Текст книги "Тараканы! С восклицательным знаком на конце. 30 лет в панк-роке вопреки всему"

Глава 7

Утром все начинают сползаться на кухню. Я просыпаюсь около девяти и тоже спускаюсь на первый этаж. С вечера я так плотно приложился к «Жигулям», что не видел большой разницы, где уснуть. Нашел диванчик в уютном уголке на втором этаже и завалился там. Как я узнал позже, это место Федора Ганюшкина, который монтирует ежедневные видеоотчеты о происходящем на проекте. Просто этой ночью он уезжал домой.

Дима Спирин в трусах и футболке подметает пол на кухне, а Вася Лопатин читает комментарии зрителей трансляции в YouTube.

– Человек с ником «Разящий нагибатор» пишет, что Спирин – быдло, – читает Василий.

– Ну всем известен тот факт, что человек с ником «Разящий нагибатор» сосет х… й, – невозмутимо парирует Сид. – В таком контексте я согласен считаться для него быдлом.

– Спирин в труселях подметает полы. Теперь я видел все, – продолжает зачитывать сообщения Лопатин.

На кухне стоит экран монитора, на котором можно смотреть трансляцию и читать комментарии. Как ни странно, артисты не сразу догадались наладить диалог со зрителями. То есть комменты они читали, но не отвечали. А тут какой-никакой интерактив наметился. Хотя меня порой смущала излишне резкая, на мой взгляд, реакция лидера группы на глуповатые сообщения подписчиков.

– Вов, а ты что собираешься писать по итогам посещения нашего проекта? – обращается ко мне Дима.

– Это будет репортаж в следующий номер «Артиста». Взгляд изнутри, так сказать.

– А не хочешь книгу написать про «Много шума из ничего»? Мне кажется, тут хорошая почва, чтобы развернуться. Что скажешь?

– Это интересно, – задумчиво отвечаю я. Он прямо застал меня врасплох. Через месяц я отправляюсь в тур с группой Louna, чтобы написать книгу о них. На эту работу я уже заложил года полтора. А тут такой внезапный заход от маэстро. – Но ты же знаешь, я сейчас уже занят другим проектом.

– Ну ты подумай, может как-то параллельно можно будет писать или потом. Тут даже фикшн можно сочинить. Вроде бы на реальных событиях, но наполнить их всякой чертовщиной. Я бы даже мог стать соавтором такой книги. Давно хотел что-то подобное написать.

Не буду отрицать, это предложение мне польстило, и раскидываться подобными подгонами Вселенной было бы слишком расточительно. Я еще плохо понимаю, что из этого всего выйдет и куда меня выведет кривая судьбы, но решаю все-таки выжать максимум из этой ситуации. Сегодня мне в любом случае надо возвращаться домой. Оставить жене машину, раскидать дела на предстоящую неделю и завтра уже вернуться назад общественным транспортом, чтобы остаться здесь до конца. Была не была.

* * *

Алексей Соловьев работал в Тушино в магазине компакт-дисков «Пурпурный легион». Во второй половине девяностых CD считались развлечением для обеспеченных людей. Диски тогда печатались только за границей, в основном в Австрии, и стоили огромных денег. Простые ребята, вроде окружения «Четырех Тараканов», заходили в «Пурпурный легион» просто посмотреть. Как в бутик, понимая, что эта история все равно им не по карману. Проигрыватели компактных дисков были такой же роскошью, как видеомагнитофоны в восьмидесятых, и имелись только у зажиточных персонажей.

– После возвращения из Питера я ушел из группы, – вспоминает Алексей Соловьев. – Первому об этом я сказал Диме Спирину, затем Максиму Беляеву и Денису Рубанову. В частности, Спирину я сказал буквально следующее: «Я не могу и не хочу играть в группе с Денисом Рубановым и Максимом Беляевым. И вообще в этой группе. Потому что для меня это не группа, а сообщество случайных людей». Уходил я без всяких ультиматумов, и я даже мысли не допускал, чтобы выгнать Дениса из его же собственной группы. Я просто хотел уйти, думая, что парни найдут басиста и продолжат играть дальше.

