Текст книги "Тараканы! С восклицательным знаком на конце. 30 лет в панк-роке вопреки всему"

– Я не догадывался, что Сид принял на себя роль лидера группы, – говорит Денис Рубанов. – Он ходил, расклеивал афиши, а я начал понемногу халявить. Думал, что с этим человеком я не пропаду, у меня есть крутой двигатель, который я же сам и поставил. Мой человек, который тянет мою банду. А сам я прибухивал. Девочки… Рок-стар и все такое. Но у Спирина на ушах сидел Родя, который говорил, что не хочет играть такой примитивный панк-рок. Я же стоял на своем. Нет! Не будем мы играть всю эту смысловую херню! Мы будем играть «Заточили крысу…». И больше никакого смысла там не будет. Не надо этой поэзии! Мне-то Родя не мог наседать на уши. Потому что это я его нашел! Я научил его играть пиццикато. До прихода в «Четыре таракана» он играл на акустической гитаре какую-то херню и сочинял песни ни о чем типа сборников Romantic collection.

Лана Ельчанинова, основатель «Клуба имени Джерри Рубина»

Когда Дима завязал с наркотиками, он стал серьезным, деловым. Как и Петухов, который от них ушел, Дима понял, что с таким отношением они далеко не уедут. Если для всех музыка была на уровне тусовки, то для него это начало становиться делом жизни, работой. Он стал выстраивать свою карьеру. В этом смысле тюрьма пошла ему на пользу. Было бы хуже, если бы он закончил как их друг Леша Сучков из группы Apple Core. Конечно, про Сида Вишеса тоже пишут книги, но это не лучший пример для подражания.

Спирин постоянно думал о том, куда бы ему еще приложить свои силы. Группа, репетиции, сочинение новых треков, но энергии и времени было значительно больше. Ему казалось, что надо себя еще чем-то занимать. Он постоянно искал, где бы чему поучиться, в какую бы тему вписаться, что бы еще такого сделать. Дима пошел учить английский язык, записался на курсы компьютерной грамотности, а также взял на себя менеджмент группы и организацию всех движений коллектива. Поняв, что самостоятельно им народ на концерты не собрать, «Четыре таракана» стали аккумулировать вокруг себя тусовку. Сид начал организовывать сборные концерты, подписывая играть в одной обойме с ними все доступные на тот момент в столице коллективы, хотя бы условно похожие по стилю. Групп в Москве было значительно меньше, чем сейчас, так что мутить концерты пару раз в месяц и не особо повторяться было довольно сложно. Поэтому Спирин стал активно тусоваться с разным народом, ходить на концерты других групп, прокачивая навык коммуникации, который в дальнейшем станет его суперсилой. Концерты делали везде, где только можно, подтягивая остатки старой тусы и новые команды, которые, несмотря на общее увлечение альтернативой, все же выбирали панк-рок. Надо понимать, что до прихода в Россию калифорнийской поп-панк волны оставалось еще года полтора-два. Здесь пока еще никто толком не знал ни про Green Day, ни про NOFX, ни про The Offspring, и нового поколения панков еще не было.

«Четыре таракана» вылепливали аудиторию самостоятельно, даже не подозревая, что тяжелая заокеанская артиллерия уже на подходе.

– Я старался общаться с разными СМИ, чтобы про группу написали, рассказали, упомянули, – рассказывает Дмитрий Спирин. – Про нас сняли сюжет в популярной телепрограмме «До 16 и старше…», и он так понравился редакции, что они повторяли его, наверное, несколько десятков раз в течение трех-четырех лет. После просмотра очередного повтора лет через пять мне показалось, что я в этом сюжете уже выгляжу настолько наивно и не соответствующе своему актуальному состоянию, поэтому я позвонил в редакцию и попросил снять этот сюжет с эфира. Пусть он найдет свое место в архиве Гостелерадио, или где они там хранят старые пленки с наивными детскими записями.

