Текст книги "Тараканы! С восклицательным знаком на конце. 30 лет в панк-роке вопреки всему"

Лана Ельчанинова, создатель «Клуба имени Джерри Рубина»

Мне звонила бабушка Дениса Петухова и жаловалась, что он занимается непонятно чем. Говорила: «Он же так хорошо играет на фортепиано. Да что же нам с ним делать». А я ее успокаивала: «Да вы что, он же такой талантливый. Из него получится настоящий музыкант, не переживайте». Тогда вся связь с музыкантами была через домашние телефоны, и я часто попадала на родителей. Через какое-то время родители ребят со мной общались уже как со старой знакомой.

Если концерты в «Джерри Рубина» по возрастному составу публики и отсутствию бара больше походили на подростковые панк-утренники, то тусовки в «Отрыжке» – это был настоящий андеграунд, суровый и беспощадный. Находился клуб на севере Москвы, в реальной жопе мира. От метро «Отрадное» еще надо было идти пешком минут двадцать. В баре продавали алкоголь в стеклянных бутылках, которые периодически летали в сторону сцены. На этот случай владельцы клуба предусмотрительно отгородили музыкантов от публики металлической решеткой. Посетителей «Отрыжки» периодически накрывали гопники, и рокерам порой приходилось щемиться по дворам. А закончилась история заведения тем, что пьяный отморозок на входе зарезал совладельца заведения, бас-гитариста группы «Монгол Шуудан», Алексея Полякова. За неполный год работы «Отрыжка» дала мощный толчок для развития московской рок-тусовки. Это был настоящий центр рок-н-ролльной жизни, и «Программа А» регулярно снимала там свои сюжеты. Партнер Полякова Олег (Гастелло) Абрамов открыл после этого клуб Sexton FoZD, который стал прямым наследником традиций «Отрыжки». FoZD расшифровывается как «Фонд загубляное детство». Тут ошибки нет, «загубляное» пишется именно через «я».

После того как Юра Ленин проторил дорожку в психоневрологическое отделение местной больницы, туда стали по очереди заезжать едва ли не все пацаны с Кутузовского. Дима Спирин к этому времени предусмотрительно накопил пару задокументированных случаев травмы головы и мог претендовать на почетный в неформальных кругах статус человека, негодного к воинской службе.

– Первое сотрясение мне нанес внезапный боксер, – рассказывает Дмитрий Спирин. – Мы дружили с модной парикмахершей Мариной, которая снимала трехкомнатную квартиру в доме на Большой Дорогомиловской, и частенько у нее притусовывали. Что нужно подросткам? Чтобы было тепло и можно было скрыться от предков. Спокойно пить пиво, громко слушать музыку и все такое. Но в какой-то момент Марина, не спросив нас, познакомилась с боксером. Мы приходим, и дверь открывает этот чел.

Дима стоял ближе всех, и получилось так, что он говорил за всю команду. Сожитель Марины быстро объяснил, что таких обрыганов тут больше не принимают, и советовал ребятам пройти восвояси. Дима тоже не растерялся и указал собеседнику кратчайший путь до бельгийского города Huy. После этого свет погас и включился только на следующий день. За это время друзья свозили Спирина на такси в травмпункт, где ему оказали первую помощь и поставили на место нос. В себя он пришел наутро, дома у Рубанова. Это был настоящий нокаут.

Вторую травму ему нанес Рома Шахновский, музыкант группы Les Primitives и будущий гитарист «Четырех тараканов». Началось все с невинной игры, которая переросла в суровый файт, закончившийся для Спирина не очень удачно. Помня о том, что совершеннолетие не за горами, Дима снова поехал в травматологию на «Филях» и зафиксировал повреждения мягких тканей головы.

В итоге он косил по теме неврологических нарушений: эписиндром на фоне травм головы.

Пока Дима лежал в больнице на медобследовании по направлению военкомата, он ежедневно закидывался колесами и не особо замечал проходивших мимо дней.

Но одного пустого взгляда было недостаточно для откоса. Важно было избежать аппаратного обследования. Приборы могли показать, что парень не настолько болен, как хочет показать. Как только к Спирину пытались подключить осциллограф, он кувыркался с кушетки на пол и лежал бездыханный. В его случае необязательно было симулировать именно припадки. При эписиндроме человек может просто терять сознание. А то, что он под колесами и постоянно в беспамятстве, – это даже хорошо.

