Текст книги "Тараканы! С восклицательным знаком на конце. 30 лет в панк-роке вопреки всему"

– Я постоянно испытывал недоумение, – продолжает Дмитрий Спирин. – Нам казалось, что группа вот-вот вырвется из DIY-болота и перейдет в другую весовую категорию. Но этого не происходило. Сейчас, когда я вижу, какими темпами растут музыкальные коллективы, как они иногда удваивают и утраивают аудиторию от концерта к концерту, то я им завидую. Просто потому, что эта аудитория есть. Тогда же этих людей не было в физическом смысле. Поклонников панк-рока во всей стране в принципе было, наверное, столько, сколько сейчас хорошая группа собирает на московском сольнике. И мы попали в такую ситуацию, когда ведущие СМИ поддерживали наш релиз, кассеты с альбомом «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!» разлетались так, что их не успевали допечатывать, но для группы принципиально ничего не менялось. Единственное, люди узнали песни и стали больше подпевать на концертах. Организаторы из регионов не звонили, да и вообще количество входящих концертных предложений осталось на прежнем уровне.

Парни рассуждали логично. Пусть у них нет своей сложившейся аудитории, кроме пары сотен человек в московских андеграундных клубах, но они смогут получить ее среди слушателей Maximum и читателей глянцевых журналов и газет, в которых они то и дело мелькали. Теоретически среди поклонников групп, ротирующихся на Maximum, могут найтись те, кого заинтересует творчество команды, которая делит эфир с их любимыми группами. Это может быть широкомыслящая часть поклонников русского рока или, может, те, кто любит западный панк, захотят послушать то же самое, но на русском языке. Даже небольшой процент от общего количества радиослушателей мог значительно повлиять на фактическую популярность «Тараканов!». Чуваки рассчитывали на прорыв еще и потому, что почти все песни на этом альбоме были уже на русском языке. Но прорыва не было, и попадание в эфирную сетку ведущей рок-радиостанции никак не влияло на сборы. Более того, один из питерских концертов пришлось отменить из-за того, что предпродажа билетов шла настолько вяло, что выступление могло закончиться финансовым крахом для организаторов. Конечно, на формирование вкусов аудитории требуется время. Но жопу-то они рвали уже сейчас и отдачу хотели получить не завтра и тем более не послезавтра.

Тогда же до парней стала доходить информация, что некоторые люди из панк-тусы предъявляют им за «не панк-рок». Появление песен в FM-диапазоне рассматривалось для хранителей чистоты жанра как элемент продажности, попсовости, неискренности и далее по списку. Больше всего претензий было к треку «Непогода». Мол, кавер на песню из советского кинофильма – это позор. Сейчас кавером на поп– и тем более ретро-композицию в репертуаре панк-группы никого удивить уже нельзя. А тогда «Тараканам!» приходилось пояснять за такую вольность. Что и говорить, проклятые девяностые, дикие времена.

– Мы вместе с «НАИВом» и «Королем и Шутом» возвращались из Питера после концерта The Exploited в «Юбилейном», – говорит Дмитрий Спирин. – Когда все в вагоне уже угомонились, ко мне подсели Яша с Горшком и говорят: «Димон, дело есть к тебе. Наш менеджер, Шумный, совсем много бухать стал, мы собираемся от него избавляться. Нас очень впечатляет то, что происходит с «Тараканами!», и мы хотим сделать тебе предложение. Стань нашим менеджером».

Я ох… ел от того, что такие успешные ребята так высоко оценили мои, как мне казалось, скромные успехи.

Я, конечно, отказался, потому что у меня не было и нет ресурса, чтобы заниматься чьей-то еще судьбой, кроме как своей собственной. Но мне это очень польстило. Единственное, мне показалось, что они оценивали успехи «Тараканов!» только как мою заслугу в качестве менеджера. А ведь мы, вообще-то, играли прикольные песни, записали неплохой альбом.

