Текст книги "Личный враг князя Данилова"

Клюк прибыл через час. Ничего хорошего после утренних безрезультатных поисков партизан он не ждал. Пройдя мимо часового на входе в особняк, поднялся на второй этаж в кабинет фон Бриделя. К его удивлению штандартенфюрер был спокоен.

– Завтра вы покидаете казармы в Красном. Вам предстоит взять под контроль все деревни на правом берегу реки Свиная. Расквартируйте полицейских по избам. Патрулирование организуйте круглосуточное. Мне нужно знать все, что происходит в деревнях днем и ночью. Особенно важно выявить тех, кто помогает партизанам. Но не вздумайте что-либо делать без моего приказа! Только выявлять и немедленно докладывать. Нам нужны не только пособники, но и сами партизаны. Вам понятна задача?

– Так точно, господин штандартенфюрер! Выйти на партизан через их контакты с жителями деревень.

– Вот именно. А коммунисты неплохо вас научили азам оперативной работы. Все, идите! Сегодня же распределите людей по деревням. Завтра отправляйтесь из Красного в шесть утра. После обеда жду с подробным докладом.

– Слушаюсь, господин штандартенфюрер!

Отто не обольщался насчет возможностей полицейских. Пятьдесят человек, растянутых на без малого двадцать километров, не могли представлять серьезную опасность для партизан, уничтоживших без потерь взвод пехоты. Но он и не надеялся победить противника силами команды Клюка. Просто накинул сеть, ограничивающую треугольный лес с одной стороны. И пусть партизаны рвут ее – без шума им это сделать не удастся.

III

Лемешев разбудил Луи рано утром. Тот мгновенно поднялся, словно и не спал совсем. Приложив палец к губам, Каранелли вышел из землянки, предварительно покосившись на слегка посапывающего во сне Данилова. Вчера, уже за полночь, когда все спали, они с Николаем разбирали принесенное оружие.

– Что случилось, Олег?

– Парнишка заболел.

– Какой парнишка?

– Маленький, который шустрый, Алеша.

– Это плохо. Пусть тогда лежит. Сейчас кормить нормально будем, не как в концлагере, – все сразу пройдет.

– Нет, командир! Все гораздо хуже. Мало того, что он всю ночь кашлял, словно в бочку бухал, так еще и сапера не пошел на посту подменять. Я смотрю, а он в горячке мечется. Даже не совсем понимает, где находится.

– Пойдем, посмотрим.

Алексей действительно выглядел плохо. Частое дыхание прерывалось приступами кашля. Горячий лоб не оставлял сомнений – температура очень высокая.

– Черт! Этого нам только не хватало. Что делать, Олег? Может, из ребят кто понимает во врачевании?

– Вряд ли. Пацаны еще совсем. Как рану перевязать их, конечно, учили, но чтобы простуду вылечить, сомневаюсь. К тому же, боюсь, у него воспаление легких. А здесь нужен врач и лекарства.

– Значит, давай думать, где их взять.

Через два часа поднявшееся солнце разогнало последний туман, но тепла не очень прибавило. Ранняя осень.

Каранелли принял решение. Сергею он поставил задачу обследовать два прохода с востока – один вдоль Днепра, другой – выходящий напрямую к тракту, связывающему Красный с Гусино. Тонь должен определить, куда и сколько нужно поставить мин, чтобы закрыть проходы. Колганов и Красцов оставались охранять лагерь и ухаживать за Алешей. Прохор уже приготовил питье из брусники, клюквы и трав. Хотя, по его же словам, при такой болезни Чернобрового – это, что мертвому припарка. Сам Каранелли вместе с Даниловым и Лемешевым отправился искать лекарства. Часть оружия и боеприпасов взяли с собой, чтобы спрятать в тайнике у Бежели.

Искать лекарства можно только в деревнях, где не было фрицев. Или у самих немцев. Но это – крайний случай.

В Бежели Лемешев пошел с Каранелли, Данилов остался с лошадьми. Олег зашел к Клавдии Ивановне, той самой, у которой они любили иногда ночевать в стогу на заднем дворе. После того дня, как немцы изнасиловали ее внучку, он заходил только раз – сказать, что фашисты поплатились жизнью за дела свои. Чувствовал себя очень неловко, словно лично не уберег Нину. Хотя несколько раз говорил, что надо бы спрятать девушку. Да видно, не так говорил.

