Текст книги "Тараканы! С восклицательным знаком на конце. 30 лет в панк-роке вопреки всему"

Глава 9

Я режу лук полукольцами, потом поворачиваю луковицу на девяносто градусов и продолжаю нарезать поперек. Люблю, когда он мелкий. На плите стоит большая кастрюля, в которой уже начинает закипать вода с порезанной картошкой. Теперь надо натереть морковку и сделать зажарку.

Из большой комнаты доносится инструментал нового трека, Ватов уже перешел к сведению. Парни сегодня очень быстро сочинили и записали новую песню. Израильский гость проекта Йотам Бен Хорин, приехавший накануне, предложил сделать скоростной трек в духе Ramones, и они управились с песней Hummus to Russia часа за три вместе с записью. Пока я гонял домой, тут происходил серьезный движ. Вчера приезжали Anacondaz почти в полном составе, но я с ними только успел поздороваться, когда уезжал. Вышел на улицу, и они подъезжают на тачке Проффа. В результате совместной работы родился ломовейший трек «Пыль и пепел», а к вечеру прибыл Йотам, вокалист израильской группы Useless ID.

– Вован, ты че такое кашеваришь? – в кухню вошел Дима Спирин с бутылкой пива. Похоже, что на сегодня работа окончена, и он уже начал расслабляться.

– Айне зуппе мит зибен залюп, – отвечаю я, натирая морковку на неудобной совковой терке и периодически отмахиваясь от назойливых мух. Похоже, липучки в кухне висят только для красоты. На популяцию насекомых они не сильно влияют.

– Зибен чего? – заинтересовался Дима.

– Суп из семи залуп, не слыхал о таком?

– Не-е-ет, – смеется Спирин.

– Записывай рецепт. Суп из семи залуп, шесть покрошены, одна так брошена.

– Солить когда?

– Солят только в богатых домах, простые пацаны едят без соли. Этот рецепт особенно уважают в больших мужских коллективах. В армии, например, или в студенческих общежитиях. Очень экономичное блюдо. А если серьезно, то я варю суп с плавлеными сырками. Тут важно купить не «Дружбу», а правильный «сыр с луком для супа». Есть еще с грибами, но, как по мне, он не очень.

Нашим разговором заинтересовался Йотам. А может, его привлек аромат с кухни.

– Итс веган суп, спешл фо ю. Виз чиз, – я очень доволен собой, что могу угостить заморского артиста оригинальным блюдом. Вряд ли в Израиле такое подают. Я вообще не уверен, что там есть такой продукт, как плавленый сырок.

– Vegan? With cheese? – Йотам смеется и идет в комнату рассказывать Максу новый прикол. Максим Фролов отвечает в доме за видеосъемку и коммуникацию с англоязычным гостем. Он очень круто чешет на инглише.

– Вов, похоже, ты попутал, веганский суп не может быть с сыром. Веганы не едят молочку, – Максим поясняет мне суть прикола.

Вот это я лоханулся! Я как-то раньше глубоко не погружался в вопрос и думал, что vegan – это просто английское произношение слова «вегетарианец». И тут для меня открылся целый новый мир. Что ж, значит, съедим все без Йотама. Неудобно, конечно, вышло.

* * *

В декабре 1998 года открылось «Наше радио», которое возглавил Михаил Козырев, еще совсем недавно руливший эфиром на радио Maximum. Этот момент можно считать вторым рождением русского рока как стиля. В эфире новой радиостанции автоматически прописались группы «Кино», «Алиса», «ДДТ» и другие мэтры жанра. Хорошо сыгранного и записанного, но не архивного русского рока на тот момент было мало, поэтому к модным рок-артистам, таким как Земфира и «Мумий Тролль», плюсанули не совсем рок-исполнителей вроде «Лицея» и «Любэ», а добивали эфирную сетку уже более сложными для обывателя группами. Так на радио появились «Тараканы!», «НАИВ» и другие немейнстримные артисты. Позже, когда появилась целая грядка команд, заточенных под формат «Нашего радио», панк-рок в эфире отодвинули на задний план.

