Текст книги "Избранные труды (сборник)"

Взломы и прочие виды преодоления препятствий с целью хищения теорией советского уголовного права[434]434
  См., например, М. М. Исаев. Преступления против личной собственности. М., 1939, стр. 10; А. Н. Трайнин. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1952, стр. 312. Учение о соучастии, 1940, стр. 76; Я. М. Брайнин. Советское уголовное право. Часть Особенная, Киев, 1952, стр. 91.


[Закрыть] и отчасти практикой рассматриваются как покушение на хищение. Правильность подобного взгляда представляется нам сомнительной.

Действия виновного при покушении – это действия по исполнению преступления, то есть действия, входящие в число элементов его объективной стороны. Но даже при самом широком определении понятия хищения вряд ли возможно включать в него действия по преодолению препятствий, мешающих осуществлению хищения. Взломом замка, проломом крыши и прочими действиями, пока они не закончились, лицо создает лишь необходимые условия для последующего изъятия чужой собственности, но самого хищения еще не начинает.

Каргуненков и Герасимов были осуждены по ст. 19 УК РСФСР и ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Им вме нялось в вину то, что они с целью хищения начали разламывать заделанное в стене склада окно, но в этот момент были задержаны[435]435
  Архив Верховного Суда РСФСР 1956 г., дело № 48–Д6–48.


[Закрыть]. В данном случае виновные совершили приготовление к хищению государственного имущества. Однако для осуществления самого похищения имущества им предстояло сделать еще очень много.

Спорным представляется рассуждение одного из членов Верховного Суда СССР по вопросу о разграничении покушения и приготовления к хищению по делу Соловьева и Медведева. Соловьев и Медведев на станции Красный городок сорвали пломбу с товарного вагона и отодвинули на 0,5 метра дверь вагона, но, увидев, что в вагоне лежит не продовольствие, а мануфактура, похищать ничего не стали.

В своем заключении по этому делу член Верховного Суда СССР указал: «Остается решить вопрос: имеется ли в действиях обвиняемых состав преступления, то есть в данном случае приготовление или покушение на кражу. Даже если не считать доказанным, что Соловьевым была сорвана пломба и закрутка, то все же налицо не приготовление, а покушение на кражу. Субъективная сторона установлена с несомненностью: у обвиняемых был прямой умысел похитить что-либо съестное. Обвиняемые не ограничились тем, что обменялись своими мыслями о желательности совершить кражу (ненаказуемое обнаружение умысла)… они проявили свое намерение и во внешних действиях. Они подошли к определенному вагону (прибывшему из Германии) и открыли на полметра дверь. Такого рода действия являются началом приведения в исполнение своего преступного намерения, а не приготовительными действиями. Оно аналогично преодолению преград при краже. Что обвиняемые не довершили преступления до конца, не зависело от их воли»[436]436
  М. М. Исаев. Вопросы уголовного права и уголовного процесса в судебной практике Верховного Суда СССР. М., 1948, стр. 106.


[Закрыть].

Однако эти доводы вызывают возражение, если не по выводам, то по аргументации. Согласно мнению члена Верховного Суда СССР, покушение в отличие от приготовления является началом приведения в исполнение своего преступного намерения. Но и приготовительные действия совершаются для исполнения преступного намерения[437]437
  Так, в директивном письме НКЮ и Верховного Суда РСФСР о применении УК РСФСР 1926 г. говорилось: «Следует подчеркнуть, что применение мер социальной защиты за приготовление к покушению может иметь место лишь в тех случаях, когда подготовительные к преступлению действия вылились в определенную конкретную форму начала осуществления преступного умысла, а потому и являются социально опасными» («Еженедельник советской юстиции», 1927, № 2, стр. 44).