К неплохому альбому надо было срочно добавлять еще один, потому что собственного репертуара у группы «Тараканы!» номинально не было. Треки для новой пластинки они сочинили довольно быстро, но записывали их уже в Москве, на студии «Турне» на Старом Арбате, где писались многие именитые банды вроде «Ва-Банкъ», «Ногу Свело!» и других. Именно на этой студии за полтора года до описываемых событий скончался лидер «Черного обелиска» Анатолий Крупнов. Но вскоре после записи снова встал вопрос со сменой состава.

– Костян оказался парнем веселым и на барабанах играл лучше, чем Денис, – рассказывает Спирин, – но со временем стали вскрываться его негативные черты. Он оказался алкоголиком похлеще Рубана и человеком, который мигом взвалил серьезную часть ответственности за свою жизнь, вроде пропитания и поиска подработок, на тогда еще не слишком уверенную группу. Он был из Дубны, и вписки в Москве для него должен был мутить тоже кто-то другой. Да и его барабанный стиль при ближайшем рассмотрении оказался не слишком тем, какой нам был нужен. После стольких лет с Рубаном мы меньше всего хотели становиться няньками для Кости. Мы, конечно, говорили ему: «Костя, не пей, не опаздывай на репы», но затягивать с этим не собирались. Можно сказать, что мы уже были привиты от таких взаимоотношений в коллективе.

Тут Дима вспомнил про барабанщика регги-группы «Амударья» Сергея Прокофьева. Увидев его впервые, Сид сразу отметил, что с такой техникой, легкостью и качем Сергей сможет играть любую музыку одинаково круто. Он даже предложил ему стать ударником в свежесозданной группе «Тараканы!» еще до Константина Дементьева. Но тогда Сергей вежливо отказался. Он и так играл в нескольких группах и вдобавок ко всему учился в институте. Еще в одну историю он вписываться был не готов. Теперь же ситуация поменялась.

Сергей Прокофьев, будущий барабанщик группы «Тараканы!»

В августе девяносто восьмого случился дефолт, и моя жизнь значительно усложнилась. Доллар пошел вверх, а моя зарплата – вниз. Я тогда работал в большом торговом центре, и дела там шли не очень. Тогда мне позвонил Дима Спирин и предложил стать барабанщиком «Тараканов!». Мы с ним встретились, он дал мне кассету «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!» и еще не вышедший альбом «Посадки нет». Я пришел домой, послушал, и мне сразу понравились песни с нового альбома. Особенно «Нам не нравятся те, кому не нравимся мы». Я до сих пор считаю, что это гениальный трек.

Сергей решил, что сейчас как раз тот момент, когда он сможет исполнить свою мечту. Оставить работу, попасть в большую рок-группу и заниматься музыкой профессионально. Статус группы «Тараканы!» на тот момент еще не был так очевиден, но было абсолютно понятно, что это серьезный коллектив, который уверенно развивается и наращивает свою популярность. Сильный материал с нового альбома это только подтверждал. Прокофьев решил, что в такую группу, как «Тараканы!», скорее всего, стоит очередь из толковых барабанщиков. Лучше ему не затягивать с ответом, а то может статься так, что позицию займет какой-нибудь более расторопный парень.

Он набрал домашний номер Спирина, но там никто не отвечал. Сергей начал волноваться. Тогда он позвонил Косте Савельевских, бас-гитаристу групп «МЭD DОГ» и «Ульи», который работал на той же базе, где репетировали «Тараканы!». Решил связаться со Спириным через него. Трубку взял кто-то из Костиных родителей. Они сказали, что Костя на работе, но дали его рабочий телефон. Настойчивый Сергей набрал и этот номер. Продолжительная серия длинных гудков, которую пришлось прослушать барабанщику, как бы намекала, что ему сейчас опять не повезет. Неужели он не успел? А как же детская мечта? Как же тот самый шанс, который не выпадает дважды? Через какое-то время гудки на том конце провода сменились голосом Кости Савельевских. Он говорил громко, чтобы перекричать шум музыки: «Але! А, Серега, привет! Нормально все, спасибо! Да, «Тараканы!» играют! Кого?! Сида?! Сейчас позову!»