Альбом, записанный с таким трудом, был назван Best Before. Его выпустили на лейбле S.O.S. Music, который открыли Александр Иванов и Андрей Павлов, лидер группы «НАИВ» и их директор соответственно. Будучи продвинутыми чуваками, четко отслеживающими тенденции американской панк-сцены, они поняли, что надо открывать DIY-лейбл, объединяя под своим крылом команды, играющие в схожем стиле. У S.O.S. Music не было ни офиса, ни персонала, и Дмитрий Спирин, который вечно придумывал себе новые занятия, стал для этого лейбла ногами и руками, посредством которых распространялись кассеты по московским ларькам и магазинам, торгующим записями подобной музыки. Во многом благодаря усилиям Спирина кассеты «Четырех тараканов» неплохо раскупали. А презентовали альбом они ни много ни мало на радио Maximum в эфире культовой на тот момент радиопередачи «Учитесь плавать», которую вел Александр Ф. Скляр, лидер группы «Ва-Банкъ». Сид с Рубаном провели в эфире целый час, рассказывая о пластинке Best Before и ставя свои треки. После этого эфира Михаил Козырев, в то время программный директор Maximum, позвонил Скляру и спросил, что это за трек звучал в такое-то время? Так в эфир Maximum попала песня Farewell Majority. Это было еще до официальных ротаций, которые начнутся только через два года с песнями со следующего альбома.

Михаил Козырев, программный директор радио Maximum

При формировании эфира радио Maximum я ориентировался на американскую радиостанцию KROQ, которую я слушал в начале девяностых, когда учился и работал в колледже в Штатах. Она звучала круче всего, что можно было себе представить. И мне очень хотелось достичь такого же экстремально жесткого звучания в эфире, но при этом не растерять аудиторию, балансируя между мейнстримовыми треками, модной танцевальной музыкой и западным панк-роком. Этот жанр был представлен в эфире в первую очередь калифорнийскими группами The Offspring и Green Day. Саша Скляр в те годы помогал мне в качестве консультанта по отечественным коллективам, играющим тяжелую музыку, и, несмотря на то что его программа «Учитесь плавать» категорически не устраивала владельцев станции, я бился за нее как мог. Когда я услышал у него песню «Четырех тараканов» Farewell Majority, то она меня заинтересовала тем, что, как оказалось, у нас тоже умеют делать такую же по энергетике музыку, как у тех западных панк-групп, которые я ставил в эфир в основном формате.

Еще одним небольшим прорывом стал DIY-клип на трек Don’t Come, который тоже удалось пристроить на какие-то молодежные редакции телеканалов.

– Этот клип снимал Александр Бурчак, мой друг детства, – рассказывает Владимир Родионов. – Для него это был первый такой опыт. Тогда у нас не было каких-то доступных камер, даже полупрофессионального уровня. И Саша предложил уникальное решение. Он учился в институте и почему-то имел доступ к его техническому обеспечению. В итоге он замутил камеру, которая и камерой-то не была. Это был некий объектив для того, чтобы проецировать конспекты или рисунки со стола преподавателя на экраны в аудитории. Но функции записи там не было. Мы подключали эту камеру к видеомагнитофону.

Картинка, снятая этой «камерой», получалась очень специфичная. Черно-белая, мутноватая, и за каждым движением в кадре оставался небольшой шлейф. Чуваки сошлись на том, что она напоминает им ранние съемки Beatles шестидесятых годов. Сейчас это можно посчитать изюминкой, но тогда это была единственная картинка, которую себе могли позволить «Четыре таракана».