[Закрыть]. Далее член Верховного Суда считает, что даже если бы не были произведены действия по преодолению препятствий – не сорвана пломба и закрутка, то налицо покушение. Свое утверждение он аргументирует следующим образом: обвиняемые проявили свое намерение во внешних действиях, которые являются началом приведения в исполнение своего преступного намерения. Но в таком случае и подход к месту совершения хищения должен быть назван покушением на кражу. Однако такие выводы противоречат указанию закона: действия, создающие условия для преступления, в данном случае для хищения, являются приготовительными действиями. По существу, член Верховного Суда не дал никакого разграничения покушения от приготовления, ничем не аргументировал, почему взлом и вообще всякое преодоление препятствий при краже, когда они еще не закончены, должны рассматриваться как покушение на кражу, а не приготовление. Все, что он сказал о покушении в отличие якобы от приготовления, полностью может быть отнесено и к приготовительным действиям.

Что касается решения данного дела, то, поскольку Соловьев и Медведев закончили приготовительные действия: подошли к вагону, сорвали пломбу и открыли дверь, следует признать, что они закончили уже стадию приготовления и находились на стадии исполнения хищения. Им оставалось лишь завладеть имуществом.

Не убеждает также аргументация проф. Дурманова, который пишет, что при посягательствах на личную собственность взлом замков, преодоление препятствий и т. д. следует считать покушением, поскольку такие действия означают проникновение покушающегося в хранилище материальных ценностей. «Таким хранилищем в широком смысле слова надо признать и комнату, в которую путем взлома или обманным путем проникает преступник»[438]438
  Н. Д. Дурманов. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955, стр. 108.


[Закрыть]. Даже если применить к этим случаям определение понятия покушения, которого придерживается Н. Д. Дурманов, то и тогда нельзя признать нача ло взлома замка входной двери покушением на преступление, то есть реальным, непосредственным посягательством на объект преступления, в данном случае – на личную собственность.

Приготовление к разбойному нападению с целью завладения государственным, общественным или личным имуществом может выражаться в создании шайки, приходе на место планируемого нападения, в устройстве засады, взломе, подкопе и иных действиях, совершенных для создания надлежащих условий нападения. Дела о приготовлении к разбойному нападению довольно редки. Однако такие дела все же встречаются в судебной практике. Так, например, народный суд 4 участка Кунцевского района, Московской области, приговором от 8 июня 1955 г. осудил Б. и А. по ст. 19 УК и ч. 2 ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан» за то, что они по сговору между собой однажды ночью спрятались в саду дома гр-на Сидорова с целью совершения на него разбойного нападения. По расчету преступников Сидоров должен был в это время возвращаться домой с полученной им заработной платой. Но так как Сидоров в эту ночь остался ночевать у сестры в Москве, разбойное нападение не состоялось. Судебная коллегия по уголовным делам Московского областного суда оставила приговор народного суда, которым Б. и А. были осуждены за приготовление к разбойному нападению, в силе.

Приготовительные действия к совершению преступлений против личности состоят в приобретении орудий преступления, устройстве засады, приходе на место совершения преступления, сговоре с соучастниками и т. п. Так, А., будучи женат и имея интимные связи с З., решил убить жену, чтобы избавиться от нее. Для этого он разработал подробный план убийства во время воскресной поездки за город. Для убийства были приготовлены веревка, мешок, лопата. Жена дала согласие поехать в ближайшее воскресенье на прогулку. Преступление не было совершено только потому, что З., посвященная в план убийства, в самый последний момент сообщила обо всем в прокуратуру.

В практике дела о приготовлениях к убийству встречаются весьма редко. Это объясняется тем, что если приготовление совершает один человек, который использует обычные бытовые предметы (топор, лопату, веревку, нож, молоток и т. д.), то распознать здесь приготовление к убийству практически почти невозможно.

Приготовление или хранение яда, одурманивающих веществ, огнестрельного или холодного оружия как приготовление к убийству или к иным преступлениям против личности нельзя смешивать с составами самостоятельных оконченных преступлении хранением, изготовлением огнестрельного и холодного оружия (ст. 182 УК РСФСР), яда (ст. 179 УК РСФСР) и одурманивающих веществ (ст. 104 УК РСФСР). Объектом перечисленных преступлений является установленный в СССР порядок хранения и обращения с оружием, сильнодействующими ядами и одурманивающими веществами. Для привлечения лица к ответственности по ст. ст. 104, 179 или 182 УК РСФСР достаточно установить наличие у лица сознания, что, приобретая указанные запрещенные к обращению предметы, оно нарушает установленный порядок хранения, обращения с этими предметами. Никаких иных целей и намерений доказывать не требуется.