Клавдия Ивановна встретила гостей из лесу хорошо. Даже улыбнулась. Хотя казалось, что она не сможет сделать этого никогда. Время лечит.

– Как Нина? – спросил Лемешев. – Что-то я ее не вижу.

– Теперь и не увидишь, Олег. Эх! Чего же я, старая дура, тебя раньше не послушалась? В Климентах она, там ее никто не найдет.

– Смотря, как искать будут!

– Так не нашли же. После того как вы насильников ее кончили, здесь немцев понаехало – тьма! И у нас, и в Климентах.

– Ну и хорошо. Я к вам вот зачем, Клавдия Ивановна. Скажите мне, до войны был здесь врач? Или фельдшер?

– Здесь? Нет. В Литивле был фельдшер. А врач – это в райцентре. Только там сейчас немцы.

– Это я знаю. А что фельдшер? Где сейчас?

– А кто ж его знает? Едва война началась, так и мобилизовали. А тебе он на что? Лечить кого нужно?

– Да, есть проблема.

– Так бы сразу и сказал. Здесь, когда наши отступали, сестричка от своих отбилась. Ее сначала в Борках приютили. Добрые люди переодели, а то у нее, кроме военного, ничего не было. Красивая девка! Любой парнишка за такой – на край света! Да только где они, парнишки-то?

– Борки-то от Красного совсем рядом, – продолжала хозяйка. – Она сначала к нам перебралась, а потом, от греха подальше в Клименты. Для Нинки, словно сестра старшая. И вообще, девка толковая. Когда дед Федор руку косой распорол, так зашила ему, что портниха тряпку.

– А чем зашила?

– Так у нее с собой полный вещмешок инструментов, да лекарств.

– Что ж вы мне раньше, Клавдия Ивановна, не сказали?

– А ты когда меня спрашивал?

– Тоже верно. Спасибо! Пойду я.

– Может, грибочков поешь? Подосиновики…

– Нет, спасибо! Пора мне.

Лемешев вышел во двор, где, присев за забором на лавочку, наблюдал за улицей Каранелли.

– Есть врач, командир! И лекарства есть! Пойдем, по дороге расскажу.

Офицеры пошли на задний двор, чтобы через забор уйти в лес к ожидающему на поляне Данилову. Они разошлись с полицаями Клюка на четверть часа.

От лагеря партизан можно пройти к дороге кратчайшим путем, – и попадаешь в Бежели. Двигаясь вдоль Днепра, окажешься на месте переправы через Свиную у дубовой рощи. Если эти две точки соединить на карте прямой, то посредине отрезка будут Клименты – последняя деревня на дороге, идущей от Красного. Всего в полутора километрах от нее случился первый бой.

По дороге решили завернуть к тайнику, чтобы оставить лишнее – благо, почти по пути. Пока доехали, пока уложили и замаскировали тайник, прошло не меньше часа. При подъезде к Климентам Каранелли услышал надрывный вой тяжелой машины. Легкая расслабленность разом слетела. Звук ничего хорошего не сулил – вряд ли на грузовике ездили деревенские бабы. Луи прикинул вооружение своей армии. У Данилова пулемет. В остальном подполковник придерживался драгунской классики: шашка и два пистолета. К каждому парабеллуму по три обоймы. «Хуже» всех вооруженным выглядел Лемешев – автомат и пистолет. Но четыре гранаты и пять запасных магазинов делали его весьма опасным в ближнем бою. Сам Луи не отказал себе в удовольствии захватить любимую снайперскую винтовку. Шмайссер и парабеллум дополняли картину. Командир слегка усмехнулся, сравнив вооружение отряда сейчас и тогда, летом. Потому рев мотора одного грузовика – а Луи это слышал отчетливо – не мог заставить изменить планы. Каранелли пришел сюда за медсестрой, и уходить без нее не собирался. Но и ввязываться в бой не хотелось, слишком свежи еще были воспоминания о расправе фашистов над жителями Смилово.

Оставив лошадей в лесу, партизаны решили посмотреть, что же будет дальше. Лемешев и Каранелли залезли на березу, чтобы не мешали кусты.

Грузовик остановился, и из-под брезента начали выпрыгивать солдаты в странной черной форме с белыми повязками на рукавах. Всего шесть человек. Каранелли, увидев, что из оружия у них только винтовки, отдал бинокль Олегу.