– Как-то летом девяносто пятого Вова Родионов сказал мне, что Пэп, по его мнению, больше не может быть у нас басистом. Играет он плохо, и с ним надо расставаться, – вспоминает Дмитрий Спирин. – Я не стал сопротивляться, и мы расстались с Сашей, взяв Сергея Золотарева по прозвищу Джек. У Джека была хорошая бас-гитара Fender, и он отлично играл как пальцами, так и медиатором. Второе, что мне тогда сказал Родя, – это то, что дальше развиваться и набирать популярность мы сможем, только если начнем сочинять песни на русском языке. Что все эти заигрывания с английским и псевдоанглийским языком бесплодны. На это мне тоже нечего было возразить, я воспринял это спокойно. Вову Родионова, в отличие от себя, я всегда воспринимал как творца и к его мнению прислушивался. К тому же я уже тогда придумал, как можно писать по-русски, чтобы это не было похоже на русский рок. Я активно увлекался переводом песен западных панк-групп и понимал, о чем они поют и как строят свои тексты. В частности, многие треки моей любимой на тот момент панк-группы Ramones состояли из четырех-восьми строчек и припева из одной строки, которая была и названием песни. Позже я узнал, что это общее место в западной рок-лирике. Такой принцип сочинения текстов шел вразрез с традицией, сложившейся в русском роке, где поэты самоутверждались через музыку, и их «песни» представляли собой скорее пропетые стихотворения.

Джек надолго в группе не задержался. Он был уволен после очередных гастролей в Санкт-Петербург. Эта история в красках описана в книге Дмитрия Спирина «Тупой панк-рок для интеллектуалов».

– Через несколько вагонов от нас ехала группа Distemper, и я пошел к ним, встретиться с Ромой Носатым, – рассказывает Денис Рубанов. – Ну мы там с ним и накидались. Я возвращаюсь и вижу целый вагон лысых людей, и мне кажется, что это фашисты. Ну я и начал на них кидаться, фашисты же. Оказалось, что это призывники, которых везли к месту службы. Дальше я помню обрывками. Ко мне подходил их офицер, потом меня связывали в купе проводника. Я прихожу в себя связанный, а на мне сидит Джек своей жопой в сто двадцать килограммов и бьет меня по морде. У меня действительно были проблемы с алкашкой. Когда я бухал, то не мог гарантировать, что проснусь наутро живым. Либо руку себе отрублю, либо голову.

По возвращении домой Рубанов поставил вопрос ребром и сказал, что Джек в «Четырех тараканах» больше играть не будет. С барабанщиком спорить не стали. Они попрощались с Сергеем Золотаревым и принялись искать нового басиста.

Заметки на полях #5

Я очень хотел найти Катю, бывшую девушку Димы Спирина. Интересно было послушать ее взгляд на те события. Сид потерял с ней связь четверть века назад и помочь особо ничем не мог. У меня были только ее имя, фамилия и возраст. Во время поиска по соцсетям мне в какой-то момент показалось, что я ее нашел. Симпатичная женщина нужного возраста, вращается в околомузыкальной тусовке, почти все совпадало. Но когда я показал ее фото Спирину, то оказалось, что это не она. Он посоветовал мне поискать Наташу, которая была ее лучшей подругой на тот момент. Это была хоть какая-то зацепка. Из этических соображений я умышленно не упоминаю фамилий. Подругу я нашел очень быстро и написал ей с вопросом о Кате. Знает ли она что-то о ней? Поддерживает ли связь? Но Наташа меня расстроила, сказав, что связь с Кэт потеряла примерно тогда же, когда и Дима. Додумывая историю самостоятельно, я решил, что Катя пошла дальше по пути наркотических экспериментов, а Наташу это увлечение подруги не бодрило, и их пути разошлись. Кстати, у Наташи сейчас дети и благополучная семья. Надеюсь, что Кате все же удалось избавиться от зависимости, и ее жизнь сложилась лучше, чем в том сценарии, который я описал двумя предложениями выше.

Глава 6

В доме уже разыгрался знатный угар. Народу, наверное, человек двадцать, постоянный галдеж, все ходят туда-сюда. Спирин собрал на крыльце благодарную публику и блещет красноречием.

