла, света, чистоты. Они искрятся, переливаются, играют, звенят, кайфуют и приносят чувство БЛАЖЕНСТВА и ПОКОЯ.

Затем начинаются танцы, и ты жахаешь все полученное в общий котел! И довольно обнимаешь всех прошибленных и непрошибленных (хотя таких уже не осталось), одним лишь воспоминанием и намерением вызываешь пережитые состояния. Иногда «опускаешься до любви» и даришь просто теплое и нежное чувство радости быть прошибленным торчком и тихо дрожать друг с другом.

И вот последняя йога. Терять больше нечего…

Но в теле какое-то состояние блаженства (или лень?)… Ты медленно-медленно растягиваешь себя, не напрягаясь, игриво, и энергия сладостно отзывается на твою игру, постепенно нарастает, накручивается, накаляется… В этом накале, после окончания йоги открываю глаза и вижу – стоит Борода. Мысль молнией сверкнула в голове и исчезла: «Если я не обнимусь с Бородой на высоте этого жаха, я приехал сюда зря». Подхожу, и… Вдыхаем – прогибаемся, вдыхаем – прогибаемся, вдыхаем – прогибаемся. Все? Предел? Нет, еще один довдох… И чувствую, пошел выдох… Как ракета стартует с космодрома, разгоняясь в звездную даль… И все быстрее-быстрее… Внутри что-то взрывается, сам в каком-то нечеловеческом состоянии… Вдруг вырывается крик или рычание. Кто из нас рычал, так и не понял. Ух, как вспомню, трясет неимоверно!

Кончита

На обнимашках отлетела я почти сразу.

Опять появились тоннели. Как приятно было снова Туда попасть! Неземное наслаждение – просто лететь в них, наслаждаться ощущениями, новыми и неизведанными! Вскоре я стала замечать, что на самом деле тоннель не один, их два (а может, и больше). Один идет из макушки, он широкий и почти всегда в ощущении. А второй идет из третьего глаза, он узкий и в нем видение.

Потом я начала пробовать разные игрушки. Научилась останавливать полет в тоннеле и увидела Такое! Я останавливаю скорость… и влетаю в Космос! Как он прекрасен, огромен и непостижим! А в нем миллиарды и миллиарды «шариков»! Все они расположены в определенном порядке, и когда залетаешь в один из них, видно ту или иную картинку (думаю, что в каждом – Свой Мир). Иногда было ощущение и видение, что «шарики» двигаются в определенной последовательности.

В какой-то момент я летела по тоннелю и увидела невероятно яркий (но мягкий) свет. Макушка зажглась огнем! Еще заметила, что тоннель состоит из множества частичек. И когда скорость падает, видно, будто перед тобой стекло – и на него налетают маленькие частички, закрывая его от краев к центру.

Дальше я отлетаю совсем далеко и иногда теряю осознанность. Путаюсь. То ли вижу картинки и думаю о них, то ли вижу свои мысли, проносящиеся в голове со скоростью света!

Ночь. Лежа на кровати, думала, что я уже в теле… И вдруг возникает Осознание того, что я до сих пор не вернулась, что я не в теле, а лежу над ним. Восторг! Открываю глаза – медленно опускаюсь в тело, закрываю – поднимаюсь вверх! Игралась, медленно падая в густую безмятежность…

Ветер странствий

Ах, Люба! Как же она мне люба… Я ее представлял несколько другой, и внешне и внутренне… Старался конспектировать каждую ее мысль, каждую фразу, которая, как копье воина, вонзается в твое сознание. Как стрела, пролетает навылет и уносит тебя за немыслимые горизонты мысли и сознания… И ты расШиряешься, расШиряешься…

А на последних лекциях записываешь уже не Любу, а себя… («Самый лучший афоризм – твой личный».)

Мысли искрящимся потоком, с предельной четкостью и ясностью, входят в сферу сознания, расчищают ее от накопленного хлама, опустошают, делают чистой, как хрусталь, и устремленной, как полет орла. А ты пытаешься их уловить, записать, переосознать, пережить, прочувствовать… И уходишь с лекции уже совершенно иным. И хочется во что-нибудь поиграть… «Я и Павлов, и собака Павлова».

Она открыла нам канал, связь с Космосом, с этим Единым МегаМОЗГОМ. А мы просто грелись на солнышке и балдели от острых слов и четких фраз, тонкого юмора, еще более тонкой проницательности и осмысления себя как Единого.

Ветер странствий

Эта Божественная тантра…

Первое занятие шокировало мой детский ум. Но только в начале.

