Текст книги "LOUNA. Грязные гастроли"

– Я вижу, что этот зэк не отдупляет, – добавил Понкратьев. – У Рубена же тихий голос. Чувак напрягся то ли от того, что не расслышал, то ли просто охренел от такой наглости. Я понял, что надо спасать ситуацию, начал ему объяснять, что это электрогитара, она не играет без подключения. Тут у Гранда, который спал на верхней полке, свесилась рука, и этот тип увидел его татуировку. А там какой-то череп в фуражке. У чувака глаза кровью налились: «Фашист!»

Парни кое-как успокоили гостя, и он переключился на другую тему. Постукивая себя кулаком в волосатую грудь мужик стал затирать им про то, что они, сибиряки, великий народ, который выиграл войну. Сергей с Рубеном очень внимательно его слушали, поддакивая и многозначительно кивая головами. Тем временем поезд остановился, молодой убийца вышел из вагона и стал удаляться от платформы. Лу, Вит и Леня беззвучно выдохнули. Его место было на боковушке прямо напротив них. Правда, он там не сидел, так как постоянно курсировал по вагону. Но не успели высохнуть их ладони, как место «смотрящего» занял старый зэк без одной фаланги на руке. Вещей у него было немного, судя по всему, он ехал домой после отсидки. Его пальцы были забиты синими перстнями, и весь вид пассажира говорил о том, что большую часть жизни он провел под охраной внутренних войск. Непонятно, какой вариант соседства был лучше.

– С моим характером такая компания вообще противопоказана, – сказала Лу. – Я сразу включаю бычку. Понимаю, что мне никто не вломит, а вот парням из-за меня может достаться. Поэтому я старалась это делать, когда их рядом не было. До меня там докопался какой-то хер, спрашивал, какая сейчас остановка. Я ему раз сказала, что не знаю. А он не отстает, начинает мне на мозги капать. Тогда я не выдержала и сорвалась на него: «Слышь, чувак, я тебе не проводница. Че ты до меня докопался? Иди в жопу!» И самое интересное, что он понял и отвалил. К сожалению, такие люди понимают только силу и грубость. Я очень не люблю грубить, но приходится. С волками жить, по-волчьи выть.

– На одной остановке я решил сходить купить воды, – рассказывал Вит. – Вышел на платформу, а там буквально прогулка на зоне. Все в черном, сидят на кортах, сплевывают, смотрят исподлобья. Я прошел до ларька вдоль шеренги сидящих на кортах людей и встал в очередь из таких же персонажей. Сам в капюшоне, стараюсь слиться с толпой. Кто-то из очереди стал предъявлять продавцу за наколку у него на кисти, а тот начал бычить в ответ. Тип из очереди напрягся, мол, поясни за портак, братишка. Тут продавец уже чуть ли не через прилавок полез пояснять. А я думаю, да ну его нахер. Не нужна мне эта вода, как бы самому за татуировки не начать отвечать. Тихо развернулся и свалил.

– Я очень хотел курить, но ссался пойти в тамбур, потому что он был забит такими же уродами, – продолжал Сергей. – А мне даже нечем было прикрыть татуировки, не было кофты. Я накрылся простыней на своем месте и лежал всю дорогу.

Это был дневной переезд с утра до вечера, и всю дорогу чуваки испытывали колоссальный стресс. Удивительно, что проводницей в этом вагоне была молодая девушка. Как она там выживала, непонятно. Бегала, убирала дерьмо по вагону и подавала стаканы бухому в говно народу. Артисты смогли расслабить очко только после того, как сели в подготовленный красноярским организатором микроавтобус и за ними захлопнулась дверь.

В этом туре особенно отметился концерт в Екатеринбурге. В небольшой клуб «Nirvana» набилось какое-то нереальное количество народа, которое никак не могла обслужить местная вентиляция. В итоге воздух кончился почти сразу, и музыканты в течение всего концерта были вынуждены дышать тем, что кто-то до этого уже выдохнул.