– Я выхожу на обочину Киевской трассы, а времени уже часов одиннадцать, – рассказывает Дмитрий. Начало я не слышал, но смысл такой, что много лет назад он приехал куда-то в район Наро-Фоминска к друзьям на дачу, а они его не дождались и свалили. Так что он был вынужден добираться ночью домой в Москву. – Холодно так, что просто жопа. Я голосую как могу, все бесполезно. Прошел километров шесть и вижу, тормозит «копеечка». Скромная, но ухоженная. Видно, что хозяин рукастый, следит за машиной. За рулем мужчина лет пятидесяти в полевой военной форме без опознавательных знаков, вроде как офицер в отставке. Рядом с ним женщина тех же лет. На заднем сидении корзины с грибами и еще какая-то дачная херня. Я открываю дверь и запыхаясь рассказываю: «Со мной случилось ужасное, это просто кошмар-катастрофа! Такая накладка, такой форс-мажор! Друзья, дача… А я опоздал, а они уехали… Мне надо назад в Москву, а денег-то у меня почти и нет. Разве что на бензин. Довезите, пожалуйста». Они сказали мне садиться на заднее сидение, и мы поехали. Минуты через три я начинаю понимать, что эта пара очень чудная. Она постоянно пилит его на разные темы, а он ведет машину и делает вид, будто бы этой женщины просто нет. Ухом не ведет, никакой реакции.

– Золотые отношения! – восторженно встревает Саша Пронин.

– Она его х… ями кроет, говорит, какой он мудак, лузер и неудачник, – продолжает Сид. – Он же спокойно ведет машину. Как робот. А я все это время ох… еваю на заднем сидении. Мы заезжаем на заправку, и я пытаюсь водителю всунуть деньги, как бы долю на бензин. Тут женщина резко оборачивается и говорит: «Не надо, спрячьте». Я смутился и убрал гроши в карман. Тогда эта женщина рассказала мне историю, которая приключилась с ними лет тридцать назад. Они с двумя маленькими детьми ехали лютой зимой где-то на Севере, и у них сломалась машина. Возможно, именно эта. Часа два они стояли ночью на дороге и адово замерзали. А никто вообще не едет, глушь какая-то. Уже думали, что погибнут. И тут останавливается «Камаз». Они посадили детей в теплую кабину к водителю, а сами сели в свою машину. Привязались тросом к «Камазу», поехали… И тут трос развязался! Они остались стоять посреди дороги, а их дети уехали в морозную ночь, в никуда, с незнакомым человеком. Перед ними стоял страшный выбор. Либо стоять замерзать на месте в надежде, что водитель поймет, что случилось, и развернется их искать, либо ловить кого-то еще, спасая себя, но тогда они могут разминуться. История закончилась хорошо, через какое-то время водила заметил, что машины сзади нет, развернулся и нашел их. Но с тех пор они дали себе обет всегда подвозить людей, которые оказались в сложной ситуации. Возвращают, так сказать, долг Вселенной.

* * *

Презентация альбома Best Before проходила в клубе «Вояж» на Алтуфьевском шоссе. Раньше там находился клуб милиции, а чуть позже его переоборудовали под бар с живым звуком, но хозяйствующий субъект все же не поменялся. Заведение так и числилось на балансе МВД. Такое место для панк-концерта – это поразительно и странно, но и времена были удивительные, когда могли происходить события любого уровня невероятности. Вспомнить хотя бы выступление еще совсем сырой группы «Четыре таракана» на телевизионном поп-шоу «Пятьдесят на пятьдесят». Путем невероятных усилий по работе со СМИ и благодаря нелегальной уличной рекламе «клуб милиции» удалось забить публикой до отказа. В числе прочих на этом мероприятии оказались две шведские студентки из города со сказочным названием Вестерос. Пия и Линда у себя на родине учили русский язык и приехали в МГУ на стажировку. Скандинавские барышни быстро нашли общий язык со столичными музыкантами и затусили с ними после концерта. Но когда парни решили подарить им кассеты со своим последним альбомом, они столкнулись с нежеланием девушек принимать подарки. Подруги хотели за эти кассеты непременно заплатить. Для прекрасных потомков викингов поддержка артистов рублем казалась логичным и приятным действием. Такое неправославное поведение, конечно, всех очень удивило, но настойчивость и гусарская щедрость москвичей все же взяли верх.

