Текст книги "Личный враг князя Данилова"

Час спустя Луи сидел на дереве и укладывал во внутренний из трех мешков, одетых один на другой, бруски тола. По краям насыпал металл – болты, гайки, шайбы, гвозди, шурупы – все, что могло служить осколками. Иван, сидя на соседней ветке, поднимал все это наверх. Князь с Сергеем внизу закладывали железо и тол в вещмешок. Две гранаты, ручки которых торчали через аккуратные дырочки в ткани, пока не были задействованы. Затянув верхнюю часть наполненного мешка, Каранелли полез на толстенный сук, расположенный метрах в десяти выше. Дуб наклонялся над дорогой – здесь он сидел уже над серединой полотна.

– Ну что? Попробуем? – спросил он, привязывая двойную веревку к суку.

– Давай, – отозвался Данилов.

Иван осторожно отвязал от ствола мешок, легким шлепком ладони столкнул его с ветки. Чуть потрескивая, тот полетел маятником над дорогой. Луи почувствовал, как прогнулся под ним сук. Однако все обошлось. Мешок вернулся назад к Красцову. Иван снова закрепил веревку на стволе дуба.

– Нормально! – прокомментировал с верхотуры Каранелли. – Подожди, Ваня! Я к тебе иду. Сергей! Залезай к нам, твой выход.

Через пару минут все собрались у мешка, который тщательно установили на массивной ветке. Луи чуть наклонил его в сторону дороги, теперь он удерживался лишь веревкой, привязанной к стволу.

– Ну что, товарищи красноармейцы, решающая стадия. Держи кувшин, Иван! Поставь так, чтобы он заклинил между стволом и веткой.

Француз осторожно отвязал веревку, удерживающую мешок, и начал наматывать ее на горло кувшина. Через минуту получил то, что хотел. Мешок с взрывчаткой теперь удерживался веревкой, привязанной к горлышку. Каранелли внимательно посмотрел в сторону леса, результат его удовлетворил.

– Иван! Лопата есть?

– Да. Саперная.

– Сойдет. Видишь лужу?

Луи указал на непросохшую яму с водой на дороге метрах в ста от дуба.

– Что нужно сделать. Вырой под водой траншею, чтобы в ней застрял мотоцикл или машина. Сможешь?

– Я помогу, – отозвался снизу Николай.

– Отлично. Только не наследите. Прямо с травы шагайте в воду.

Каранелли повернулся на ветке к Тоню.

– Теперь смотри, Сергей. Этот кувшин я разобью пулей. Сам понимаешь, веревка освободится и мешок свалится с ветки. Ты должен подобрать шнурки так, чтобы, когда он полетит в сторону дороги, выдернулись запалы у гранат. Это понятно?

– Понятно. Сделаем. Слезайте вниз, товарищ командир. Одному мне сподручнее будет.

Двадцать минут спустя Тонь присоединился к товарищам. Красцов и Данилов к тому времени отрыли подводную ловушку.

– Ваня, садись на лошадь, езжай за Лемешевым. Пусть идет к нам.

Проводив глазами Красцова, Луи показал Данилову на небольшой холмик метрах в пятистах. Дорога шла от дуба к нему.

– Это твоя позиция, Князь. За холмом спрячете лошадей. Когда немцы подберутся близко – садитесь на коней, и в лес!

– Может, подходы заминировать? – Замечание Тоня понравилось Каранелли.

– А мины где?

– Там же, где и тол. Тут пятнадцать минут ехать.

– Молодец! Садись на лошадь, и галопом!

Данилов и Каранелли остались вдвоем.

– У нас еще немного времени есть, Николай! Так что успеем занять позиции. Ты там замаскируйся, окопчик вырой! С тобой сапер будет и Иван. Мы с Олегом в лесу спрячемся, далеко от вас. Вон там, – показал рукой Луи. – Потому каждый решает сам, когда уходить. Встречаемся в новом лагере.

Колганов, Маша и Алеша остались ставить временный бивуак на слиянии Днепра и Свиной. Хотя от Чернобрового никакой пользы не было. Утомленный короткой поездкой на лошади, парень лежал в полузабытьи. Видимо, Маша поторопилась все-таки с диагнозом.