– Там было ну очень душно, и я дико потел, – рассказывал Вит. – Я видел, как с моего локтя, не прекращая, текла струйка пота. То есть он не капал как обычно, а будто краник открыли. В итоге мой бас так залило, что он перестал работать. У меня уже было такое два раза до этого с «Тракторами». Я знал, что реанимировать на месте его бесполезно, и стал искать другую бас-гитару. Повезло, что у местного техника был бас, который лежал на репбазе в здании клуба. Он принес мне свой Musicman, и я смог доиграть на нем концерт.

В последний город тура, Оренбург, они приехали плацкартом из Челябинска и уже капитально заколебались. Все ночевки до этого проходили в поездах, и возможности нормально помыться не было. Плескание под краном в туалете клуба не считается. Хорошо, что в Оренбурге им предоставили загородный дом для отдыха. Вернее, это артисты думали, что для отдыха. Местные же организаторы решили, что рок-музыканты обязательно захотят отжечь. Пригласили друзей, накрыли поляну, и, судя по всему, здесь должна была состояться самая грандиозная туса сезона. Но чуваки были не в восторге от такой идеи. Единственное, чего они хотели, – это помыться и поспать в нормальных постелях, которые не качаются и не стучат на стыках рельс. Душ оказался во дворе и с холодной водой. Так что первый пункт отпадал. Второе тоже было под вопросом, так как собравшиеся желали огня. Пришлось даже немного поднаехать на местных ребят, чтобы они сворачивали лавочку и дали спокойно отдохнуть. Сил действительно оставалось мало. Гости свалили, решив, что LOUNA – это пафосные уроды, которые выпустили два сраных альбома и уже зажгли звезду размером с три солнца.

Есть такое понятие как «зеленый концерт» – последнее выступление тура. Во время «зеленки» артисты друг друга подкалывают, делая все, чтобы этот день запомнился в череде гастрольных будней. В Оренбурге все договорились разыграть Сергея Понкратьева. Вместо воды ему в бутылку на сцене налили водку, а на его комбик со стороны зала наклеили фотографию Стаса Михайлова с разведенными в стороны руками и надписью «я подарю вам свое соло». Продолжая линию шуток, направленных на гитариста, они договорились немного по-другому сыграть песню «Бойцовский клуб». Перед последней частью там есть пауза, и они решили ее чуть-чуть продлить, чтобы Сергей вступил один. Он, естественно, попался, но не понял, что это было. Все ждали, когда он глотнет водки, но за весь концерт он ни разу не приложился к бутылке. Чуваки уже стали волноваться. Вит даже подходил к нему, демонстративно пил воду, жадно чавкая как в рекламе минералки. Только под конец гитарист взял свою бутылку и сделал богатырский глоток. Половину водки он смачно выплюнул, как только понял, что там не аш два о. Распылитель Понкратьева пришелся аккурат на осветительный прибор, стоявший на сцене. От такого душа прибор сильно задымил и хорошо, что не загорелся. Все-таки спирт. Второй половиной глотка Сергей проблевался за комбиком. Для него это было очень неожиданно и жестко. Но в итоге всех разыграл звукорежиссер Гранд. В конце выступления, когда группа уходит со сцены, должно было звучать электронное outro, но вместо этого он включил гимн Советского Союза.

Андрей Медведев

Мы сели в поезд, я аккуратно посчитал все деньги, мерч, у меня все сошлось. Я раздал всем гонорары, лег на свою полку и почти сутки не вставал. У меня была температура – сорок. У ребят были места в другом купе, а я ехал с какими-то бабушками, которые пытались мне как-то помочь. Но это просто была реакция организма на стресс. Подо мной матрас был мокрый, я не мог ни пить, ни есть. Просто я откатал свои первые гастроли в качестве тур-менеджера и сдался. Все, силы закончились. Но когда мы приехали в Москву, я встал как ни в чем не бывало. Рубен с Леней за меня все равно переживали и отпустили домой, а сами повезли аппарат на базу. Теперь, когда я слышу, что LOUNA мажоры или продались, я вспоминаю это время. Какие лишения они терпели, порой на одном алкогольном угаре выезжали.