Пия Юнгквист, студентка из Швеции

Мы подружились, и Дима приглашал нас на различные концерты и вечеринки. Особенно мне запомнилась одна тусовка в подъезде дома у Рубана. Там было много молодых людей, которые веселились и вели себя очень громко. Таких вечеринок в подъездах у нас в Швеции не было. Но мы не только тусовались. Дима, например, часто помогал нам с домашними заданиями по русскому языку. Это секрет, но именно он научил меня всем русским ругательствам. А я рассказала ему, что «медсестра» по-шведски звучит как «хуйкхётешка» (sjuksköterska).

Девчонки быстро влились в кутузовско-давыдковскую панк-тусовку. К слову, Пия была барышней бас-гитариста очень заметной шведской скейт-панк группы No Fun at All. Девушки стали знакомить москвичей с лучшими образцами европейского и американского панк-рока, подгоняя кассеты с записями новых для них панк-групп: Pennywise, NOFX, No Use for a Name, Lagwagon, Bad Religion и других команд, музыка которых пока не успела добраться до российских меломанов. Расширение аудиотеки неизбежно повлекло за собой и развитие группы «Четыре таракана» в музыкальном плане.

– Для них московские цены казались просто смешными, – рассказывает Дмитрий Спирин, – и сумма, которую в Москве надо было потратить на веселую тусовку целой компании, равнялась стоимость одной пачки сигарет в Вестеросе. Поэтому Пия и Линда постоянно финансировали общие гулянки. Они в том числе гоняли с нами на концерт в Питер и хлебнули гастрольной доли московских панк-рок-музыкантов, пробивавших себе дорогу в Северную Пальмиру. Плацкартные вагоны с бухими десантниками, промозглые ветра Невского проспекта и вписки в гостевой комнате клуба «Там-Там». Подруги так впечатлились от российской этнографии, что больше с нами на гастроли не ездили.

В Санкт-Петербург «Четыре таракана» старались гонять сразу на несколько дней. В один вечер играли в «Там-Таме», на второй, например, в клубе «Гора», а еще через день в заведении под названием «Десятка». Денег не платили нигде, но так хотя бы можно было постараться максимально зацепить питерскую аудиторию. Чтобы не зря съездили. При этом жили они все это время в «Там-Таме», том самом клубе, где несколькими годами ранее Дима Спирин мутил и в итоге оказался за решеткой.

Пия Юнгквист, студентка из Швеции

Это был первый и пока единственный раз, когда я была в Питере. Перед концертом мы гуляли по городу, были около Эрмитажа, но вовнутрь не заходили. Дима, кстати, отличный гид. Я, к сожалению, не помню сам концерт, но помню, что мы ночевали в том же клубе, где было выступление. Меня еще поразило, насколько изношенным и запущенным было это место. Но нам все равно было весело. Еще одно сильное впечатление оставил парень, который работал в этом клубе и выглядел практически мертвым. Он был очень худой, и его лицо было полно кровоточащих ран и струпьев. Я думала, что у него СПИД, но мне сказали, что он страдал от недостатка питательных веществ из-за недавнего пребывания в тюрьме.

Место под названием «Там-Там» на Васильевском острове открыл Сева Гаккель, бывший виолончелист группы «Аквариум». Это был один из первых клубов в городе, который ориентировался на независимую сцену. К началу девяностых многие команды, считавшиеся в восьмидесятых годах невским андеграундом, уже вышли на стадионы и стали самым что ни на есть мейнстримом. А на низовом уровне, где существовали новые питерские команды, образовался вакуум, который требовал заполнения.

