Текст книги "Интегративная танцевально-двигательная терапия"

Исследования в этом направлении проводили Дж. Керстенберг (1965), Х. Кин (1971), М. Левенталь (1973), М. Харгадайн (1974), Б. Кэлиш (1974) и М. Тротт (1974).

М. Левенталь (1973) ввела в употребление исследования до и после выполнения движений у детей и констатировала положительную корреляцию между позитивными сдвигами и сеансами. М. Харгадайн (1974) разработала учет диапазона (размаха) движений, который она соотносит с тестом на самоактуализацию, причем зависимости между указанными показателями она не установила. М. Тротт (1974) выявила корреляцию между процессами движения и чертами личности, констатировав слабую корреляцию между отдельными личностями. В целом выводы ее малосодержательны. В. Руттенберг и др. (1974) предложили методику исследования поведения с целью описания развития аутистичных и дефективных детей, которая учитывает и движение. Б. Кэлиш (1974) на основе системы «усилие-форма» разработала опросные листы движений. Х. Кин (1971) учитывала изменения поведения у больных, которые свыше 9 месяцев принимали участие в танцтерапии, и установила, что из 74 пациентов только у 4 не произошло никаких изменений и что существовала связь между числом сеансов и количеством показателей, по которым наблюдалось улучшение.

К. Шмайс (1972) исследовала роль анализа движений в танцтерапии. Х. МакКарти (1973) применял тест изображения человека, чтобы определить у 8 психически больных, которые два месяца принимали участие в танцтерапии, различия в восприятии тела перед занятиями и после двухмесячного периода.

С. Сэндел, Д. Джонсон, К. Бруно (1979) пытались в двух танцевальных сеансах с помощью подвижных игр определить эффективность групповых структур для различных диагностических групп, таких как шизофрения, характерологические нарушения и здоровые лица.

Исследований в области чувств практически нет, кроме работы А. Лесте, Дж. Рост (1984), которые опросником Спилбергера изучали у 114 студентов четырех групп изменения тревоги. Они сравнивали при этом группы: танцевальную, спортивную, музыкальную и математическую. Оказалось, что в случае спортивной и музыкальной групп показатели тревоги значимо не изменились, только в танцевальной группе тревога несколько уменьшилась.

В исследовании 1993 г., проводившемся на пожилых людях с ослабленными когнитивными способностями, было показано, что танцевальная терапия значительно улучшает их функциональные возможности. У пациентов улучшилось чувство баланса, ритма, общее состояние и социальное взаимодействие.

В 1999 г. пилотное исследование на 21 студенте университета показало, что те из них, кто проходил серию из 4–5 сессий танцевальной терапии в течение двух недель, значительно уменьшили показатели по широко известному тесту уровня тревожности (Test Anxiety Inventory). Кроме того, как сообщается в отчете, их опыт движения не только принес позитивные изменения, но и дал им ряд психологических инсайтов. Исследователи пришли к выводу, что танцевальная терапия может быть значимым методом избавления от чрезмерной тревожности, и исследования в этом направлении должны продолжаться.

В отчете о другом исследовании 1999 г., представленном на национальной конференции ADTA в ноябре 1999 г., танцтерапевт Донна Ньюман-Блюстейн сообщала об успешном использовании техник танцевальной терапии при работе с пациентами с сердечными заболеваниями. На занятиях по уменьшению стресса профессионалы здравоохранения использовали методы танцтерапии, чтобы учить осознаванию тела, расслаблению, самовыражению, творчеству и эмпатии. Согласно Ньюман-Блюстейн, техники танцевальной терапии помогают пациентам в работе с вызывающими стресс чувствами, такими как гнев, увеличивают степень осознанности, делают пациентов более расслабленными и просто эмоционально помогают им.