Этот тур все участники команды без исключения вытянули исключительно на морально-волевых качествах. При том, что бытовые условия были на нуле, а психологическая и физическая нагрузка по максимуму. Выручал, как всегда, алкоголь. Он помогал снимать стресс, служил лекарством, развлечением и эликсиром для оживления мертвых. Тут, наверное, стоит сделать оговорку, что «чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью».

В течение всего тура в группе присутствовало некоторое напряжение из-за того, что Рубен не принимал текст песни «Каждый вправе». Споры продолжались после каждого раза, когда гитарист уходил со сцены, играя из гримерки. Тогда уже стало понятно, что обе стороны друг друга не слышат. С одной стороны был Рубен, подкованный в плане полемики, а с другой – Вит, вспыльчивый и упертый. Как ни странно, в этой ситуации самым здравомыслящим и хладнокровным оказывался Леня. Барабанщик всегда старался сглаживать углы и мирить противоборствующие стороны. Несмотря на то, что каждый оставался при своем мнении, споры и вжопупосылание на время прекращались.

В Ижевске у меня было королевское место для торговли мерчем. Судя по всему, когда-то это было баром. Большой стол с высокой стойкой, где я смог удобно разложить футболки по типам и размерам. Получалось, что люди, поднимавшиеся по лестнице от гардероба, сразу натыкались на меня и только потом проходили в концертный зал. После Саранска ижевская публика показалась гиперактивной. Люди понимали, что фирменный мерч группы – это не какая-то побочная торговля сувениркой, а редкая возможность купить оригинальную атрибутику любимой команды.

На фоне длительных переездов и ожидания сам концерт казался лишь эпизодом туровой жизни. Довольно странно, при том, что выступления – это и есть та цель, ради которой группа вообще едет по стране. Но если подумать, то концертный сет – это полтора часа, саундчек – еще три. Итого четыре с половиной часа из двадцати четырех. Плюс осознание продолжительности общего пути. Артисты понимают, что дома они будут только через три недели, поэтому все происходящее воспринимают как длинный путь с определенным количеством остановок на дорогах. Со временем детали вообще перестают восприниматься. Один город становится похожим на другой. Везде одна схема: гостиница, автобус, кафе, гримерка, концерт и дальше в путь. Если полить эту картину алкоголем, то карта будней еще сильнее смазывается и через время вспоминать подробности становится совсем сложно. В гастрольном ритме, где один день похож на другой, проблемно восстановить даже события прошлой недели. Ижевск был третьим городом тура и всего четвертым днем в пути. А реальность уже постепенно начинала терять очертания.

Глава 9

– Четвертый отсек! Вижу противника, прошу разрешения на выстрел!

– Выстрел разрешаю!

– Передавайте орудие! Третий отсек, доложите обстановку!

– Противник справа по борту, двенадцать кабельтовых! Разрешите атаку!

– Атаку разрешаю!

– Огонь! Жду подтверждения от акустика! Противник уничтожен!

– Пятый отсек, почему выстрел без команды?

– Аааа! Фаак! Чуть не блеванул. Командир, оставь меня, – Вит неудачно хлебнул водки из горла. Такое бывает, когда глоток идет мимо соответствующего движения кадыка и жидкость не сопровождается поперечнополосатой мускулатурой до желудка, хаотично стекая по пищеводу и жутко раздражая слизистую.

Басист достал маринованный огурчик из банки и закусил, уронив жопку огурца на пол. По кругу шла вторая большая бутылка водки, объем потребленного перевалил за литр. В одном купе сидело сразу восемь человек, по четверо друг напротив друга, но пили не все. Это был приличный поезд с новыми вагонами. Правда, звукоизоляция все равно была никакая. Наш ор можно было слышать не только в соседних купе, но и в проходе.

– Внимание, к выстрелу готовится командный отсек! – Живодер получил бутылку и приготовился к глотку. – Первый отсек, разрешите атаку! Второй отсек, разрешите атаку! Третий отсек, разрешите атаку! Атакую!