– Все понял, – Каранелли оглянулся по сторонам, – князь Данилов?

Француз улыбался. Подвешенная на дерево «лягушка по-немецки» служила поводом для хорошего настроения.

– Понял. А скажи, Луи… – Николай замолчал, опустив голову. Потом резко вскинул ее, посмотрел прямо в глаза: – Тебе нравится Маша?

Вопрос дался с трудом. Каранелли молчал. Пауза затянулась на полминуты.

– Почему ты не отвечаешь?

– Ты назвал ее Ирэной. Я слышал.

– Что ты еще слышал? – раздражение Николая было заметно даже слепому.

– А еще я слышал, как во сне ты звал Ирэну. За две недели до появления Маши, – невозмутимо ответил француз.

Данилов сжал губы. Что он мог ответить? Но Луи и так все понял.

– Ты знал девушку с таким именем? Когда? В восемьсот двенадцатом?

– В восемьсот седьмом. Твой малыш, можно сказать, тогда убил меня. А Ирэна – литовская знахарка – выходила.

– Ах, вот почему ты жив остался! – спокойно, просто констатируя факт, проговорил француз. – Против знахарки сталь шпаги бессильна. Ну что ж! Я рад, что так получилось.

– Маша очень похожа на нее. Я бы сказал – как две капли воды.

Теперь молчал Каранелли. Все было понятно без слов. Ирэна – девушка, которая спасла Данилова. И он любил ее. Было бы нелюбима – зачем ей в чужие сны приходить? Но Маша… она ведь не Ирэна.

– Князь, – наконец разлепил губы француз, – надеюсь, ты не станешь возражать, если девушка все решит сама?

– А разве бывает по-другому? – улыбнулся Николай. – Но у нас будет честный поединок?

– Обещаю. И давай пока забудем об этом. У вас полторы тысячи патронов. И я хочу, чтобы ты с ребятами уложил сотню фрицев.

– Постараюсь, – ответил повеселевший Николай, подхватывая два пулемета. – Пойду позицию готовить.

– Давай. Сейчас Иван появится, патроны начнет носить.

VII

День перевалил середину, когда колонна немецких машин в сопровождении мотоциклистов выехала из Литивля. Двадцать грузовиков, набитых солдатами, в сопровождении идущих впереди четырех мотоциклов, стремились побыстрее добраться до Днепра, чтобы с рассветом начать прочесывать лес всеми силами полка. Двадцать пять автомобилей уже разгрузили солдат на дороге, создав зону сплошных постов, точно таких же, как и на тракте Гусино-Красный.

Если судить по карте, до Днепра оставалось около девяти километров. Командир полка ехал в штабном «хорьхе» в середине колонны. Он намеревался сегодня закончить окружение и вернуться в Маньково, чтобы оттуда руководить операцией. Сегодня с утра фон Бридель напомнил еще раз, что все русские, по крайней мере, мужчины, должны браться живыми. Командир не видел в этой задаче ничего сложного: приказ доведен до всех унтер-офицеров, – все что нужно, так это еще раз напомнить с утра.

Проехав перелесок, за которым начиналось широкое поле со стоящим вдалеке лесом, полковник расслабился. На этом участке достаточно тридцати солдат, чтобы надежно контролировать территорию. Здесь бы не помешала и пара пулеметов, но, к сожалению, их осталось только четыре – могли еще пригодиться.

Одинокий дуб, стоящий посреди поля, потерял на ветру уже половину листвы. Никакого подозрения он вызвать не мог, даже когда идущий впереди мотоцикл вдруг утонул по двигатель и заглох. Следующий попытался объехать, но ему мешал огромный валун, лежащий на обочине. Едущая за ними машина остановилась, затем еще одна. Колонна сжималась, поскольку задние автомобили подъезжали вплотную к передним. Несколько солдат выпрыгнули из кузова. Мотоцикл зацепили веревками и в несколько рывков выдернули из лужи.

Каранелли не спешил. Он понимал, что выдернутый мотоцикл – это еще не все. Нужно придумать, как объехать яму с водой.

Водитель первой машины вылез из кабины, прошел несколько шагов по полю, высматривая вариант объезда. Тем временем два последних грузовика подтянулись. Колонна стояла на дороге; на обочине, над ней возвышался старый дуб. Командир полка вылез из «хорьха».