Заметки на полях #7

С Голантом едва не повторилась та же история, что и с Соловьевым. Я узнал его номер и написал ему в «Вотсап». Рассказал о проекте, предложил поучаствовать и добавил, что без него история будет неполной и однобокой. Правда, когда отправил сообщение, я понял, что опять зашел на «ты», а исправлять сообщения в «Вотсапе» нельзя. Не знаю, как это в себе перебороть. Я могу объяснить, почему у меня так. Просто когда ты слышишь очень много историй о человеке, понимаешь, что у вас куча общих друзей и знакомых, то как-то внутренне сближаешься с ним, считая его практически своим приятелем. Безосновательно, конечно. Это непрофессионализм, с которым надо осознанно бороться. Ответ был еще более странным, чем в случае с Соловьевым. Он написал: «Извините, но вы не по адресу». Черт! Опять двадцать пять! Когда я переспросил, не Александр Голант ли он, ответа уже не последовало. Но с аватарки пропала фотография. Позже, когда Сергей Прокофьев по моей просьбе связался с ним и спросил, в чем дело, Голант попросил не обижаться, но участвовать в книге он не хочет. Мол, времени нет, и, вообще, пусть за них обоих говорит Соловьев, он это любит. Тут я уже был бессилен. Дело это добровольное, и насильно я не могу никого заставлять откровенничать.

Глава 8

– Доезжаешь до Медведково, последний вагон из центра, и садишься на маршрутку № 169… Нет, 170. Дальше едешь до «Якитории», а там я тебя встречу, – Света Тарасова, пресс-атташе «Тараканов!», инструктирует меня по телефону. Мы договорились, что она подхватит меня в городе и довезет до Новосельцево. Без машины туда добраться проблематично.

Света подъезжает к автобусной остановке, я закидываю в багажник ее Audi объемный пакет с продуктами, а сам сажусь вперед на кожаное сидение. Пока я ее ждал, зашел в магаз и закупился ингредиентами для своего любимого супа. За сутки, проведенные в компании «Тараканов!», я понял, что рацион у них интересный, но небогатый. Им очень повезло со спонсором, который дважды в день привозит суши и пиццу, но постоянно так питаться все же сложно. Вот, порадую их домашней кухней.

Но еда едой, а главным продуктом на проекте «Много шума из ничего» все-таки было пиво, и сейчас мы со Светой едем в Мытищи за догонкой. Тот запас, который сперва казался мне бесконечным, стремительно подходил к концу, и парни рисковали заскучать, если бы им пришлось бегать в магазин каждый раз, когда захочется пивка.

Подъезжаем к заводу «Московской пивоваренной компании» и останавливаемся на парковке недалеко от огромного динозавра с длинной шеей, построенного из пивных крышек и банок. Прикольный арт-объект. Заходим в магазин-склад при заводе и говорим, что мы от Кирилла. Пароль такой, для своих. Без лишних слов нам отгружают несколько упаковок «Жигулей» и «Шмеля». Когда я увидел, как просел автомобиль от груза, на душе стало немного спокойнее.

Если два дня назад я ехал к «Тараканам!» с некоторым смятением, все-таки я там знал только Диму Спирина, то теперь у меня было четкое ощущение, что я еду к своим пацанам. За сутки, проведенные на проекте «Много шума из ничего», я успел почувствовать себя частью этой компании. При всех странностях, присущих творческим людям, в доме была легкая и дружелюбная атмосфера. Казалось, что любой человек, попавший туда, становился своим за пару часов. Впереди меня ждут несколько дней, которые обещают стать очень важным приключением. Я верю, что в жизни многое решает случай. И что-то мне подсказывает, что сейчас происходит именно он.