В этих подводных развлечениях Алексей (Живодер) Бондаренко всегда выполнял роль командира, управляя процессом. По правилам игры командир давал разрешение на выстрел каждому члену экипажа. Но когда стрелял сам, то разрешение бухнуть должны были дать все отсеки по очереди. На время следования поезда купе превращалось в подлодку. Хотя если развить подводную тему, то перемещение по железной дороге скорее напоминало пребывание в камере декомпрессии. Надо просто высидеть на одном месте положенное количество часов. И не спрашивать почему.

В мае 2012 года LOUNA отмечала три года с момента первого концерта в «Точке». Праздничный московский сольник забили в клубе Pipl, и аншлаг был вполне ожидаем. Маховик популярности продолжал раскручиваться, и даже были опасения, что не все желающие смогут поместиться. На столичные сольные концерты часто приходили родители музыкантов. Для них специально выделяли места в VIP-зоне, откуда они могли с комфортом умиляться тому, какие красивые и успешные у них получились детки. В этот раз они тоже пришли, и Ксюша Зацепина придумала вытащить мам на сцену во время исполнения одноименной песни. К этому времени трек еще не попал в ротацию «Нашего радио», но по всем опросам в интернете «Мама» была в топе.

– Так стыдно мне не было никогда в жизни, – Леня не бухал, но удивительным образом пребывал на одной волне со всеми. – Мамы тоже не знали, что им делать. Тут вроде рок играют, а они приплясывают. Это был просто ужас!

– Хорошо, что это в финале концерта уже было. Если бы в начале, то я бы, наверное, не смогла продолжить! – Луся ржала в голос. – Куча теток на сцене кружится. Повезло, что это еще не сняли на видео, или я просто не смогла найти.

– На том концерте запалили какое-то адское количество фаеров, – сказал Сергей, – и весь дым пошел наверх. В «Пипле» три яруса, и на самый верхний VIP мы посадили родителей. Мама мне говорила, что дышать было невозможно, она задыхалась. Просто ужас. Концерт ей понравился, но этот эпизод очень сильно подпортил впечатление.

Общественный протест, который так пламенно зажегся прошлой зимой, в мае уже потерпел первые потери. Во время майских протестов новый старый руководитель страны четко дал понять, что нянчиться с несогласными не станет. Начались жесткие разгоны, винтилово, и для задержанных участников митинга замаячили первые реальные сроки.

Тем не менее общество еще не скисло. На день России запланировали шествие под названием «Марш миллионов» и большой митинг на проспекте Сахарова. В отличие от предыдущих мероприятий подобного характера здесь должны были выступать артисты, поддерживающие протестную движуху.

– Нам позвонил Антон и сказал, что к нему обратились организаторы митинга, – Вит уже оправился от неудачного глотка и готовился снова залудить из горла. – А я всегда мечтал выступить на баррикадах. Смотрел видосы, где Rage Against the Machine играли на какой-то мощной акции протеста. Там миллион человек, полицейские вертолеты летают, все такое. У меня от этого просто мурашки по телу. Или Atari Teenage Riot, которые играли на грузовике, в то время как толпа билась с омоном. Меня все это заводило, и я тогда был на диком протесте. А незадолго до этого мы слили эфир на НТВ. Нам предложили сыграть песню «Кому веришь ты?» в передаче «Центральное телевидение» вечером в субботу. Казалось бы, это очень почетно и ценно для любой группы – выступить по телеку в прайм-тайм, но к тому моменту на НТВ уже вышла их насквозь лживая «Анатомия протеста», и у нас было четкое понимание, что это ловушка и они хотят все передернуть и подложить какой-нибудь адский компрометирующий видеоряд с Навальным и прочими оппозиционерами. Перевернуть текст песни на сто восемьдесят градусов, дискредитируя и их, и нас. Так что наш FUCK OFF в адрес этого пропагандистского СМИ был жестким и громким. Мы еще и отдельной новостью этот факт закрепили, чтобы больше не предлагали.