Неразличимый в звуке работающих моторов грохнул отдаленный выстрел. Со стеклянным звуком разлетелся на черепки спрятанный в ветках кувшин. Полковник поднял голову. Он увидел, как с ветки, медленно наклоняясь, валится что-то большое и тяжелое, почему-то похожее на медведя. Командир приготовился отпрыгнуть в сторону, но в этот момент «медведь» изменил траекторию. Теперь полковник разглядел огромный мешок, привязанный к высокому суку двойной веревкой.

Это было так удивительно, что командир не смог вымолвить ни слова. Мешок тем временем миновал середину дороги и полетел дальше. Через секунду он достиг крайней точки. Замер на мгновение на виду у водителей машин и, набирая скорость, полетел назад. Последнее, что увидел в своей жизни немецкий полковник, была разлетающаяся мешковина.

Данилов промерил все расстояния шагами: от дуба, от лужи с вырытой в ней канавой, от точки, где проложил минный ряд Тонь. Он точно знал, как установить прицельные планки.

После взрыва «лягушки по-немецки» из приблизительно пятисот немцев боеспособных осталось меньше половины. Осколки разлетелись на двести метров. Сразу же заработал пулемет, проходясь по брезенту кузовов длинными очередями. За минуту Николай полностью расстрелял ленту в двести пятьдесят патронов.

– Ствол меняй! – крикнул он Тоню. – Этот уже перегрелся.

А сам дважды крутанулся вокруг своей оси, не высовываясь из-за лежащего дерева.

Выбираясь из грузовиков, фашисты потеряли человек пятьдесят, прежде чем им удалось залечь возле машин. Троих офицеров выстрелами из леса уложил Каранелли, которого пока никто не заметил. Во второй пулемет Красцов зарядил ленту с зажигательными пулями. Теперь Николай выцеливал бензобаки автомобилей. Взрывы гремели один за другим, продолжая убивать немцев. Патроны подошли к концу, но Иван присоединил еще одну ленту.

– У меня все готово, – крикнул Сергей.

– Молодец! – отозвался Данилов. – Не высовывайся пока. Пусть думают, что здесь один пулемет.

Но все равно фашистов оставалось больше сотни. Они лежали возле горящих машин и с пятнадцатиметровой высоты холма представляли неплохие мишени на ровном поле. Данилов теперь стрелял короткими очередями. Как правило, одна из пяти-шести задевала немца.

Усилиями офицеров солдаты организовали сопротивление. Из горящей машины удалось вытащить пулемет. Винтовки начали огрызаться огнем, поливая холм редким дождиком свинца. Изловчившись, немцы достали легкий миномет. Но это не помогло. На предельной дальности мины не долетали до холма, и Каранелли, дважды свалив минометчиков, бросил это занятие. Он не спешил обозначить себя.

Лемешев в перестрелке не участвовал. Высматривая фрицев в бинокль, он лишь подсказывал наиболее важные цели. Сейчас это стал пулемет, который резко усилил плотность огня по холму. Самих немцев, спрятанных в складке местности, он не видел. Лишь нос пулемета, плюющийся огнем. Шесть выстрелов подряд не принесли успеха, мушку сбить не удалось. В перестрелку с немецким пулеметом вступил Данилов. Воспользовавшись этим, немцы посадили на мотоциклы солдат, которые поехали по полю, чтобы справиться с одиноким пулеметом партизан. Одновременно солдаты бросились перебежками в атаку.

– Сергей! – крикнул Данилов. – На позицию! Снимай мотоциклистов, выцеливай тщательней!

Заработавший второй пулемет оказался полной неожиданностью для фрицев. Один за другим встали два мотоцикла, потеряв водителей. Наступающие залегли. Данилов тем временем положил очередь совсем рядом с немецкими пулеметчиками, и те решили сменить позицию. Новая оказалась гораздо лучше. Вот только теперь фрицы были хорошо видны Каранелли.

Оставшись без пулемета, немцы, тем не менее, и не подумали прекратить атаку. Один из офицеров уже догадался, что среди партизан есть снайпер, но засечь его пока не мог. А потому предполагал, что тот на холме, вместе со своими.