Из кабины вылез офицер. Лемешев не мог удержаться от восклицания.

– А вот и наш фашистский друг! Собственной персоной. Сам в руки пожаловал!

Луи посмотрел на офицера сквозь прицел винтовки. Клюк. С этого расстояния он попал бы в него сто раз из ста. Но сейчас нужна медсестра. И желательно добраться до нее без лишнего шума.

Жителей начали сгонять к центру деревни. Каранелли напрягся. Уж этим-то он не даст никого убить. Или спалить деревню.

Клюк, прохаживаясь из стороны в сторону, что-то громко втолковывал деревенским, однако слов было не разобрать.

– Князь!

– Слушаю.

– Тебе грузовик видно?

– Как на ладошке.

– Услышишь мой выстрел – кабину и радиатор преврати в решето, чтобы никто никуда не уехал. Дальше смотри по обстоятельствам.

– Понял!

Однако ничего примечательного пока не происходило. Бабы разошлись по домам. Одетые в черное солдаты прошлись по деревне, зашли в один из домов. Водитель тоже вылез из грузовика, закурил. Сделав несколько быстрых затяжек, он поспешил за товарищами. Немцы не спешили покидать деревню.

– Что им здесь надо, Олег?

– Ума не приложу. Может, тоже нужна наша медсестра? Командир, давай я подберусь к крайней избе. Попробую узнать, что они говорили бабам.

Каранелли размышлял недолго. С одной стороны, хотелось бы понять, что нужно фрицам. С другой – сколько понадобится ждать? Алешка может не пережить сегодняшнюю ночь.

– Князь! Тебе крайний справа дом, тот, что к лесу подходит, хорошо видно?

– Нет, кусты мешают.

– Тогда толку от тебя здесь мало. Возьми мой автомат. Иди с Олегом. Только тихо там. На рожон не лезть.

– Понял.

– Олег!

– Да?

– Еще раз повторяю – на рожон не лезть. Нам нужна медсестра! А Клюк от нас не уйдет!

Они и не лезли. Так получилось. Удача показала, что дама она ветреная и непостоянная.

Баба Валя, напуганная тем, что теперь в деревне полицаи будут квартировать постоянно, не знала, что делать с дальней родственницей Ниной и ее подругой Машей. Конечно, по хозяйству помощь неоценимая. А когда немцы приходили, то спрятать их в маленьком погребе, вход в который невозможно найти среди грядок, не представляло труда. Но не могут девчонки там сидеть все время.

Убедившись, что полицаи сели обедать в доме колхозной конторы, баба Валя поспешила в огород. Делая вид, что ковыряется на грядках, она приподняла тяжелую, присыпанную землей дверь погреба. Подсунув ручку лопаты, через узкую щель женщина говорила торопливо, постоянно оглядываясь на контору. Девушкам надо уходить в лес. Сегодня же! Ночью.

Нервы были напряжены до предела. И в этот неудачный момент появился Лемешев, который так и не понял, что женщина не просто что-то бормочет себе под нос.

Данилов занял позицию с другой стороны кустов, отлично просматривая подступы к дому бабы Вали. Единственным недостатком диспозиции было то, что сам Николай прикрывался лишь редкими кустами.

– Хозяйка! – негромко позвал Лемешев.

Дальнейшие события сменялись как картинки в калейдоскопе. Не выдержавшая нервного напряжения женщина заорала с перепугу и отпрыгнула в сторону. Маша решила, что полицаи обнаружили ее укрытие и оставаться в погребе бессмысленно. Откинув крышку, она выпрыгнула, сжимая в руке ТТ.

Секундой раньше на крыльце конторы появился водитель грузовика, которого Клюк отправил за бутылкой самогона, лежащей в кабине. Крик привлек его внимание, а появившаяся из-под земли вооруженная девушка, одетая в непонятный брезентовый плащ, привела в состояние паники.

– Партизаны! – заорал он, хотя до этого момента считал, что это бородатые мужики с дробовиками, которые водятся в лесу, а не в огороде. Вопль водителя услышал даже Каранелли.

Не раздумывая, Маша дважды выстрелила навскидку от бедра. Фриц, уже открывший дверь, начал заваливаться на перила. Девушка восприняла это как должное, хотя в своей жизни расстреляла не больше трех обойм, а дистанция превышала шестьдесят метров. В грохоте собственного выстрела она не услышала сухой щелчок винтовки Каранелли.