За день до «Марша миллионов» группа выступала в очень странном месте. Это был фест «Дни энергии» в Алтайском крае, причем до точки надо было ехать часов шесть на автобусе от Барнаула. А места там нереально живописные. Девственная природа Алтайского края с горами, реками, вековыми соснами и полями как с заставки Windows. И кислород. От концентрации О2 в воздухе у столичных гастролеров кружилась голова. Местные даже говорили о целебных свойствах здешнего воздуха. Якобы тут можно бухать анлимитед, и на утро не бывает плохо. Организм сам успевает очиститься от токсинов через дыхательную систему. Просто рай какой-то!

Минус окружающей экологии заключался в том, что помимо кислорода там было нереальное количество комаров размером с небольшого котенка, клещей, пауков и прочих гадов, которые норовили сожрать зазевавшихся артистов. И вообще все это мероприятие больше напоминало туристический слет с палатками, нежели рок-фестиваль. Ситуацию усугубил тропический ливень, который начался незадолго до феста и залил к чертям всю поляну вместе с аппаратом. Крышей над сценой служила прозрачная целлофановая пленка, и конструкция не имела естественных скатов, поэтому вода в ней накапливалась огромным пузырем. Порой этот пузырь едва не доставал до головы барабанщика, и выглядело это все довольно стремно. Организаторы периодически приподнимали его длинной палкой, чтобы слить набравшуюся воду. Несмотря на удаленность и слабое наполнение фестиваля народом, лайн-ап там был вполне себе ничего. Помимо «Луны», на лесной сцене выступала также группа «Ляпис Трубецкой». Правда, белорусам повезло больше. Они прилетели в Горноалтайск и ехали до места не так долго, как москвичи. Всего пару часов.

Обратные билеты купили на самолет из Новосибирска, куда надо было пилить около десяти часов на микроавтобусе. Это был единственный подходящий по времени рейс до Москвы. Причем выезжать с поляны следовало без промедления, сразу после сета. И вот тут начались проблемы. Оказалось, что все водители уже прибухнули, а единственный трезвый человек, способный довезти музыкантов до аэропорта, спал без сил после нескольких подобных рейсов за день. Когда его разбудили и обрадовали свежей задачей, он послал всех лесом и сказал, что не сдвинется с места. Это была ловушка. Какая-то дремучая жопа мира, которая уже перестала казаться райским местечком. Они никак не могли оттуда выбраться. Единственной ниточкой, связывающей музыкантов с цивилизацией, стал этот чувак. И по всему было видно, что ему физически плохо. Он не мог никого везти. При этом шел проливной дождь, ползали какие-то жуки и сколопендры. Просто тропический ад.

Чувакам пришлось подключать Антона, который садился на уши организаторам по телефону, а парни прессовали его на месте. Коллективным напором им все же удалось уломать водителя. В момент выезда музыканты уже понимали, что они опаздывают на самолет. Слишком много времени потеряли на эти разборки. Надо было гнать без остановок.

– От этой нервотрепки мы так устали, что все повырубались в автобусе. Плюс алкоголь, – рассказывал Вит. – В какой-то момент я проснулся и увидел, что автобус стоит, вокруг тьма и тишина. А впереди сидит Мозжеров, бледный как смерть.

Сергей Мозжеров (звукорежиссер LOUNA, 2009–2011, 2012 гг.)

Я сидел не рядом, а за водителем и наблюдал за ним в зеркало заднего вида. А я всегда стараюсь следить за безопасностью окружающих и своей собственной. Смотрю на него в зеркало и понимаю, что чувак реально засыпает. Очень надолго моргает, и руль начинает уходить в сторону. Я его пытаюсь будить: «Уважаемый, ты чего там, спишь?» Он такой: «Не-не-не, я не сплю». Мне тоже хочется спать, но я не могу расслабиться, потому что он сам едва не храпит. Часа два я его дергал, наверное. Пытался с ним разговаривать, но он был сыном нерусского народа и особо на контакт не шел. В какой-то момент он все-таки заснул, и мы едва не улетели в кювет. После этого я начал будить чуваков: «Надо что-то делать, этот козел спит!» И тут он останавливает тачку и говорит: «Все, я дальше ехать не могу. Мне надо поспать». После этого выезда я всерьез задумался о том, чтобы больше никогда этим не заниматься. Гастроли это здорово, но условия были адские, плюс постоянная опасность вот таких моментов.

