Текст книги "Земля скопцов"

51

Был толи вечер, толи день. Здесь всегда так. Флоэрино бродил по улицам города и всматривался в лица застывших теней. Что-то вокруг гудело и пело странную песню безумия. Густой пепельный туман покрывал всё. Город всё больше покрывался плесенью. Флоэрино хотел найти выход из этого бесконечно мёртвого города, но не находил его.

Сколько он уже здесь бродит? Что это за город? Почему ему знакомы многие места города? Было холодно. Холод проникал до самых костей Флоэрино и душил его. Он вдруг обратил внимание на свои руки. Они были в трещинах. Чёрное солнце, словно тёмное око, искало его. Он точно знал, что оно его искало. Всякий раз как находило, его тут же атаковали и пытались разорвать мерзкие чудища, покрытые слизью. Поэтому большую часть времени, Флоэрино прятался в пустых домах.

Сейчас был туман. Сквозь туман око не могло разглядеть его. Чёрное дерево, словно из угля, возникло перед Флоэрино из тумана. Он подошёл к нему и дотронулся до его листьев. Листья рассыпались чёрным пеплом. Почему он зовёт себя Флоэрино? Почему он уверен, что он – это не кто-нибудь другой? Здесь никогда нет ветра. Здесь всегда гул и шипение. Шаги. Шорохи. Вздохи. Никого нет. Когда Флоэрино говорит, то произносит ли он звуки. Над городом летали птицы. Флоэрино хотел хотя бы их приручить. Забравшись однажды на высокую башню, он увидел, что были не птицы. Чёрные тряпки планировали в воздухе. И ещё-город был бескрайним. Его улочки, башенки и дома словно прочертил кто-то огромный, палкой на сгоревшем и мокром песке. Казалось, что чем больше Флоэрино находится здесь, тем прозрачнее он становится.

Навязчивая идея стала обуревать им – это поиск зеркала. Но их в городе не было. Даже стекла не было, как и воды. Ничто здесь не хотело отражаться.

Однажды Флоэрино увидел огромную мерзкую пасть на горизонте. Эта пасть жадно поглощала город. Над пастью горели жёлтые и ненасытные глаза. И о чудо-город уменьшался. Сначала Флоэрино обрадовался, что город всё-таки конечен. Затем он понял, что скоро пасть сожрёт и его вместе с этим городом.

Поняв всё безысходность ситуации, Флоэрино вышел на площадь, прямо под око чёрного солнца. Свой конец он желал встретить достойно. Тут же из всех щелей полезли слизни. Флоэрино не смог совладать с собой. Он хотел, чтобы его разорвали на куски эти слизни. Увидев мерзкие тела их, он сразу начал их уничтожать. Он хватал их за склизкие головы и со всей силы размазывал их об стену ближайшего дома. Брызги слизи летели во все стороны. Когда надвинулся туман, то слизни ушли. Флоэрино сел на каменную кладку площади и грустно взглянул на стену, об которую он убивал слизней. Стена блестела и отражала. Флоэрино вскочил и подбежал к стене. Он увидел почти прозрачного человека. У человека не было глаз. На их месте были лишь чёрные провалы. Флоэрино от отчаяния стукнул по намазанной слизью стене и тут же ошалел. В его животе зияла сквозная дыра. Он безумно рассмеялся и стёр себя со стены. Человек без глаз исчез.

52

Кишкодвиг сбросил маску. Железо звенело, падая на пол. Вой гостей усилился. Лицо и тело Кишкодвига изменялось. Теперь он стал больше, раза в три. Тело его стало уродливой грудой мяса. Рот его покрылся клыками и стал огромной пастью. С уродливой головы Кишкодвига тёк гной.

– Поживы! Мне нужна пожива! Я становлюсь всемогущим! -вскрикнул Кишкодвиг.

К его ногам стали бросать связанных людей, которых он тут же разрывал на две части и съедал. Кровь брызгала из его пасти. Треск костей и сухожилий наполняли зал. Объедки Кишкодвиг бросал гостям. Гости набрасывались на объедки и жадно поедали их.

Пейскота парализовал страх. Он понимал, что и его сейчас сожрут. Все связанные поняли это тоже. Все связанные начали копошиться, словно черви и пытаться уползти к решёткам клетки, чтобы до них очередь не дошла. Музыканты заиграли какую-то дикую какофонию. Будто смесь скрипов и стонов, решили соединить в симфонию.

Наконец схватили Пейскота и бросили к ногам Кишкодвига. Пейскот зажмурил глаза, но ничего не происходило. Он приоткрыл глаза. На уродливой морде Кишкодвига, Пейскот заметил страх и удивление. Один глаз его теперь стал амарантого цвета и горел ослепляющим огнём. Кишкодвиг стал усиленно по нему бить и злиться.