«Наше радио» расширяло территорию своего вещания, и с ростом покрытия радиостанции «Тараканы!» находили все больше и больше слушателей. Параллельно их клипы крутились на MTV, где к первому видео, созданному благодаря магии режиссера Александра Солохи, добавился еще один клип этого же автора, но уже на песню «Поезд в сторону Арбатской». Ощущалось плотное присутствие в профильных и не очень медиа, но не было самого главного – гастролей. Для российских команд, находившихся на андеграундном уровне, такого понятия, как тур, в начале нулевых еще не существовало. Были только одиночные выезды или связки из двух-трех концертов. Но так, чтобы за пару недель объехать десяток городов, – такого не было. А очень хотелось. Особенно интересовали парней новости о том, что та или иная группа отправилась выступать в Европу. Как это у них получилось? С кем надо связываться? Как это все удовольствие окупается? Вопросов была масса.

– Кирилл, московский менеджер Markscheider Kunst, был художником и имел мастерскую в подвале старинного дома на Сретенке, – рассказывает Дмитрий Спирин. – Я часто у него тусовался, и как-то он рассказал, что «Маркшайдера» вернулись с европейских гастролей. Я тут же начал пытать его, что да как. Оказалось, что все это отруливалось по дружеским контактам при помощи местных активистов, а точнее, активисток. Одна была из Германии, а другая – из Швейцарии.

Звонить было дорого, и связь с Европой держали с помощью факса. Пользуясь техническими ресурсами офиса «Филей», Дима написал письма обеим барышням, и если девушка из Германии отказалась сразу, то швейцарская согласилась и попросила прислать послушать материал. Девушку звали Лена Шмид, она раньше жила в Москве и работала переводчицей. За несколько лет до описываемых событий Лена вышла замуж за швейцарца по имени Петер и вместе с новым супругом отбыла на ПМЖ к нему на родину. Там Лена освоила профессию бухгалтера и довольно быстро заскучала от размеренной швейцарской жизни. Чтобы как-то развлечься, она стала вписываться в организацию концертов, в том числе российских групп. Но Лена была активисткой, а не профессиональным промоутером, и не имела связей в местной андеграундной среде.

Получив по почте альбом «Посадки нет» и промоматериалы группы, девушка едва не сдала назад, решив, что она недостаточно квалифицирована для работы с такой «серьезной группой». Лена логично посчитала, что за нарядными обложками альбомов и качественными постерами должны стоять большие звезды.

Она вообще недоумевала, что такой группе делать в швейцарском андеграунде?

Помявшись, Лена все же взялась за дело, стала связываться с клубами и даже смогла забукировать несколько дат, но их количества не хватало для того, чтобы москвичи смогли компенсировать свои затраты на приезд. Дело в том, что своих денег у парней не было, и они решили, что еврогастроли смогут состояться только в том случае, если будет гарантия того, что они смогут покрыть понесенные расходы на авиабилеты, визовые сборы и страховки. Кстати, этот швейцарский тур проходил еще до ухода Александра Голанта.

Гастроли были под вопросом до тех пор, пока Лена не связалась с клубом Gaswerk в городе Винтертур. Там она познакомилась с девушкой по имени Селин Видмор, местной панк-рок-активисткой, и этот момент стал переломным. Селин заинтересовалась идеей гастролей российской панк-группы, подключилась к организации и забила еще несколько концертов, причем большую часть из них за гарантированный гонорар в 500–800 швейцарских франков.

В Европе группы всегда гастролируют со своим бэклайном, то есть возят с собой барабаны и комбики. Барабанную установку «Тараканам!» бесплатно предоставил парень Селин, барабанщик группы The Peacocks, комбы взяли по сниженному братскому прайсу, а микроавтобус по совету той же Селин арендовали в Германии. До немецкой границы от Винтертура всего полчаса езды, но там это стоило значительно дешевле.