* * *

Возможно, есть такие люди, которые любили учиться в школе и вспоминают школьные годы с ностальгией, но чаще эти десять лет просто терпят. Что такое школьный класс? Это коллектив, собранный из детей по территориальному признаку, и шансы на то, что им будет интересно друг с другом, невелики. Хотя, конечно, есть примеры дружбы и даже любви со школьной скамьи. Развлекательная программа в средних учебных заведениях обычно такая же унылая, как и все остальное. Но ученикам нескольких московских школ в 1998 году повезло. Они попали на концерты антинаркотического тура по школам, в котором участвовали группы «Тараканы!» и «Ульи».

– Я как-то общался с Дмитрием Гройсманом, продюсером группы «Чайф», – вспоминает Дмитрий Спирин, – и он мне рассказал, что «Иванушки International» выступали в школах и что эти концерты проходили на ура. Кроме того, такие темы всегда вызывают интерес у прессы.

Спирин четыре года назад избавился от наркозависимости и, как многие завязавшие, активно поддерживал борьбу с этим социальным злом. Поэтому он предложил Игорю Тонких идею антинаркотических концертов в школах. С одной стороны, благое дело, а с другой – тема борьбы с наркоманией должна была помочь в общении с администрациями учебных заведений при организации тура. Плюс ко всему, все это совпадало с идеологическим посылом движения «Учитесь плавать», где продвигали слоган Stop the madness, призывая к отказу от употребления тяжелых наркотиков. Так что поддержкой Александра Феликсовича заручились очень быстро. Фирма грамзаписи «Фили» выделила средства на техническое обеспечение тура: это аренда аппарата, «газель» для его перевозки и зарплата техников. Для этой роли мобилизовали двух братьев, Сергея и Максима Метель, музыкантов дружественной «Тараканам!» группы «Смех», известных в тусовке как Чупэ и Грузин.

Еще одним человеком, который активно впрягся в организацию, стал Александр Мелешкин, директор группы «Ульи», созданной бывшим гитаристом «Четырех тараканов» Владимиром Родионовым. Мелешкин вместе со Спириным принялся обрабатывать директоров московских школ на предмет проведения в подведомственных им заведениях панк-рок концертов с идеологически верным наполнением.

– Тур заряжался с огромным скрипом, – рассказывает Спирин, – Мы по всем каналам рассказывали, что готовится такая акция, и обращались в первую очередь к школьникам. Мол, если вы заинтересованы, чтобы у вас в учебном заведении прошел панк-концерт, то пишите-звоните Саше Мелешкину. Звонки начались, но при отработке входящих запросов выяснялось, что кроме самих школьников, которые оставляли заявки, эта идея больше не бодрила никого. Особенно директоров и педагогический состав учебных заведений. Тем не менее мы часто выезжали на места, знакомились с учителями, смотрели актовые залы и аппарат. Уже тогда в Москве существовали жирные заведения, где имелся полный набор звукоусиления, но чаще техническое обеспечение выглядело очень грустно.

Сергей (Чупэ) Метель, лидер группы «Смех»

По звуку, конечно, все было не очень, так как было сделано на коленках и по-быстрому. Этот тур организован был FeeLee Records, где работал Сид, и был совершенно не подготовлен. Но в то время так было везде в стране и у всех был похожий уровень. Мы и сами делали в Истре концерты в спортзале и, кстати, «Четыре таракана» там тоже выступали.

Вся подготовка заняла около двух месяцев, по итогам которых выстроился список из четырнадцати-пятнадцати столичных школ. Концерты шли по будням, если не ежедневно, то через день, и вся эта история растянулась примерно на месяц. Утром к очередной школе подъезжала «газель» с аппаратом, Чупэ и Грузин все выгружали, коммутировали и готовили сцену. Дальше следовал легкий саундчек, чтобы не сильно греметь во время учебного процесса, и по окончании последнего урока зал заполнялся школотой. Биток был всегда. Даже если кому-то такая музыка и не была близка, то посмотреть на живых рокеров в своей же школе было любопытно всем.