Тем временем баба Валя, голося, грохнулась в кусты крыжовника, а Нина забилась в самый угол погреба. Маше же первая уверенная победа лишь придала отчаянной решимости. Мгновенно осмотревшись, она заметила за забором немецкий автомат, который держал мужчина в непонятном мундире.

Пистолет грохнул еще раз, но теперь снайпер не дублировал выстрел. Не дожидаясь следующей пули, Лемешев залег.

– Ефрейтор Золиня! – крикнул он, сразу узнав госпитальную медсестру, которая находилась при Данилове и Каранелли. – Я майор Лемешев. Отставить!

Трудно представить, что могло бы произвести на девушку большее впечатление. Разве что упавшая к ногам неразорвавшаяся авиабомба.

– Ой! Батюшки! – казалось, что Маша, узнавшая голос большого начальника, испугалась его больше, чем полицаев. – Вы не ранены, товарищ майор?

Тем временем на крыльцо вылезло еще три полицая. Не видя никаких других противников, кроме Маши, они попытались открыть по ней огонь, но новая пуля Каранелли уложила самого прыткого. Остальных сдуло с крыльца, словно воробьев ураганом.

– Ложись, твою мать! – заорал Лемешев страшным голосом. Вовремя. Еще один полицай, вылетевший на крыльцо, быстро сориентировался и послал пулю в сторону шмякнувшейся пластом медсестры. К счастью, мимо. Его одновременно настигли пуля Луи и очередь Данилова.

Полицаи на улице, прикрытые крыльцом от Каранелли, оставались против Николая. На дистанции пятьдесят метров его автомат имел некоторое преимущество против винтовок. Длинной очередью князь заставил полицаев воткнуть головы в землю.

Поскольку все противники были точно посчитаны, Николай знал, что в доме еще Клюк и два полицая. И увеличение численности врагов не исключено. Но торопиться не следует, так или иначе должен был проявить себя Лемешев.

Короткими очередями Данилов прижимал полицаев к земле. Он понимал, что магазин заканчивается и уже достал следующий. Лемешев перепрыгнул через забор, и теперь пробирался по двору к калитке, чтобы в поле зрения попали залегшие полицаи.

Клюк понял, что выйти из дома через дверь сложно. Но нужно прорываться к грузовику! Уходить в лес бесполезно – здесь территория партизан. Найдут.

– Вперед! – взмахнул парабеллумом Клюк, указывая на дверь. Сам же потихоньку начал пятиться к окну.

Выпрыгивали почти одновременно: полицаи через дверь, Клюк – через окно на задний двор. Луи запоздал с выстрелом, пуля ударила в косяк. Данилов хоть и успел дать очередь, но тоже не попал. Теперь у него стало четверо противников, а в магазине автомата всего пять-шесть патронов.

Лемешев добрался до калитки – хорошо, забор сплошной, не штакетник. В щель он разглядел полицаев, но от него ничуть не ближе, чем от Данилова. Осмотревшись, Олег заметил в углу двора кустарник, от которого до неприятеля оставалось метров тридцать. То, что надо! Лемешев заскользил вдоль забора.

Тем временем Клюк ушел за сарай. Ему удалось продвинуться к грузовику, но дальнейший путь преграждал Данилов. Осторожно Клюк выглянул из-за угла.

Николай, дав очередь до конца магазина, вскочил и прыжком оказался за толстым стволом тополя. Но перезарядить шмайссер не успел. Незамеченный им командир полицаев выстрелил. Пуля ударила в грудь слева. Данилов уже ничего не чувствовал, когда тело упало на землю, поскольку несколькими мгновениями раньше непроницаемая тьма поглотила весь мир. А Клюк помчался к грузовику. Ему оставалось совсем немного, когда щелкнула винтовка Каранелли. Шаги сразу потеряли ритм, нелепо взмахнув руками, он свалился в репейник.

Лемешев добрался до кустов. Одна за другой три гранаты полетели в полицаев, и все было кончено. Майор вернулся к калитке. Осторожно, готовый к любым сюрпризам, выглянул на улицу.

– Князь! – громко крикнул Лемешев. В тишине голос был отчетливо слышан, но ответа не последовало. Олег выбрался со двора. Медленно, непрерывно озираясь, стал обходить кусты. Николая он нашел за тополем не сразу.