– Это была моя первая поездка за границу, – говорит Алексей Соловьев. – И ладно, если бы это была, скажем, Польша. Так нет же, сразу Швейцария! Я был просто сражен наповал от того, что увидел. Например, когда я услышал группу Tagtraum, которая играла современный панк-рок, то подумал, что мы просто жалкое зрелище по сравнению с ними. И таких когнитивных состояний было очень много на протяжении всего тура. С другой стороны, это был хороший опыт и хороший внешний раздражитель.

– Я никогда не мог подумать, что мой первый заграничный выезд будет именно в Швейцарию, – рассказывает Сергей Прокофьев, – самую богатую, чистую и спокойную страну Европы. Я много раз думал о том, как бы это могло быть, а тут раз – и гастроли в самом сердце Европы. Главное впечатление можно описать как «айн культур шок». Это касалось всех аспектов, от чистоты улиц и природы до каких-то деталей местного быта. И эту фразу мы повторяли каждый раз, когда приезжали в новое место. Мир капитализма поразил меня своим изобилием. Это при том, что у нас в России тогда уже много чего было. В первые же дни мы нашли магаз, где продавались прикольные краски для волос, и покрасились с Димоном в ярко-кислотный зеленый цвет.

Всего у «Тараканов!» в Швейцарии было одиннадцать концертов, каждый день, без выходных. Их быт обстоял таким образом: утром очередного дня они вместе с Селин и Леной садились в микроавтобус и ехали в город, где планировалось следующее выступление. Швейцария – страна маленькая, и расстояния между населенными пунктами тут небольшие. Час-полтора – и ты уже в новом месте. Причем часто это были даже не города, а небольшие деревушки. Но при этом там был рок-клуб или бар, где собиралось в районе двухсот-трехсот человек. После выступления артисты ночевали в гостевой комнате клуба или культурного центра, где они играли, с утра завтракали за счет организаторов и ехали в следующий город тура. На две недели они смогли окунуться в настоящую жизнь европейской гастролирующей группы.

– Нас очень сильно вдохновило то, с каким энтузиазмом люди ходили на концерты малоизвестных местных команд и одной русской, про которую вообще никто ничего не знал, – вспоминает Дмитрий Спирин. – То, как они нас поддерживали, кричали «zugabe-zugabe», что значит «еще-еще», и раскупали мерч, на котором не было ни одного символа на латинице.

В Швейцарии, в отличие от России, панк-рок никакого неприятия у людей не вызывал. Даже такая, казалось бы, маргинальная, андеграундная музыка была полноценной частью общей культуры. Кругом был сплошной позитив, братство и бодряк. И посетители этих концертов, несмотря на свою экстремальную внешность, были абсолютно осознанными людьми, вовлеченными в какие-то позитивные, созидательные процессы. Экологический активизм, антиглобализм, антифашизм, общественные движения и демонстрации – панки здесь всегда стояли в первых рядах.

– Андеграундная тусовка была устроена совершенно невероятным образом, – вспоминает Алексей Соловьев. – Оказалось, что люди там ходят на концерты и покупают билеты для того, чтобы поддержать твою группу и всю движуху в целом, а не потому, что ты известный и у тебя крутые песни. Панки там формируют процесс! Поддерживают контркультуру и тем самым протестуют против глобального капитализма, который пожирает все и вся. Таким образом, панки создают свою среду обитания, и с ними считаются даже на законодательном, государственном уровне. У нас что-то подобное сложно представить даже сейчас. И так происходит по всей Европе. Понять и осознать это было просто невероятно.

Еще одно удивление заключалось в том, что многие посетители приходили на концерты с собаками. Уличные панки часто ходили везде с большими собаками, такими же безродными, как и они сами, и никаких препятствий для посещения общественных мест им никто не чинил. И если в наших клубах сотрудники ЧОПа или просто крепкоголовые парни в черных майках с надписью Security являются важнейшей деталью интерьера, то там их вообще не было. На входе обычно сидела девчушка, которая принимала деньги у посетителей, и все. Соответственно, проявление любых эмоций у зрителей тоже никто не ограничивал.