Третий батальон, силами которого фашисты завершали окружение леса, находился в отчаянном положении. Пулеметы противника работали с большой дистанции. Но холм господствовал над местностью, что позволяло партизанам безнаказанно расстреливать немцев. Оставалась надежда лишь на минометы. Их необходимо было перенести хотя бы на сотню метров вперед. А потому солдаты короткими перебежками двигались к холму, поливая русских редкими винтовочными выстрелами. Следом тащили миномет. Два мотоцикла уехали далеко в сторону, к реке, пытаясь под прикрытием берега обойти холм. Но заросли кустарника мешали это сделать, пришлось бы снова выезжать на поле.

Ближайшие немцы были уже в метрах в двухстах от Данилова, который ловил начало перебежки, чтобы короткой очередью свалить кого-нибудь из поднявшихся фашистов. Ни он, ни его товарищи не заметили, что немцы перенесли миномет. Луи теперь не мог его видеть за горящим грузовиком.

Первая же мина перелетела через холм и ударила между лошадьми. Все три погибли сразу. Но заметить этого никто не успел. Данилов сразу перенес огонь на миномет, но, прежде чем успел заставить залечь фрицев, они успели выпустить еще один снаряд.

У Тоня закончилась лента. Чтобы сменить ее, понадобилось время – новая никак не хотела вставать в паз. Воспользовавшись этим, немцы бросились в атаку, но Николай по-прежнему держал под прицелом миномет, не давая выстрелить еще раз.

– Олег! – крикнул Каранелли. – Надо бы фрицев отвлечь.

Тот молча показал гранату.

– Годится! – ответил француз.

Тонь, наконец, справился с пулеметом, и длинная очередь ударила по атакующим. Но решимость добраться до пулеметчиков никуда не исчезла.

– Иван! Отползай к лошадям! Начнут мины рваться – сразу уходим.

Иван вернулся через полминуты.

– Нет лошадей, товарищ Князь!

– А где они? – оторопело переспросил Данилов.

– Убиты. Все.

Скверно. Убежать к лесу – можно и не успеть. А если еще и мотоциклисты появятся, то пиши пропало – с холма не уйти.

– Ползи к Сергею, меняй ему ленты!

– Понял.

– Если немцы пройдут близко – бери автомат и гранаты.

– Есть!

Все это Николай произнес, прерываясь на короткие очереди.

Первые два взрыва мин из тех десяти, что успел поставить Тонь, решили исход боя. И хотя на них погибло не более пяти человек, немцам хватило. Позиция партизан оказалась защищена минным полем и идти по нему в атаку – просто самоубийство. Последней каплей стал взрыв гранаты где-то сзади у кромки леса. Никакого вреда он, конечно, нанести не мог – слишком далеко. Но он показал, что партизаны не только на холме. Разбираться для чего они взрывают гранаты, никто не стал. Русские в тылу – достаточный повод для паники.

Отступление в сторону Литивля больше напоминало бегство, во время которого фашисты потеряли еще не один десяток человек.

VIII

Поверить в это невозможно! Фон Бридель читал донесение, которое лично принес начальник штаба, получивший его по радиосвязи. Сто шестьдесят шесть погибших, двести восемьдесят раненых. Сгорели все двадцать автомашин, лишь два мотоцикла смогли отойти к Литивлю. Погибли командир полка и командир батальона. Когда в Лядах оказались выведенными из строя почти сто пятьдесят солдат – Отто объяснил это тем, что партизаны удачно заложили заряды и вовремя их взорвали. Обеспечив тем самым небывалый успех операции. Но, оказывается, это не предел. Сегодня они убили и отправили в лазарет половину батальона. За которые штандартенфюрера по головке не погладят. Придется отвечать и за гибель полковника. Но это будет завтра.

Что происходит здесь – станет известно армейскому начальству уже утром. Если не ночью. А потому фон Бридель понимал, что времени у него нет. Только поймав этого Мяги-Лемешева, штандартенфюрер мог рассчитывать, что историю замнут. Причем это нужно сделать раньше, чем поднимется крик.

Через десять минут Отто ехал в машине к месту трагедии. По дороге он размышлял.