Разговор Спирина с Соловьевым, состоявшийся в магазине «Пурпурный легион» во время обеденного перерыва, стал поворотной точкой, изменившей судьбы очень многих людей.

Дима еще не принял окончательное решение, что делать в этой ситуации, но поезд уже стукнул колесами на стрелках и изменил свое движение.

Линия времени, в которой «Четыре таракана» продолжали существовать как группа, осталась в стороне и с каждой минутой все быстрее удалялась от взоров участников тех событий, которым жизнь приготовила совсем другие сценарии.

– Я очень долго думал, как быть, и даже советовался с Сашей Ивановым, считая его старшим товарищем и неким нравственным ориентиром, – рассказывает Дмитрий Спирин. – Мне казалось, что их история расставания с Мишей Полещуком отчасти схожа с нашей. Не помню, что мне тогда сказал Саша, но решение я в итоге принял.

Незадолго до этого группа «НАИВ» рассталась со своим историческим барабанщиком Майком Полещуком, игравшим в команде с момента ее основания. Все знали Мишу как страстного наркомана-экспериментатора, и когда Москву накрыла героиновая волна, Майк неизбежно стал ее жертвой. Все это привело к тому, что он больше не мог продолжать играть на барабанах в «НАИВе». В 2001 году Михаил Полещук трагически погиб.

– Через две недели я захожу в офис «Филей» и вижу коробки с дисками «Четыре таракана», – говорит Денис Рубанов. – Из Австрии пришел тираж. Я ничего не знал о дизайне обложки, со мной вообще ничего не согласовывали! А там фотка, где Спирин лежит на пляже в Серебряном бору. Это же какой позор! И логотип без меня сделали, к этому я тоже непричастен. Это вообще все делалось без меня! Я только записал барабаны. Сделал это качественно и круто.

Павел Павлик, дизайнер обложки «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!»

Я был арт-директором FeeLee Records, а Сид тогда тоже работал на «Филях». Мы с ним сдружились, много времени проводили вместе, но я долгое время даже не знал, что он играет в группе. Когда он попросил меня сделать обложку для альбома, я стал интересоваться его творчеством и сперва достаточно легкомысленно отнесся к этой музыке. Все же до этого я слушал более серьезных артистов, вроде Майка Науменко и Гребенщикова. Вот там есть о чем подумать. Мы с ним гуляли по пустынному Серебряному бору, пили пиво, и я стал его пытать, что он хочет выразить на этой обложке. Дима говорит: «Ну, как ты не понимаешь? Украл? Выпил? В тюрьму! Романтика!» А я его фотографировал, когда он это объяснял. Это были не постановочные фото, без какой-то задумки. И потом этот портрет романтичного героя как раз и пригодился. Но никакого творческого задания передо мной не ставили. Я сам решил, как будет выглядеть обложка, и никто не возражал против того, что получилось.

– То решение, которое я тогда принял, впервые в жизни оставило у меня настолько пренеприятнейший осадок, – вспоминает Дмитрий Спирин. – С одной стороны, были наши взаимоотношения с Денисом Рубановым, его роль в создании команды «Четыре таракана» и моем попадании в эту группу. С другой стороны, я понимал, что от этого решения напрямую зависит моя собственная жизнь, карьера и возможность в дальнейшем достигать каких-то высот. Я и без Леши понимал, что с Денисом мне двигаться некуда. Если бы я с ним остался, то обрекал бы себя на работу в группе с человеком, который больше бьет себя пьяным в грудь, чем занимается делом. С не очень талантливым музыкантом, чье исполнительское мастерство просто не позволяло нам расти. У него был уверенный, средний, но любительский уровень. А уходя, я должен был начинать все заново. Мы не могли назваться «Четыре таракана», потому что это было бы слишком жестоко – забирать у него вообще все. Хотелось подсластить пилюлю и оставить ему номинальное право продолжить играть в «Четыре таракана» с другими людьми. Я не хотел отнимать у Рубана группу, я хотел продолжать делать музыку с Лешей. И мне ужасно-ужасно-ужасно не хотелось быть тем человеком, который принесет ранимому Денису это известие. Я понимал, что подвешивал себе на сердце первую серьезную гирю и своими руками создавал себе врага, который всю оставшуюся жизнь не сможет меня простить.