Площанский, находясь в состоянии необходимой обороны, защищая от нападения себя, женщину и старика, нанес нападающему смертельное ранение. Вместе с тем он был осужден по ч. 4 ст. 182 УК РСФСР за незаконное хранение холодного оружия[439]439
  Судебная практика Верховного Суда СССР, 1945, вып. VIII, стр. 9–10.


[Закрыть].

Здесь хранение оружия не только не создавало условий для выполнения преступлений против личности, но, наоборот, дало возможность совершить общественно полезное действие. Тем не менее Площанский был осужден, и совершенно правильно осужден, ибо, храня кинжал, он нарушил существующий порядок хранения холодного оружия. Доказательства каких-либо иных преступных целей для осуждения за незаконное хранение оружия не требуется.

Хранение, изготовление, сбыт ядов, оружия, одурманивающих веществ и другие подобные действия также являются самостоятельными оконченными преступлениями, а не приготовлениями к преступлениям против личности, превращенным якобы законодателем, как считают некоторые криминалисты, в преступления «особого рода». Смешение этих преступлений с приготовлениями к преступлениям против личности глубоко ошибочно и способно лишь дезориентировать нашу судебную практику.

Если, однако, суд установит (а суд обязательно должен установить действительные намерения субъекта), что приобретение оружия, яда или одурманивающего вещества было в; данном случае не единственной целью, а средством подготовки виновным преступления против личности, то такое лицо должно быть осуждено за приготовление к соответствующему преступлению против личности. Вместе с тем действия виновного должны быть квалифицированы по совокупности еще по ст. ст. 104, 179 и 182 УК РСФСР.

По делам о хозяйственных преступлениях на практике наиболее часто встречаются случаи приготовления к спекуляции или к обмериванию и обвешиванию покупателей. Так, например, А. и его жена В. были осуждены за приготовление к спекуляции по ст.19–107 УК РСФСР. Виновные скупили в г. Махачкале 41 кг лаврового листа и пытались багажом отправить его в Саратовскую область, чтобы там продать лавровый лист по повышенным ценам[440]440
  Архив Верховного Суда РСФСР 1956 г., дело № 20–Д6–63.


[Закрыть].

Доказательством того, что скупка товаров производится субъектом с целью последующей спекулятивной перепродажи, служат также количество и характер скупленных товаров. В приведенном деле и количество и хозяйственное назначение скупленного товара не оставляли сомнения в том, что лавровый лист скупался для спекуляции. При этом количество скупленных товаров должно оцениваться с учетом потребности субъекта и его семьи, а также возможной склонности лица к созданию некоторых товарных запасов для собственных нужд.

Скупку товаров в целях спекулятивной перепродажи судебная практика рассматривает то как приготовление к спекуляции,[441]441
  См., например, постановление Пленума Верховного Суда СССР от 22 октября 1948 г. по делу Пенкиной и Шерстюка («Судебная практика Верховного Суда СССР», 1948, вып. VI, стр. 12).


[Закрыть] то как покушение на спекуляцию[442]442
  См. руководящее постановление Пленума Верховного Суда СССР от 10 февраля 1940 г., № 9/З/у «О судебной практике по делам о спекуляции». (Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного Суда СССР, 1924–1944 гг. М., 1946, стр. 45–46); Объединенное постановление Пленума Верховного Суда СССР от 31 декабря 1938 г., 10 февраля 1940 г., 20 сентября 1946 г. «О судебной практике по делам о спекуляции» не упоминает о том, имеет ли здесь место приготовление или покушение (см. Сборник действующих постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924–1951 гг. М., 1952, стр. 33).


[Закрыть]. Более правильным, на наш взгляд, является первое решение.