Всеволод Гаккель, основатель клуба «Там-Там»

Когда я впервые оказался в Лондоне и Нью-Йорке и побывал в местных клубах, то меня поразил их «земной» уровень. У нас, конечно, тоже были любительские клубы в СССР, но все они так или иначе были подчинены советскому укладу, играли по правилам и шли на компромиссы. Там же была полная свобода. Я очень дружил с Сережей Курехиным и, открывая клуб, был нацелен на авангард и эксперименты. Но получилось так, что заведение с такой направленностью существовать не могло. Потому что этой музыки очень мало. Когда мы открыли «Там-Там» и к нам пошли группы, самыми интересным обнаружением для меня была волна нового российского панка. Первая питерская панк-волна, которую представляли «Объект насмешек» и «Автоматические удовлетворители», были некой абстрактной эстетской категорией, потому что все рок-группы тогда были одинаково в андеграунде по отношению к мейнстриму. А панки начала девяностых уже в гробу видели все достижения русского рока. Образовалась та дистанция, которая и позволила панк-року сделать прорыв. Я был сражен их бешеной энергией и реальной силой. Мне тогда уже было тридцать восемь, но я решил, что смогу помочь им и сумею почувствовать то, что чувствуют молодые люди в свои двадцать лет.

Благодаря клубу «Там-Там» на андеграундной сцене Санкт-Петербурга произошел качественный прорыв, и в его стенах состоялось очень много достойных музыкальных коллективов. Естественно, московские группы, которые хотели покорять питерскую публику, в первую очередь ехали выступать именно в «Там-Там». Деньги в структуре жизнедеятельности клуба не фигурировали, поэтому приезжим гастролерам могли предложить разве что еду, которую организаторы готовили сами, кров и билеты на проезд. А это было уже немало. Плюс ко всему «Там-Там» славился тем, что каждой из выступающих групп обязательно выкатывали ящик пива в качестве гонорара. Гостеприимством Севы Гаккеля пользовались всякого рода вольные художники, некоторые из которых подолгу жили в стенах «Там-Тама».

По сути, это был даже не клуб, а сквот. Стихийная среда, подчиняющаяся законам времени.

Условия для жизни там были спартанские. Существовала импровизированная гримерка, где можно было переночевать, но в основной массе постояльцы спали прямо на садовых скамейках, которые стояли в зале. Если подложить рюкзак под голову и укрыться курткой, то можно было дождаться рассвета с достаточным уровнем комфорта. Одно время здесь жил музыкант из Швейцарии с итальянским именем Джулиано Ди Капуа. Он выглядел крайне непохоже на обычных постояльцев сквота. Белый костюм, хороший чемодан и ни слова по-русски. Он играл на бандонеоне, это разновидность аккордеона. Джулиано приехал в Санкт-Петербург и не знал, где остановиться, когда добрые люди подсказали ему ехать в «Там-Там». Мол, там тебя приютят. Он, кстати, потом остался в России, закончил театральный институт, стал актером и режиссером.

– В один из наших приездов был забавный эпизод, – вспоминает Дмитрий Спирин. – Мы по обыкновению квартировались в гостевой комнате «Там-Тама», что-то выпивали, и в какой-то момент перепалка Рубана с Пэпом перешла в драку. Они сцепились и принялись кататься по полу. В этой же комнате на постоянной основе жил Андрей Куницын, который исполнял регги под творческим псевдонимом Dr. I-Bolit. Андрей взял акустическую гитару, подстроил ее и начал играть неспешную двухаккордную мелодию и тихонько петь. Через пару минут драка стихла, и мы уже сидели вокруг него, слушая песню. Примерно в то же время я познакомился с группой Markscheider Kunst и полюбил регги-музыку. Потом я содействовал первым концертам в Москве и Доктора Айболита, и Markscheider Kunst.

– Это был интересный опыт, – говорит Владимир Родионов, гитарист группы «Четыре таракана». – Я тогда еще не осознавал, насколько это значимое место, а теперь смотрю документальные фильмы про «Там-Там» и понимаю, что вот на этой лавке я спал, а вот легендарный Эдуард Старков из группы «Химера», с которым мы пили чай на бэкстейдже. Для меня гастроли в Питер были удивительными во всех отношениях. Мы ели дома у Свина из «Автоматических удовлетворителей», познакомились с Markscheider Kunst и Андреем Айболитом, который потом много тусовался в Москве и записывал альбомы с моими друзьями из группы Dub TV.