И сразу же на каких-то обниманиях подходит стройная девушка (как узнал позже, это Таня из Пензы), и от нее идет настолько нежная и тонкая волна чувств… Я весь растаял. Может быть, это энергетическое родство, вибрационная симпатия?

А вообще, тантра с разными партнерами была разная, но со всеми очень интересная и особенная… Хотя по-настоящему божественная была только с одной… Видать, не преуспел я в тантре. И исправляться в этом не собираюсь! Вот так!

Очень понравились растяжки с партнером. Настолько сливаешься с ним, что живешь его телом, его состоянием… Или он – твоим? И понимаешь, что осознание проникает во все, всегда и везде. Ты там, где твое внимание. А все мое внимание во время тантры (и не только) было в Ней. Как же там Красиво! И радостно!

Fleur-de-Lys

Могу тебя понять. Я тоже испытала это ощущение партнера-божества, от которого «не хочется отлипать», к которому боишься прикоснуться, умирая от счастья, когда он рядом, с которым улетаешь в заоблачные дали, чувствуешь безграничную Любовь, Теплоту, Страсть, Нежность не только ко всему Миру, но и к Нему Одному… И все остальные партнеры – такие разные, лучистые, волшебные, но ты всем сердцем стремишься только к Тому, кого Любишь. И даже при выполнении упражнений в паре с самим Львом, несмотря на его безупречную технику и очаровывающую энергетику, я не испытывала и капли той Вселенской Любви. Знаешь, это не является неуспехом. Лев говорил, что это самое замечательное – когда ты находишь свою Божественную Пару, и призывал народ прислушиваться к своим ощущениям. И Матрица со своими законами и условностями начинает рушиться, ты полностью растворяешься в человеке, не думаешь ни о чем, что творится вокруг, что было, есть, будет – просто Любишь…

Возникало невероятное ощущение одновременной жизни в двух мирах: в одном мире, который условно «здесь» чувствуешь тепло и нежность прикосновений, говоришь теплые слова, растворяешься в человеке физически, БЛАГО ДАРЯ, а в другом – летаешь в феерии разноцветных красок, играя пульсирующими эмоциями, проскальзывая сквозь непознанные миры в Единении с Изначальной Любовью. Невероятно… Огромное спасибо Льву за то, что подарил людям возможность испытать это Чудо!

А в голове звучит: «Я благодарю Тебя… Я благо дарю Тебе… Я люблю Тебя».

Космодром «Утес» – тоннель в Нагваль
(Иссык-Куль, август 2006)

No name

Иссык-Куль позвал меня еще зимой, когда после январского семинара в Питере просматривала фестивальные фотографии. Юрты, снежные вершины гор, водопады, нереальное дымчатое небо, в котором отражалась степь, промелькнули, как кадры кинопленки, и сложились в мой собственный образ Иссык-Куля, дохнувший какой-то первобытной дикостью. Никакое другое место не обладало для меня таким загадочным магнетизмом. За эти полгода возникало невероятное количество препятствий и поводов, чтобы не ехать. Но однажды горячим июльским днем я вышла в обед из офиса на улицу. Неожиданный порыв ветра подхватил засохшие от жары листочки и раскидал их, как золотые искры. Я остановилась, завороженная блестящим вихрем, и вдруг я ощутила, как сдвинулось время, я смотрела в августовское небо, я была другой уже вернувшейся с Иссык-Куля, обретя новое знание. С этой минуты все сомнения, страхи, переживания натыкались на эту новую меня, знавшую, что все уже состоялось.

Сейчас воспоминания раскручиваются назад, как видеопленка – Алма-Атинский аэропорт, зеленые улицы, огромные тополя, Центральный стадион, невероятно энергичный Папа, первые знакомства – Ленуська, Сестрички, Юра, волшебники из Алма-Аты, Новосиба, Томска, первые зикры, Папа с Бородой делают йогу на асфальте, долго-долго нет автобусов, но это не важно, так как фестиваль уже начался.

Наконец мы на Иссык-Куле. Странный почти заброшенный пансионат на Утесе постройки, наверное, 50-х годов, со смешными самолетиками У-2 на детской площадке. Внизу дорога с жутким покрытием, по которой проезжают одинокие машины. Ночью, когда видно только огни, они кажутся техногенными чудовищами, с жутким грохотом ползущими «из ниоткуда в никуда». За дорогой полоса пляжа и Иссык-Куль. Сверху он кажется почти плоским, как ледяной каток – ни волн, ни ряби, только какие-то линии на поверхности, словно нанесенные невидимой инопланетной кистью. Иногда на другом берегу проявляются горы, неотличимые от облаков. Но в то же время ощущаешь, что Иссык-Куль дышит, меняет краски, течет в своей непостижимости, как «Солярис» А. Тарковского.