Опасность спекуляции заключается в первую очередь в перепродаже товаров по повышенным ценам. Именно эта спекулятивная перепродажа товаров, то есть перепродажа с целью наживы товаров, ранее для этого скупленных, наносит ущерб покупателям и советской торговле.

Сама по себе скупка товаров, даже в большом количестве, не запрещена[443]443
  В некоторых случаях лицо может отвечать за подобную скупку как за нарушение правил торговли (ч. 1 ст. 105 УК РСФСР).


[Закрыть]. Скупка товаров становится преступной тогда, когда она производится с целью последующей спекулятивной перепродажи. При этом условии скупка товаров является созданием условий для последующей спекулятивной перепродажи, то есть приготовлением к спекуляции. Правильно пишет по этому поводу проф. А. А. Пионтковский: «В тех случаях, когда по делу не установлена перепродажа скупленных товаров, но обстоятельства дела свидетельствуют о том, что скупка товаров была произведена для перепродажи с целью наживы, совершенные обвиняемыми действия должны квалифицироваться как приготовление к спекуляции, то есть по ст. ст. 19 и 107 УК»[444]444
  А. А. Пионтковский. Вопросы общей части уголовного права в практике судебно-прокурорских органов. М., 1954, стр. 70.


[Закрыть].

Приготовления к обмериванию и обвешиванию покупателей могут состоять в фальсификации товаров[445]445
  Фальсификация продуктов питания, опасная для жизни, совершенная частными лицами, образует самостоятельное преступление (ст. 171 УК РСФСР).


[Закрыть], изготовлении и приспособлении для обвешивания неверных измерительных приборов и т. д. Для иллюстрации можно привести следующее дело из судебной практики. П. и другие торговые работники с целью обмана покупателей разбавили водку водой, но продать разбавленную водку не успели. Судебная коллегия по уголовным делам Московского областного суда правильно указала, что такие преступные действия надлежит квалифицировать по ст. 19–128в УК РСФСР[446]446
  Архив Московского областного суда 1952 г., дело № 22–2078.


[Закрыть].

Приготовление к обмериванию и обвешиванию представителей государственных или общественных организаций при получении от них товаро-материальных ценностей должно рассматриваться как приготовление к хищению. Так, М., работая заведующим глубинным пунктом, с целью создания излишков зерна для его похищения увеличил вес 200-граммовой гири на 157 граммов, но при попытке применить эту гирю при приеме зерна от колхоза «Стахановец» был изобличен. М. был осужден за покушение на хищение колхозного имущества по ст. 19 УК РСФСР и ст. 3 Указа от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества»[447]447
  Архив Верховного Суда РСФСР 1954 г., дело № 31–Д4–пр. 87.


[Закрыть]. Подделка гири явилась в данном случае приготовлением к хищению общественного имущества.

Среди приготовительных действий к другим преступлениям на практике встречаются приготовления к взяточничеству путем сговора о даче взятки, предложения взятки, требования взятки и совершения прочих действий, создающих условия для получения и дачи взятки.

Так, например, С. и другие были осуждены по ст. 19–118 УК РСФСР за то, что сговорились дать следователю взятку за прекращение расследования о злоупотреблениях в столовой, в которой они работали. Они собрали 3000 руб. и передали С., но последняя не успела отдать деньги по назначению, так как об их действиях стало известно следователю, и виновные были привлечены к ответственности за приготовление к даче взятки[448]448
  Архив Московского городского суда 1948 г., дело № СУ–30/48 г.


[Закрыть].

Встречаются и дела о приготовлении к самогоноварению. Так, некто А. была осуждена по ст. 19 УК РСФСР и ст. 2 Указа от 7 апреля 1948 г. «Об уголовной ответственности за изготовление и продажу самогона» на один год лишения свободы за то, что у себя на квартире в целях изготовления самогона приготовила 5 ведер барды[449]449
  Архив Верховного Суда РСФСР 1954 г., дело № 35–Д4–102.


[Закрыть].

Значительную категорию дел о приготовлении к преступлению составляют дела о неудавшемся соучастии (подстрекательство, пособничество, создание шаек).