Откуда-то сверху появились трое. Все гости хищно взвыли. Кишкодвиг закрутил головой.

– Ублюдок! Ты не смог их изничтожить! Скверный раб! -прокричал он, разорвал Корибота и пожрал его. Троица недвижно стояла. Пейскот присмотрелся. Он увидел ту самую пшеничноволосую женщину в его плаще. Она вздорно смеялась. По бокам от неё стоял мужчина с наглым выражением лица и русая женщина с презрительным взглядом.

– Ждал вас пораньше! Его больше нет! Теперь я – это он! Служите мне! -крикнул Кишкодвиг.

Трое сбросили плащи. Пшеничноволосая оказалась обнажённой под плащом. Кишкодвиг пошло оглядел её тело.

– Прекрасна и смертоносна. Лилит. Будешь моей.-произнёс Кишкодвиг.

– Как же мы могли пропустить такой праздник? Здесь очень мило. Кишки, кровь, придурки.-ответила обнажённая и рассмеялась.

Гости рыкнули.

– Служить тебе? Мерзкий червяк, возомнивший себя всесильным.-произнесла грубо русая.

– Мы лишь пришли посмотреть на твою смерть.-задорно сказал наглый мужчина.

– Сплошные знакомые.-заметила Лилит, увидев Пейскота и помахала ему рукой.

Огненный глаз Кишкодвига крутился с невероятной быстротой.

– Займите их! Я должен разобраться с небольшой проблемой! -прокричал Кишкодвиг толпе гостей и вырвал огненный глаз.

Началась бойня. Троица порхала среди обезумевших гостей, пытающихся убить их. Вбежала охрана. Возня наполнилась ругательствами. Кишкодвиг бросил глаз на пол. Глаз возгорелся ослепительным огнём. Пейскот кричал в ужасе. Он чувствовал, как осознание уходит из него. Кишкодвиг стал пытаться раздавить глаз ногой. Глаз оказался довольно юрким и уходил от ноги. Рассвирепев от ненависти, Кишкодвиг раздавил голову Пейскота и пнул безголовое тело подальше.

Глаз вдруг прилепился к шее безглавого. Глаз стал головой, которая пылала амарантовым огнём. Разгорелся пожар. Прислужники Кишкодвига истошно завизжали. Тело мгновенно раздвинуло ноги и руки, разорвав верёвки. Оно медленно встало.

– Мерзкий урод! Ну давай! Ты и я! -прорычал Кишкодвиг.

Зал наполнялся мёртвыми телами. Над всем этим витал дикий смех Лилит. Земля дрожала.

Тело с горящей головой изменилось. Кишкодвиг увидел чёрного как сама ночь лиса. Из его пасти и глаз пылал амарантовый огонь. Он бешено прорычал и стал приближаться к Кишкодвигу.

– Флоэрино! Изничтожь! -прокричала Лилит.

Её глаза горели зеркальным светом.

Лис раскрыл пасть. Из пасти вырвалось пламя. Всё вокруг стало сгорать и плавиться. Горел Кишкодвиг. Он метался, но не мог вырваться из этого пламени. Пламя словно держало его. Каменный дом таял как свеча.

53

В Олеуте в одном из неприметных домов проводились грустные песнопения. Люди приготовлялись к отходу старца Апподилия. Он предсказал свой час. Все хотели воздать ему почести. Они сидели прямо перед домом и говорили о вечном. Среди паломников были замечены также: пшеничноволосая женщина с дерзким лицом, русая женщина с непокорным взглядом, а также мужчина наглого вида, но с глубоко грустными глазами.

На втором этаже дома Апподилий лежал в бреду на постели. Он видел зверя, лежащего в мёртвой пустоте, укравшего зло сущего. Из зверя выросло древо великое. Древо то было огромным. Тёмные черви лезли на него. Листва его была зелёным туманом. Древо и было зверем. Печалясь, древо вымыслило на себе мир причудливый. И решило древо посмотреть глазами живущего в этом мире. И создало оно себя в этом мире. И возложил он себе в руку зло, которым можно было покарать нечестивых жителей. Если же чистыми были те жители, то изничтожить сие зло и дать просветление им. Жители оказались слабы телом и умом, но тянулись к свету. И возрыдал зверь дождём кровавым. И очистило пламя зверя земли от зла.

Апподилий открыл глаза. На кровати сидел чёрный лис. Он смотрел на Апподилия безотрывно и чисто. Через окно Апподилий увидел залитое пожарищем небо. Он улыбнулся.

– Они сами решат-тушить ли пожарище или сгореть в нём.-произнёс Апподилий.

Лис тихонько кивнул и коснулся лапой его щеки. Апподилий застыл в вечности. Лис лизнул его в лоб и подошёл к окну. Он вгляделся в алую звезду на небосводе. Она была столь яркой и столь таинственной, что никто не мог разгадать её смысла. Даже он сам.