Для меня этот фестиваль был постоянной сменой состояний. Первая йога на пляже. На первой задержке внутри раздается термоядерный взрыв, отбрасывающий тело на песок. Потом йогу делаю почти без задержек, но тело, словно торпеда, готовится к запуску.

Вечерние зикры на Утесе, который Папа с Бородой назвали Космодромом. Сильный запах полыни. Небо – огромный, высоченный звездный купол. На зикрах ощущение, что внутри меня полая труба, через которую несется звук, усиливаясь в десятках таких же труб. И я сама как будто становлюсь звуком, летящим в купол неба. На задержках уши закладывает космический гул, бешеные вибрации раскручивают тело, голова и туловище вращаются вокруг позвоночника, на внутреннем экране раскрываются огромные ворота космического ангара. Я ощущала себя спутником, выводимым на новую орбиту. Когда открывала глаза, небо уносило, кружась, как гигантский волчок, засасывая в космическую воронку. Я была будто пылинкой на ладони Вселенной, которую любой порыв ветра мог унести в звездную мглу.

Йогу все последующие дни делали тут же, на Космодроме. Через день на вечерней йоге тело перестало слушаться, земля качалась, как палуба гигантского корабля. Я еще пыталась делать задержки, сидя на коврике, но вскоре качка стала совсем невыносимой. Вдруг из раскрывшегося космического ангара я ощутила дыхание Бездны. Матрица поплыла вместе с ощущением себя в теле, исчезли эмоции, ушел появившийся страх – остался только зов бездны вокруг. Все человеческое во мне пыталось сопротивляться. Я еще пыталась удержаться в хрупкой оболочке своего «Я», но там была лишь черная пустота и невозможность не ответить на зов… После йоги тело двигается с трудом, как будто после удара. Бездна замолчала. Но неотвратимость ответа осталась. Хотелось броситься с утеса на зеркало Иссык-Куля. В какой-то момент даже была уверена, что долечу. Слова, с которыми ко мне обращались соседки по комнате, были лишь хаосом звуков, лишенных какого-либо смысла. Возвращающееся сознание билось, как воробей о стекло, не в силах осмыслить, что произошло.

Утренняя йога возвращала тело к жизни. Теплые струи вливались в ладони, растекаясь по телу огненными потоками. Вибрации перешли на сверхтонкий уровень. Ожившее тело наполнялось силой, огнем и радостью. Даже начавшийся дождь доставлял необъяснимое блаженство возможностью его ощущать. Матрица сложилась в картину невероятной красоты: белые горы вдали, изумрудный Иссык-Куль, желтые, алые, розовые розы, яркие детские рисунки на хозблоке. И все мое существо заполнилось ощущением детской радости нового утра.

На вечерних зикрах Папа вдохнул в тусовку состояние нежности и благодати. Космодром исчез. Мотыльками порхали звезды вокруг абажура луны. Полынный воздух, мерцание Иссык-Куля, мягкие силуэты бархатных гор – все накрылось газовой косынкой волшебной ночи, дарящей ощущение полного растворения и сопричастности с ее древней и великой тайной. На обнимашках каждый, казалось, нес частичку этой благодати и нежности, ручейками вливаясь в теплый струящийся поток. Борода передал мне удивительно тонкое состояние. Сверкающий белый тоннель вознес меня к бархатному небу, рассеивая, как звездную пыль, до полной растворенности в воздухе, запахах, звуках… Потом возникло чувство огромной, почти невыносимой Любви и слияния со всем Миром, от огромных гор до мельчайших песчинок. Я, словно бабочка, порхала среди звездных цветов, становясь серебряным светом, струящимся в ладонях ночи. Весь Мир был Любовь, и Любовь во мне волнами летела в Мир, превращаясь в огромную всепоглощающую волну, которую, казалось, не в силах вместить Мироздание…

Утренняя йога. Полное отсутствие вибраций, ощущение силы и мощи, суровое солнце, четко очерченные горы. Энергия тугими канатами входит в ладони, стопы, позвоночник. Открыты желтые люки, заполненные ослепительным светом. Руки исчезают, как будто я наполовину вне тела. Похвасталась Папе, что меня наконец перестало трясти. Он задумчиво ответил, что не трясет, не трясет, а потом бывает, что и шарахнет.