– Маша! – полный отчаяния крик услышал даже идущий к деревне Каранелли. Ноги сами собой понесли с бешеной скоростью, нехорошее предчувствие засосало в груди.

Золиня примчалась через несколько секунд. Отодвинула Лемешева. Наклонилась над лежащим ничком Даниловым. Хотела взять за плечо, чтобы перевернуть. Что-то помешало. С удивлением посмотрела на ТТ в руке, отбросила в сторону.

Большое кровавое пятно над сердцем, смешанное с грязью, алая струйка крови, стекающая по губам, дергающиеся в конвульсиях мышцы говорили о том, что Николаю осталось немного, может, меньше минуты.

– Что?! – крикнул подбегающий Каранелли. – Что с…

И вдруг что-то взорвалось в душе Луи. Сотни раз он видел, как умирают друзья, товарищи по оружию, знакомые и незнакомые солдаты, сотни раз терял людей, которые были ему небезразличны. Но вид окровавленного, почти мертвого Николая просто разорвал душу на части. В какую-то долю секунды он вдруг понял, что нет, да и не может быть человека роднее, чем русский князь Данилов. И без него он остается совсем один. Да, есть Лемешев. Но кем он станет, когда он выберется из этого леса? Гражданином своей страны. А Луи?

– Что ты можешь сделать? Что нужно? – с огромным трудом справившись с собой, спросил Каранелли у Маши.

– Нужен операционный стол, продезинфицированные инструменты и хороший хирург. А я могу только подавать ему то, что требуется. Тогда будет один шанс из тысячи. Не понимаю, почему он жив еще. С такими ранениями умирают мгновенно.

Иногда трудно сказать, как приходят в голову мысли. Но это точно возникла из слов медсестры. Он должен умереть, но пока еще жив. Здоровье отменное, раны быстро заживали. А вот откуда оно взялось?

– Олег, грузовик!

– Что?

– Быстрее, Олег! Быстрее!

Осторожно освободил плечи Николая от шашки, поднял на руки и понес навстречу автомобилю.

– Борт открой!

Оставив Данилова в кузове на попечение Маши, Каранелли запрыгнул в кабину.

– Гони, Олег! К тому месту, где мы переправлялись вчера через Свиную.

Грузовик с трудом одолевал дорогу, размокшую от вчерашнего дождя. Через километр она кончилась, и машина, натужено ревя мотором, продиралсяась через поля, покрытые высокой травой и кустарником. Не доезжая четверти километра, автомобиль застрял.

Когда Луи и Лемешев вынули Данилова из кузова, Маша попыталась нащупать пульс.

– Некогда! – крикнул Каранелли. – Олег, помогай!

Они бежали к реке, скользя по мокрой траве. Майор чувствовал, что сердце пытается выскочить из груди, горло саднит от судорожно захватываемого воздуха, и думал только об одном – как бы не упасть.

У реки Князя положили на траву. Лемешев свалился рядом, Луи тяжело дышал, оперевшись рукой на березу. Маша попыталась нащупать пульс Данилова. Подняла веко. Пятнадцать секунд спустя Каранелли отодвинул девушку. Взвалил безвольное, словно тряпичная кукла, тело Николая на спину.

– Он мертв, – негромко проговорила Маша.

– Ждите здесь! – бросил в ответ Луи, заходя в воду.

Свечение дерева в солнечный день почти незаметно. Если бы не тень от соседних, то можно было совсем не разглядеть.

– Не дай ему умереть! – осторожно опуская на землю друга, проговорил Луи.

– Команда принята, – отозвался в мозгу сухой голос. И сразу Каранелли почувствовал, как что-то изменилось на поляне. Он словно оказался в стороне, как бы за стеклянной стеной, жуткая усталость от последнего рывка с тяжеленным князем на спине дала себя знать. Ноги подкосились. Луи сидел на траве обессиленный. Он без всякого удивления констатировал, что панического страха перед деревом нет. Ушел куда-то после слов: «Команда принята». Командовать дело привычное.

Дерево упорно работало, это мог понять даже Каранелли, для которого оно по-прежнему оставалось загадкой. Цвет ствола каждые несколько секунд становился другим, воздух непрерывно менял прозрачность, становясь то синим, казалось осязаемым, то прозрачным, струящимся, словно подогреваемый мощным источником тепла. Через несколько минут тело Данилова выгнулось коромыслом, упало, снова выгнулось. Из горла вырвался хриплый стон, скорее похожий на крик боли. Потом все успокоилось, Николай задышал. Ровно, спокойно, без рваных всхрипов. Каранелли облегченно опустил голову на траву. Пережитое нервное напряжение лишало сил. Ему показалось, что он только мигнул, в крайнем случае, – лишь на секунду закрыл глаза. Но вся усталость улетучилась, тело просто переполнялось энергией.