В Швейцарии «Тараканы!» впервые столкнулись с работающей этикой DIY. Конечно, парни слышали, читали, спорили об этом, но никто не видел фактических результатов этой деятельности. В России создать такую подпольную альтернативную реальность было невозможно по миллиону объективных причин.

– Мы смотрели на все это и понимали, что вот она – жизнь, живая материя, – продолжает Дмитрий Спирин. – Абсолютно понятное и обоснованное существование в альтернативном культурном процессе. А чем мы у себя вообще занимаемся? Мы в России болтаемся как говно в проруби, пытаясь имитировать настоящую жизнь, которая идет здесь. А здесь это все работает, и наша музыка абсолютно принимаема, а мы разделяем все эти идеи. Пусть не настолько радикально, чтобы приковывать себя цепями в Давосе на сходке «Большой восьмерки», но нам все это было абсолютно симпатично. И конечно, был повсеместный позитив: радость, веселье, легалайз, бесплатное бухло для выступающих артистов и так далее. Естественно, когда мы приехали в зимнюю Москву, то сразу погрузились в депрессняк. Опять мордой в то же говно.

– По возвращении культурный шок был не только у нас, – рассказывает Сергей Прокофьев. – Как я говорил, мы с Димоном в Швейцарии покрасили волосы в зеленый, и ко мне чуть ли не в первый день докопались гопники на районе. Ну я сначала ответил словами, а потом приложил сумкой с педалью.

Пока «Тараканы!» турили по Европе, наслаждаясь швейцарскими пейзажами, в Москве случились страшные события. На концерт групп Distemper и Spitfire в московском «Р-Клубе» пришли бритоголовые чуваки и не просто накрыли организованным мобом пространство у клуба, а ворвались вовнутрь. Такое было впервые. Прямо во время выступления они напали на музыкантов Spitfire и попытались стащить их со сцены. Артисты тогда отбились, но после концерта началась уже совершенно адская резня. Около «Р-Клуба» фашня жестоко избивала всех, кто попадался под руку, и в результате даже один человек погиб. Причем со стороны бритоголовых. Непонятно, как так вышло, но чувак скончался от большого количества ножевых ранений. Может, помимо скейтеров, пришедших на концерт, скинхеды прыгали еще и на проходящих мимо кавказцев. После этого правые еще долгое время накрывали концерты Spitfire и Distemper, виня их поклонников в смерти соратника. Хотя, казалось бы, они сами пришли с войной.

Участники питерской ска-панк-группы Spitfire одними из первых на российской андеграундной сцене стали декларировать антифашистские взгляды. Левые настроения – это общее место для панк-культуры во всем мире, но в России об этом мало кто знал. Еще меньше людей не боялись заявлять это открыто. Более того, многие участники движухи так или иначе были замазаны в отношениях с правыми. Что там говорить, если даже «Четыре таракана» выпустили на лейбле «Корпорация тяжелого рока» Сергея (Паука) Троицкого свой альбом Duty Free Songs. Паук регулярно задвигал полуфашистские телеги, и невозможно было понять, где он шутит, а где нет. Но в целом его движение «КТР» считалось нерукопожатным в панк-среде. Все эти сложные отношения правых и левых накладывались на повсеместный бытовой национализм и традиционную русскую ксенофобию. Например, на фоне длительной войны в Чечне и большого количества терактов тогда многие недолюбливали кавказцев.