– Ко мне домой пришел Дима и сказал, что либо мы разваливаем полностью группу, либо он остается один и набирает новых музыкантов, – говорит Денис Рубанов. – Я вообще не понял, о чем он. Я был уверен, что это моя группа и он в ней третий вокалист. У меня тогда все опустилось. Я понял, что пришел предатель. Он сказал: «Давай не будем спорить, и никто не будет называться «Четыре таракана». Потому что если ты так назовешься, то я тоже назовусь и засру тебе всю мазу. Ты же понимаешь, моя рожа на обложке, я – лицо группы». Спирин – коммерсант, и он вертел весь этот панк-рок! Ему бабки надо было зарабатывать, а я ему мешал! Игорь Тонких сказал ему, что с таким идейным барабанщиком, как я, он ни хера не заработает. Вообще, это мне надо было стать вокалистом, а не ему. На хер ударные! Что я хотел доказать этими барабанами?! Я больше панк, чем музыкант! Больше артист, нежели инструменталист. У меня в семье три поколения профессиональных артистов! Все было бы по-другому. Не так борзо, конечно, не так напористо, но более честно. Мы же делали революцию! За нами шли люди! Дети подходили к нам в метро и спрашивали, где можно записаться в панки. А Дима не терялся, доставал блокнотик и говорил: «Записываю. Говорите фамилию, имя и отчество». Сейчас им по тридцать лет, и они знают, что Спирин их принимал в панки. Да как он мог это делать?! Он никогда не был панком! Это ему не близко! Его любимая группа – KISS. Просто он понял, что эту музыку тоже можно продать.

– По моему мнению, группа – это люди, а не вывеска с названием, – говорит Алексей Соловьев. – Вывеска была и осталась у Дениса, а люди с ним не захотели находиться под этой вывеской. Как показало время, он даже не предпринял попытку, чтобы найти других людей, и похоронил свою группу окончательно.

Руслан Ступин, гитарист группы «НАИВ»

Для Рубана музыка всегда была фаном. Насколько я помню, Сид всегда стремился к другому уровню и хотел звучать хорошо. Поэтому он в свое время учился играть на бас-гитаре. Было видно, что у него есть запал. Может, ему не хватало какого-то явного дарования, но он хотел, интересовался тем, как сделать музыку качественнее, и все остальные в группе так или иначе старались расти. А Рубан был настоящим панком. Он играл на барабанах только на репетиции. И тогда, когда другие старались что-то сочинять и прогрессировать, Рубанчик со временем начал все заметнее и заметнее отставать.

– Ко мне обращался Тонких, чтобы я уступил имя «Четыре таракана», но я отказал, – говорит Денис Рубанов. – И не ошибся, потому что люди, которые действительно понимают, они различают «Четыре таракана» и «Тараканы!». Мы со Спириным стоим по очень разные стороны слова «панк». Он это слово, святое, не имеет права носить. Он не может быть честен с людьми! Мне все знакомые музыканты говорили, что настоящий Сид Вишес в группе «Четыре таракана» – это Денис Рубанов, а не Дима Спирин. Не того человека Сидом назвали. Он просто персонаж. Это же бред сумасшедшего! Как такое могло произойти?! И он до сих пор отнекивается, говорит, что ему не очень нравится, что его зовут Сидом. Нравится или не нравится, но он получил то, что ему не принадлежит.