Перед выступлением вокалист «Тараканов!» толкал бодрую речь о том, что лучше не юзать никаких веществ, а слушать классную музыку или даже ее играть. Вот они, например, ничего не употребляют, вследствие чего имеют много времени и сил для занятия творчеством. Если говорить о Спирине, то так оно и было на самом деле. В свое время, отказавшись от наркотиков, он получил безграничный запас энергии, который и позволил ему двигаться дальше. К тому же у «Тараканов!» уже были в репертуаре две антинаркотические песни: радиохит «Дурная башка» и совсем новый трек «Укол».

Помимо Скляра, который многократно упоминал эту акцию в своей программе «Учитесь плавать», о панках, просвещающих подростков прямо в школьных стенах, писали и снимали сюжеты все, кто только мог. Тут, конечно, не обошлось без усилий PR-отдела «Филей». На каждый из концертов тура приезжали журналисты, и артисты какое-то время уделяли прогреву своих юных щщей перед телекамерами и диктофонами.

Владимир Родионов, лидер группы «Ульи»

Это было классно, но никакой антинаркотической работы мы не вели. Более того, «Ульи» сами в то время были наркоманами и алкоголиками. Если бы эти школьники знали, как мы на самом деле живем, то они бы смеялись. Это просто советская лицемерная традиция подводить любое мероприятие под какую-то благую идею. Вроде как за все хорошее. За мир во всем мире уже бороться было глупо, эта тема осталась в СССР, а против наркомании – пожалуйста. Все, конечно, шутили, что это «пчелы против меда», и я могу констатировать, что никакого практического смысла это все не имело.

Старшеклассники – очень благодарная публика. Именно в таком нежном возрасте люди влюбляются в музыку и уже в студенческие годы пополняют активное ядро посетителей рок-клубов и фестивалей. Были и такие выступления, которые проходили перед готовой панк-аудиторией, когда актовый зал забивался подростками в соответствующих прикидах. Если бы не школьный антураж и отсутствие сценического освещения, то можно было бы подумать, что это обычный клубный концерт.

Андрей Ку, лидер панк-группы «Ноги Винни-Пуха»

Мой друг Боря Корякин сказал, что группа «Тараканы!» планирует играть «антинаркотические» концерты по московским школам и готова приехать в любую школу, то есть и в нашу № 1265 тоже! Это звучало невероятно круто, оставалось только договориться с нашей администрацией. Но Борян был прирожденным менеджером, все быстро разрулил и даже почти договорился, чтобы наша с ним группа играла на разогреве. С саппортом нас в итоге обломали, но все равно мне до сих пор кажется, что эта тема была охренительной. Для нас это был визит абсолютных небожителей и инопланетян.

Настоящая панк-рок группа, чуваки, которые выступают на «Максидроме», суперзвезды!

Боря встречал Диму Спирина у метро «Университет», чтобы проводить на встречу со школьной администрацией. Было, конечно, немного странно, что рок-звезда приехала не на лимузине с охраной, но у всех свои причуды. Еще больше Боря удивился, когда ему показалось, что Дима по пути к школе подрезал в магазине пакет йогурта. Что ж, каждому человеку нужно есть, даже суперзвезде. В итоге мероприятие прошло просто великолепно. Наша школа по духу своему была совковым заведением, так что хруст перегруженных гитар и слэм в актовом зале были реальным разрывом шаблонов. По легенде, Вован Родионов сразу после шоу «Ульев» наблевал на директора школы, строгую взрослую тетю, которая оказалась не в том месте и не в то время.

Помимо реакции СМИ антинаркотический тур имел и совсем неожиданные последствия, которые в дальнейшем кардинальным образом повлияли на судьбу группы «Тараканы!». Как уже говорилось, программа «Учитесь плавать» активно поддерживала эту акцию, и все, кто следил за «УП», о ней знали. Среди слушателей оказался и молодой парень по имени Илья Островский. Тогда он еще не догадывался, какую роль ему суждено сыграть не только в жизни «Тараканов!», но и вообще всей российской панк– и рок-сцены.