Чтобы понять противника, нужно поставить себя на его место. Засаду они организовали великолепно. Но что дальше? Надеяться, что их оставят в покое? Не так глуп этот майор Лемешев. Даже если фон Бриделя отправят в окопы на фронт, никто не прекратит преследование партизан. Особенно теперь, после столь громкой операции. Потому оставаться внутри треугольного лесного массива русские не могли. Им отлично известно, что именно этот лес и пытаются окружить немцы. А значит, как только полку это удастся, то партизаны в капкане. Чащу методично просеют, и маленькому отряду останется только метаться внутри сжимаемого пространства. Остается один выход – ускользнуть. Тихо и незаметно. Уйти на несколько десятков километров и спрятаться, раствориться в лесах.

Теперь нужно понять, что известно русским. Исходя из чего они будут принимать решение. Лес наглухо закрыт с двух сторон. На самом деле он закрыт и с третьей стороны. Полторы роты прочесывали поля и перелески со стороны Орши – только партизанам это может быть неизвестно. Фактически они обречены: два-три дня – и всех их переловят. Только вот этих дней у фон Бриделя нет, утром его вообще могут отозвать в Берлин и назначить служебное расследование.

Несмотря на то что в распоряжении Отто оставалось еще больше двух батальонов, он ощущал, что ему не хватает сил. Слишком огромное пространство охватил полк. Если все нужно решить за сегодняшнюю ночь, то необходимо точно понять, где сейчас русские. Куда пошли. На что станут рассчитывать.

И вдруг сверкнула догадка. Партизаны не пойдут к тракту, не станут прятаться в лесу. Может, прямо сейчас они уже форсируют Свиную. Отто понял, где взять силы, чтобы заткнуть все щели, окружая русских. Батальон на тракте Гусино-Красный нужно поделить на две части: одной усилить группировку, идущую от Орши, другую направить сюда, чтобы прижать их с другой стороны. Конечно, если партизаны вернулись назад в свой лес, то теперь дорога на восток им открыта.

Только у штандартенфюрера есть две причины поступить так. Во-первых, это совсем не по-немецки. Это нелогично, возможно, даже глупо. А во-вторых, если кавалеристы смогут учесть и эту глупость, то ловить их все равно будет уже кто-то другой.

Штаб батальона в Литивле располагался в крайней избе. Машина фон Бриделя остановилась у крыльца.

– Срочно передайте приказ! – сказал он шифровальщику, заходя в избу. – Второму батальону сняться с позиций и двумя колоннами следовать…

Прислушиваясь к высокому звуку радиоключа, штандартенфюрер Отто фон Бридель подумал, что никогда в жизни еще не делал такую высокую ставку. Ва-банк.

Доклад заместителя командира разгромленного батальона был недолгим. Больше половины убитых и раненых получили осколки металла от взрыва мешка с толом, произведенным над колонной. Также немало солдат пострадало от пулеметов, размещенных на выгоднейшей позиции. Кстати, они оказались брошенными вместе с коробками патронов, что говорило о том, что проблем с запасами оружия и боеприпасов русские не испытывают.

Лошади, убитые за холмом шальной миной, не произвели на штандартенфюрера большого впечатления. Он внимательно рассматривал карту. До темноты оставалось чуть больше двух часов. Должны успеть.

– Подготовьте радиограмму, – скомандовал Отто, – командиру мобильной группы. Немедленно прекратить прочесывание перелесков. Солдаты должны занять такие позиции, чтобы видеть соседа слева и справа. Перед каждым должно быть не меньше двухсот метров свободного пространства. Командиру тыловой службы обеспечить мобильную группу запасом осветительных ракет на всю ночь.

– Как скоро вы сможете собрать остатки батальона в кулак? – спросил он у заместителя.

– Часа за три.

– Это долго. А за пятнадцать минут?

– Один взвод.

– Вот и отлично. Возьмите взвод и отправляйтесь вслед за партизанами.

Он увидел, как побледнел подполковник.

– Пойдете пешком через Бежели, Клименты и выйдете на берег Днепра.

Прошло всего два часа, как русские уложили полбатальона, а офицеру предлагали с одним взводом преследовать их.