Игорь Тонких, руководитель FeeLee Records

Это классический риск рекорд-лейбла. Западные контракты организованы таким образом, что они подписываются со всеми участниками, и финансовую ответственность несет каждый член группы. Он не может просто сказать: «Я пошел из группы». Теоретически, конечно, может, но звучать это будет так: «Я пошел из группы, мне больше ничего не нужно, вот все ваши деньги назад». Насколько я помню, это мне удалось убедить Дмитрия в том, чтобы название его нового проекта было созвучно с названием «Четыре таракана». Чтобы фэнами считывалась преемственность. Потому что он точно не был готов рубиться со своим бывшим коллегой по группе за то, кому будет принадлежать оригинальное название. Я не помню, чтобы я общался с Рубановым в попытке спасти ситуацию. Возможно, потому, что она мне была описана как фатальная и я считал, что мы сами справимся. А может, и просто мы не договорились о деньгах.

– После того как я ушел из группы «Четыре таракана» и не собирался дальше этим заниматься, ко мне обратился Дима Спирин, – рассказывает Алексей Соловьев, – Он предложил создать новую группу, и это стало для меня неожиданностью. Я думал, что Дима продолжит играть с группой «Четыре таракана», все же у команды только что вышел новый альбом. Я не допускал мысли, что мы будем продолжать дело «Четырех тараканов», но история показала, что кому-то до сих пор именно так и кажется. Идея абсолютно новой группы мне понравилась. Единственное, я сказал, что буду играть только в случае, если мы найдем музыкантов, которые нужны именно мне.

Спирину и Соловьеву надо было начинать все заново. Придумать название для группы, быстро найти гитариста и барабанщика, при этом не совершив ошибок. Нужно было отыскать действительно талантливых ребят, которые были бы готовы вкладываться как творчески, так и морально в развитие команды. Таких, которые стали бы полноценными участниками банды, а не просто приглашенными музыкантами.

«Как вы яхту назовете, так она и поплывет», – говорил Христофор Бонифатьевич Врунгель своему матросу Лому, и в его словах есть правда. В свое время «Четырем Тараканам» дали имя без спросу, теперь же над неймингом надо было крепко подумать. Парни поразмыслили, прикинули что было к носу и решили назвать команду «Тараканы!», с восклицательным знаком на конце. «Четыре таракана» уже давно в народе называли просто «тараканами», как Nautilus Pompilius коротко именуют «Наутилусом», «Гражданскую оборону» зовут «Гражданкой», а «Коррозию металла» просто «Коррозией». Это казалось достаточно безболезненным ходом, легко объяснимым и для аудитории, и для прессы.

Раньше играли в «Четырех тараканах», а теперь ушли и стали просто «Тараканами!».

– Название предложил я, следуя по пути наименьшего сопротивления, а жаль, – говорит Алексей Соловьев. – Нам стоило более усердно подумать, чтобы исключить любые ассоциации с группой «Четыре таракана». Неудачное название, честно говоря, но других вариантов я не помню. Была какая-то чушь, вроде «Торт» или «Аспирин», которые тоже я озвучивал.

– Мы посчитали, что все необходимые реверансы кому надо мы и этим названием отвесим, – продолжает Дмитрий Спирин, вокалист группы «Тараканы!». – Если Денис захочет продолжать историю группы «Четыре таракана», то у него будет такая возможность.

Подбор музыкантов в группу – это еще более важный момент, чем выбор названия. Но получилось так, что на позиции гитариста и барабанщика взяли двух первых парней, которые пришли на прослушивание. Ударника Константина Дементьева порекомендовал Дмитрий (Снэйк) Хакимов, барабанщик групп «МЭD DОГ» и «Янг Ганз», который только-только пришел в «НАИВ» на место Майка Полещука. Барабанщики, как известно, – это определенная каста среди музыкантов, а Снэйк уже тогда проявлял свои продюсерские и организаторские качества и был активно вовлечен в тусу. Он хорошо знал, кто из толковых ударников сейчас свободен.

– Когда на репетицию пришел Костя Дементьев и сыграл наши песни, он мне сразу понравился, – вспоминает Спирин. – По сравнению с Денисом Рубановым любой техничный барабанщик заставлял музыку звучать совершенно по-новому. Костяну просто повезло, что он пришел первым. Чувак сыграл все четко, ровно, технично и не плавая по темпу. Рубан играл всегда будто на пределе своих физических возможностей, а по Косте было понятно, что он может при необходимости фигачить в два раза быстрее, играть долгие концерты, и все будет звучать громко и классно. С Сашей Голантом, которого мы взяли на гитару, у меня было по-другому. Он произвел на меня впечатление странного человека, не от мира сего.