Мы назвали лишь те приготовительные действия, которые чаще других встречаются на практике. Дать сколько-нибудь исчерпывающий перечень возможных приготовительных действий, весьма разнообразных по своему содержанию, трудно и вряд ли необходимо.

* * *

* * *

В последнее время в нашей юридической литературе оживленно дискутируется вопрос о конструкции ответственности за приготовление к преступлениям. Среди советских криминалистов получили распространение три точки зрения. Одни криминалисты, например проф. М. А. Чельцов, считают абсолютно неприемлемой действующую законодательную конструкцию ответственности за приготовление, как не отвечающую якобы задачам социалистического правосудия и не соответствующую требованиям социалистической законности и стабильности законов. Проф. Чельцов предлагает вернуться к конструкции, которой придерживался УК РСФСР 1922 г., то есть объявить приготовления ко всем преступлениям ненаказуемыми. Что же касается приготовления к наиболее опасным преступлениям, то проф. Чельцов предлагает наказывать их как оконченные преступления, в связи с чем они должны быть описаны законом по типу усеченных составов[450]450
  См. М. А. Чельцов. Спорные вопросы учения о преступлении («Социалистическая законность», 1947, № 4, стр. 8).


[Закрыть].

Вторая группа криминалистов – проф. А. А. Пионтковский[451]451
  А. А. Пионтковский. Основные вопросы проекта уголовного кодекса СССР («Социалистическая законность», 1954, № 1, стр. 33).


[Закрыть], проф. Т. В. Церетели[452]452
  Т. В. Церетели. Наказуемость приготовления к преступлению по советскому уголовному праву («Социалистическая законность», 1954, № 12, стр. 10–14).


[Закрыть], проф. Н. Д. Дурманов[453]453
  Н. Д. Дурманов. К подготовке проекта УК («Социалистическая законность», 1946, № 7–8, стр. 6).


[Закрыть], кандидаты юридических наук М. И. Ковалев[454]454
  М. И. Ковалев. Ответственность за приготовительные к преступлению действия («Социалистическая законность», 1954, № 8, стр. 20–23).


[Закрыть] и Н. В. Лясс[455]455
  Н. В. Лясс. Понятие и основания наказуемости приготовления и покушения (Ученые записки ЛГУ, Вопросы уголовного права и процесса, 1956, № 202, стр. 64–65).


[Закрыть] – также считают действующую законодательную конструкцию ответственности за приготовление неудачной и предлагают установить принцип наказуемости приготовления лишь в особо указанных в законе случаях.

Наконец, третья группа криминалистов – проф. А. Н. Трайнин[456]456
  А. Н. Трайнин. Уголовная ответственность за приготовительные к преступлению действия («Социалистическая законность», 1953, № 12, стр. 28–33).


[Закрыть], проф. В. М. Чхиквадзе[457]457
  В. М. Чхиквадзе. Некоторые вопросы советского уголовного права в связи с разработкой проекта УК СССР («Советское государственное право», 1954, № 4, стр. 66–67).


[Закрыть] – признают действующую законодательную конструкцию ответственности за приготовление правильной, вполне отвечающей принципам советского уголовного права, и предлагают в будущем законодательстве оставить ее без изменения.

В обоснование своего предложения об абсолютной безнаказанности приготовления проф. Чельцов пишет: «…в огромном большинстве случаев приготовительные к преступлению) действия носят весьма неопределенный характер. Веревка может быть куплена и как орудие будущего убийства и как средство для упаковки вещей. Любая безобидная справка, наводимая в государственном предприятии, может служить цели подготовки хищения и т. п. Всегда возможна ссылка на добровольность отказа от дальнейшего развития преступной деятельности, которую нелегко опровергнуть… Законодательное провозглашение наказуемости столь отдаленной стадии развития преступной деятельности стирает грань между дозволенным и запрещенным… Наказывать неопределенные действия, направленные на подготовку неопределенного преступления, – вот к чему приводило бы на практике последовательное проведение наказуемости приготовления»[458]458
  М. А. Чельцов. Спорные вопросы учения о преступлении («Социалистическая законность», 1947, № 4, стр. 9).