– Да не тряситесь вы так! – воскликнул вдруг штандартенфюрер. – Даю девяносто девять процентов, что вы вообще не встретите ни одного партизана. Они уже перебрались через Свиную. Вы должны за полтора часа выйти на берег Днепра и занять позицию вот здесь.

Отто ткнул в точку слияния рек на карте.

– Что мне делать, если я все-таки обнаружу партизан?

– Отступать, отходить. Помните! Им сейчас не до вашего взвода. Но вы должны точно понять, в каком направлении пойдут русские, если, конечно, встретите их.

Отто последовательно проводил новый план. Вся надежда на то, что кавалеристы видели – лес окружен. А значит, к тракту не пойдут – станут выходить к Орше. Обнаружат, что там все перекрыто, и из двух зол придется выбирать меньшее – переправиться назад. Вот на этот случай штандартенфюрер и отправлял взвод, под командованием подполковника. Может, задержат партизан. Хоть на полчаса. По расчетам фон Бриделя, основные силы второго батальона, снятые с тракта, должны добраться на новые позиции через час после наступления темноты.

IX

Перенести Алешку через реку оказалось делом простым – парень не дотягивал до шестидесяти килограммов. Натянуть переправу из веревок не было возможности – все ушли на «лягушку по-немецки».

«У меня таскание больных и раненых уже в привычку входит», – подумал Каранелли. Чернобровый опять потерял сознание, плохо парню, не бронхит это. Что ж, посмотрим, что дерево скажет.

На другом берегу пришлось оставить немало снаряжения и оружия. К сожалению, лошадей уже нет. С собой забирали восемь автоматов с пятью магазинами каждый, два пулемета с почти тысячей патронов, снайперскую винтовку Каранелли, пять пистолетов, тридцать гранат. Данилов отказался оставить шашку. Впрочем, Каранелли и не настаивал. Почти у всех были кинжалы.

Через реку Артист приказал переправляться всем голышом – вода уже дышала холодом. Оставаться после брода в мокрой одежде опасно. В большие мешки, которые несли над головой, складывали оружие, патроны, обувь, продукты. Маша нарвала на каждого кусок ткани вместо полотенца.

Первым шел Луи с Алешей на плечах. Выйдя на другой берег и положив аккуратно на траву одетого в теплую телогрейку красноармейца, француз начал интенсивно растираться. Следующей была очередь Маши. Каранелли слышал плеск воды за спиной, натягивая одежду. Потом прошуршала трава, зашлепали босые ноги. Девушка ушла за кусты. Невидимая с другого берега она крикнула:

– Ребята! Можно!

Маша растиралась, глядя в спину Луи. И вдруг, словно почувствовав толчок, будто кто-то шепнул в ухо, что другого шанса может и не быть, негромко позвала:

– Артист!

Каранелли обернулся. Еще долю секунду назад он не мог представить, что так все выйдет. Его мгновенная реакция была рассчитана на засаду, стремительный выпад врага, любую военную хитрость. Но здесь просто окликнула девушка. Он даже не среагировал на то, что Маша назвала его Артистом, а не товарищем Артистом, как обращалась обычно.

Девушка стояла абсолютно обнаженная, держа полотенце в руках. Каранелли потерял дар речи.

– Артист! – повторила она. – Я люблю тебя!

Это удивительно, но в ее действиях не было ни малейшего смущения. Ни в обнаженности, ни в словах, которые она произносила, глядя в глаза Луи. Война. Война меняет характеры людей до неузнаваемости. Что будет через час с ней или с командиром отряда, которого все называют Артистом? Человеком, в которого влюбилась, когда он объяснял, почему выжил Князь. И прошагавшая за четыре дня путь от восторженной девчонки до взрослой женщины, не сомневающейся, что любила командира всю жизнь.

Луч вечернего солнца, пробившийся сквозь маленький просвет, ярко высветил фигуру девушки в красно-желтый цвет и тут же исчез за тучами. Маша бросила полотенце на траву. Подняла нижнюю солдатскую рубаху, надела через голову. Чуть поежилась от холодной ткани, взялась за комбинезон. В таких перед войной щеголяли трактористы.

– Не сердись на меня, Артист! Если бы я сначала оделась, то сказать бы мне уже ничего не дали. При них, – девушка кивнула в сторону реки, по которой шагали партизаны, – я… стесняюсь.