– Сейчас ты уже не проведешь ни мента на улице, ни военкоматчика, ни врача в больнице, – продолжает Спирин, – а тогда было другое время. Не так давно закончилась афганская война, в стране бардак, и ни у кого из этих медицинских работников не было мотивации обязательно пристроить в армию каждого попавшего к ним в руки парня. Тогда пресса часто писала о случаях, когда доведенные до отчаяния пацаны расстреливали старослужащих из-за дедовщины. Брать на себя ответственность за дурака, которому дадут в руки оружие, никто из медиков не хотел. Ну и что, что он странный ходит? Да тут все странные! Целый этаж людей с травмами головы. Я должен был провести в больничке дней десять, но меня уволили из нее через неделю за нарушение режима. Ко мне приезжал друг, и я какое-то время провел с ним за пределами больницы. А меня в это время искали и не нашли. Сказали, что раз я такой злобный нарушитель, то пошел бы я тогда на х… Я пытался с ними спорить, говорить, что я тут не по своей воле, но ничего не помогло. В первый раз за все время у меня возникла тревога, что они напишут в заключении не тот диагноз. Но в итоге написали как надо, и в армию я не пошел.

Денис Рубанов был на год старше Димы Спирина, и для него вопрос призыва на срочную службу стоял еще актуальнее. Так что он тоже не стал мудрить и пошел проторенным путем. Но так получилось, что на период его обследования у «Четырех тараканов» было запланировано выступление в клубе Sexton FoZD. Там играла обойма рок-лабораторских групп, и пропускать такой концерт было нельзя. Вариантов отпроситься не было, а за нарушение режима могли отчислить из больнички со штампом «здоров» в медицинской карте. Страх неудачного закоса заключался еще и в том, что после дурки отправляли служить только в стройбат. Во всяком случае, так гласили уличные пацанские легенды.

– В итоге я свалил и целых шесть часов отсутствовал в больнице, – рассказывает Денис Рубанов. – Из одежды у меня была только больничная роба, но в ней по улице ходить было нельзя, тебя сразу вычислят и попытаются вернуть в больницу. Тем более дело было зимой, в лютую стужу. На счастье, у моего соседа по палате был припрятан спортивный костюм. В этом костюме и больничной телогрейке я дошел до автобусной остановки, там снял телагу и спрятал в снегу. Дальше поехал уже вроде как закаленный спортсмен в тренировочном костюме. Повезло, что, когда я вернулся, весь гнев администрации больницы был направлен на чувака, который пронес в грелке два литра водки и всех напоил. Из-за этого скандала моя самоволка осталась незамеченной.

Каждый вечер юные косари собирались в больничной «кают-компании» на этаже смотреть телевизор. Но телек был старый и периодически выключался от перегрева. За пару минут лампы остывали, и телевизор врубался снова. Местные жители об этом знали, и, когда экран гас, они даже не вставали с мест, спокойно ожидая включения. Как-то в больничку заехали два новых симулянта. Они были не похожи на обычный электорат отделения. Косили в основном неформалы, а это были классические гопники с района. Лысые парни с выдающимися вперед крепкими надбровными дугами и отсутствием интеллекта в глазах. Они зашли в эту комнату и увидели шестерых парней, которые сидят и молча смотрят выключенный телевизор. Тогда они впервые усомнились в том, что косить в дурке было хорошей идеей.

– Мы их потом разводили, – продолжает Денис Рубанов. – Увидели, что они убирают в тумбочку пакеты с печеньем, и говорим: «Хотите травы покурить? В обмен на печенье». Конечно, они только что с воли, им это печенье на хер не упало, а для нас это была ценность. Я забил длинный штакет табаком из «Беломора» и накурил их в туалете. «Беломор» вообще довольно жесткая штука, а тут еще и такой напор дыма. Чуваки поплыли и сползли по стеночке. Может, они и поняли, что это была не трава, но предъявлять нам ничего не стали. Да и что ты предъявишь психам, которые смотрят выключенный телевизор?

Летом 1992 года чуваки созрели для того, чтобы записать свой первый студийный альбом. Роль саунд-продюсера на записи согласился выполнять опытный Миша Полещук из «НАИВа», что стало большой удачей для начинающих музыкантов.