Анализ нескольких работ американских авторов, датированных после 1980 г. (Freundlich В., Pike L., Schwartz V., 1989; Silk Q. 1989; Stinson S., 1989, A. Elizabeth, L. Gray, 2001), в области танцевальной психотерапии позволяет сделать вывод о смещении акцента с использования танца преимущественно как способа психофизической интеграции на использование его в целях установления и развития межличностных отношений.

Несколько позже танцевальная психотерапия возникает в других странах. В Германии известна Гуманистическая структуральная танцевальная терапия (HDT), созданная Гюнтером Аммоном. HDT интегрирована в теоретическую концепцию Г. Аммона «Гуманистическая структурология», которая базируется на позитивном определении бессознательной личности и на теории многомерной личности с интегрированными измерениями в здоровье, дезинтегрированными – в болезни. Для Г. Аммона цель терапии заключается в интеграции различных измерений личности в тождественность человека.

Фундаментальными аспектами Гуманистической структуральной танцевальной терапии являются:

• спонтанный одиночный танец посреди группы;

• язык тела и движений каждого танцующего в самостоятельно выбранной одежде;

• с музыкой или без музыки или же с барабанами;

• групповая медитация в начале и в конце;

• члены группы дают отдельному пациенту после танца вербальную обратную связь.

В пределах группы танцор «переживает» свое тело, выражая себя в танце посредством языка тела, осуществляет контакт как с самим собой, так и с группой, что имеет громадный творческий, интегративный и излечивающий эффект не только для самого танцора, но и для группы.

Ученица Гюнтера Аммона Мария Бергер (Аммон) так описывает психотерапевтический процесс в HDT: «В гуманистической структуральной танцевальной терапии имеют место постоянное взаимодействие между сознанием и бессознательным, между индивидуальностью и группой, между мужчиной и женщиной, между здоровьем и болезнью» (М. Berger, 1988, с. 153). Работая в русле HDT, M. Бергер провела экспериментальное исследование результатов 3-месячной танцевальной психотерапевтической сессии.

Результаты проведенного М. Бергер исследования показали, что у участников сессии произошли следующие изменения:

• развитие доверия и уверенности в себе в группе;

• больший доступ к бессознательным чувствам на невербальном уровне как предвестник вербальной коммуникации;

• улучшение доступа к собственным фантазиям в плоскости движений в защищенном пространстве группы;

• увеличение контактности;

• интеграция отдельных частей тела, воспринимавшихся ранее как отделенные; контакт с собственным телом и расширение выразительности движений;

• посредством танцтерапии можно оказывать влияние на бессознательные области, которые при терапии, ориентированной лишь вербально, не поддаются воздействию.

М. Бергер выделила два типа пациентов, для которых танцевальная психотерапия оказалась наиболее эффективна: это негибкие, жесткие, ограниченные в движениях пациенты, которые в результате развивают лучший доступ к своему телу и эмоциям; и пациенты, которые имеют большой репертуар движений, но оказываются не в состоянии показать свои чувства.

Полученные М. Бергер результаты, а также сама постановка вопроса о возможных сферах эффективности танцевальных психотерапевтических процедур свидетельствуют о смещении акцента в танцевальной психотерапии с психиатрических целей на социально-психологические.

В Великобритании танцевально-двигательная психотерапия (DMT) также начала развиваться сравнительно недавно (с конца 1970-х гг.), но на сегодняшний день она представляет собой самостоятельное направление со своей мощной теоретической и экспериментальной базой. Изданная в 1992 г. «Танцевально-двигательная терапия: теория и практика» под редакцией X. Пейн является одной из первых попыток обобщить опыт, накопленный этой дисциплиной за годы своего развития.

Под названием DMT объединены различные подходы и модели, отличающиеся друг от друга теоретическими основаниями, целями и методическими приемами. Ниже мы остановимся на этом, а сейчас попытаемся очертить то общее, что объединяет эти подходы, то общее, что стоит за понятием DMT. Как пишет X. Пейн, «в наипростейшем понимании, DMT – это использование творческого движения и танца в терапевтических взаимоотношениях» (Н. Payne, 1992, с. 4). В Великобритании официально принято следующее определение:

«DMT – это использование экспрессивного движения как средства, с помощью которого индивид может включиться в процесс личностной интеграции и роста.