Даже с учетом того, что артисты жутко опаздывали, ему все же дали поспать. Лучше было опоздать на рейс, чем разбиться в адской глуши, где закон – тайга, а прокурор – медведь.

– Мы с Андрюхой Медведевым вышли из машины. Он закурил, а я посмотрел на небо, – Рубен пил много, но степень опьянения было понять невозможно. Он всегда оставался одинаковым. – Такого количества звезд я никогда в жизни не видел. Тогда я впервые увидел отчетливую полоску млечного пути.

Через несколько минут водитель очнулся и тряхнул головой. У него произошла перезагрузка. Так бывает, когда поспишь несколько минут, но еще не погружаешься в фазу глубокого сна. Медведев дал ему семечек для бодрости. Нет ничего хуже, чем проснуться от храпа водителя. Правда, никто уже больше спать не мог.

На подъезде к Новосибирску стало понятно, что они успевают прямо впритык к концу регистрации. Медведев стал звонить в аэропорт и умолять их задержать регистрацию ради столичных артистов. Там сказали, что могут подождать, но не более десяти минут. В итоге микроавтобус с группой подъехал за пять минут до финальной отсечки. Тур-менеджер выскочил почти на ходу и с олимпийской скоростью ворвался в аэропорт, держа в руках стопку паспортов. В это время команда, груженная стаффом, неслась вслед за ним. Потные, с сорванными руками и спинами они покидали на ленту багажа свое барахло. Только после того, как девушки с бейджами «Аэрофлота» выдали посадочные талоны, чуваки смогли выдохнуть.

– В Москве нас встречал какой-то оппозиционный активист, – рассказывал Вит. – А мы вышли из самолета как обрыганы. Я выглядел, наверное, как Сид Вишес в худшие годы. Все грязные, с перегаром, замученные. Мы с порога ему сказали, что нам надо сперва пожрать. Он пытался возражать, что там саундчек, тайминг, все такое. Но мы все равно его продавили и поехали в «Макдоналдс».

Когда группа доехала до места выступления, выяснились трагические обстоятельства. Оказалось, что утром при монтаже порталов колонкой насмерть задавило волонтера. Вообще монтаж сцены и аппарата – это очень ответственный и опасный процесс. Но, судя по всему, где-то была нарушена техника безопасности. Прибывшим музыкантам такие известия уже подпортили настроение. К тому же охранявшие сцену омоновцы смотрели на них как на говно, что тоже не добавляло позитива. Хотя как они еще могли смотреть на людей, согласившихся выступать на протестном митинге? К слову, LOUNA и другие артисты, насколько они могли судить, играли здесь бесплатно. Они немного расслабились, только когда увидели Нойза, Чачу и других знакомых музыкантов. Но условия для артистов там были нулевые. Им выделили небольшой закуток в палатке со штабом организаторов. Райдер, естественно, никто не выкатывал, но элементарно даже воды в бутылках не было.

– В то время я разделял оппозиционные взгляды, но когда увидел все это изнутри, то поменял свое отношение, – бутылка совершила круг по рукам и снова пришла к Понкратьеву. – Мы старались таким образом построить программу выступления, чтобы не провоцировать людей. Выбирали самые мирные треки. И я помню, что к нам часто и очень навязчиво подходили разные чуваки из числа организаторов и просили сыграть «Бойцовский клуб». Как будто они хотели замутить какую-то провокацию. Этот момент стал переломной точкой в моем сознании. Я перестал чувствовать в себе эту протестную тему и стал больше погружаться в мир рок-н-ролла, вне политики и прочих таких движух.