«Именно последовав его совету, мы записали в Freedom акустическую гитару поверх дисторшн-гитар, – пишет в книге «Тупой панк-рок для интеллектуалов» Дмитрий Спирин, – много рояля (Пит всегда был отличным клавишником) и сквозной октавный интервал в основной вокальной партии. Таким образом, песня получила весьма странное звучание, немного глэмовое, с кивком в сторону Guns’n’Roses, одной из любимых групп Миши. В Time Has Passed мы планировали нарулить сырой и тяжкий звук, что-то среднее между хеви и гранжем. Мише же такое решение не казалось верным, и в итоге мы получили то, что получили. Простые панк-песни типа «Крысы» выходили проще. Мы навставляли везде, где только можно, живые и «машинные» «клэпы», а также рамоунзподобные (как нам тогда казалось) бэк-вокалы. Работали мы быстро, постоянно помня о, мягко говоря, ограниченном бюджете, поэтому особо не парились на лажи и кривости. Результат был получен соответствующий, и каждый, у кого есть дома Duty Free Songs, может в этом убедиться сам».

– Я считаю, что первая наша пластинка, которую мы записали с Петуховым, была сама лучшая, – говорит Денис Рубанов. – Я горжусь ей. Duty Free Songs – это по-настоящему честно, низкобюджетно и до сих пор слушается очень круто.

Альбом-то они записали, но возможностей для его продвижения не было практически никаких. Существовавшие на тот момент рекорд-лейблы не интересовались коллективами такого уровня, и оставалось только самостоятельно распространять релиз среди поклонников панк-рока. Парни записывали кассеты на бытовом двухкассетном магнитофоне, а самодельные черно-белые обложки множили методом ксерокопирования. Альбом раздавали всем, кому только могли. В основном бесплатно, но небольшая часть все же продавалась на концертах и в очень малочисленных торговых точках типа магазина «Давай-давай», где предлагали такую музыку.

– Пит стал конкретно корефаниться с Русланом Ступиным, гитаристом «НАИВа», – рассказывает Дмитрий Спирин. – Несмотря на большую разницу в возрасте – а Руслан был старше нас всех лет на десять-двенадцать, – им вместе было интересно. Мне кажется, что под влиянием Ступина, которого мы все боготворили как гитариста, он начал высказывать претензии к мастерству Димы Воробьева. Говорил о том, что ему надо бы расти и стоит сходить поучиться к Руслану Ступину. Нам с Рубаном было очень сложно не прислушиваться к этим доводам.

– У меня как раз заиграл гормон, появилась женщина, – вспоминает Дмитрий Воробьев, – и очень много времени стало уходить на нее. Несколько раз было такое, что планировался концерт, я отменял какие-то свои дела, а концерта не случалось. И в какой-то момент я решил, что меня это все достало. Сказал, что ухожу из группы.

Дмитрий Воробьев был единственным из всей тусы, кто даже не планировал косить от армии. Если в каких-то кругах на косаря смотрели странно, то в рок-н-ролльной среде – наоборот. Человек, который хотел служить, вызывал вопросы. Вскоре после ухода из группы Дмитрия Воробьева призвали в вооруженные силы России.

– У Воробья к этому времени уже родилась дочь, и мы понимали, что он вряд ли будет всерьез рубиться за группу, – продолжает Дмитрий Спирин. – А мы, какими бы наркоманами мы ни были, считали, что в роке до конца. Что мы будем бороться за себя и за музыку, и мы не сдадимся. Не променяем все это на жизнь цивилов. Будем косить от армии, не станем ходить на работу, будем держаться в стороне от патриотов и ментов.

Подвал в рубановском доме на Большой Дорогомиловской стал местом, где тусовалось большое количество совершенно разного народа. После каждого концерта ребята везли толпу к себе на базу и устраивали афтерпати. Приезжали целые делегации персонажей из самых разных культурных и территориальных кругов Москвы. А с какого-то момента к ним стали приезжать старые друзья Спирина по пионерскому лагерю и привозить с собой парня, который представлялся Дмитрием Петровым. Он играл на гитаре, и когда встал вопрос с отчислением Воробьева, то вакантное место сразу предложили этому парню. Играл он неплохо, и за время совместных посиделок они уже успели хорошо скорефаниться.