На место Джека, слитого из группы по требованию Дениса Рубанова, пришел бас-гитарист Алексей Соловьев. К этому моменту «Четыре таракана» уже оправились от полуторагодичного простоя и снова представляли собой крепко стоящий на ногах андеграундный коллектив. Они имели почти пять лет истории, два выпущенных альбома, радиоэфиры и многочисленные упоминания в прессе. Это действительно было кое-что.

Алексей Соловьев, будущий бас-гитарист группы «Четыре таракана»

Группу я видел до этого всего один раз на концерте, но запомнил их и отметил для себя, что в них что-то есть. В хорошем смысле. Я созвонился с Димой Спириным и договорился, что выучу песни с их последнего альбома и приду на прослушивание. Когда Дима спросил меня, какие группы я люблю, то среди прочего я назвал Ramones, на что Дима оживился и сказал, что ему тоже нравится эта команда. Знал бы я тогда, что она ему нравится настолько сильно. А когда я пришел на прослушивание, сразу понял, что у нас с парнями похожие интересы. Они мне сразу понравились.

Алексей Соловьев оказался абсолютно в теме, и ему ничего не надо было объяснять. Он знал творчество всех групп, которые котировались в «Четырех тараканах», и все песни самих «Тараканов». Это при том, что поп-панк не был мейнстримом и музыкантов, которые хорошо шарили в этом стиле, было очень мало. Самое интересное, что при поиске басиста чуваки не указывали название своей группы, а лишь написали десяток имен западных команд, которые они воспринимали в качестве ролевых моделей. Но когда Алексей услышал про это объявление от своего друга Алексея Сахарова, то ему сразу было сказано, что, скорее всего, это «Четыре таракана». Так что, едва набирая номер Сида, он уже был готов занять место басиста в этой группе.

– Он пришел на репетицию и сразу сыграл с нами несколько песен, – вспоминает Дмитрий Спирин. – Я начал было его допрашивать, а знает ли он такую группу, а любит ли этих, на что он мне сказал, что все это он знает и любит: «Можешь даже не сомневаться – я тот, кто вам нужен». Я могу сказать, что появление Леши Соловьева стало судьбоносным и для меня, и для группы. Тогда это было, конечно, неочевидным, но история все расставила по местам. Появись в команде другой человек, все бы могло сложиться совсем по-другому.

– Когда я привел его на репетиционную базу, то сказал: «Познакомьтесь, это Леха, потенциальный басист», – говорит Владимир Родионов. – С тех пор его еще несколько лет звали Потенциальным.

– В первый момент я отметил, что гитарист Володя Родионов очень толковый, талантливый и я точно хочу с ним играть, – вспоминает Алексей Соловьев. – Также было понятно, что Дима Спирин совершенно точно находится на своем месте и сложно представить, что кто-то может быть лучше него в этой роли. Денис мне показался очень добродушным, и как будто он даже немного стеснялся. Хотя я и сам тогда очень сильно волновался.

Алексей очень быстро сыгрался с Владимиром Родионовым и включился в творческий процесс. К этому времени парням уже было понятно, что новые западные поп-панк-группы играют гораздо более сложную и техничную музыку, чем их предшественники, на творчество которых ориентировались «Четыре таракана», когда только выбирали для себя музыкальное направление. В отличие от Сида Вишеса, неумение которого играть на басу не было критической проблемой для группы Sex Pistols, басисты групп Green Day или Rancid исполняли достаточно сложные партии. Для того чтобы их вытягивать, надо было совершенствовать свое исполнительское мастерство, и Соловьев как раз привнес в группу активные, техничные басовые партии. Вместе они быстро сочинили несколько новых треков, тексты для которых уже преимущественно были на русском языке.