– Все услышали, что идет толпа, взбодрились и пошли посмотреть. А там была реально огромная толпа со знаменами. Тысяч сто, наверное. От сцены и до горизонта, – Вит принял пузырь из рук Сергея. – Со сцены начались телеги протестных лидеров. Ко мне подошел Петр Верзилов, муж Толоконниковой из Pussy Riot, и сказал, что надо тоже толкнуть речугу. Я немного не ожидал такого, но пошел. Там на сцене стояла шеренга музыкантов: Борзыкин из Телевизора, Шумов из Центра и рядом со мной Глеб Самойлов из The Matrix. Тут Самойлов поворачивает ко мне свое бледное, пергаментное лицо, а я его никогда так близко не видел, и говорит: «Слушай, я че-то не готов. Ты можешь за меня сказать?» Я, естественно, согласился. Что я еще мог сказать? Он свалил к своим музыкантам, они уже на сцене были, готовились играть первыми.

Когда настала очередь Вита, он подошел к микрофону и сказал: «Я думаю, что рок – это по-любому лучше, чем то, что сейчас будет происходить где-то в центре или в других местах. Потому что рок – это музыка правды. Музыка честная. Она всегда была такой, а в России особенно. Рок победит!» На финальной фразе басист по-чегеваровски поднял кулак вверх.

Ксения Зацепина (PR-менеджер LOUNA 2009–2012 гг.)

Когда мы обсуждали участие в этом мероприятии, я была категорически против. Я понимала, что даже при том, что акция согласована, никто не мог гарантировать, чем это все закончится. Тупо могли подъехать автозаки, и артистов забрали бы прямо со сцены. В нашей стране возможно все. Но меня не послушали. У меня к тому времени уже накопилась довольно сильная усталость от коллектива, и я понимала, что дальше мы с группой работать вряд ли будем. Но также я понимала, что если я не поеду на это мероприятие, то с моей стороны это будет крайне непрофессионально. Там будет вся пресса, и даже если бы они потом все переврали, то я бы видела все своими глазами и знала, что было на самом деле. Например, если бы музыкантов повязали, то все стали бы звонить мне, и я бы могла говорить честно. У меня есть такая особенность, что я очень не люблю силовиков, будь то военные или полиция. А их там было много, и я чувствовала себя дико некомфортно. И было вдвойне обидно, когда пошел дождь и люди ушли от сцены. Единственный плюс я видела в том, что группа получит новую аудиторию и дополнительно засветится в медиа, но не было и этого. Тогда я поняла, что это был как кивок сверху, что я была права, и все мои «против» были намного важнее этого маленького «за».

На сцене по очереди стали выступать команды, «Луну» поставили в самый конец. С одной стороны, было почетно оказаться в конце программы, но с другой – народ пришел сюда не музыку слушать. Они были сплочены идеей, и рок-музыка стала скорее бонусом. Для кого-то – приятным, для кого-то – не очень. А потом пошел дождь, который к моменту выхода на сцену группы LOUNA стал просто тропическим ливнем. Второй день подряд они выступали в условиях муссонов.

– Все мои мечты вонзить рок на баррикадах были смыты дождем, – продолжал Вит. – Из этой стотысячной толпы у сцены осталось ряда три и еще немного людей, которые спрятались под козырьками домов. Омоновцев было больше, чем зрителей. Мы, конечно, рубанули, но настроение было уже не то.

– До этого дня у меня были очень оппозиционные настроения, – сказал Леня Кинзбурский. – Я тогда переживал период взросления и просто кипел из-за несправедливости в обществе, нечестных выборов и всего этого. Но когда мы приехали на этот митинг, то было такое чувство… Знаешь, когда ты не можешь этого доказать, но на сто процентов уверен, что это все полная херня. Все эти люди… Неискренность.