DMT базируется на том положении, что существует определенная взаимосвязь между движением и чувством и что посредством исследования более разнообразного количества движений люди переживают возможность становления все более спонтанными и адаптивными существами. Через танец и движение внутренний мир каждого человека становится осязаемым.

В процессе DMT терапевты создают обстановку доверия, в которой чувства могут быть безопасно выражены, признаны и проанализированы» (там же, с. 4). Очевидно, что это определение мало чем отличается от определений и принципов американской или немецкой танцевальной терапии. Тем не менее танцевально-двигательная терапия в Великобритании возникла на совершенно иной, чем американская терапия, почве и поэтому вынуждена была решать на ранних этапах своего становления иные задачи.

Так, пионеры DMT получили свое первое образование в области трудотерапии и физиотерапии, поэтому DMT нуждалась в определении своего статуса как отдельной дисциплины и в определении границ между физиотерапией и трудотерапией. Сегодня танцевально-двигательная терапия в Великобритании является одним из видов арт-терапии, имеющим свои собственные валидные обучающие процедуры, супервизирование профессиональной практики и свое научное исследование.

Также перед DMT стоял вопрос определения круга клиентов, для которых предпочтительна танцевально-двигательная терапия. Первоначально существовали достаточно стойкие заблуждения относительно того, кто же может являться клиентом DMT. Считалось, что DMT предназначена только для тех, кто:

• имеет физические недостатки;

• имеет природное чувство ритма и двигательный талант;

• неопытен в творческой экспрессии.

На сегодняшний день DMT применима к достаточно широкому кругу клиентов, а вышеназванные критерии не являются определяющими при выборе вида терапии.

Главными элементами DMT являются:

• личность (терапевта, клиента);

• психотерапевтический процесс;

• движение как форма невербальной коммуникации.

И, наконец, еще одной особенностью танцевально-двигательной терапии в Великобритании является ее неинтерпретирующий характер. Именно по этому критерию английская танцевально-двигательная терапия отмежевывается от американской. Не отрицая взаимосвязи между характеристиками движений и личностными переживаниями и чертами, DMT подчеркивает неоднозначный характер этой связи. Во время рефлексии на психотерапевтических сессиях терапевт DMT не делает умозрительных заключений и не связывает аспекты известной терапевту жизненной истории клиента с его движениями и интерактивным поведением. В качестве обратной связи терапевт позволяет себе только лишь «подстрочный комментарий к движению» (термин X. Пейн), который представляет собой акцент на том или ином двигательном поведении клиента, вербальное описание увиденного типа «вы улыбнулись, нахмурились, ваши руки были крепко сжаты в кулаки, вы отвернулись от своего партнера и т. п.». Тем не менее остается спорным вопрос о том, насколько выборочное акцентирование тех или иных аспектов движения далеко от их интерпретирования.

Перейдем к рассмотрению разнообразия подходов, методов и круга клиентов в DMT. DMT объединяет в себе психодинамический, поведенческий и другие подходы. Так, основу психодинамического подхода составляют свободные ассоциации в движении, целью которых является отражение внутренних процессов.

Поведенческий подход использует DMT с целью модификации поведения клиентов по направлению культурных и социальных норм. Ударение здесь ставится на приобретении умений. Ниже приведены те экспериментальные исследования, выполненные в русле DMT, которые иллюстрируют использование танца в контексте взаимоотношений. Такое представление материала связано, во-первых, с тем, что нас интересует социально-психологически ориентированная танцевальная психотерапия; во-вторых, с тем, что сами практики DMT заявляют о разрешении проблем взаимоотношений как о своей главной цели.