Каранелли, кажется, обрел дар речи.

– Я тоже, – проговорил он, глядя на вылезающего на берег Ивана. Маша отвернулась и занялась сапогами. По губам скользила улыбка. Она все поняла, хотя так и подмывало спросить: «Тоже стесняешься или тоже любишь?»

Колганов, Лемешев и Данилов отправились во второй рейс. Вернулись вместе с прикрывавшим отход Тонем.

Чернобровый снова пришел в сознание. Застонал.

– Кончается парень, – пробормотал Прохор, – не жилец видать.

Каранелли промолчал. Есть у него еще один аргумент в пользу жизни юноши. Только болтать о нем не следует.

Командир послал отряд на другую сторону рощи. Винтовку Луи отдал Лемешеву, вооружившись лишь автоматом. Приказал ждать его возвращения. Взвалил Алешу на плечи и отправился в чащу.

Чернобровый очнулся, выпрыгнув из забытья. Состояние размытой реальности перемежающееся с бредом, преследующее парня последние дни, словно испарилось. Мир обрел четкость, Алексей обнаружил себя в сумерках вечернего леса. Или утреннего?

– Как самочувствие, солдат? – спросил Каранелли.

– Отлично.

– Вот и славно. Пошли.

– А что было?

– Ты имеешь в виду, что случилось с тобой?

– Да.

– Ты сильно заболел. А потом все прошло.

– Да, я помню, простудился. А потом все как в тумане.

– Так и было. Только сейчас ты выздоровел. И давай договоримся так – ты ни с кем эту тему не обсуждаешь. Не до этого! Только создашь лишние проблемы!

– Есть не обсуждать, товарищ командир!

Чернобровый и Каранелли вышли к кромке рощи, когда уже начало темнеть. Пошел мелкий дождик.

– Возьми оружие, Алеша, – негромко сказал Лемешев. – Автомат, пистолет и гранаты. В голосе не было ни малейшего удивления стремительным выздоровлением солдата.

– Будешь рядом с Князем! Возьмешь две коробки патронов. Запомнил? – добавил Каранелли.

– Так точно!

Алексей отправился за оружием.

– Что будем дальше делать?

– Через час стемнеет, и пойдем на запад. Километров через пять надо переправиться через Днепр. Потом пойдем на север, под Рудню.

– После Днепра нужно еще через железную дорогу и Минское шоссе перебраться.

– Зато дальше сплошными лесами пойдем.

– Придется барахло опять бросать. Днепр не Свиная – по дну вброд не пройдешь.

– Не думаю. Во-первых, нас теперь на двое больше стало – мне Алешку нести не надо. Во-вторых, сделаем небольшой плот, туда все сложим.

Подошел Данилов.

– Артист, мотоцикл здесь.

– Какой?

– Который мы бросили после нападения на Ляды. Я боялся, что заминирован, но Сергей проверил – все нормально. Кажется, немцы сюда так и не добрались.

Несколько секунд Луи перерабатывал эту неожиданную информацию.

– Нет! Нам сейчас лучше без лишнего шума.

Дождь немного усилился, стал заметным. Каранелли велел достать плащи. Широкие, которые остались у партизан еще с момента первого нападения на взвод фашистов летом. Верой и правдой сослужившие им при атаке на колонну военнопленных. Их было четыре.

Красцов развернул один и сел на поваленное дерево, накрыв пулемет.

– Товарищ майор, – сказал он, – идите сюда.

Распахнутый плащ укрыл обоих. На соседнем пне уселись Колганов и Чернобровый, спрятав от дождя значительную часть продуктов и патроны к пулеметам. Еще под одним спрятался Каранелли. Последний развернул Данилов.

Маша завозилась с медикаментами, завязывая вещмешок. Немногословный Тонь ждал, поглядывая в поле сквозь ветки ели. Девушка выпрямилась, ее шаги потихоньку удалились. Сергей пошел в сторону Данилова. Николай вдруг сообразил, что он даже не посмотрел, куда пошла Маша. Прежде чем полностью повернуться к нему, сапер сделал уже четыре шага. Он точно знал! Только делал вид, что все зависит от ее выбора.