Островский тогда работал в программе «Перекресток» Российского благотворительного фонда «НАН» («Нет алкоголизму и наркомании») и вместе со своими коллегами занимался организацией мероприятий в подшефном Приборостроительном техникуме на Нахимовском проспекте. Тогда он предложил пригласить на очередную антинаркотическую акцию в техникуме настоящую рок-группу, полагая, что так можно будет привлечь больший интерес студентов к мероприятию. Он слышал об антинаркотическом туре «Тараканов!» и даже был бегло знаком с лидером группы. Они пару раз пересекались дома у журналистки Анастасии Рахлиной, вдовы известного рок-барда Александра Башлачева. Островский занимался математикой с ее сыном Егором Башлачевым, а Спирин несколько раз в неделю забирал паренька из школы и водил на секции.

Илья Островский, будущий директор группы «Тараканы!»

Мы с Сидом несколько раз пересекались при передаче подопечного, но я знать не знал, кто он такой. И Егор мне как-то говорит: «Да ты чего, это же музыкант из группы “Тараканы!”». Он потащил меня в переход на «Фрунзенской» и заставил купить кассету «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!». Судя по всему, Егору было лестно, что рок-звезда водит его на самбо. Правда, у нас с Сидом расходятся воспоминания о том периоде. Он рассказывал, что ему там платили, а Настя мне говорила, что он работал «за котлеты».

– Настя была правообладательницей творческого наследия Александра Башлачева, записи которого издавались на «Филях», – вспоминает Дмитрий Спирин. – Мы с ней периодически пересекались в офисе, и как-то она меня спросила: «Заработать хочешь? Некому водить сына на секции, а нянек нанимать не хочу». Когда она озвучила мне сумму, то я даже сперва не поверил. Три раза в неделю я должен был забирать парня из школы, водить на самбо, занятия конным спортом и еще куда-то и за это получать столько же, сколько я зарабатывал за месяц полноценной работы на «Филях». Конечно, я согласился. Как все дети, Егор категорически отказывался есть человечью еду. Он хотел есть только чипсы и «чупа-чупсы». Он постоянно клянчил их у меня, пока мы шли из школы, а офигенные обеды, которые готовила Настя, доставались мне. Видимо, я когда-то рассказывал об этом Илье, и котлеты запали ему в память. Но я точно работал за деньги, и причем хорошие.

Для Ильи Островского Спирин был единственным рок-музыкантом в теоретическом поле досягаемости. Во всяком случае, он знал, что его домашний телефон можно узнать у Рахлиной.

Илья Островский, будущий директор группы «Тараканы!»

В моем тогдашнем представлении группа «Тараканы!» и группа «Алиса» находились примерно в равном статусе. Потому что песни и тех, и других одинаково звучали в эфире радио Maximum. И я почему-то думал, что их выступление должно стоить тысячу долларов, а мне на артистов выделили только сотню. Мне было дико страшно звонить Сиду с таким глупым предложением. Дима снял трубку, и я долго и нудно рассказывал ему про всю эту нашу антинаркотическую историю. Он меня выслушал, сказал, что тема хорошая, благородная и спросил: «А деньги какие-то есть?» Тогда я робко ответил, что у меня есть сто долларов. Мне показалось, что он размышлял меньше одной секунды: «Когда можно подъехать, посмотреть площадку?» Второй раз он меня удивил, когда с утра в день концерта попросил двадцать долларов вперед, чтобы они могли сходить поесть в столовку. Я не знал, что рок-звезды в России так бедно живут.