Буквально через месяц после этих событий произошел еще более страшный движ, в котором участвовали и «Тараканы!». Два главных российских музыкальных телеканала, MTV и «Муз-ТВ», организовали большой фестиваль во Дворце спорта «Динамо» на «Речном вокзале». Они решили объединить в одном мероприятии представителей всех популярных стилей: альтернативу, панк и хип-хоп. Такие попытки были и раньше, но всегда это заканчивалось плохо. Поклонники разных субкультур настолько не принимали друг друга, что махачи начинались прямо на танцполе. Но тут проблемы пришли с третьей стороны. Националисты, возможно подогретые недавней гибелью своего товарища, организованно подтянулись к площади около Ледового и стали месить всех, кто не успел зайти вовнутрь. Когда, например, футбольные фанаты прыгают друг на друга – это одна история. Все-таки участники околофутбольного движения изначально знают, кто их враг, и, если что, готовы биться. В случае с поклонниками музыкальных групп, люди не заряжены на агрессию и не сплочены в какие-то группировки для коллективного отпора. Поэтому даже небольшая группа агрессивных боевиков может замесить довольно большую толпу. А в этом случае нациков было реально много. В числе прочих сильно пострадал бас-гитарист группы «Ва-Банкъ» Алик Исмагилов.

«Тараканы!» тоже схлестнулись с отморозками, когда после концерта ехали в автобусе до метро. В результате этого замеса Голант лишился гитары. Убегая после драки, кто-то из ублюдков под шумок зацепил дорогой инструмент. Потеря была вдвойне серьезной оттого, что это была даже не его гитара. Он попросил ее для выступления на этом фестивале и теперь торчал хозяину серьезную сумму. Тяжелое финансовое бремя не добавляло ему позитива, а когда через полгода после этих событий случилась злополучная драка в Сочи, Александр Голант покинул коллектив.

Уход гитариста из рок-группы – это как во время полета выключить один из двигателей самолета. Борт от этого, конечно, не упадет, но лететь так долго тоже нельзя. Парням надо было срочно чинить машину.

– После ухода Саши Голанта я крепко призадумался, – вспоминает Алексей Соловьев. – Мы это с ним не обсуждали, все и так было более чем понятно. Люди либо хотят играть вместе, либо не хотят. Третьего не дано. Честно говоря, у меня было ощущение, что я уже все это проходил. Из группы ушел мой друг, и опять надо было искать своего человека. А что если мы не найдем того, кто мне нужен? Надо ли мне тогда оставаться в «Тараканах!»? Вопросы были. Для себя я решил, что останусь, только если новый гитарист будет «тем самым» человеком.

К этому времени парни начали заниматься чем-то вроде продюсирования молодых панк-групп. Они помогали им записываться на студии, а Спирин, как человек максимально приближенный к звукозаписывающей индустрии, старался всячески способствовать их изданию. Как могли, «Тараканы!» создавали вокруг себя тусовку, некое движение, считая, что примерно так это и происходит у их кумиров в движухе американского панк-рок лейбла Epitaph, созданного Бреттом Гуревичем из Bad Religion. В числе прочего они помогли записать альбом «Живяк» группы «Смех», помогали команде «1,5 килограмма Отличного Пюре» и другим. Сид даже придумал название несуществующего лейбла «Сделай Some Records», но издавалось это все, конечно, на «Филях». В том числе под этим лейблом они с Андреем Шабаевым из «Червоной рутты» начали издавать сборники «Типа панки и все такое», которые дали дорогу куче молодых панк-команд начала нулевых. В числе прочих в этой тусе мелькал Дмитрий Кежватов, гитарист ска-панк группы «Празник» (пишется без буквы «д») и метал-команды Ens Cogitans. Он потерял приставку «Кеж» из фамилии еще задолго до этих событий, и все вокруг называли его просто Ватов.

– То ли Леша, то ли Сережа сказал, что Ватов – это тот, кто нам нужен, – вспоминает Дмитрий Спирин. – Кто такой Ватов, я не знал, мы как-то с ним не пересекались. Но парни сказали, что если он примкнет к нашей группе, то в творческом плане у нас все будет просто ништяк.