В составе Рубанов, Спирин, Петухов, «Петров» они даже записали демо из нескольких треков. Парни увидели в рекламе, что телеканал Biz TV набирает группы в собственный продюсерский центр, и решили записать несколько новых треков, которые бы максимально отвечали актуальному состоянию коллектива. На эту демку вошла песня Freedom в другой версии, отличной от той, что была записана на альбоме Duty Free Songs, и трек Farewell Majority на слова Александра (тогда C. Razy, а ныне Чачи) Иванова. Это был текст, который не пошел в «НАИВ», и Саше было не жалко отдать его коллегам. Также был кавер на Crummy Stuff группы Ramones и еще пара песен. Часть из них потом была перезаписана для следующего альбома, а в исходном виде они вышли в 1997 году на сборнике «Краткое содержание предыдущих серий».

К началу девяносто третьего года группа «Четыре таракана» уже заняла свое уверенное место в московской андеграундной рок-тусовке. Выступая сольно в клубах Sexton FoZD и «Бункер», они собирали человек сто пятьдесят по билетам, что совсем не плохо для того времени. Хотя нельзя сказать, что это все были поклонники именно «Четырех тараканов». Скорее, это была рок-тусовка, которая ходила на все концерты и в значительной мере состояла из музыкантов других групп. Организаторы концертов групп «Ва-Банкъ» и «НАИВ» почти всегда предлагали «Четырем тараканам» играть на разогреве, зная, что это будет хороший комплект, который понравится публике.

За неполные два года, что на Большой Дорогомиловской играли рок-н-ролл, подвальных жителей успел возненавидеть весь дом. Да, над ними было ателье, а не жилая квартира, да, они старались не шуметь после девяти вечера, но от звука барабанной установки и мощного аппарата не спасали даже толстые стены сталинской постройки. А когда стали бесконечно подъезжать торчки за «этим делом», то об уюте и безопасности во дворе говорить уже не приходилось. Как их там всех не накрыли и не повязали, остается загадкой. А попытки были. Помимо сотрудников милиции, вызванных взволнованной общественностью, к парням имели претензии и криминальные элементы, которые быстро узнали, что какие-то пацаны фарцуют убийственной дурью и при этом никем не закрышованы. Периодически появлялись люди, которые пытались получить товар без денег или навесить на парней свое покровительство.

– Как-то я сидел во дворе, и приехали двое знакомых парней из Филей, которые периодически у нас брали, – вспоминает Дмитрий Спирин. – Я пошел в подъезд достать из нычки товар, выхожу и вижу, что меня там уже ждут четверо бандосов, которых привели эти чуваки. Суровый вид и тяжелые взгляды быков не оставляли мне никаких надежд. Я конкретно испугался, но вида старался не подавать.

Отморозки объяснили, что единственный вариант для меня сберечь здоровье – это отвести их туда, где у меня лежат все запасы.

Сохраняя видимость спокойствия, я объяснил им, что у меня больше ничего не осталось. Тогда они потребовали взять у поставщика килограмм и отдать им. Стрелка была забита на завтра.

Гости уехали, а Дима Спирин, озадаченный такой ситуацией, отправился за помощью. Он обратился к своим приятелям, которые делали бизнес в еще более темной области правового поля, чем он сам. Если выражаться корректно, то их можно назвать околокриминальными предпринимателями. Они не имели никакого коммерческого интереса в делах Сида, просто он периодически их подкуривал и тусовался с ними. Спирина внимательно выслушали и сказали, что волноваться ему не о чем. Завтра все решится в лучшем виде. Ему надо будет просто прийти в условленное время на место и показать нужных людей. Чтобы не было ошибки.

В восемь вечера следующего дня Дмитрий сидел на лавочке, когда подъехали его вчерашние знакомые. Как только установился контакт, из стоявшей неподалеку серебристой «девяносто девятой» с тонированными стеклами вышло несколько крепких парней. Это были не совсем те люди, к которым обращался Спирин, а их еще более опасные знакомые – районные чеченцы, которые тогда крышевали Дорогомиловский рынок. Более старшие чуваки. Главного звали Амир, и про него Дима знал только то, что от этого человека стоит держаться подальше. У Амира состоялся очень недолгий разговор с филевскими гостями, после чего те быстро сели в машину и уехали.

– Я не слышал, о чем они говорили, но Амир мне сказал, что я могу забыть об этом недоразумении, эти люди больше никогда не вернутся и меня не побеспокоят, – продолжает Дмитрий Спирин. – А я понимал, что он за человек, и мне о-о-очень не хотелось быть ему должным. Но я все-таки спросил, чем я могу его отблагодарить. На это Амир ответил, что я ничего ему не должен. Просто попросил подогреть их травой. Я обрадовался такому раскладу и не жалея отсыпал им «фаруха».