Кровь ударила в лицо Данилова. Все понимают, что происходит между Машей и командиром. Все! Кроме Николая, который еще надеется!

«Глупец! Глупец! Глупец!» – беззвучно кричал он самому себе. Но, когда Сергей залезал под плащ, Николай уже справился. Лицо не выражало внутреннего волнения.

Устроившись поудобнее на сухой земле под елью, Данилов задумчиво смотрел на укрытых плащом Машу и Каранелли, едва различимых в сумерках.

«Но если всем все ясно, то почему бы не спросить напрямую?» – подумал он.

– И давно это заметно?

Сергей не стал переспрашивать, о чем идет речь. Зачем?

– Да как вернулись вы из разведки, так стало заметно. Маша – она красивая, на нее все заглядываются. Вот и получается, что у всех на виду.

Данилов молчал. Действительно, кажется, только он не заметил, куда смотрит девушка. Вот только почему вдруг решил, что имеет права на Машу? Потому что она так похожа на Ирэну? Глупость какая!

Наконец, Николай вздохнул. Спрашивать, так спрашивать! Сергей вроде не болтун.

– А что же тогда никто не пытается привлечь ее внимание? Или я не увидел чего?

– Так кто же против товарища Артиста попрет? Дело не в том, что он командир. Кто с ним всерьез посостязаться сможет? Разве что вы, товарищ Князь.

– Нет, мне, пожалуй, тоже не по силам, – чуть усмехнулся Данилов.

– Ну а нам и подавно. Он ведь и умен и хитер. Это надо же такое придумать – взорвать над немцами сто килограммов тола!

В голосе обычно сдержанного Тоня звучало восхищение.

«А вот здесь ты ошибся, сапер, – подумал Николай, – “лягушку” мы с Азаровым придумали. Впрочем, и здесь ему плюсы – я даже и не вспомнил».

Сказанное Сергеем неожиданно заставило сравнить себя с Каранелли. Глазами Маши. Ну и куда Данилову до Луи? Что ни возьми – все француз делает лучше. Раньше, до появления девушки, в голову не приходило такое. А теперь? Не удивительно, что она предпочла Артиста.

Стемнело окончательно. Дождь затих. Низкие тяжелые тучи превращали вечерние сумерки в полноценную ночь.

– Не будем терять времени, – вылезая из-под плаща, сказал Каранелли. – Собираемся. Нам предстоит трудная ночь.

Через десять минут все были готовы к выходу. Впереди шли Каранелли, Данилов и Чернобровый, замыкали отряд со вторым пулеметом Лемешев и Красцов. Дорога вела немного вверх, где впереди начиналась новая роща, лежащая вдоль Днепра.

Ракеты появились неожиданно. Взлетели с другого берега и повисли над водой длинной цепью.

– О, черт! – воскликнул Каранелли, бросаясь на землю. До пулеметов на другом берегу метров двести, не больше. Отряд залег с похвальной быстротой. Не заметили! Пришлось лежать, пока ракеты не погасли. Перебежками партизаны двигались к роще, пластаясь по земле, когда все вокруг заливалось мертвенно-бледным светом. Потребовалось почти полчаса, чтобы добраться до деревьев. Здесь уже можно было не прятаться.

– Командир! – подошел Князь. – Я залезу на дерево, осмотрюсь?

– Хорошо! Только осторожно.

Повесив бинокль на шею, Николай уверенно двигался вверх по разлапистой сосне, стоящей на самой высокой точке рощи. Верхушки окружающих деревьев стали оставаться внизу, Данилов понял, что выше лезть не стоит – и отсюда открывалась достаточно обзорная картина.

Впереди, по направлению движения, виднелся небольшой перелесок. А за ним широкое, почти километровое поле. В дальнем конце, охватывая его дугой, стояли прожектора, ощупывающие пространство. Изредка взлетающие ракеты позволили рассмотреть в бинокль, что они расположены в кузовах грузовиков. Изгибаясь в сторону Свиной, линия заграждения имела перед собой открытое поле, пройти через которое незаметно невозможно. Справа над Днепром регулярно взлетали ракеты. Через две минуты, после того как гасли предыдущие, новые светящиеся шары повисали над водой. Но за это время реку не переплыть, а вот утонуть под пулеметной очередью можно за пять секунд.