По профессии Дмитрий Кежватов был мультипликатором. Он закончил профильный лицей, но незадолго до описываемых событий мультипликационная студия, где работал Ватов, развалилась, и парень думал, куда бы ему трудоустроиться. В этот момент к нему обратился Сергей Прокофьев с предложением занять место гитариста в «Тараканах!». Но тогда Дима не рассматривал музыку как основной вид деятельности и в первую очередь искал работу за стабильную зарплату. Поэтому предложение он отклонил.

Дмитрий Кежватов, будущий гитарист группы «Тараканы!»

Я какое-то время еще думал об этом, а где-то через неделю пришла мысль, что, может, действительно пойти поиграть? Тут Серега опять звонит и говорит: «Ты запарил, давай попробуем, а там уже решишь». И я согласился.

В парке около ДК Горбунова стояла сцена, на которой регулярно проводился фестиваль «Полигон» движения «Учитесь плавать». Это можно было назвать низшей лигой «УП», и Скляр с соратниками открывал там новые имена. В тот день играли Crocodile T. X., Uratsakidogi, Tracktor Bowling и много других интересных групп. Спирин договорился встретиться там с Ватовым, провести «собеседование» и передать ему записи.

Дмитрий Кежватов, будущий гитарист группы «Тараканы!»

Он задавал много вопросов. «У нас там много быстрых, заковыристых мест. Ты такое играешь?» Играю. «У нас еще латиноамериканские вставки есть. Это ты играешь?» Играю. И так далее. Потом Димон отошел к палатке, торгующей кассетами, взял там пару альбомов «Тараканов!», дал мне и говорит: «Надо несколько треков отсюда снять, тебе две недели хватит?» Но в итоге он не выдержал, перезвонил мне через неделю и сказал, что если я что-то недоснял, то ничего страшного. А я ему ответил, что мне было скучно и я уже снял оба альбома целиком.

– Ватыч меня сильно впечатлил во время этой встречи, – рассказывает Спирин. – На нем был черный кожаный плащ и джинсы клеш. Выглядел он не совсем в эстетике поп-панка, но в этом определенно был стиль. А когда через несколько дней Дима пришел на первую репетицию, то оказалось, что он настолько уверенно исполняет наши треки, что хоть завтра с ним можно выходить на сцену и играть концерт. Через какое-то время стало понятно, что у него много идей и идеи эти очень лихие. Несмотря на то что Дима имеет узнаваемый авторский стиль, он не зажат в какие-то определенные рамки. Если по другим музыкантам обычно видно, на чем они воспитывались и кто оказывал на них влияние, то в случае с Ватовым казалось, что он впитал в себя настолько разные музыкальные источники, что было непонятно, откуда он что брал.

– Он был очень хорош как музыкант, – говорит Соловьев. – Как и я, любил музыку в стиле «метал», был очень веселым, добродушным и мгновенно мог играть все, что надо. Был весь как на ладони, без всяких меркантильных интересов. Имел высокий рост, что очень нам подходило, не бухал и был очень скромным. Но самое главное случилось, когда мы впервые сыграли вместе на репетиции.

Мне показалось, будто что-то взорвалось. Прямо здесь и сейчас. Я ничего подобного раньше не испытывал.

Это было как удар невероятной силы! Я понял, что ничего больше не хочу в жизни, кроме как играть в этой группе.

Через несколько месяцев после прихода в группу Дмитрия Кежватова «Тараканы!» отмечали свой первый юбилей. Совместный возраст двух коллективов «Четыре таракана» и «Тараканы!» в 2001 году составлял десять лет. «Тараканы!» уже давно перестали заявлять о преемственности припиской «экс-“Четыре таракана”», но отсчет летописи все же вели именно с 1991 года, а не с 1997-го. Поэтому десятилетний юбилей тоже назначили на март 2001-го. Празднование первой круглой даты впервые проходило не в клубном формате. По такому случаю они взяли статусную на тот момент площадку СДК МАИ. Круче была только «Горбушка», но на нее чуваки замахиваться еще не рисковали.