Летом 1993 года басист группы «НАИВ» Максим Кочетков уехал на ПМЖ в США вместе со своей молодой американской женой Кемми Тулуи. Она сотрудничала с главным панковским журналом всех времен Maximumrocknroll и очень помогла группе на старте карьеры, издав их первый альбом Switch-Blade Knaife в Америке. Они пытались сперва жить в Москве, но Кемми была веганкой, а в Москве начала девяностых, когда в магазинах продавалась только туалетная бумага, веганы долго не выживали. В итоге они приняли решение уехать, и вакансия бас-гитариста в коллективе оказалась открытой.

– Я всегда хотел научиться играть на гитаре или на барабанах, – рассказывает Денис Петухов, вокалист группы «Четыре таракана», – а когда в 1991 году вышло несколько знаковых басовых альбомов, вроде Blood Sugar Sex Magik от Red Hot Chili Peppers и Sailing the Seas of Cheese группы Primus, то вопрос с выбором инструмента у меня отпал. Я часто просил у Димы Спирина бас-гитару на ночь, сидел, учился и что-то снимал, слушая записи. Так потихоньку и освоил.

Руслан Ступин, гитарист группы «НАИВ»

Я знал, что Денис учится играть на басу, и предложил Саше Иванову его на место Макса. Саше это не очень понравилось, но я уговорил прослушать Петухова на репетиции. Денис принципиально не хотел играть медиатором и вообще сыграл слабенько. Саша тогда сказал: «Ну я же говорил». А я настаивал, что надо ему дать время, он настоящий музыкант, он разовьется. Мы уехали летом отдыхать в Симеиз на полтора-два месяца. У нас была большая компания, и Денис Петухов поехал с нами. Мы взяли инструменты и выучили с ним всю программу. А когда вернулись в Москву, пришли на репетицию, и Денис уверенно все сыграл. Медиатором он так и не начал играть, но научился хорошо атаковать пальцами.

По возвращении в Москву Петухов сказал парням, что теперь будет совмещать роль вокалиста «Четырех тараканов» и бас-гитариста группы «НАИВ». Но всем было понятно, что новый коллектив на порядок известнее и будет для него в приоритете.

– Я больше не видел себя в качестве вокалиста и фронтмена, – продолжает Денис Петухов. – Я считал, что для старта я хорошо помог «Четырем тараканам» и мы записали вместе неплохой альбом. Да я и в «НАИВ» переходил, понимая, что это не навсегда. Я вообще не могу себя представить зажатым в какие-то стилистические рамки.

– Это была очень сильная моральная травма, – говорит Дмитрий Спирин. – Когда уходил Ленин, то он практически сам привел Пита за руку. Но в случае ухода Петухова урон нельзя было так же быстро компенсировать. Потому что никого подобного на московском трудовом рынке околопанк-рока не существовало. Наш жанр оказался уникальным, и второго такого певца просто не было. Произошедшее демотивировало нас относительно репетиций. Нам не хотелось ни выступать, ни сочинять новый материал. Мы, конечно, искали вокалиста в каком-то вялом режиме, но ни с кем химии не получалось. Музыки в нашей жизни становилось все меньше, и этот вакуум мы стали постепенно заполнять наркотиками и всякими нездоровыми мутками.

Заметки на полях #3

Дениса Петухова я нашел в Индии. Ну как нашел. Написал ему в Фейсбук, и оказалось, что он в данный момент времени чиллит в теплых краях на зимовке. Там, где солнце, море и плохой интернет. Мечта творческого человека. Повезло, что интернет там оказался не настолько плохим, чтобы мы не могли пообщаться. Денис мне сразу сказал, что он плохо помнит то время, да и вообще не очень любит подобную мемуаристику, но говорить все же не отказался. Из общения у меня сложилось мнение, что этот период жизни не оказал на него такого сильного впечатления, как на других его коллег. Все-таки участие в «Четырех тараканах» было самым началом его творческого пути. Имея хороший багаж классического музыкального образования, он продолжал искать себя в музыке. Научившись играть на бас-гитаре, Денис Петухов нашел свое место на сцене, хотя и остается выдающимся пианистом. Петухов – один из немногих бывших участников группы, кто до сих пор принимает участие в активностях «Тараканов!». Например, играет на клавишах в полноприводной акустике.