Александр Голант работал в магазине винтажных музыкальных инструментов Vintage Guitars, который в тусовке шутливо называли «Кацтовары». По фамилии двух братьев Кац, которые держали эту лавку. Товар в этом магазине был еще более желанный и еще менее достижимый для молодых музыкантов, чем ассортимент «Пурпурного легиона». На «Фендеры» с тридцатилетней выдержкой пацаны заходили посмотреть, как в музей. Так вышло, что репетиционная база, на которой «Тараканы!» прослушивали нового гитариста, находилась в соседнем помещении с этим магазином. Саша просто отпросился на некоторое время с работы и пришел на прослушивание, прихватив с витрины гитару поинтереснее. В отличие от стильного Дементьева он выглядел очень по-домашнему, обутый в резиновые тапки, в которых ходил по торговому залу Vintage Guitars.

– Он не знал ни одной нашей песни, – продолжает Дмитрий Спирин. – И вел себя так, будто пришел не на прослушивание, а просто поджемовать с новыми знакомыми. И меня удивляло, что Леша как будто поддерживает это его поведение. Начал с ним играть какие-то новые рисунки. Потом Соловьев мне сказал, что это классный чувак и надо его брать. У меня же была куча вопросов. А почему мы не играли ни одной нашей песни? А почему он берет первого попавшегося гитариста? А не кажется ли, что он странноватый? На что Леша мне ответил, что Саша талантливый, у него есть крутые идеи и он хочет с ним играть. Я не нашел, что на это ответить. У меня точно не было гитариста, на прослушивании которого я бы хотел настаивать.

– Я сразу понял, что он мне нужен, как только его увидел, – говорит Алексей Соловьев. – Мы еще даже не сыграли вместе, а мне уже было все понятно. Нам порекомендовал его Алексей Молодцов, басист группы «СерьГа». Саша Голант стал для меня другом и соратником на долгие годы. Мы много с ним сделали, отлично проводили время вместе, дружили тогда и дружим до сих пор.

FeeLee Records серьезно взялись за продвижение альбома «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!». Спирин бесконечно давал интервью журналистам серьезных изданий, при этом до конца не понимая, музыкантом какой группы он сейчас является для прессы. Вроде он рассказывал про альбом «Четырех тараканов», но при этом официально уже был вокалистом другой команды. Путаница шла и дальше. Концерт-презентацию альбома «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!» проводила группа «Тараканы!» с припиской на афише «экс-“Четыре таракана”». Но парни рассуждали так. Во-первых, кто-то все-таки должен был презентовать пластинку, а во-вторых, Дима Спирин с Лешей Соловьевым были авторами этих песен, и почему бы им было их не играть.

– Самая большая ошибка заключается в том, что эти две группы объединили в одно, со всеми вытекающими последствиями, – рассказывает Алексей Соловьев. – Как это можно было допустить, я не знаю. История знает подобные примеры. Например, «Ария», где полсостава ушли и сделали «Мастер», – это разные группы, и каждая со своей историей. «Четыре таракана» и «Тараканы!» – это тоже две абсолютно разные группы. Так, группа «Четыре таракана» началась в 1991 году и закончилась, судя по всему, в 1997-м, а группа «Тараканы!» началась в 1997 году и здравствует по сей день. Все просто. И «Ария» с «Мастером», и «Четыре таракана» с «Тараканами!» исполняли на определенном этапе одни и те же песни – это нормально. Но то, что бэкграунд группы «Четыре таракана» считается историей «Тараканов!», в корне неправильно. Нетрудно догадаться, кто решил, что будет так, а не иначе. Вся инициатива на этот счет полностью исходила и исходит до сих пор от Дмитрия Спирина. Хотя лично мне очевидно, что эти группы ничего общего между собой не имеют, кроме прошлого.