Периодически в нашу жизнь входят странные слова, которые раньше не имели какой-то особенной смысловой нагрузки. Но, когда словом называют важное явление, повлиявшее на миллионы людей, то оно приобретает новый смысл. Например, слово «путч» до августа 1991 года не значило практически ничего, а теперь его никто не считает странным, и означает оно конкретный переворот, вследствие которого фактически началась история постсоветской России. То же и со словом «дефолт». Сейчас в России оно обозначает не какой-то абстрактный финансовый крах, а конкретный кризис, случившийся в августе девяносто восьмого. К слову, незадолго до дефолта лексикон россиян пополнился забавным словом «деноминация». Это денежная реформа того же года, когда от всех купюр отсекли по три нуля, и тысячи стали рублями, а миллионы – тысячами. После дефолта рубль сорвался в пропасть, пробивая одно дно за другим. И если еще десятого августа за бакс в обменнике просили шесть деревянных, то в конце года – уже не меньше двадцати.

Надо понимать, что в девяностые годы российская валюта была настолько нестабильной, что какие-либо товарно-денежные отношения были возможны только в привязке стоимости товаров и услуг к доллару. Чтобы сохранить видимость приличия, цены стали указывать в «условных единицах», а условная единица уже равнялась американскому доллару по курсу ММВБ. УЕ – это еще одна примета времени. Когда курс рубля полетел в ад, за ним последовали и цены на все, включая услуги звукозаписывающих студий. Альбом «Посадки нет» долго не получалось забрать со студии «Турне», потому что оплату требовали уже по новому курсу, который с каждым днем становился все страшнее, а стоимость записи все неподъемнее. «Фили» не могли выкупить материал еще и потому, что доходы лейбла упали. Продажи компакт-дисков по всей стране практически прекратились. Они и так-то стоили дорого, а теперь цены на CD стали совсем уж неприличными.

Тут на горизонте очень удачно нарисовалась корпорация Mars, которая искала бодрую панк-рок песню для новой рекламной кампании батончиков Snickers. FeeLee Records занимались изданием разных альтернативных исполнителей, и именно на «Филях» нашелся нужный трек. Это была песня с нового лонгплея группы «Тараканы!», которая так и называлась «Панк-рок песня». По контракту с группой «Фили» могли любым образом монетизировать контент, за запись которого, кстати, им пришлось отвалить намного больше, чем планировалось. Пусть за использование песни компания Mars и предлагала всего пятьсот долларов, но в постдефолтной реальности это были такие деньги, о которых стоило разговаривать.

– Еще до подписания контракта с Тонких я придерживался такой позиции, что мы не должны быть для лейбла обузой, – говорит Дмитрий Спирин. – Я понимал, что вряд ли наши записи будут очень круто продаваться, но бухгалтерский баланс должен всегда оставаться положительным. Чтобы деньги, которые компания тратит на нас, были не больше того, что мы можем привлечь. Мы не должны быть минусовым артистом, висящим на балансе за счет других, более успешных групп. После недолгого обсуждения с ребятами, мы дали свое согласие на использование нашей песни в рекламе «Сникерса».

Скоро в телеэфир вышел ролик, в котором два незадачливых подростка вешают плакаты под «Панк-рок песню», но, вкусив батончика с арахисом, так увлекаются, что уже прибивают к стене и гитару, и барабан, и телевизор. Эта наркомания продолжается до тех пор, пока стена не падает к соседям, а там сидят офигевшие дед с бабкой. На этом ролике была построена вся сезонная рекламная компания крупнейшего бренда в России. Да, в рекламе нигде не указывалось название группы, но звучало это просто везде. По всем каналам, десятки раз за день. Это был, наверное, первый раз, когда песня российской рок-группы так активно использовалась в рекламе. Косвенные дивиденды «Тараканы!» все же получили. Они вошли буквально в каждый дом страны, и для многих наших сограждан это стало вообще первым знакомством с панк-рок-саундом.