[Закрыть].

Приведенные доводы представляются нам неубедительными. Прежде всего ошибочен аргумент о «неопределенности» приготовительных действий. Нельзя считать, что «обычно приготовление к преступлению выражается в таких действиях, которые могут быть совершены не только в преступных, но и в других целях»[459]459
  Т. В. Церетели. Наказуемость приготовления к преступлению по советскому уголовному праву («Социалистическая законность», 1954, № 12, стр. 13).


[Закрыть]. Если о веревке только и известно, что она куплена, то вряд ли кому-либо придет в голову наказывать за такое «приготовление к убийству». Положения некоторых криминалистов «о неопределенности» приготовительных действий, примеры, которыми эти положения подкрепляются, а равно утверждения, что при приготовительных действиях всегда возможна ссылка на добровольный отказ, – наглядное свидетельство неправильного понимания природы уголовно наказуемого деяния – приготовления к преступлению. Если говорить о приготовлении как об уголовно-правовой категории (всякое иное толкование приготовления, как бы остроумно оно ни выглядело, нас не может интересовать), то для ответственности за него суду нужно четко установить: а) объект посягательства; б) субъект преступления; в) субъективную сторону преступления; г) все иные, кроме действий по исполнению преступления и преступного результата, обя зательные элементы объективной стороны преступления; д) сами приготовительные действия, согласно закону, должны иметь характер условия совершения конкретного преступления, создавать реальную возможность причинения определенного преступного ущерба; е) суд должен четко установить, что преступление не было продолжено и завершено лишь по не зависящим от лица обстоятельствам. О неопределенности такого приготовления к преступлению, как видим, говорить уже не приходится.

Другой аргумент проф. М. А. Чельцова о том, что последовательное проведение принципа наказуемости приготовления означало бы уголовное преследование за незначительные деяния и привело бы к стиранию грани между преступными и непреступными действиями, – также неоснователен. Органы социалистического правосудия вот уже 30 лет наказывают приготовление к преступлению и покушение на него наравне с оконченным преступлением. Практически это означает: 1) наказанию подлежат только общественно опасные приготовительные к преступлению действия; 2) суд учитывает степень подготовленности преступления, близость приготовительных действий к преступному результату и опасность субъекта; 3) во внимание принимаются причины, по которым преступление не было доведено до конца; 4) добровольный отказ от преступления на стадии приготовления исключает уголовную ответственность.

Понятно, что при таком проведении принципа наказуемости приготовлений ко всем преступлениям нельзя говорить о «стирании грани между дозволенным и недозволенным», о привлечении к ответственности за незначительные приготовительные действия.

Для доказательства неприемлемости предложения проф. М. А. Чельцова о возврате к конструкции ответственности за приготовление, которой придерживался УК РСФСР 1922 г., достаточно вспомнить, что положение о безнаказанности приготовительных действий просуществовало в УК РСФСР 1922 г. только один год, после чего под настоятельным воздействием судебной практики пришлось от него отказаться.

Граница между общественно опасной и неопасной предварительной деятельностью не совпадает с границей, отделяющей покушение от приготовления. Кроме того, нельзя забывать, что при приготовлении лицо не идет дальше приготовительных действий не потому, что это лицо раздумало совершать преступление, вследствие чего перестало быть общественно опасным, а потому, что не зависящие от него обстоятельства помешали ему перейти к следующей стадии преступной деятельности – к исполнению преступления. Поэтому исключать из сферы уголовной ответственности абсолютно все приготовительные к преступлению действия – значит оставить безнаказанными немалое число общественно опасных действий, значит переносить центр тяжести уголовной ответственности с общественной опасности деяния на формальные его признаки: является ли данное действие приготовлением или покушением. Это путь отказа от материального понятия преступления, формально-догматический путь.