– На этом концерте состоялись символические «похороны» песни «Дурная башка», – вспоминает Дмитрий Спирин. – Мы решили, что «Дурная башка» – это слишком известная и навязчивая наша песня. Что мы должны от нее отказаться и большее ее не играть на концертах, концентрируя внимание аудитории на большом количестве других наших песен. А этот трек как некий антинаркоманский гимн мы символически подарили фонду «Нет алкоголизму и наркомании» в лице его представителя Ильи Островского. Он поднялся на сцену, и я вручил ему CD-болванку с записью этой песни. Что у нас вообще было в головах тогда?! Группе десять лет, а нам казалось, что мы уже суперветераны, которые могут просто так раскидываться не то чтобы неочевидными хитами, а просто песнями, которые знает хоть кто-то!

На альбоме «Страх и ненависть», за работу над которым чуваки оперативно принялись, появилось несколько песен, которые были сочинены не от музыки, как раньше, а от слов. У Сида периодически придумывались небольшие тексты, и он надеялся, что когда-нибудь в группе возникнет музыка, на которую можно будет удачно положить эти строки. Но оказалось, что Ватов обладает удивительной способностью сочинять годные мелодии практически на ходу. Они рождались из воздуха, из мусора и шума. Он делал это настолько легко и естественно, что мог творить в рамках любого творческого задания. Надо допилить существующую гармонию? Пожалуйста! Сочинить музыку на слова? Легко! Так родились песни «Когда я куплю себе пистолет» и «Я тебя люблю (Купи мой альбом)», «Реальный панк» и «FM молчит».

– У меня раньше не было большого опыта сочинительства, – продолжает Кежватов. – Когда я играл в Ens Cogitans, то там в основном музыку придумывал Сергей Понкратьев, который позже стал гитаристом группы Louna. При этом я хотел что-то сочинить в новой группе, но не был уверен, получится ли. Как-то Димон дал мне свой текст на песню «Когда я куплю себе пистолет», я взял его домой и написал мелодию и гармонию. Кстати, изначально там был другой проигрыш, но во время записи на «Добролете» я его изменил. Просто в голове заиграла другая мелодия, которая показалась мне более интересной. Вообще, альбом «Страх и ненависть» сочинялся очень быстро и легко, поэтому он так легко и слушается.

К 2001 году «Тараканы!» были командой, накопившей богатый опыт активной жизни на рок-сцене. Парни уже и говна поели большими ложками, и каких-то оваций сорвали, научились уверенно играть и сочинять крепкие, добротные песни. А самое главное, что они были еще молоды и полны сил и амбиций для их реализации. К тому же в начале нулевых поп-панк наконец стал популярным. Мировое и российское MTV очень мощно поддерживало эту волну. Blink-182, The Offspring, Green Day, Sum 41 и другие поп-панк группы не вылезали из эфира. «Тараканы!» впервые оказались в соответствующем культурном контексте, ведь они делали то же самое, только на русском и, в отличие от быстро появлявшихся молодых команд, они уже были группой, которая крепко стоит на ногах. До этого субкультурный контекст для них существовал только в самом-самом начале, в 1991 году. Тогда яркие, молодые и наивные панки казались интересной альтернативой серой советской действительности.

– Мы репетировали на репбазе в Московском государственном техническом университете гражданской авиации, – вспоминает Дмитрий Спирин, – и как-то в фойе университета я увидел на стене доску с траурной фотографией. Это был совсем молодой парень, бывший студент, который недавно погиб в Чечне. Меня это поразило до глубины души. Мне на тот момент было двадцать пять лет, я считал себя еще очень молодым человеком, и у меня в мозгу не укладывалось, что есть ребята, которые еще моложе меня, но они уже попрощались с жизнью. Пошли в эту гребаную армию, их послали в Чечню, и там они просто сгинули. Это понимание было для меня как молния. То есть я раньше вообще о таком не задумывался. Эта история стала во мне жить как некое неосязаемое зерно. Это даже невозможно было никому рассказать, потому что не было даже идеи, просто некое ощущение. И с этой мыслью я ходил очень долго.