– Меня так волновала политическая составляющая, что я не обращала внимания ни на что другое, – добавила Лу. – Это было важно и ответственно. Мы участвовали в мероприятии, где на сцене крупно было написано «Россия без Путина». Сомнений выступать или нет не было. Они появились, к сожалению, в самой оппозиции, когда мы увидели, как это все происходит. Навального арестовали и никто толком ничего сказать не мог. Был Верзилов, который двух слов связать не может, Чирикова, которая по бумажке читала чужой текст, и куча левого народа, который что-то жужжал. Приехал Немцов, щщами посветил, пофотался и уехал. Что это вообще такое было?

– Я несколько идеализировал и романтизировал свои представления о нашей оппозиции, – сказал Вит. – До тех пор, как впервые лично не столкнулся с ней вживую. Я ожидал увидеть решительных, красивых, молодых людей с горящими глазами и пламенными речами в стиле Че Гевары. Но на бекстейдже митинга увидел только сборище каких-то мутных кузьмичей с бегающими глазками, которые нервно шушукались по кучкам, а потом толкали толпе какие-то шаблонные лозунги и невнятные речи по бумажке. Наше присутствие за кулисами этого митинга сильно изменило мое мнение об оппозиции и разрушило многие прежние идеалы. После этого выступления мы для себя решили больше не принимать участия ни в каких мероприятиях, связанных с какими-то партиями или политическими движениями. Мы в группе все разные, и у нас взгляды не во всем сходятся. Поэтому в дальнейшем подобные предложения мы стали сливать.

Этим летом в фестивальном графике группы LOUNA впервые появилась убойная связка из двух ивентов: «Мото-Малоярославец» и «Доброфест». Причем проходили они в одни и те же выходные (сначала Малый, потом Добрик), и так продолжалось несколько лет подряд. Схема прохождения квеста такова, что сперва группа едет в Малоярославец на Медвежий луг, играет там и потом всю ночь пилит на автобусе до Ярославля, чтобы успеть на чек и выступление на аэродроме «Левцово».

– Вторым треком мы играли «Бойцовский клуб», и под эту песню в толпе кому-то бошку разбили, – продолжала Луся. – Там правые чуваки что-то не поделили. Нам со сцены было видно, что там какой-то замес, а позже мы узнали, что челу голову пробили и что его увезли на скорой. Но для этого фестиваля это нормальное явление. Не удивлюсь, если через несколько часов эти люди могли уже вместе пить и не обламываться.

– Там странная тема была. Со сцены проповедовал православный активист Юрий Агещев, – говорил Вит. – Он все время за скрепы задвигал. Летал на воздушном шаре и крестил фестивальное поле, полное упоротого народа. Через пару лет, когда пошла волна православной борьбы против рок-групп, он писал про «Луну», что мы сатанисты.

– Мотомалый – удивительный фестиваль, – продолжала вокалистка. – Там полная анархия. Нас кормили техники своей едой, а о соблюдении графика и речи быть не могло. Вместо одиннадцати вечера группы могли выйти на сцену в четыре утра. Причем из года в год ничего не меняется. Постоянный бардак. Но Саша Кисель, организатор, этого искренне не понимал.

До «Доброфеста» от Малоярославца ехать часов шесть. Можно себе представить состояние, в котором музыканты доезжают до площадки. Провести всю ночь в маршрутке – удовольствие не очень большое. «Доброфест», как впрочем и любой другой фестиваль, бывает двух видов. Мокрый и сухой. В этот раз «Добрик» был сухим, что скрашивало картину.

– У меня какая-то аллергия на роже высыпала, – рассказывала Лу. – То ли на воду, то ли на эко-умывалки в отеле. Мне через несколько часов на сцену выходить, а у меня щщи багровые. Супрастина две штуки фиганула, но лучше не стало. Мне сказали, что в гостиницу приехал Илья Черт, а у него всегда полно всяких восточных мазей. Я с ним еще не была знакома, толком даже не виделись. Спустилась в лобби и вижу, Илюша идет. И мы просто подошли друг к другу и обнялись, как будто двадцать лет знакомы. Это было очень мило. Пошли к нему в номер и стали искать эти мази. К концу дня все сошло.