Предлагаемая проф. Чельцовым конструкция не способствует, вопреки его уверениям, и стабильности законов. Скорее его предложения ведут к прямо противоположному результату. В самом деле, проф. Чельцов предлагает наказывать общественно опасные приготовления как самостоятельные оконченные преступления путем включения их в состав преступления, как это сделано, например, в ст. 59³ действующего УК РСФСР, в которую включено упоминание об организации банды, или путем образования «усеченных» составов поставления в опасность тех или иных интересов. Нетрудно представить, к каким отрицательным последствиям поведет практическая реализация подобных предложений. Советские уголовные кодексы должны будут пополниться большим числом неопределенных составов поставления в опасность, которые не были известны советскому уголовному законодательству за все 40 лет его существования, и, что самое важное, потребности в которых наше правосудие никогда не испытывало. Вместо четких диспозиций статей, конкретно описывающих объективную сторону преступлений, появятся составы, объективную сторону которых законодатель при всем желании не сможет описать даже примерно. Разве можно, например, охватить в законе многообразие приготовительных действий к убийству, изнасилованию или телесному повреждению в составе поставления в опасность жизни и здоровья лица? Значит, суд, а не законодатель, в каждом отдельном случае будет наполнять объективную сторону подобного состава конкретным содержанием. Значит, будет основательно подорвана стабильность закона и расширена сфера судейского усмотрения. Кроме того, неопределенные «покупки веревки» и «наведения справок», о мнимой наказуемости ныне которых говорит проф. Чельцов, при конструкции составов в виде «создания опасности» тому или другому благу приблизятся к исполнению преступления (раз покушение становится оконченным преступлением, значит приготовление занимает его место) и станут наказуемым покушением.

Концепция ответственности за приготовление, предлагаемая проф. Чельцовым, не может быть принята еще и потому, что она не отвечает задачам социалистического правосудия и в ином отношении. Какие неисчислимые трудности в практику борьбы с предварительной преступной деятельностью вносит предлагаемая конструкция, мы видели на примере первых лет действия УК РСФСР 1922 г. Перед судом ставилась трудно разрешимая задача: с одной стороны, он не должен был оставлять безнаказанными общественно опасные действия, а с другой – не был вправе наказывать общественно опасные приготовления к преступлениям. Как уже отмечалось, подобное положение вынуждало практических работников включать в понятие покушения типичные приготовительные действия или, несмотря на запрет закона, наказывать приготовления как уголовно наказуемую стадию преступления. Абсолютная ненаказуемость приготовления практически означает невмешательство в начатую и для всех очевидную общественно опасную преступную деятельность до тех пор, пока она не выльется в непосредственное причинение преступного ущерба. И это в то время, когда наша партия и наше государство требуют от советских граждан активной охраны интересов социалистического общества.

Известно, что своевременному предупреждению многих умышленных преступлений органы правосудия обязаны простым советским гражданам. Это замечательное проявление патриотизма советских людей отмечал в свое время В. И. Ленин: «…когда Советская власть переживает трудные минуты, когда среди буржуазных элементов организуются заговоры и когда в критический момент удается эти заговоры открыть, то – что же, они открываются совершенно случайно?

Нет, не случайно. Они потому открываются, что заговорщиками приходится жить среди масс, потому что им в своих заговорах нельзя обойтись без рабочих и крестьян, а тут они в конце концов всегда натыкаются на людей, которые идут в… ЧК и говорят: «А там-то собрались эксплуататоры»[460]460
  В. И. Ленин. Соч., т. 30, стр. 213.


[Закрыть].

Установление формальных преград в наказуемости общественно опасной подготовительной преступной деятельности значительно связало бы инициативу граждан в раскрытии готовящихся преступлений.

Наказуемость неоконченного преступления, начиная лишь с покушения, поведет к тому, что начнут «обильно просачиваться в социалистическое право и социалистическое правосудие давно по буржуазным источникам знакомые дискуссии о том, где грань, лежащая между приготовлением и покушением, и по какую сторону этой грани следует расположить подлежащие оценке действия подсудимого. На этом вопросе сосредоточится судебное следствие. Об этом будут говорить, и не могут не говорить, стороны, ибо речь пойдет здесь не о второстепенных фактах и даже не о мере наказания, а речь пойдет об основном, решающем: если доказано будет, что в действиях подсудимого заключается лишь “приготовление” к совершению преступления (а не покушение), то отпадает самая возможность уголовной ответственности»[461]461
  А. Н. Трайнин. Уголовная ответственность за приготовительные к преступлению действия («Социалистическая законность», 1953, № 12, стр. 31–32).