Так, в исследовании X. Пейн (Н. Payne, 1992) было показано, что при работе с детьми и подростками, характеризующимися аутизмом, психотическими нарушениями, делинквентным поведением, основной целью терапии явилось вовлечение их в творческий, строящий взаимоотношения опыт. Она пишет, что опыт синхронного танца с целой группой дает чувство совместности, принадлежности, являющееся терапевтическим для данного контингента участников. Также кроме синхронного танца с группой X. Пейн были использованы метод совместного движения с терапевтом (следование по пятам, подражание, отзеркаливание) и техника подстрочного комментария к движению, которая побуждала детей говорить о том, что они чувствуют, способствуя установлению контакта с самим собой и с другими.

Ж. МакДональд в работе с «ограниченными» пациентами также сосредоточила терапевтические цели на гармоничном совместном движении. Отчет о своей работе она назвала «Танцевать? Конечно, я могу! DMT для людей с трудностями в обучении» (J. MacDonald, 1992), подчеркивая самим названием, что терапевтичным для подобной группы клиентов является сам опыт танца.

Во-первых, потому, что танец как ритмическое движение дает опыт структурирования пространства и собственных движений, координации с другими, или, по словам Ж. МакДональд, «привнесения порядка в беспорядочные жизни» (там же, с. 200);

Во-вторых, танец и движение позволяют таким клиентам получить доступ к своим чувствам и, наоборот, через определенные, заданные структуры движений пережить определенные чувства;

В-третьих, танец, который с успехом может осуществить человек с ограниченными умственными способностями, является для него своеобразным опытом успешного действия, способом развития самоэффективности.

Э. Ноак разрабатывает юнгианский подход в DMT, делая акцент на исследовании сознательных и бессознательных аспектов отношений и взаимоотношений личности, проявляющихся в движении и танце (A. Noack, 1992). Особое значение она придает круговому танцу. Э. Ноак приписывает раннему круговому танцу функции сохранения, выживания, целостности рода. Интерпретируя круговой танец как алхимическое превращение (по К. Юнгу), она рассматривает его как священный акт, помогающий личности увеличить чувство контроля и уверенности. В греческом же танце она видит мифологическую основу танца, делая вывод, что танец близок к божественной энергии. В греческой мифологии богиня Терпсихора – покровительница танца: «Терпсихора – муза, наслаждающаяся танцем. Ее имя является комбинацией греческого «терпсис», означающего веселье и удовольствие, и «коре», означающего деву или дочь. Она – юная женская сущность, приносящая с собой удовольствие и радость. Те, кого она любит, полны желания танцевать» (там же, с. 189).

Наряду с аналитической работой, которая сопровождает любое «действование» клиента, Э. Ноак использует следующие техники: вербальная коммуникация, рисование, активное воображение, считая, вслед за Юнгом, что внутренний образ может быть выражен как через движение и танец, так и в форме рисования, речевого высказывания и т. д.

Несмотря на то что английская танцевальная терапия «позиционирует» себя как неинтерпретирующую, тем не менее в работе Э. Ноак содержатся попытки соотнести некоторые положения теории К. Юнга с танцевальными движениями, хотя она и утверждает, что подобные связи не могут быть использованы в качестве оценки. Так, движение слева направо она интерпретирует как движение по направлению к осознанию, справа налево – как обращение к бессознательному; движение внутрь и вовне соотносит с интроверсией и экстраверсией (кстати, первые попытки такого соотнесения мы находим еще у К. Закса в 1930 г.); движение в пространстве, близком к земле, – как принадлежащее и связанное с детством. У Э. Ноак есть такое выражение по поводу последнего типа движений – «бессознательный материал, который был найден на полу» (с. 196).