– Возможно, Алексей и вправду искренне верил, что можно разойтись без наследования бэкграунда «Четырех тараканов», – продолжает Спирин. – На практике же оказалось так, что группа уже под названием «Тараканы!» была вынуждена в публичном поле массово пояснять, что они, мол, «экс-“Четыре таракана”», в том числе и на афишах. Да и как иначе можно было обозначить преемственность? Вышел альбом группы под одним названием, а играть эти песни на концертах принялась другая команда. Одновременно с этим ведущие на радио еще продолжали ставить треки группы «Четыре таракана», но скоро и они отбросили числительное в эфире. То есть, как обычно, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Если, по логике Алексея, «Тараканы!» – это группа, возникшая в 1997 году, то откуда у нее уже были готовые фэны, репертуар, прочий бэкграунд? Что-то я ни разу не слышал от него или кого-бы то ни было еще из участников «Тараканов!» возражений против приписки на первых порах на афишах «экс-“Четыре таракана”». Да и идею празднования большим сольным концертом десятилетнего юбилея уже в 2001 году все безоговорочно поддержали. С другой стороны, номинально мы действительно оставляли Рубанову возможность продолжать его музыкальную деятельность в группе с названием «Четыре таракана». Никто не стал бы ему в этом чинить козни или как-то ограничивать репертуар.

Одни думают, что Дениса кинули, забрав группу, другие считают, что просто одна команда распалась и создалась новая. Как бы то ни было, Денис Рубанов имеет контракт с FeeLee Records на весь бэк-каталог группы «Четыре таракана», по которому ему положена часть отчислений от продаж.

Репетиции и «Четырех тараканов», и новой группы «Тараканы!» проходили в основном на разных платных базах. У них не было постоянного места для репетиций с того момента, как они лишились подвала в доме Рубана. Существовало три-четыре базы, которые подходили им по цене и качеству, услугами которых они постоянно пользовались. Самым удивительным местом, где парням довелось репетировать, был банкетный зал для VIP-гостей в спорткомплексе «Олимпийский». Изначально он был предназначен для столования важных персон, которые во время концерта или спортивного состязания могли зайти туда прямо из правительственной ложи и вкусить приготовленные блюда с напитками без нежелательного контакта с плебсом. Попасть в зал можно было только через служебный вход, а дальше подняться на спецлифте, который шел только туда. Этот зал поделили пополам и одну из половин использовали не по назначению, организовав там репетиционную базу. «Тараканы!» прописались там с подачи Снэйка. Он со своей группой «МЭD DОГ» имел туда допуск и пустил репетировать «Тараканов!».

Дмитрий (Снэйк) Хакимов, барабанщик «НАИВа»

В эти годы, помимо игры в своих двух группах, «МЭD DОГ» и «НАИВ», я еще участвовал в записях и концертах группы «3/31» с солисткой Оксаной Дробинской. Ее папа был директором спорткомплекса «Олимпийский», и он выделил нам для репетиций VIP-ложу той части комплекса, которая очень редко использовалась. В основном все шоу проходили в другой. Я привез туда свои барабаны, там стояли хорошие комбы, микрофоны и пульты. Я был в отличных отношениях с Оксаной, и она разрешила мне там репетировать со своими группами. Вся рок-туса для меня всегда была одной семьей, и, зная, что у «Тараканов!» проблема с базой, я, конечно, предложил по-братски пользоваться моим временем на этой базе. В те времена уже все базы были платными, но я, естественно, давал парням репать бесплатно.

Но такие жирные подгоны судьбы долго работать не могут. Слишком уж сильно они дразнят вселенную самим фактом своего существования, заставляя пространство и время колебаться не в такт. Закон сохранения энергии, теория струн, горизонт событий и все такое. Некогда объяснять. Через несколько месяцев пространство пришло в равновесие, и козырное место было потеряно. Кто бы мог знать, что буквально через год за стеной, на арене «Олимпийского», пятнадцать тысяч посетителей фестиваля Maxidrom будут хором орать песню «Дурная башка», которую они допиливали как раз на этой репбазе.