Вечерняя йога. На небе сгущались тучи, собирался дождь. С первой задержки задрожала земля. Она была как живая и вибрировала, покачивалась, стучала в стопы мелкими толчками, как большое сердце. Тело будто было пронизано проводами и от каждого точка ощущало электрический разряд. В ушах появился гул. Полил дождь, который заставил нас перейти в кинотеатр. Ветер хлопал дверьми, уносил коврики, капли просачивались через дырявую крышу. Но никто не расходился, остановить начавшееся действо было уже невозможно. Начали делать «Сурью» Калабина. Старый кинотеатр превратился в языческий храм стихий.

Наверное, так начинается землетрясение. Стопы горели, пол дрожал упругими сильными толчками. В какой-то момент показалось, что он раскололся, и сквозь трещины начали вылетать куски лавы, обжигая ладони, стопы, промежность. В макушку били молнии, раскаляя позвоночник. Силы всех стихий швыряли тело вверх и в стороны. Наконец Папа почти приказал мне лечь на коврик. Теперь стихии бились над моим телом. Я сделала задержку. Земля разверзлась с грохотом и воем, и эпицентр стихии переместился в промежность огненным ядром, раскалявшимся еще и еще от непрерывных оргазмов. Я ощущала себя на жертвеннике языческого храма, и стихии в бешеном танце хаоса разрывали меня на куски. Я уже перестала ощущать начало и конец оргазмов, слившихся в единый оргазмический взрыв. Менялись цвета, раскладываясь в радужный спектр и вновь соединялись в ярком белом сиянии… Наконец Папин голос вернул меня в старый кинотеатр. Спустилась невероятная тишина. Из храма стихий я вышла совершенно иной.

Йога в последний день. Не помню ни одного движения – их старательно делало тело. Я летела в лучах золотого света над облаками к вершинам золотых гор. В конце услышала, как Папа просил отставить левую ногу. Сначала не могла понять, что такое «левая» и что такое «нога», но наконец поняла, что вернулась.

Фестиваль закончен. Хотя нет грусти, есть огромная радость сопричастности к невероятным состояниям экстаза. Передо мной Москва, впереди еще час до питерского поезда. Я смотрю на собор Василия Блаженного, как на сказочную шкатулку, осыпаемую золотыми искрами начинающегося дождика, и наполняюсь новым, доселе невиданным знанием.

Папа

Самый мощный фест из всех иссык-кульских. Для нас с Бородой завершился двухлетний цикл, начатый здесь же два года назад.

Фишка в том, что фест затерся последующими пятью днями, три из которых мы провели в лагере Самдарши (известный просветленный индус, ученик Ошо), а потом еще два дня – в разных местах этого фантастического, красивейшего места на земле. Об этих приключениях, в которых, кроме нас с Бородой, участвовали Ленуська и Сестрички, мы писать не будем. Может быть, включим кусочек в какой-нибудь из романов, которые выйдут неизвестно где и когда (астральный выпуск уже стал бестселлером).

Если меня спросят: «Есть ли место на земле, которое у тебя ассоциируется с Раем, Домом?» – отвечу: «Иссык-Куль». Попробую собраться и написать, используя фотки и описания Танюхи, хотя это было уже в каменном веке.

Борода

Начало уже почти стерлось из памяти. Но мощнейшее воспоминание – семинар в Алматы, искрометнейший, с бушующими энергиями. Дети-алматинцы, как они кайфовали! Я на семинаре в Алматы был впервые, люди очаровали своей настежь распахнутой душой.

Три дня семинара голодал, есть не хотелось вообще, что неудивительно при 40-градусной-то жаре. Легкость и острейшее чувствование, испепеляющий жар и сверхскорости.

Тусовка на фест собралась исключительная, такого высокого процента прошибленных еще не было. Половина приезжих.

На Иссык-Куль в этот раз мы с Папой ехали без прошлогоднего трепета, полные Силы и азарта перед неизвестным. Но внутри все равно екало: «Что-то будет в этот раз?» Четвертый раз на Иссык-Куле, и это всегда – прыжок в несколько духовно-световых парсеков, шокирующий переход в новое качество.

Ну не могу я промолчать о том, что было после феста. Чиркану, спичкой, хотя бы короткими штрихами.

Папа писал:

Для нас с Бородой завершился двухлетний цикл, начатый здесь же два года назад.

Ага. Интеграция запредельнейшего опыта, схлопывание многомерной мозаики. И начался новый, диаметрально противоположный цикл. Любимейшие игрушки, все, «чем дорожу, чем рискую на свете я», за одну ночь было обсмеяно и задвинуто Мастером вычитания (и прибавления) Курманбеком.

Его короткие фразочки из двух-трех-четырех слов, брошенных из состояния «вне ума», как очереди из глиняного пулемета. И ты – тоже вне ума. И глубинный переворот в сознании и осознании…