– Как-то на репетиции мы стояли, и каждый что-то наигрывал, немного мешая друг другу, – вспоминает Дмитрий Кежватов. – И тут я напел мелодию припева. Говорю: «Димон, а если вот так?» И тут его прорвало: «Да! Вот оно! Вот оно!» Он как будто ждал эту мелодию, и тут я ему ее напеваю. Мы сделали музыку для песни «Я смотрю на них» в течение одной репетиции.

– Текст я сочинял, наверное, еще пару месяцев, – продолжает Спирин, – причем сначала я написал второй куплет, который подразумевался как первый. Я понимал, что это очень крутой материал и мелодия берет за душу. Раньше мы ничего подобного не сочиняли. До альбома «Страх и ненависть» мы были шутейной группой и заходов в серьезные темы не делали. Я до поры до времени вообще считал западлом писать на темы, которые могут, что называется, теребить душу. И не только потому, что это про русский рок… Просто… Ramones так не делали. Я считал, что смысловое наполнение «Тараканов!» исключало игру на этом эмоциональном поле. Это казалось слишком дешево, слишком прямо, слишком в лоб. Мысли о том парне с траурной фотографии стали оформляться в песню о судьбах выпускников, и я сначала планировал, что он там будет в центре композиции. В детстве я был поклонником группы Bon Jovi, и у них на альбоме New Jersey есть песня Blood on Blood, «Кровь за кровь». Я еще тогда поражался этому тексту. Мне казалось, что балладность и повествовательность – это что-то свойственное скорее русскому року, чем западной рок-традиции. И там у них был рассказ про друзей детства, которые росли вместе, но потом жизнь всех раскидала по разным местам, но они типа до сих пор хранят тот самый дух «один за всех и все за одного». Я все время думал, что это прикольная идея, которую можно использовать в нашем творчестве, но не находил удобного места. Есть такие люди, которые думают, что «Я смотрю на них» – это кавер на песню The Kids Aren’t Alright группы The Offspring, но таких я считаю просто безухими. Достаточно просто внимательно послушать эти два трека. Другие же думают, что я «вынес» у них только текст, считая, что это песня The Offspring в русском переводе. Если это и так, то ровно в той степени, в которой Декстер Холланд взял идею у Джона Бон Джови. У меня точно не было мысли сдирать идею у The Offspring. Просто размышления о том чуваке с траурной фотографии сошлись с мелодией Ватыча. Кстати, меня можно назвать соавтором музыки, потому что я придумал вокальную мелодию в куплете. Но в РАО музыку зарегистрировали только на Ватова, так что сейчас это уже неважно.

– Когда Дима Спирин сочинил текст и мы исполнили эту песню первый раз, то я сразу сказал: «Поздравляю, у нас получился хит!», – рассказывает Алексей Соловьев. – Вроде на первый взгляд это было не очевидно, но так оно и было. Потом трек попал на радио, а дальше все закрутилось, понеслось. Спустя годы я кое-что понял про эту прекрасную песню. Точнее, почему она выстрелила. У меня есть свое мнение по этому поводу. Давайте представим себе Александра Розенбаума, известного российского барда, который в своей узнаваемой манере затягивает ее под аккомпанемент шестиструнной акустической гитары: «Я помню, как на выпускной…» и так далее. Ничего не напоминает? Правильно! Это обыкновенный русский шансон, только сыгранный в стиле панк-рок. Там тебе и про «мента», и про тюрьму, и про все остальное. Таким образом, выстрел был в десятку! Менталитет русского народа и отличный рок сделали свое дело. Далее идет понимание того, что вообще у нас может стать популярным и узнаваемым. Увы, это понимание мне не добавляет оптимизма, но это всего лишь частный пример. Конечно, это не отображает общую картину в так называемом русском роке, от которого когда-то так открещивались «Тараканы!», а в результате спустя какое-то время сами стали его частью. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Хотя какие варианты были у группы, которая стремилась занять свое место в отечественном шоу-бизнесе?