Одним прыжком Луи поднялся. Дерево едва заметно светилось ровным желтоватым цветом.

– Первичная релаксация закончена, – раздался уже хорошо знакомый голос. – Окончательное завершение цикла через двадцать часов. Доставленный субъект будет восстановлен полностью.

Каранелли понял не все слова, но догадался, что завтра Данилов будет в порядке.

– Я могу забрать его?

– Да. Разрешена транспортировка любыми средствами, не наносящими новых повреждений.

Луи замолчал. Так прошло почти полминуты.

– Спасибо! – наконец проговорил он.

– Команда требует уточнения, – отозвался в мозгу сухой механический голос.

Маша удивленно таращилась на грудь Николая. Она уже не сочилась кровью, затягиваясь с краев тонкой пленочкой. Сам Данилов, еще час назад выглядевший трупом, казался просто спящим. Лицо порозовело, исчезли мертвенно-бледные пятна. Дыхание редкое, но равномерное и глубокое.

– Так… так не бывает. Такое не может быть, – в голосе растерянность. Маша смотрела на Каранелли недоверчиво, даже с некоторым страхом. – Что вы сделали с ним?

Зеленые глаза смотрели в лицо француза, ожидая ответа. В голове роились самые невероятные предположения, среди которых то, что перед ней самолично присутствует дьявол, занимало далеко не последнее место.

– Тебя, если не ошибаюсь, Машей зовут?

Военная дисциплина великая вещь. Лемешев успел объяснить, кто здесь командир и как к нему обращаться.

– Ефрейтор Золиня, госпитальная медсестра сто пятьдесят седьмого полка, товарищ Артист!

Каранелли улыбнулся. Хорошо, по-доброму. Очень нужно, чтобы эта девушка поверила ему.

– Вот как! Значит, не Маша?

– Маша, – тихо проговорила медсестра, улыбаясь в ответ.

«Какая у нее красивая улыбка, – вдруг некстати подумал Луи. – И глаза. Два омута. В таких и утонуть можно».

– Так вот, Маша! Даже и не знаю, что делать. Конечно, я не обязан ничего объяснять. Но ты увидела слишком много. Боюсь, что каких бы обещаний молчать я не потребовал, ты все равно можешь сказать лишнее. Если не будешь понимать, что произошло. Слушай, повторять не стану!

Каранелли сделал паузу. Лемешев молча смотрел на Луи. Конечно, он знал намного больше, чем медсестра. Но не представлял, как сможет выкрутиться француз.

– Надеюсь, ты понимаешь, что советские ученые самые лучшие в мире?

– Да.

– Ну а врачи?

– Конечно.

– Отлично. А теперь попробуй представить, что могут сделать лучшие в мире врачи и ученые, если начнут работать вместе.

Но представить Маша пока не могла. Каранелли и не рассчитывал, что ему удастся так быстро довести свою мысль.

– Сейчас ты увидела результат работы последнего достижения советской медицинской науки. Так случилось, что самую наисекретнейшую установку не удалось вывезти. Ты помнишь, как мы оказались в твоем госпитале?

– Да. Вас вместе с товарищем Князем принесли к нам без сознания.

– Не все тогда пошло по плану. Аппаратура дала сбой. Но главное сделано – установка не досталась немцам. Они даже не подозревают, что находится у них в тылу. Надеюсь, ты понимаешь, как важно это достижение для нашей армии, для всего советского народа?

– Конечно, товарищ Артист!

– Отлично. А догадываешься, насколько секретно то, о чем мы с тобой говорим?

– Понимаю. Я никогда и никому ничего не скажу. Честное комсомольское!

– Верю. Теперь не скажешь, потому что понимаешь, в чем дело.

– Да, товарищ Артист. А я сначала подумала… – Девушка смущенно замолчала.

– Что? – рассмеялся Каранелли. – Что я связался с нечистой силой?

– Ага.

– Испугалась?

– Нет.

– Вот как? А почему?