«Тараканы!» стали сочинять собственный материал, и дело шло с невероятным подъемом. Леша Соловьев стал творческим лидером группы, и было видно, что его дико прет работать в такой команде. Песню «Выходной» начали наигрывать еще на том джем-прослушивании Голанта, а доделали уже на первых совместных репетициях. Музыка группы «Тараканы!» получалась более сложной и разнообразной, чем было до этого в группе «Четыре таракана».

– Взаимодействие с музыкантами было налажено моментально, – говорит Соловьев. – Я тогда был основным сочинителем музыки для песен, но в силу отсутствия опыта не просчитал, каким альбом должен быть на самом деле. Спустя время мне стало понятно, что надо было делать его энергичным и стремительным, как песни «Выходной» и «Нам не нравятся те, кому не нравимся мы». Весь и полностью! К сожалению, мы сделали его не таким. Но мелодии там получились запоминающиеся, а песни «Выходной» и «Поезд в сторону Арбатской» потом стали первыми хитами группы «Тараканы!».

В большинстве своем музыкальные критики встретили альбом «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!», вышедший осенью 1997 года, тепло. Во всяком случае, рецензии напечатали все главные музыкальные и не только издания страны и ближнего зарубежья. От эстетских глянцевых журналов вроде «ОМ» до совсем простеньких газет типа «Я молодой». Главным же медиапрорывом стало попадание двух песен с альбома в ротацию Maximum, главной рок-радиостанции страны на тот момент. Конечно, они уже звучали на волнах Maximum в передаче Скляра «Учитесь плавать», но теперь треки «Дурная башка» и «Непогода» со свежей пластинки попали в регулярную эфирную ротацию. А самым диким и непостижимым для группы стало приглашение выступить на «Максидроме», титульном фестивале радиостанции. Трудно провести параллели с сегодняшним днем, чтобы объяснить, что это тогда значило. Это как представить андеграундную команду, собирающую триста человек в клубах, на сцене топового фестиваля со звездами первой величины.

Михаил Козырев, программный директор радио Maximum

Когда Игорь Тонких принес мне альбом «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!», то в первую очередь я восхитился названием, а во-вторых – самим этим немногословным треком. Потом я начал слушать пластинку и советоваться с Игорем, какие песни могут выстрелить. Он тоже прислушивался к моему мнению, потому что не так много станций могло поставить такую музыку в эфир. Здесь мне помогло наблюдение за западными группами, которые часто использовали один и тот же прием. Чтобы быстро завоевать аудиторию и заявить о себе, они первым делом выпускали какие-то каверы. Как, например, Мэрилин Мэнсон, который начался с кавера на песню Sweet Dreams группы Eurythmics. Я предложил использовать этот прием и в случае с «Тараканами!». Песню «Полгода плохая погода» знают все наизусть, но в такой форме ее никто не слышал. Это, с одной стороны, шокирует, а с другой – привлекает к себе внимание.

А песня «Дурная башка» мне показалась абсолютным хитом.

Даже при том, что на дворе была середина девяностых, звучали они очень прилично, и если поставить их между Red Hot Chili Peppers и Depeche Mode или теми же The Offspring и Green Day, то «Тараканы!» не вываливались из общего звучания станции. И я сразу поверил в Сида как в хитмейкера. Он писал простые, моментально ложащиеся на ухо мелодии. С этой убежденностью я решил поставить группу уже в горячую ротацию. Что касается «Максидрома», то к тому времени я уже приходил на пару концертов «Тараканов!», и они мне показались очень убедительными на сцене. От Сида исходила мощная энергетика, и группа звучала плотно и яростно. Я посчитал, что даже масштаб «Олимпийского» не будет для них помехой.

На «Максидроме» «Тараканы!» исполнили песню «Дурная башка» в уникальной версии с двумя куплетами. Долгое время Спирин считал, что текст этого трека недописан. То есть логично было бы придумать второй куплет, но мысль как-то не шла. И на альбом песня пошла с одним куплетом. Но позже Сид обратился за помощью с своему другу и бывшему соратнику по группе «Четыре таракана» Владимиру Родионову, который всегда считался неплохим текстовиком. Коллективно они сочинили второй куплет, и в таком виде «Тараканы!» исполнили «Дурную башку» со сцены «Олимпийского».