Б. Микумс в работе, посвященной коррекции нарушенных отношений в диаде «мать – ребенок» (В. Meekums, 1992), сообщает о значительном улучшении взаимоотношений в парах после курса DMT (возникновение чувств открытости, развитие более позитивного отношения ребенка к матери и т. д.). Теоретической основой ее работы явилась «концепция диалога», а основными целями – поощрение детско-материнских интеракций, осознание межличностных образцов поведения, демонстрация позитивных отношений, обучение матери следовать за ребенком (а не вести), развитие способности матери защищать ребенка. Для достижения этих целей Б. Микумс использует метод «интеракционной синхронизации» (диадические движения, которые начинаются точно в одно и то же время) (там же, с. 36), который, по ее мнению, связан с развитием позитивных взаимоотношений.

Б. Микумс использует диадный танец матери и ребенка как способ диагностики и коррекции контроля, заботы, эмпатии, взаимной идентификации, стиля взаимодействия. Она приводит пример пары – Анжелы (34 года) и Алвина (3 года) – и динамики ее двигательных танцевальных интеракций: от контролирующего танца, где объятия матери были навязанными, осуществлялись против воли сына, к танцу, учитывающему невербальные намеки друг друга, взаимному, синхронному, приносящему обоим удовольствие. Анжела даже «позволила себе защитить Алвина своим телом, когда он бежал от танцевального терапевта, который танцевал резкие, размашистые движения» (там же, с. 24).

К. Стантон (К. Stanton, 1992) и Г. Лейбовитц (G. Leibowitz, 1992), работая в психиатрических условиях, подчеркивают, что главная цель DMT для такого рода клиентов – улучшение способности строить и поддерживать интерперсональные взаимоотношения и облегчение их функционирования как членов группы.

С. Стоклей в отчете о работе со старыми людьми (S. Stocley, 1992) сообщает об использовании кругового группового танца, являющегося важнейшей пространственной формой для интеракций и контакта. В качестве средств интеракции она использует все невербальные компоненты танца (прикосновение, контакт глаз, мимика, жесты, пантомимика). Кроме того, используется метод «воспоминания в движении», связанный с обсуждением символических аспектов движений, имеющих отношение к событиям в прошлом. DMT для такого контингента участников используется как помощь в поведенческой адаптации к прогрессирующему старению, как помощь в снабжении структурой и смыслом оставшиеся годы жизни. Участники DMT, как показывает С. Стоклей, начинают чувствовать себя «более заземленными», осознающими себя «здесь и теперь», более открытыми и связанными с другими.

М. Штейнер, работая с психиатрическими пациентами, считает, что важнейший способ установления дружеских отношений между пациентом и терапевтом – это «двигаться с», что есть «прямой и непосредственный путь коммуникации сразу, одновременно на нескольких уровнях» (М. Steiner, 1992, с. 147). В своей терапевтической работе М. Штейнер использует экзистенциальный, психодинамический и социальный подходы.

К. Пенфилд разрабатывает свое направление в DMT, основываясь на стадиальном развитии человека (от первых невербальных интеракций до выбора индивидуального пути развития) (К. Penёeld, 1992). С помощью специальных методических приемов (прикосновение, отзеркаливание и т. д.) он позволяет своим клиентам заново пережить процесс развития.

Теория постмодернистской танцтерапии рассматривает тело на физическом и метафорическом уровнях как отражение «смысла в движении» (Desmond, 1997), неустойчивой идентичности и «текучих» репрезентаций. Все это характерно для современной культуры, отличительными чертами которой являются транснациональность, безграничность, путешествия, множественность.

Современные культурологические исследования и исследования телесного опыта предполагают использование представлений психоанализа, феноменологического подхода, телесно-ориентированной терапии, психологии и психосоматической медицины. Грани между отдельными дисциплинами не являются более жесткими и носят открытый характер. Концепции танцедвигательной терапии, дополняемые теорией культуры, позволяют понять, «как социальная идентичность человека отражается в стиле его поведения и как использование им своего тела в танце раскрывает, усиливает или дополняет движения его тела вне танца, в том или ином историческом контексте» (Desmond, 1997; p. 29).