[Закрыть].

Убедительным доказательством правильности подобных предположений может служить судебная практика и литература периода действий УК РСФСР 1922 г. С 1922 по 1927–1928 гг., то есть до тех пор, пока уголовные кодексы всех союзных республик не восприняли принципа уголовной ответственности за приготовления наравне с оконченным преступлением, опоры по вопросам о приготовлении и покушении не сходят со страниц нашей юридической периодической и учебной литературы. Причем эти опоры нередко были бесплодными. С 1928–1929 гг. мы не находим ни одной даже журнальной статьи, в которой бы снова поднимались эти бесплодные споры о приготовлении и покушении. И разделы учебников советского уголовного права о стадиях преступления становятся значительно более простыми и ясными. Следователи и судьи не обращаются больше с вопросами в вышестоящие судебные инстанции и редакции юридических журналов о том, ненаказуемое или наказуемое покушение совершил в данном случае виновный. Столь серьезные перемены могли произойти только потому, что советский законодатель нашел рациональную конструкцию ответственности за приготовление к преступлениям, которая не вызывала более никаких трудностей в борьбе с общественно опасной предварительной преступной деятельностью.

Необходимо отметить, что в известной, хотя и в значительно меньшей мере указанные недостатки конструкции ответственности за неоконченное преступление, когда приготовление объявляется ненаказуемым, присущи и другому предложению – установить наказуемость приготовления лишь к некоторым, наиболее опасным преступлениям, в особо указанных в законе случаях.

Вместе с тем нужно иметь в виду, что, как уже отмечалось, не только приготовления ко всем умышленным преступлениям, но даже не все приготовительные действия к особо опасным преступлениям, таким, как, например, убийство или квалифицированное хищение социалистической собственности, являются общественно опасными. Поэтому представляется, что в нашем будущем законодательстве необходимо, сохранив ныне действующую конструкцию наказуемости предварительной преступной деятельности, указать на то, что подлежит наказанию лишь общественно опасное приготовление к преступлению. При этом в основах уголовного законодательства СССР и соответственно в уголовных кодексах союзных республик необходимо дать не общее определение, охватывающее все приготовительные к преступлению действия, а четкое понятие приготовления к преступлению как уголовно наказуемого деяния, как вида неоконченного преступления.

Если же законодатель предпочтет конструкцию наказуемости приготовления в особо указанных в законе случаях, необходимо, чтобы в нашем будущем уголовном законодательстве была учтена современная судебная практика и не слишком сужалась сфера наказуемых приготовлений к преступлениям.

Проект УК СССР 1946 г., восприняв точку зрения наказуемости приготовления лишь в особо указанных в законе случаях, оговорил наказуемость приготовлений только к контрреволюционным преступлениям, квалифицированному хищению государственного и общественного имущества, убийству, разбою, фальшивомонетничеству, повреждению ирригационно-мелиоративных сооружений, квалифицированному подлогу и сбыту подложных документов. Такие общественно опасные действия, как приготовления к дезертирству, уклонению от службы в армии допризывников, спекуляции, обмериванию и обвешиванию, взяточничеству, неквалифицированному хищению государственного и общественного имущества, краже личной собственности и некоторые другие общественно опасные, ныне наказуемые приготовительные к преступлению действия, оставались по проекту УК СССР 1946 г. безнаказанными.

На наш взгляд, при всех условиях закон должен обязательно признать наказуемыми приготовления к государственным преступлениям, убийству, разбою, хищению социалистической собственности (как квалифицированному, так и неквалифицированному), краже личного имущества граждан, дезертирству из армии и уклонению от призыва в армию.