– У нас в роду так повелось. Мой отец врач, дедушка тоже. А прабабушка – мама дедушки – знахарка. Она мне рассказывала, что ее всегда колдуньей называли, что с нечистой силой водится.

– Так ты с нечистой силой с детства знакома?

– Ну что вы, товарищ Артист! Прабабушка травы знала, отвары умела готовить.

– Болячки-то всякие заговаривала?

– Случалось.

– Вот! Чем не нечистую силу на помощь призывала?

– Ой, да бросьте вы! У нее, кстати, заговоры не очень хорошо получались. А еще моя прабабушка рассказывала про свою прабабушку. Ту считали известной на всю округу раганой.

– Кем?

– Ведьмой. Про нее говорили, что она может на ноги мертвых поставить. А душа ее принадлежит дьяволу.

Девушка щебетала и щебетала. Каранелли понимал, что это последствия перенесенной психической нагрузки, и не мешал выговориться. Но была и еще одна причина. Ему просто приятно слушать ее голос, смотреть на красивые, ярко очерченные губы, немного нараспев произносящие слова.

– Никто так и не решился к ней посвататься, хотя красавицей она была необыкновенной.

– А это-то откуда тебе известно?

– Она вылечила от бесплодия жену одного полковника, и тот в благодарность заказал художнику ее портрет. Он передавался по наследству, и я видела его. Очень красивая женщина.

– Наверное, твоя прабабушка говорила, что ты вырастешь похожей на нее.

– Да, – удивленно протянула девушка, – а вы откуда знаете?

– Ну я же не слепой, – глядя прямо в глаза медсестры, проговорил Луи.

– А ты молодец, Маша! Так хорошо знаешь историю своего рода, – сказал до этого молчавший Лемешев.

– Ой, что вы, товарищ майор! Просто я шесть лет прожила в доме прабабушки. Вот она действительно всех знала.

– А скажи мне, Маша, как же так получилось, что к прабабушке твоей прабабушки никто так и не решился посвататься. Как же род ваш продолжался?

«Вот натура энкавэдешная!» – подумал Луи.

– Мужа у нее не было, а сын был. Кто позлее, тот говорил, что он у нее от дьявола. Другие, что подбросили ей младенца. Только мне третья история больше нравится. Ее отец рассказывал, когда прабабушка уже умерла.

Маша посмотрела на офицеров. Оба с интересом ожидали продолжения.

– Говорили, что вылечила она смертельно раненного русского графа и влюбилась в него без памяти. А граф, когда выздоровел, уехал к себе домой. А через полгода родился у нее мальчик.

– Интересная история! – Каранелли и впрямь понравилась легенда. – Значит, ты у нас будешь потомственной колдуньей.

– Нет! Я врачом стану, как отец! Если бы не война, училась бы дальше в медицинском.

– Понятно, – Луи взглянул на часы. – Ладно, привал окончен. Слушайте приказ. Грузим Князя и аккуратно, майор Лемешев, подчеркиваю, аккуратно везем в Клименты. Прошло только полтора часа, уверен, что немцев там еще нет. И до вечера, а скорее всего до утра, не будет. Основная задача – убедить всех уйти. Немцы придут – никого не пожалеют. Это понятно?

– Так точно, – хором ответили Олег и Маша.

– У тебя лекарства есть? – вопрос адресован медсестре.

– Да, в погребе в огороде.

– Не забудь. Теперь самое главное. Грузовик бросаем в деревне. В лесу ставим шалаш, где я остаюсь с товарищем Князем. Вы отправляетесь в лагерь. Тебя, Маша, там ждет больной. Запомните, вы можете рассказывать, как все было. Абсолютно все, кроме того, что пуля пробила грудь Князя. Пули вообще ни в кого не попадали, мы никуда не ездили. Я принял решение, и мы решили разведать, что происходит в других деревнях. Завтра утром вы должны вернуться к шалашу. Привезите новую одежду Князю. Вопросы?

– А что с больным? С тем, что в лагере. Он ранен?

– Нет. Тяжелая простуда. Может, воспаление легких. Еще вопросы?

– Все ясно, командир! Начинаем исполнять?

– Да, – ответил Каранелли, поднимая Данилова за плечи.

«До чего ловко он все объяснил, – подумал Олег, подхватывая ноги. – Как быстро все продумал, расставил по местам. Жаль, что у меня не было такого командира тогда. В тридцать девятом».