Так получилось, что все годы существования группе «Четыре таракана» приходилось чуть ли не каждый год придумывать себя заново. Сначала это была одна группа с Юрой Лениным на вокале, потом с вокалистом Денисом Петуховым, когда музыка стала более разнообразной. После периода полураспада место вокалиста занял Дмитрий Спирин, а теперь с приходом Соловьева и сочинением нового материала на русском языке «Четыре таракана» снова были другой командой. Не той, которая еще недавно записала и выпустила альбом Best Before с песнями а-ля Ramones.

Весной 1996 года получила продолжение трагическая история отношений Димы и Кати, о которой он ничего не слышал уже около полугода. С ним связался Катин брат и рассказал, где и когда он сможет ее увидеть. К этому времени девушка уже несколько месяцев лечилась от наркомании в элитной больнице. Они помирились, и Дима навещал Катю в ЦКБ до тех пор, пока ее не выписали. Родители девушки дали добро на то, чтобы они снова жили вместе, и сняли для них квартиру.

– Спокойно мы жили, наверное, с неделю, – рассказывает Дмитрий Спирин, – а на восьмой день она снова треснулась калипсолом. Опять вернулся этот ад из вечных муток, шифров, ругани и вранья. У меня, наверное, тогда тоже психика была не очень здоровая, так что я воздействовал на нее как мог. В том числе и физически. Это продолжалось еще около недели-двух, после чего Катя окончательно прекратила со мной общение и съехала к родителям. Затем она снова пропала, и о дальнейшей ее судьбе мне ничего неизвестно до сих пор. Потом я стал больше общаться с Пией, у нас даже случился небольшой роман, и эти отношения помогли мне избавиться от мыслей о Кате, с которой я уже точно не мог быть.

Немногие задумываются сейчас и не особо задумывались тогда, что стоит за организацией даже небольшого концерта из нескольких групп. Тогда DIY-концерт забивался так: кто-то должен был договориться с клубом на определенную дату и найти какое-то количество приличных команд, которые тоже выступят на этом концерте. Потом надо сделать дизайн афиш, распечатать их на ризографе, сварить дома клейстер и пойти в мороз расклеивать все это по улицам, рискуя отхватить от ментов и гопоты. Там же на морозе скрюченными от холода пальцами раздавались флаеры (черно-белые листовки), которые давали их обладателю небольшую скидку на вход. Эту форму уличной рекламы рокеры переняли у рейверов, которые уже давно практиковали раздачу флаеров. В день мероприятия еще надо было проконтролировать, чтобы все произошло вовремя, никто не лез без билета и чтобы клуб потом не обманул с процентами от входа.

Спирин четко понимал, ради чего он все это делает. Благодаря его усилиям «Четыре таракана» стали одним из центров столичного панк-сообщества. Но такая активность имела и обратную сторону. Когда «Четыре таракана» организовывали концерты, приглашая выступить еще три-четыре совсем неизвестные группы, то собранные со входа деньги они логично оставляли себе. В особенности когда финансовая сторона вопроса даже не обсуждалась на этапе подготовки. Команда-организатор могла поделиться с другими группами только в качестве пацанского респекта. А могла и не делиться. Но вопросы у некоторых участников комьюнити все же порой возникали. Вроде как тусовка общая, а бонусы, в том числе и финансовые, перепадают только «тараканам».

– Для людей, которые меня давно знали, изменения в моем поведении казались слишком резкими, – рассказывает Дмитрий Спирин – Я стал очень требовательным к окружавшим меня людям. Позже я стал узнавать, что, описывая меня, люди употребляют такие эпитеты, как «пафосный», «эгоистичный», «с высоким самомнением». Это исходило как от тех, с кем я плотно общался, так и от музыкантов других групп. Достаточно быстро в тусовке стали говорить, что Сид – «пафосный мудак». Интернета, в котором, как известно, каждый может безнаказанно говорить про другого все, что вздумается, тогда не было, и о таком своем реноме я узнал не сразу. В глаза, конечно, никто этого не говорил. Все, кто хотел продвигать свою группу в панк-тусовке, понимали, что с таким человеком, как я, лучше сотрудничать. Потому что они не умели или не хотели делать то, что делал я.