 
Вот кто-то гонится за мной,
Двойной прозвон – опять отбой,
С утра я не могу порой
Вспомнить, кто я такой.
 
 
Стою на стрелке два часа,
Сырой подъезд и темнота,
От грязной ложки словно тень
Мой еще один день.
 

Но так как на радио и на альбоме песня звучала в старой версии, то резко заменить ее на новый вариант не представлялось возможным. Слушатели на концертах просто не понимали, откуда второй куплет, не знали слов и не готовы были подпевать. В итоге от изменений решили отказаться.

Илья Островский, будущий директор группы «Тараканы!»

Я был на «Максидроме» и видел сет «Тараканов!». Мне тогда очень нравилась песня «Дурная башка», и я был в восторге от их выступления. Хотя сейчас я понимаю, что этим зрелищем было очень трудно восторгаться. Во-первых, звучали они неважно, а во-вторых, Сид очень комично сутулился и сжимался, вместо того чтобы использовать на сцене свой высокий рост. Запись этого выступления сейчас можно легко найти в интернете.

– Действительно, я был певцом, крайне в себе неуверенным, – рассказывает Дмитрий Спирин. – Конечно, если бы меня об этом спросили тогда, то я бы рассмеялся в лицо, но сейчас я уже могу об этом говорить откровенно. Я не был прирожденным вокалистом и лидером группы. Мое место – активный, шоуменистый, но все же бас-гитарист, а не певец. Не лицо группы. Когда же мне пришлось примерить на себя роль фронтмена, то я сразу стал искать для себя ролевые модели, и мне очень понравилась манера Джоуи Рамона. Мы с ним даже были чем-то похожи, оба высокие и худые. Особенно мне понравилось, как он занимал руки микрофонной стойкой. Для меня это была постоянная проблема с того момента, как я перестал играть на басу. Куда девать руки? И я подумал, что это мое. Я смогу копировать эту манеру и чувствовать себя условно комфортно на сцене. Эту ролевую модель я применял часто, но не постоянно. И когда я все же вынимал микрофон из стойки, то мое тело скорее всего откликалось на это желанием сжаться, стать менее заметным и менее смешным. Потому что я не был уверен в том, что выгляжу на сцене круто. Игорь Тонких неоднократно в своей отеческой манере рекомендовал мне стараться распрямляться на сцене, подавать себя более расслабленно, раскованно. Но мне это не удавалось. Я вообще трачу очень много сил и энергии на то, чтобы скрывать свою неуверенность в разных жизненных аспектах. А когда ты на сцене, в голове у тебя куча разных мыслей, которые рвут тебя на части: «Впечатли их! Сделай так, чтобы они тебя запомнили! А не нелепо ли ты выглядишь? Не покажется ли им, что ты смешон?» Все это не очень расслабляет и точно не способствует тому, чтобы исполнитель выглядел на сцене уверенно.

Вместе с поиском ролевой модели в самопрезентации на сцене Спирин начал искать и свою вокальную манеру. Такой вопрос встает практически перед всеми начинающими вокалистами. Когда он начал ходить на занятия к преподавателю Екатерине Белобровой, то первым делом она попросила принести ей записи тех певцов, чей голос и вокальная манера ему нравились. А Диме всегда импонировали голоса, которые можно описать как бархатный баритон. Джоуи Рамон, Игги Поп, Элвис Пресли, Джим Моррисон, Пит Стил из группы Type O Negative и так далее. И его родная вокальная тесситура тоже была около этого. Он начал заниматься с преподавателем, но достаточно быстро это дело забросил. Раз пропустил занятие, другой, сначала гастроли, затем запись в студии, а потом подумал, что вроде уже и так все понимает, не первый день на сцене. Так что если говорить о вокальной манере Дмитрия Спирина в конце девяностых, то это было подражание условному Игги Попу. Но подражание неправильное, на связках, с серьезным риском для голоса.