– Мизерность суммы, за которую крупная компания купила права на использование песни, порушила мои представления о перспективах заработка на своей музыке, – продолжает Дмитрий Спирин. – Я начал задумываться о том, как еще можно извлечь прибыль из того, что мы делаем, и начал изучать вопросы, связанные с использованием авторских прав. Я узнал, что все каналы и все радиостанции отчитываются перед «Российским авторским обществом», сколько раз у них в эфире прозвучали те или иные композиции, и засылают за это деньги, которые потом по какой-то хитрой схеме начисляются авторам. Я вступил в РАО, стал регистрировать там все новые материалы и получать авторские отчисления. Поначалу они были совсем грошовыми, но в голодные времена, которые длились еще года четыре, внезапное обнаружение пары тысяч рублей на сберкнижке часто спасало от падения в полную нищету.

Присутствие в рекламе глобального бренда стало поводом для очередных предъяв за «не панк-рок» со стороны коллег и поклонников, топивших за чистоту стиля и понятий. Если заокеанские панки вроде NOFX и Anti-Flag участвовали в мероприятиях и акциях, организованных скейт-брендом Vans, и это не считалось зазорным, то шоколадки Snickers явно не были чем-то клевым, модным и интересным. Это был самый настоящий ширпотреб, который своим назойливым присутствием обмазывал все рекламное пространство, как та сладкая нуга из начинки. Snickers можно смело назвать символом эпохи. Возможно, маркетологи компании Mars решили таким образом освежить образ бренда, уйдя от приторности в дерзость и бодроту. Кстати, через год они запустили глобальную рекламу батончиков Mars с треком Where Did You Sleep Last Night? группы Nirvana, которая была адаптирована и для российского рынка.

Сергей (Чупэ) Метель, лидер группы «Смех»

У нас есть песня «Реклама», которая как раз про рекламу Snickers, и там все ясно из текста. Для панк-рока рекламировать бренд, не относящийся к панк-рок-движу, считается зашкваром, особенно за деньги. Ладно бы вагон шоколада дали, но нет! Сейчас, конечно, эта грань стирается, так как панк-рок стал мейнстримом, и люди, которые хотят быть модными, могут носить панк-атрибутику без малейшего отдупления смысла этого движения.

– Песня The Clash звучала в рекламе Levi’s, – говорит Дмитрий Спирин, – Трек Blitzkrieg Bop группы Ramones использовался в рекламе пива Carlsberg, Джонни Роттен рекламировал английское масло Country Life, а сейчас Игги Поп вообще стал лицом бренда Gucci. Это к тому, что наши кумиры, чье место в панк-культуре никто не оспаривает, не считают зазорным участвовать в рекламных кампаниях крупных и не очень брендов. Для себя я однозначно понял, что есть отмершие понятия, а есть объективная реальность. Конечно, можно разделять ценности условного Рубана. Бухать, рассказывать басни о своей легендарности, юзать все, что штырит, и никак не развиваться, но зато быть чистым с точки зрения чьей-то субкультурной морали.

А можно насрать на это все ради движения вперед, ради музыки, ради поклонников, ради собственной мечты и ее воплощения.

Если я выбрал второй путь, то на такие мелочи, как припев моей песни в рекламном ролике, я вообще должен забить. Это просто частный случай общего решения, которое я однажды принял.

Успех – это не всегда КамАЗ с пряниками, который вдруг перевернулся на твоей улице. Как правило, одному удачному шагу, который замечают все, предшествует сто двадцать неудачных или таких, которые не ведут ни к чему заметному. Но, трепыхаясь, дергая лапками и сгущая вокруг себя пространство, мы создаем условия для возникновения тех самых удачных шагов. Порой совсем мелкие события тянут за собой совершенно невероятные последствия. Как эффект бабочки. Что такое для группы участие в трибьюте группы Depeche Mode? По сути, ничего. «Тараканы!» вписались в сборник «Депеша для Depeche Mode» просто потому, что они вписывались в любую тему, которую им предлагали. Чуваки сделали кавер на Personal Jesus и отдали его на сборник. Но это маленькое действие запустило цепочку событий, которые в итоге привели группу «Тараканы!» на только что открывшийся канал MTV Russia.